Программу ведет Светлана Толмачева. В программе принимает участие Анна Деменева, главный специалист аппарата уполномоченного по правам человека Свердловской области.

Светлана Толмачева: В Свердловскую областную Думу внесен законопроект, предусматривающий создание при уполномоченном по правам человека Службы защиты прав пациентов психиатрических учреждений. Накануне это предложение обсуждали правозащитники, юристы и медики. Тему продолжит мой коллега Денис Каменщиков.

Денис Каменщиков: Независимую службу по защите прав пациентов психиатрических учреждений обязаны организовать власти каждого российского региона. Это предписывает федеральный «Закон о психиатрической помощи», вступивший в силу еще в 1992 году. Однако за четырнадцать лет не было создано ни одной такой службы. В том числе и в Свердловской области. Хотя, по словам уполномоченного по правам человека Татьяны Мерзляковой, люди с жалобами на психиатрические проблемы обращаются к ней едва ли не ежедневно.

Татьяна Мерзлякова: Проблемы можно поделить на три слоя. Первая – это недобровольная госпитализация и все, что связано с тем, что окружающие пытаются «сплавить» человека в больницу. Вторая проблема – это кто-то лишил человека жилья. Недобросовестные риэлторы очень «любят» этот народ, к глубокому сожалению. Ну и третья группа проблем – что греха таить, эти люди очень навязчивые. Вот умение вести себя с такими людьми, умение защищать такой народ – это третья проблема.

Денис Каменщиков: По данным расположенного в Москве Российского исследовательского центра по правам человека, на сегодняшний день в России под наблюдением психиатров находится около 3,5 миллионов человек – это люди, страдающие тяжелыми и стойкими психическими расстройствами, которые требуют постоянного наблюдения и лечения. Кроме того, в консультативной психиатрической помощи нуждаются еще около 14 миллионов человек. Это люди с так называемыми пограничными психическими расстройствами, которым врачебная помощь необходима лишь время от времени и только на добровольной основе. При этом, говорит президент Российского исследовательского центра по правам человека Юрий Савенко, мест в больницах всем не хватает.

Юрий Савенко: Мы сталкиваемся с возмутительным фактом – государство не выполняет тех статей закона, которые служат гарантией высокого качества психиатрических услуг. 122-ой закон, в числе прочих, вычеркнул из нашего закона все статьи, где государство дает обязательства выполнять эти законы.

Денис Каменщиков: Деньги на создание службы могут быть выделены из областного бюджета уже в следующем году. Но главный врач Свердловской областной психиатрической больницы Олег Сердюк считает, что создать службу – это еще полдела, гораздо важнее, кто в ней будет работать.

Олег Сердюк: Этим людям придется изучать юриспруденцию, придется изучать хотя бы принципиальные подходы психиатров, как это все делается, придется изучать систему государственного устройства. То есть это будут мастера на все руки. Это сложно, с первого дня ни у кого и ничего не получится. Будут проблемы. Ну, впоследствии, я думаю, это будет иметь свой эффект.

Денис Каменщиков: В аппарате Уполномоченного по правам человека Свердловской области рассчитывают, что Служба по защите прав психиатрических больных заработает в 2007 году. На рассмотрение областной Думы уже внесен соответствующий законопроект.

Светлана Толмачева: Сегодня гость Екатеринбургской студии Радио Свобода - Анна Деменева, главный специалист аппарата уполномоченного по правам человека Свердловской области.

Доброе утро, Анна.

Анна Деменева: Здравствуйте.

Светлана Толмачева: Анна, вы имеете непосредственное отношение к созданию Службы защиты прав пациентов психиатрических учреждений. Объясните, пожалуйста, почему вопрос о такой службе поднимается только сейчас, в 2006 году, тогда как федеральный закон «Об оказании психиатрической помощи» уже 14 лет работает, и он позволял это сделать еще давно?

Анна Деменева: На самом деле я могу сказать, что эти инициативы начинались гораздо раньше. Нельзя сказать совершенно однозначно, что у нас обсуждение этой проблемы началось только сейчас. Я могу сказать, прежде всего, как это обычно бывает, инициативы начинались где-то на местах, и они были связаны с инициативами правозащитных организаций. Но, к сожалению, опыт показал, что, во-первых, законом предусмотрено, что служба создается как государственная. Это первый момент. А второй момент – самая большая проблема создания вот такой службы, естественно, требует очень большого количества ресурсов. И это не только деньги. И, естественно, таких ресурсов где-то на местах и у каких-то отдельных инициаторов, возможно, и энтузиастов просто нет.

И, в общем-то, я знаю, что в некоторых областях эту проблему пытались поднять организации родителей психиатрических больных. Ну и, соответственно, опыт показал, что очень многого не хватает. Да, они что-то делают, но ведь система должна быть, какая-то единая структура – с единым подходом, с едиными ресурсами, с какой-то политикой. То есть когда люди просто пытаются что-то на местах делать – это приносит, конечно, определенный результат, но вот чтобы менялась, ломалась система той же «карательной» психиатрии... я не скрою, она есть, и рудименты ее все равно есть.

И помимо этого, все-таки психические больные – это не только проблема антагонизма между ними и психиатрами. Но, наверное, при создании службы будет ставиться вопрос все-таки, что служба должна быть неким медиатором, посредником между теми интересами – интересами государства лечить, может быть, защищать общество от лиц с девиантным поведением, и то, что от общества, от его нетолерантного отношения тоже нужно защищать этих людей.

Светлана Толмачева: То есть вы, работая в общественной организации «Сутяжник», известной и за пределами Екатеринбурга, пришли к выводу, что без поддержки государственных правозащитников эту проблему с «мертвой» точки столкнуть нельзя, да?

Анна Деменева: В принципе, да.

Светлана Толмачева: А зачем нужно вносить изменения в закон «Об уполномоченном по правам человека в Свердловской области»? Почему служба не может уже сейчас работать при аппарате уполномоченного?

Анна Деменева: Служба должна создаваться как структурная единица аппарата - то есть мы рассматривали так вопрос. У уполномоченного по правам человека в настоящий момент, по текущему состоянию закона, нет возможности создавать новые структурные единицы у себя. И, в принципе, создание этой службы при уполномоченном по правам человека – это всего лишь один из вариантов. Он кому-то нравится, кому-то не нравится, но это первый шаг. Потому что другие варианты нашими депутатами пока не вносились.

Может быть, с точки зрения юридической техники это не самый удачный способ начать, но с другой стороны, начать надо. Потому что все-таки если мы будем ждать, что будет делать Российская Федерация, которая не делает ничего... хотя мы, в общем-то, ожидали опять же после дела «Ракевич против России» в Европейском суде, что государство для того, чтобы выполнить общие меры, то есть предотвратить подобные дела, оно должно принимать такие меры, чтобы структурно решать проблему. А вот создание такой службы, которая, тем более, предусмотрена законом, оно, в принципе, могло бы выглядеть как исполнение общих мер по решению Европейского суда в том, чем мы должны отчитаться перед Европой в этом случае. Но практически три года уже прошло с момента решения, но, тем не менее, со стороны Российской Федерации таких инициатив не поступило.

Я думаю, что очень хороший вариант, что это делает именно Свердловская область, что это делается именно нашими депутатами. Хотя я могу сказать, что это вызывает очень большие споры...

Светлана Толмачева: Среди правозащитников?

Анна Деменева: Не только. Это вызывает большие споры и среди депутатов. Потому что мне задают такой же вопрос: «А почему вы хотите такую службу? Вот вы работаете с этими людьми в рамках аппарата уполномоченного, так вы и продолжайте работать. Зачем вам служба?». И здесь очень много моментов. Потому что понятно, что сколько бы специалистов мы в аппарате уполномоченного ни назначили на решение этой проблемы... Здесь очень много проблем, потому что человек, который работает с этими людьми, он должен быть не только психологически готов с ними работать, но он должен владеть техниками общения с ними. Это должен быть в одном лице (Олег Сердюк абсолютно правильно это отметил) и юрист, и юрист с правозащитным уклоном, он должен очень хорошо знать специфику этих людей и медицинскую сторону. И уж если мы хотим службу, которая действительно структурно будет решать проблемы, то все-таки это должна быть какая-то служба профессионалов. Это один момент.

И второй момент. Все-таки речь идет и о полномочиях. То есть если это делает просто специалист аппарата уполномоченного по правам человека, то у него есть определенный перечень функций, у него определенные возможности, а в принципе, мы предполагаем, что у службы должны быть какие-то полномочия более широкие, которые должны работать на пациента.

Светлана Толмачева: И с помощью этого, конечно, открывать те двери, которые необходимо, которые не открываются перед общественными организациями, да?

Анна Деменева: Конечно.

Светлана Толмачева: Понятно. Анна, вы достаточно давно эту проблему изучаете. Как менялась ситуация в последние, допустим, пять лет? Есть ли тенденция к увеличению или, наоборот, к снижению количества жалоб от людей, которые получают психиатрическую помощь, и чьи права в это время были нарушены?

Анна Деменева: Я могу проследить опять же с работы в общественном объединении до работы в аппарате уполномоченного. На самом деле количество жалоб увеличивается, как это ни парадоксально. Но я думаю, что это плюс. И объясню почему. Раньше люди не жаловались, потому что либо некуда было жаловаться, никто этим не занимался, либо жаловаться было бесполезно. Потому что, в принципе, одна из проблем, которую я отмечаю сейчас по отслеживанию этих жалоб... а они действительно поступают ежедневно – все-таки область у нас большая, одна из проблем – это неумение тех органов, в которые эти люди обращаются, правильно реагировать на эти жалобы. Да, действительно, жалобы бывают порой ...ну, просто бред.

Светлана Толмачева: А жалуются в основном куда – в милицию?

Анна Деменева: В милицию. Потому что нет людей, которые могут, действительно, спокойно, толерантно отнестись к этим жалобам. Да, там, может быть, две страницы бреда, а потом дочитываешь и понимаешь, что проблема где-то есть. Вот здесь есть проблема с пенсией, здесь есть проблема с другими мерами социального обеспечения. И это просто нужно разглядеть. И, действительно, чаще всего сотрудники милиции очень грубо, очень нетолерантно относятся к таким людям.

И я думаю, что одна из функций службы, то, чем бы мне, например, хотелось бы заняться, - это сделать небольшие тренинги для людей, которые чаще всего сталкиваются с заявителями такой специфики. И все-таки если они не могут помочь им, то, по крайней мере, не выражать к ним агрессивного и нетолерантного отношения. Это одна из проблем, которая этих людей, и без того обиженных, очень сильно задевает. И мне кажется, что все-таки в наших силах уменьшить какой-то антагонизм социальный, который существует, и отношение к людям. При этом все мы знаем, что мы все можем оказаться в такой ситуации, когда мы можем быть просто в пограничном состоянии, ну, никто ни от чего не застрахован. И, в принципе, я думаю, что одна из таких задач службы – это воспитывать в обществе такое сердечное отношение к таким людям.

Светлана Толмачева: Действительно, у службы достаточно много задач, и просветительских в том числе, как мы сейчас выяснили. Но, тем не менее, если резюмировать, чем конкретно будет заниматься служба, то это разбор жалоб, это доведение до суда каких-то дел, если это потребуется? Вот что еще в этом ряду вы можете назвать?

Анна Деменева: Ну, что касается техник работы – это, естественно, рассмотрение жалоб людей подобной специфики, с психическими расстройствами, людей, которые находятся в сложной ситуации. Потому что мы еще знаем, что лицо, госпитализированное в психиатрический стационар, и лицо с психическим расстройством – это понятия порой соприкасающиеся, но иногда бывает, что это и не совпадает.

Светлана Толмачева: А это и проблемы с жильем, и с пенсией...

Анна Деменева: Это все что угодно. И сейчас это приходится порой решать просто либо врачам, либо юристу больницы, что тоже бывает, потому что человека выписывают на улицу, и бывают вопросы с родственниками, что тоже бывает, и больница иногда несет не себе вот такое бремя. И опять же не хочу ни в чем обвинять врачей, но ведь каждый должен заниматься своим делом. И, может быть, в этом случае проблему можно было бы решить более профессионально и быстро. А врачи – это же не юристы, не представители социальных служб – им это сделать сложно. Они занимаются не своим делом, берут на себя это бремя. И каков полезный коэффициент? – это тоже вопрос.

Светлана Толмачева: Анна, вы уже упомянули о деле «Ракевич против Российской Федерации», которое дошло до Страсбурга. И там было вынесено решение в пользу истицы. Напомните, пожалуйста, обстоятельства, при которых права заявительницы были нарушены.

Анна Деменева: Обстоятельства дела абсолютно типичные. И, в принципе, важность этого дела не только в том, что заявительница это дело выиграла у России, получила компенсацию морального вреда. А вопрос в том, что дело абсолютно типичное. Почему мы его, собственно говоря, и вели вместе с общественным объединением «Сутяжник», потому что смысл этого дела – это нарушение сроков госпитализации в психиатрический стационар. По закону положено в пятидневный срок суду рассмотреть вопросы, должно ли лицо содержаться в больнице либо не должно. И очень серьезно нарушались эти сроки и в Свердловской области, и по России в целом. Индикатором было то, что на судебные слушания, на которые мы приехали, представитель Российской Федерации Павел Лаптев пригласил нескольких представителей судебных департаментов субъектов Российской Федерации, чтобы они видели и решали вот эти вопросы организационного обеспечения, поскольку судебные департаменты этим занимаются.

Что происходило и порой, к сожалению, пока еще происходит вот с этими процессами. Поскольку эти процессы чаще всего идут в больнице, то есть дать согласие или не дать согласие на госпитализацию в больницу, которое дает суд, судья просто, который специализируется на этих делах, приходит туда и быстренько их все рассматривает по 10 минут и дает либо не дает постановление о недобровольной госпитализации. И в этот период, пока судья копит эти дела, чтобы прийти и их рассмотреть, естественно, лицо лечат без судебного решения. То есть только один медицинский критерий у нас здесь есть – мнение врачей. Юридического критерия нет. И в деле заявительницы сроки были нарушены на 34 дня. Это еще один показатель того, что на самом деле, нужна ли была эта госпитализация после того как... да, суд действительно, абсолютно формально рассмотрев дело, дал согласие на эту госпитализацию, даже не столько дал, потому что она де-факто уже была...

Светлана Толмачева: Задним числом, да?

Анна Деменева: Да... сколько сказал: «Да, это было законно. Надо держать, как скажут врачи». И буквально через 4-5 дней после данного постановления врачи пришли к выводу, что все уже вылечено и можно отпускать. То есть это достаточно странная ситуация. Но надо сказать, что она типичная.

И второй вопрос, который ставился в данном деле, он тоже достаточно важен для России, потому что было признано, что российское законодательство в части процедуры обжалования действий врачей, в данном случае оно не соответствует Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Потому что судебная процедура, когда заявитель сам может обращаться и говорить: «Ну, хорошо, вы не рассматриваете это заявление врачей, но давайте проверим законность госпитализации. Я хочу жаловаться на нарушение моего права на свободу», - этой процедуры, в принципе, нет. Ее нет в законе, ее нет на практике. И несмотря на то, что российское правительство, в принципе, пыталось объяснить, что это можно использовать в общем порядке, предусмотренном Гражданским процессуальным кодексом, Европейский суд признал, что этого порядка как такового нет. И на практике наш суд не будет рассматривать жалобу пациента, сказав, что «у нас автоматический судебный контроль, больница уже подала, вот мы это все и рассмотрим в процессе, когда будем рассматривать заявление в больнице». К сожалению, пока вот таких явных законодательных изменений по этому поводу опять же нет. Но я не думаю, что это препятствие сейчас к обжалованию, потому что все-таки если сказано в решении Европейского суда, то оно должно исполняться. И, соответственно, эти стандарты должны применяться.

Светлана Толмачева: Анна, по вашему мнению, насколько свободно позволит работать будущей Службе по защите прав пациентов действующий закон «О психиатрической помощи»? Или у вас есть какие-то сомнения в том, что он обеспечит вам свободу действий?

Анна Деменева: Ну, закон, он, в общем-то, и не предусматривает никаких полномочий службы. Там есть 38 статья, где написано, что «создается Государственная служба защиты прав пациентов». Кстати, тоже сказано «стационара». Поэтому я пока еще не могу сказать, будет ли нам мешать закон или не будет. То есть учитывая, что он не предусматривает ничего, естественно, нужно будет принимать определенное положение по данной службе. Даже не знаю пока еще, в каком порядке. Московские предложения – это то, что она будет устанавливаться постановлением правительства, и она предусматривает какие-то централизованные структуры все-таки. Пока трудно сказать. Но вот в данном случае, поскольку практики по нему нет, и нужно что-то в развитие принимать, естественно.

Светлана Толмачева: Легко предположить, что к вам будут поступать жалобы не только на недобровольную госпитализацию, но и на методы лечения, применяемые к таким больным. Скажите, пожалуйста, каким образом вы собираетесь действовать в этом направлении? Создавать ли независимые медицинские комиссии? Но тут же сразу можно усомниться в том, насколько независимо может быть мнение другого медика, когда разбирается конфликт между пациентом и лечащим врачом. Можно сразу предположить, что из профессиональной поддержки привлеченный независимый эксперт встанет на сторону лечащего врача.

Анна Деменева: Это очень сложная ситуация, в принципе, с обжалованием методов лечения. Сейчас вообще отсутствуют какие-либо техники. Не могу сказать, что мы очень глубоко думали о стороне именно этого момента. Ну, естественно, эти вопросы будут ставиться, и они ставятся в жалобах заявителей. Как и с любым другим заболеванием, а с психическим особенно, второе мнение, третье мнение, оно должно быть обязательно.

У нас, к сожалению, порой действует такая система монополии, когда человеку не только не дают документы, чтобы, допустим, он мог обратиться за консультацией к другому лицу, а ему порой даже не предоставляют информацию о том, чем его лечили. И на это заявители тоже жалуются. Потому что потом возникают... все знают, что данные препараты, которыми лечат больных, они дают очень много побочных эффектов. А когда человек приходит потом лечить желудок после этого или происходят какие-то гормональные сдвиги, его спрашивают: «А чем лечили-то?». И он говорит: «Я не знаю». И, соответственно, какой-то врач-терапевт тоже не может назначить лечение этих побочных эффектов, потому что он не знает, что давали больному и что повлекло за собой эти сдвиги в здоровье. Это очень большая проблема. Поэтому мы будем, естественно, работать над ней. И я подозреваю, что это нужно. Но насколько мы встретим здесь взаимопонимание медиков... Потому что все-таки нам работать со Службой психиатров с этой точки зрения, потому что не может юрист сказать, болен или не болен человек. Ну, осталось только надеяться на их какую-то большую открытость, большую поддержку, потому что, в принципе, мы снимаем с них некоторые проблемы. И хочется верить, что они помогут и не будут биться за больного, как за свою собственность.

Светлана Толмачева: Все шире спектр тех жалоб и тех проблем, с которыми службе придется работать. Скажите, пожалуйста, какой штат предусмотрен?

Анна Деменева: Пока теоретически предусмотрены четыре человека в этой службе в Свердловской области. Естественно, невозможно работать, не выезжая на место, не разговаривая с врачами, не зная ситуации, потому что можно врачей как угодно ругать за плохие условия, но не врачи ведь в этом виноваты. Это можно понять, когда едешь в стационар... это было, когда общественное объединение «Сутяжник» в рамках общероссийского мониторинга в 2003 году проводило мониторинг психиатрических учреждений. И видно, что есть врачи, которые действительно болеют за свое дело, они переживают, если не покрашена стена или еще что-то. Но мы смотрим на ситуацию. Мы смотрим, что там не хватает младшего медицинского персонала, который в определенных отделениях... например, мы берем геронтологию, самый тяжелый момент, кажется, что людей уже невозможно вылечить, но все равно их надо держать в стационаре. А в каких условиях они содержатся... Это же не потому, что врачи злые. То есть когда они обеспечены санитарками меньше, чем наполовину, а санитарки в данном случае для беспомощных, старых и больных людей – это вот именно то, что им необходимо в нужном количестве. И вот когда ты все это видишь, ты начинаешь понимать проблему структурную, что здесь не только психиатры себя неправильно повели, не только лечение неправильное.

И заявитель не раскладывает это все на что-то, а ему просто плохо, и он на это жалуется. И мы начинаем смотреть, что это «плохо» складывается из не покрашенной стены, плохого питания, возможно, какой-то грубости психиатра и дорогих препаратов, которых не хватает, которые без побочных эффектов, а те, которые дешевые, вот они дают такой эффект. И все это «плохо», оно должно раскладываться на какие-то моменты, и с каждым нужно работать отдельно. Поэтому ехать в стационар все равно нужно.

Светлана Толмачева: Анна, вот если поправки в свердловский закон «Об уполномоченном по правам человека» пройдут, и работа комиссии будет профинансирована, то, по самым оптимистичным предположениям, уже в следующем году служба начнет свою деятельность. Но, насколько мне известно, вы и сейчас обрабатываете жалобы, которые к вам поступают. Какого рода жалобы в данный момент идут? Вы упомянули уже о некоторых из них. Но вот если обобщить последние поступления.

Анна Деменева: В принципе, структура жалоб достаточно обычная. То есть это жалобы на то, что лицо госпитализировано по каким-то основаниям. Вместо того, чтобы оформлять недобровольную госпитализацию, проводить судебный порядок, часто заставляют, порой угрозами, порой уговорами лицо вынуждают к подписанию того, что была осуществлена добровольная госпитализация.

Есть, естественно, жалобы на саму систему психиатрии. То есть это самые частые жалобы. В принципе, человеку некомфортно там. И нужно еще учитывать специфику, что мало кто признает себя больным человеком. И это есть, и это самая сложная категория, когда нужно где-то найти рациональное зерно и каким-то образом на это отреагировать.

Ну, опять же жилье, и это у нас больная тема. Потому что эти люди являются легкой «добычей» не обязательно риэлторов, но и тех же самым соседей, которые могут просто сказать: «Вот твоя квартирка стоит 100 тысяч. Давай купим». И предыдущий случай – из Ирбита, по-моему, была жалоба. В общем-то, проблема состоит в том, что было судебное заседание, когда пытались признать сделку недействительной в этом случае. И, к сожалению, прокурор, несмотря на то, что мы предполагаем, что прокуратура должна здесь вставать на слабую сторону больного человека, но прокурор дал заключение, что надо выселить. Это тоже проблема. Будем работать в надзорной инстанции.

Светлана Толмачева: Не секрет, что порой люди жалуются свердловскому уполномоченному на случай нарушения их прав на территории другой области. Ну, это связано с пропиской или с какими-то другими моментами.

Анна Деменева: Это может быть связано еще и с тем, что, например, в Челябинской области нет уполномоченного по правам человека, нет уже даже комиссии при губернаторе – ее ликвидировали. В Курганской области та же ситуация. И по мнению, например, курганских властей, у них все хорошо, у них нет жалоб. Но я-то знаю, и наши сотрудники знают, что по другим проблемам эти жалобы пойдут просто к нам.

И, в общем-то, по закону, если смотреть формально, мы не должны и, может быть, даже не можем рассматривать эти жалобы, потому что у нас четко предусмотрен вот этот момент. Но отказать человеку, когда ты слышишь такой крик души, и сказать, что «извините, вы родились на территории той области, где власти не хотят заниматься правами человека», вот это было бы просто кощунством. Поэтому насколько мы можем, мы этим тоже занимаемся.

Из Тюменской области к нам обращалась заявительница, ну, немножко по другим вопросам. И потом оказалось, что по подведомственности это дело вообще где-то в Ханты-Мансийском округе... Но, тем не менее, ситуация завязалась, и пришлось решать некоторые вопросы, и достаточно успешно. Но кому же от этого хуже-то будет?..

Светлана Толмачева: Анна, в Свердловской области служба формируется одной из первых. Опереться на российский опыт невозможно, потому что его, в принципе, до сих пор не существовало. А вот насколько может быть пригоден западный опыт защиты прав пациентов? Насколько он вообще применим к российской действительности?

Анна Деменева: Ну, как и все, что пытаются ассимилировать в России с Запада, все это нужно делать с большой оговоркой. Но, тем не менее, смотреть куда-то надо. И вот сейчас у меня есть очень хорошая возможность, благодаря Британскому Совету, постажироваться в Лондоне, в одной из организаций, которая имеет очень хороший, успешный опыт по защите прав пациентов, включая и кампании по лоббированию, включая и судебную защиту. То есть очень много надежд возлагаю на эту стажировку, чтобы хотя бы что-то взять и что-то использовать.

Светлана Толмачева: На чью поддержку еще могут рассчитывать в своей деятельности члены будущей вашей службы, кроме помощи правозащитников, юристов и врачей?

Анна Деменева: Ну, я бы выделила все-таки пока, на данном этапе из юристов прокуратуру. Хотя тоже надо сказать, что для них сложно работать с этой спецификой. Но у прокуратуры очень хорошие полномочия. Поэтому я думаю, что взаимодействие с прокуратурой дало бы определенные, очень хорошие результаты.

Естественно, что психиатрическая служба, в общем-то, тоже, судя по нашим мероприятиям, где мы обсуждали проблемы создания службы, они и сами заинтересованы, и в то же время без них нам никак, то есть это обязательно.

А что касается правозащитного сообщества, то очень хотелось бы, чтобы больше работали с этими людьми. Потому что понятно, что аппарат уполномоченного в каком-либо виде – либо как сейчас это существует, либо как это будет существовать в службе... я знаю, что будут и сложности, и завал жалобами – и теми, которые можно рассмотреть, и теми, которые нельзя рассмотреть, хотелось бы, чтобы правозащитное сообщество работало с этим больше. Потому что сложная категория дел, сложная категория лиц... а сказать, что есть хороший в области наработанный опыт каких-то судебных дел, этого сказать нельзя. То есть несмотря на развитость Свердловской области, на то, что у нас есть уполномоченный, то, что у нас, в принципе, хорошо или плохо, но все-таки суды работают, и есть хорошие, интересные дела, вот на этом фоне, мне кажется, правозащитное сообщество могло бы не лениться и взять на себя эту социальную функцию.

Светлана Толмачева: Спасибо вам, Анна.

Журналисты Екатеринбургского бюро Радио Свобода будут следить за тем, как будет продвигаться поправка в свердловский областной закон «Об уполномоченном по правам человека», и затем, как будет создаваться Служба защиты прав пациентов психиатрических учреждений.