Роман «2017» — многоплановый. Кажется, это лучшее, что написала Ольга Славникова. До сих пор она практиковала объемные медитации на темы сугубо личных взаимоотношений, несколько утомительные из-за ее манеры со скрупулезностью микроскописта подробно описывать бесконечные ряды деталей и общей интонационной монотонности.
Начало романа отдает дань прежним привычкам автора — завязка любовной интриги занимает какой-то непомерный объем, она топчется на месте, путаясь в бесчисленных метафорах и сложных сравнениях, так что кажется, что густым и вязким стилистическим изыскам не будет конца. К счастью, в повествование вплетается другая линия, исподволь понемногу меняющая фирменную интонацию Славниковой и вносящую, наконец, тот специфический колорит, без которого ее проза задыхается как плотно закупоренная банка.
Дело происходит в непоименованном городе, в котором скоро узнается бывшая родина автора — Екатеринбург. А Екатеринбург, как известно, расположен на Урале (в тексте, спрятанном под топонимом Рифейских гор — так, кстати, на заре античности греки именовали неведомые северные горы). А Урал — это малахитовая шкатулка, набитая каменьями-самоцветами и прочими драгметаллами. А где хотя бы слегка потянет запахом золота (все драгоценности, это тоже очень хорошо известно, пахнут одинаково, поскольку легко конвертируются в соответствующий эквивалент)… Так вот — где пахнет золотом, там всегда рядом — с одной стороны, свободные, следовательно, нелегальные старатели, а с другой — мистика, сопутствующая всякому рисковому ремеслу.
Когда-то с россыпью фольклорных сокровищ Урала нас познакомил Бажов. Серебряное копытце, Огневушка-поскакушка, Хозяйка Медной горы и так далее… Это была версия своего времени — красивая и жизнеутверждающая. Славникова предлагает версию своего времени — страшноватую и пессимистичную.
Славный город Екатеринбург, это все знают, — основной поставщик модернизма, во всяком случае, в литературе. А модернизм почему-то всегда пессимистичен. Славникова — не исключение. И потому ничего хорошего ждать не приходится.
Нелегальные старатели называются «хитники». Они бродят по глухим местам, по заброшенным рудникам — «хитят» сокровища. Но главное для них не нажива. Главное — романтический порыв. И прорыв — из душной обыденности, к чарующей свободе. Потому что в мире 2017 года, оказывается, уже не осталось реальности. Изобретено так много всего — чипов, продляющих молодость, спутников, которые видят сквозь земную кору, всяких прочив технологических штучек, способных материально обеспечить все человечество, — что если бы все это пустить в дело, бедность исчезла бы сама собой. Но мировой элите это не нужно — по закону оппозиций вместе с бедностью исчезает и богатство, следовательно, власть, следовательно… Поэтому мир 2917 года исключительно виртуален — и исключительно тосклив. И автор не жалеет красок, живописуя серость и убожество этого дивного нового, но такого узнаваемого мира.
Но действие равно противодействию. Чему глубже цивилизация уходит в виртуальность, тем резче реагирует на это окружающий ее физический мир. Оживают легенды Рифейских гор — шастает по Городу Каменная девка, «самая богатая женщина мира», как — не без сарказма — аттестует ее автор, воплощаясь в обычных женщин, привораживает, обещает и дарит старательскую удачу — и залюбливает до смерти, потому что, «как всякая женщина, — поясняет автор, — ищет настоящей любви».
И вот уже гибнет отравившаяся цианидами среди сказочных россыпей рубинов экспедиция «хитников», и главный герой — Крылов, редкого таланта огранщик — отдает душу и сердце женщине, под личиной которой, конечно же, прячется все та же Каменная девка. Вот только, выясняется, не нужно ей никакой любви — потому что, получив фантастическое наследство от погибшего в той экспедиции мужа, она гонит от себя ставшего не нужным любовника, поскольку счастлива теперь другим обладанием — деньгами и властью…
И все это проходит в декорациях начинающейся гражданской войны — абсолютно бессмысленной, абсолютно нелепой. Виртуальность начинает самопроизвольно шириться и самовоспроизводиться. Мы помним: 2017 — это 1917 век спустя. Российские граждане готовятся к юбилею. То и дело затеваются костюмированные шествия и прочие увеселения. Вот только костюмы — белых и, естественно, красных (хотя никто, решительно никто ничего такого не планировал) — почему-то вдруг начинают оказывать на участников магическое воздействие. И начинаются настоящие бои. И льется настоящая кровь. И площади остаются усеянными — настоящими, не виртуальными трупами. И выражение лиц — удивленное. Никто не ожидал. Само получилось…
А за всем этим — где-то в глубине сцены, почти за кулисами — мелькает президент, бледная копия «великого Путина», как язвительно оговаривается автор. Все президенты России с нынешних пор — только его копии. Только его.
Сколько там осталось до 2017 года?
