Программу ведет Татьяна Валович. Принимают участие доцент кафедры социологии и социальной работы Северо-Кавказского гостехуниверситета Валерий Митрофаненко и корреспондент Радио Свобода в Санкт-Петербурге Татьяна Вольтская.
Татьяна Валович: Как повернуть российское государство лицом к гражданам и какова роль в этом процессе уполномоченных по правам человека в российских регионах - эти вопросы стали вчера предметом дискуссии, завершившей встречу региональных омбудсманов в Петербурге.
Татьяна Вольтская: Этот разговор можно считать итогом двух мероприятий - VI ежегодной конференции, проходившей в Петербурге 5-7 июня по программе «Омбудсман и права человека», и Х «круглого стола» российских уполномоченных по правам человека. В конференции, организованной петербургским гуманитарно-политологическим центром «Стратегия», принял участие руководитель департамента по правам человека Совета Европы Томас Хаммарберг, уполномоченный по правам человека в России Владимир Лукин, международные и российские эксперты. Говорит президент центра «Стратегия» Александр Сунгуров…
Александр Сунгуров: Мы в течение трех дней, во-первых, обсуждали общие проблемы, рассказывая друг другу, как мы видим взаимную проблему, как мы думаем, как развивать этот институт. Была очень интересная встреча, конечно, с Томасом Хаммарбергом, это был первый официальный визит нового комиссара по правам человека в Россию, и он начал его с участия в этой конференции, которая проходила в том числе при поддержке Совета Европы. Главный итог на самом деле - что идет институционализация защиты прав человека. Дело защиты прав - это не только декларировано Конституцией, в законах и дело общественных правозащитников. Почти тысяча людей работает и в аппаратах, и самими уполномоченными, задача которых именно защищать права людей.
Татьяна Вольтская: Участники "круглого стола" в очередной раз посетовали на то, что уполномоченного по правам человека до сих пор нет в Петербурге - вероятно, потому, что не выработана стратегия взаимоотношений с местными властями. В других регионах дела в этом смысле обстоят несколько лучше. Говорит уполномоченный по правам человека в Калужской области Юрий Зельников…
Юрий Зельников: Уполномоченный по правам человека - для депутатов очень добрый помощник. Сами депутаты мне говорят: Юрий Иванович, приезжайте к нам в район, мы иногда сталкиваемся с какими-то юридическими проблемами, которым мы не в состоянии дать оценку.
Татьяна Вольтская: А вот в Новгородской области закон об уполномоченном по правам человека проходил с трудом, - говорит омбудсман Новгородской области Галина Матвеева.
Галина Матвеева: Выхолостили достаточно много всего. Функционально готовился закон, конечно, представителями исполнительной, законодательно власти, и вот такой жесткий контроль никто над собой не хочет ощущать. По крайней мере, за те пять месяцев, которые я уже работаю, огромное количество людей обращаются. Действительно, препятствия такого пока я не вижу. Я только вижу поиск вот в таком сотрудничестве.
Татьяна Вольтская: Участники "круглого стола" обсудили развитие института омбудсмана в современных условиях, сравнили, как он функционирует в 34-х российских регионах и что нужно сделать, чтобы он был успешно введен и в остальных регионах страны.
Татьяна Валович: Кстати, и в Госдуме вчера обсуждали возможности уполномоченных по правам человека. Депутаты рассмотрели поправки в закон "Об уполномоченном по правам человека в России", которые дадут омбудсману право инициировать парламентские расследования в случае фактов грубого или массового нарушения гарантированных Конституцией прав и свобод человека. В первом чтении поправки эти были приняты. К сожалению, региональные омбудсманы, принимавшие участие в проходивших в эти дни в Петербурге конференциях и "круглых столах", разъехались по регионам, чтобы продолжать свою деятельность. Как вы слышали, в Петербурге уполномоченного по правам человека до сих пор нет. Но работа нашего сегодняшнего гостя прямо связана с исследованием вопросов защиты прав граждан. Сегодня у нас в гостях доцент кафедры социологии и социальной работы Северо-Кавказского гостехуниверситета Валерий Митрофаненко. Кроме того, Валерий Митрофаненко - полномочный представитель российского благотворительного фонда "Нет алкоголизму и наркомании" в Южном федеральном округе.
Почему вы решили принять участие в проходившей в Петербурге встрече уполномоченных по правам человека? Насколько она была для вас интересна, полезна?
Валерий Митрофаненко: Во-первых, я уже давно сотрудничаю с центром "Стратегия", это достаточно успешно осуществляется в Южном федеральном округе, потому что у центра "Стратегия" очень большая программа на юге России, в том числе и по развитию института уполномоченных по правам человека. У нас достаточно много в Южном федеральном округе уже уполномоченных в регионах. Во-вторых, любая общественная организация, поскольку я представляю фонд "Нет алкоголизму и наркомании" в Южном федеральном округе, это правозащитные организации, потому что самая главная цель любой общественной организации - это защищать права тех людей, которые в принципе создают эту организацию или чьи интересы она представляет. Мы занимаемся проблемами детей, проблемами семей, поэтому в этом направлении у нас очень большая деятельность правозащитная, в том числе самое главное, наверное, направление - это ювенальная юстиция. Этот вопрос тоже обсуждался здесь, здесь очень много было людей, особенно уполномоченных по правам человека. Может быть, на сегодняшний день пока не присутствует такой институт, как уполномоченный по правам ребенка... Естественно, я очень был заинтересован в обсуждении ряда вопросов и в установлении контактов.
Татьяна Валович: Я знаю, что вы как раз по вопросам ювенальной юстиции не так давно делали доклад в Государственной Думе. Насколько на государственном уровне понимается эта проблема, ее важность, необходимость создания такого института?
Валерий Митрофаненко: К сожалению, не на таком уровне, на каком можно было бы на сегодняшний день этот вопрос решать, поскольку средств для решения этих проблем достаточно у государства. И очень дорого нам не решать эти проблемы, потому что мы достаточно реактивно участвуем в решении этой проблемы. То есть что-то произошло, поезд уже уехал, мы начинаем решать. Нужно заниматься профилактической работой. Поэтому было мое выступление на "круглом столе", где обсуждали вопросы ювенальной юстиции. Я думаю, что это достаточно важный вопрос, поэтому он достоин большего внимания со стороны не только парламента, но и президента.
Слушатель: Я дважды обращалась по этому вопросу. Однажды в Москве к уполномоченному Лукину и Элле Панфиловой. И второй раз - это в Мытищах, где нарушены были мои права. И никакой помощи я не получила. Ответ был таков, что уполномоченный по правам человека не имеет права вмешиваться в деятельность этих органов, которые нарушают, что они просто учтут при составлении законов в будущем. Но помощи реальной никто мне не оказал. Я поняла, что это простая демагогия, это растрачивание средств, совершенно не нужный пост, также как все чиновники, с ними вместе грабят народ.
Татьяна Валович: В Ставропольском крае (а наш гость из Ставрополя) в отличие от Петербурга существует институт уполномоченного по правам человека. Заметен ли он в общественной жизни Ставрополья? Может быть, вы, как социолог, как раз занимались какими-то исследованиями. Действительно, не является ли это такой имитацией деятельности? Потому что наша слушательница говорит: обращалась, а помощи никакой. А дальше - куда, к кому идти-то еще?
Валерий Митрофаненко: Вопрос этот достаточно существенный. Слушательница определенную часть истины говорит. Существует две стороны. Я достаточно скептически относился к той программе, стратегии, которую проводили вначале. Я думаю: ну, сверху создавать институт омбудсманов - это достаточно неэффективный процесс. Но вместе с тем ту программу, которую развивает «Стратегия», она верна, потому что систематически встречаются омбудсманы... Мы как бы инкорпорируем этот процесс, мы внедряем этот процесс и начинаем его развивать изнутри, приближая позиции омбудсманов к позициям правозащитников. Если, например, женщина обратилась бы к правозащитникам, в какую-то правозащитную организацию, то она бы получила... но не получила бы, поскольку нет контакта между властью и правозащитными организациями... Роль омбудсмана - это посредник между общественностью и государственной властью, потому что в принципе достаточно полярные отношения между властью и общественными организациями. Я шесть лет работал министром соцзащиты. Но я, конечно, не из "тусовки" административной, партийной пришел когда-то, я пришел из "Народного фронта". В течение шести лет мне достаточно сложно было сохранять свои позиции, потому что и сверху, и снизу осуществляется всегда подкуп человека. Например, у меня был такой период, когда губернатор мне говорил (я у него два года уже работал): слушай, парень, мне нравится, как ты работаешь, давай со мной работать. Я у него спрашиваю: а что это означает? Я так понимаю, что означает: давай с тобой отмывать деньги через систему социальной защиты.
Татьяна Валович: На таком уровне у вас сотрудничество?
Валерий Митрофаненко: А есть еще другой уровень - снизу точно также. Мы достаточно в этом плане пока не очень цивилизованы все.
Татьяна Валович: На ваш взгляд, роль омбудсмана...
Валерий Митрофаненко: Роль омбудсмана достаточно высока на сегодняшний день. Она в разных регионах разная. Дело в том, что там, где мы стараемся приблизить как раз позиции омбудсманов к позициям правозащитников, потому что они одни… Власть, которая работает, мы ее нанимаем, и это она должна понять. На уровне государственном, поскольку все-таки уполномоченный по правам человека - это государственный человек, но он еще и представитель от общественности. Поэтому она должна услышать вот это государственное слово, поскольку все-таки государство создаем мы с вами.
Татьяна Валович: Вы представляете Южный федеральный округ. Существуют реальные правозащитные организации, которые не как мыльные пузыри, а как-то помогают таким, как обратившаяся к нам слушательница?
Валерий Митрофаненко: Да, есть, конечно, такие организации. Дело в том, что процесс, который происходит... был период, когда мы рушили ту коммунистическую командно-административную систему, и там совершенно определенная была роль этих общественных организаций. Сейчас иногда считают, что они... есть такая шизофренирующая... к правозащитникам именно так и относились. Определенная часть людей в этой среде была конструктивна, и она до сих пор работает. Я считаю, что она представляет достаточно мощную силу. Там, где я сегодня был, на семинаре, группа правозащитников достаточно конструктивно работает и понимает, что нам на сегодняшний день нужно создавать это государство, и к ним можно обращаться. Они знают сегодня, как решать проблемы. Это не значит, что просто выскочить на улицу, кричать, хотя и это тоже методы. Но мы создаем правовое государство в этом правовом поле, нужно и нам учиться работать, и чиновникам.
Слушатель: Александр Евгеньевич из Саратова. У меня два вопроса к вашему гостю. Я бы хотел знать, как представители, борющиеся за права человека, борются за эти права на федеральном уровне? Конкретный вопрос. Я - военный пенсионер. Несмотря на решение Конституционного суда, меня руководство страны обирает ежемесячно более чем на тысячу рублей. Как это все выглядит на федеральном уровне, я не понимаю. Вопрос второй. Ко мне приехали родственники из Ташкента Васильевы. Один из них - ветеран войны, 87 лет. Его жена - ветеран труда, тылового фронта. Здесь есть такая мадам Пшичкина, начальник паспортно-визовой службы, 8 месяцев эти бедные старики не могут получить ни гражданства, ни паспорта, ни пенсии, потому что мадам Пшичкина в Энгельске Саратовской области трактует закон о предоставлении гражданства по-своему.
Валерий Митрофаненко: Саратов, конечно, не Южный федеральный округ, но вместе с тем я запишу обязательно эту информацию и передам нашим коллегам в Саратов, чтобы можно было действительно изучить эту ситуацию, потому что ситуация очень сложная.
Татьяна Валович: А в Саратове есть омбудсманы?
Валерий Митрофаненко: Здесь не было представителя. Просто там есть сейчас заведующая кафедрой госпожа Маркелова, она занимается этим вопросом, и с ней можно работать. Я думаю, что она каким-то образом сможет продвинуть решение этих проблем. Во всяком случае, уважаемый слушатель, я эту информацию передам. Если бы это было, скажем, на территории нашего Южного федерального округа, то я бы, во-первых, конечно, повстречался с омбудсманами, которых я всех знаю, мы взаимодействуем. Сейчас в Южном федеральном округе будем собираться несколько раз. Один вопрос будет решаться по проблемам детства, второй вопрос - по проблемам заключенных. Там целый ряд вопросов, которые мы собираемся решать, обсуждать, как мы будем взаимодействовать.
Татьяна Валович: Хорошо, сообщили омбудсманам. Дальше что, они должны сделать запрос?
Валерий Митрофаненко: Изучается этот вопрос непосредственно. Есть конкретная база данных. Она, кстати, сейчас будет создаваться на федеральном уровне, база данных омбудсманов. Существует ассоциация омбудсманов в России теперь. Поэтому тут уже конкретные дела будут изучаться, будет дано поручение аппарату, работающему у омбудсмана. Как правило, они взаимодействуют с общественными организациями, часто очень в аппараты входят как раз правозащитники. Кроме всего прочего, при омбудсмане создается комиссия, комитет, в который входят общественные организации правозащитные. Все это, конечно, зависит еще от... Помните выступление новгородского омбудсмана, она говорила, что определенные законы выхолощены в определенных регионах. Разные законы. Мы поэтому стараемся универсально подойти к этому вопросу и сделать так, чтобы они были более действенны. Так вот, когда они будут изучены, уже непосредственно поймут, действительно ли нарушаются права или здесь есть претензии со стороны истца, которые в принципе не обоснованы? Это тоже может быть. Конкретно нужно изучать. Но я считаю, что каждый вопрос не может не удовлетворить человека. Если он не удовлетворил этого человека, то значит, этот вопрос не рассмотрен.
Татьяна Валович: Это значит, непрофессионалы работают?
Валерий Митрофаненко: Либо непрофессионалы работают, либо это коррумпированная система, вот и все. То есть она тогда не срабатывает. Не может быть неудовлетворенных вопросов.
Татьяна Валович: Каковы инструменты у современных омбудсманов? Они ведь могут только посылать запросы, насколько я понимаю, на сегодняшний день? Или, может быть, я ошибаюсь?
Валерий Митрофаненко: Дело в том, я еще раз говорю, что мы находимся в процессе. Омбудсман на сегодняшний день - это, во-первых, не только личность, но это еще и определенные законы, которые могут быть обрезаны, как в Новгородской области, или, там, в целом ряде регионов, например, в Иркутске. В Ставрополе мы тоже не располагаем такой мощной силой. Вместе с тем омбудсман - авторитетный человек, он может решать проблемы. Он бывший прокурор. Но у него есть еще личные связи. К сожалению, это на таком уровне пока. Вот как раз мы это и обсуждаем. Идет процесс формирования.
Татьяна Валович: Да, но решать-то вопросы некоторым нужно срочно.
Валерий Митрофаненко: Согласен.
Татьяна Валович: У некоторых жизнь кончается, как у этих ветеранов войны.
Валерий Митрофаненко: Понимаю. Я еще раз говорю, что конкретный случай я адресую в Саратов нашим коллегам, и я думаю, что будем рассматривать. Могу только одно сказать, что на сегодня мы не располагаем такой сильной сетью, которая могла бы очень быстро и качественно решать проблему. К сожалению, это так.
Слушатель: Я обращался к вашим защитникам государственным по трем разным вопросам, но из одной организации – это неоказание медицинской помощи. Я прошел всю вертикаль вашу – от региональной, Панфиловой и в парламент. Отписки почти под копирку. Я считаю, что именно из-за того, что ничего не могут сделать, Панфилову, ее кабинет, преобразовали в другую организацию. Поэтому я полностью согласен со звонившей женщиной: вы бездельники, больше никто.
Татьяна Валович: Я хочу заметить нашему слушателю, что сегодняшний гость, который у нас присутствует в студии, не является правозащитником, омбудсманом, он как раз вопросы эти исследует и, может быть, способствует обучению. Валерий Валентинович, а где та точка, когда пройдет качественный перелом? Ведь посмотрите, сколько звонивших, и все пытаются, обращаются… Это говорит о том, что правосознание людей достигло той точки, когда они готовы защищать свои права, но тех инструментов или какой-то помощи нет. Когда можно ожидать, что какой-то перелом в России произойдет? Чувствуете ли вы это?
Валерий Митрофаненко: Перелом в России произойдет тогда, когда правосознание будет на достаточно высоком уровне и когда действительно права каждого человека будут защищены.
Татьяна Валович: У кого правосознание должно быть на высоком уровне?
Валерий Митрофаненко: Я думаю, у каждого человека должно быть, и у чиновника, который работает, потому что он прежде всего человек, гражданин. Но для этого мы должны создать те условия, при которых бы он чувствовал себя, как наемный рабочий. К сожалению, на сегодняшний день это не так. Все люди, которые обращаются, - жертвы той системы, в которой мы живем. И мы вместе должны создавать и ни в коем случае не останавливаться. Это не значит, что в сердцах мы можем сказать: да, вот оно не работает. Бейтесь! Поймите это процесс, и вы тоже участвуете.
Татьяна Валович: Количество должно перейти в качество.
Валерий Митрофаненко: Безусловно. Мы все должны… должно значительно большее количество общественных организаций создаваться. Один в поле – не воин. Хотя воин: я это сам на себе прохожу. Когда вы объединяетесь в общественные организации… В Ставрополе 6-го числа состоялся митинг общественной организации инвалидов. Систематически нарушаются их права. Создалась организация. Они вышли. Сколько они претерпели, но они вышли. Один период был, когда в Канаде так вышла организация… Сегодня Канада по-другому живет. Давайте и вы тоже выходите, только все в рамках закона.
Слушатель: Это все действительно болтовня. Вы занимаетесь наукой и должны, наверное, знать, что самое действенное – это когда существует прецедентное право. Во всех странах существует прецедентное право. Если кто-то когда-то где-то в американском суде выиграл, ссылаются на это и идет так. У нас выиграла Лидия Праведная, пенсионерка, которая коэффициент отсудила, огромные деньги у Пенсионного фонда. Но теперь каждый пенсионер если додумается до этого, он опять должен проходить все эти стадии. Президент боится ссориться с военнослужащими, которые в Калининграде. Они отсудили огромные деньги по поводу этих полковых, и они их получают. Остальные военнослужащие и пенсионеры военные других родов войск и видов должны каждый проходить опять свой суд, отсуживаться на территории большой России. Вам нужно добиться прецедентного права в стране, а потом можно вас считать действительно умными людьми, которые борются за права человека. Карина Акоповна Москаленко, недавно выступая, сказала, что единственная возможность – это обращаться в Страсбургский суд, но сейчас на нее такие наезды в связи с НКО начинаются, что даже невозможно купить лишней бумаги для ксерокса. Вот мы до чего дошли.
Татьяна Валович: Я думаю, что с прецедентным правом нужно апеллировать, может быть, к юристам, к юстиции. Есть ли такая возможность у общества, чтобы это было законодательно закреплено, как вы считаете?
Валерий Митрофаненко: У общества есть одно право – добиваться того, чтобы это стало законом. Но только нужно действовать в тех рамках, которые существуют на сегодняшний день, ну, и в рамках обсуждения этих вопросов сегодня еще существует институт – Общественная палата.
Татьяна Валович: Вы считаете, что Общественная палата действенна?
Валерий Митрофаненко: Да, я считаю, потому что я с ней сотрудничаю и считаю, что это еще один рычаг для решения проблемы. Во всяком случае, наш фонд вошел туда. Когда мы обсуждали вопрос о ювенальной юстиции, ряд депутатов, которые поддерживают создание этого института ювенальной юстиции, в частности, Лахова, они сотрудничают и с Общественной палатой. Палата достаточно активно продвигает эту позицию. Зыков Олег Владимирович занимается этим вопросом. Вот это дает возможность все-таки продвигать эти вопросы. Слушатель, который сейчас говорил, абсолютно прав. Государство на сегодняшний день - корпорация, оно клановое, поэтому оно не заинтересовано в этом плане. Тем более даже вертикали власти не существует. Государство должно выстраиваться снизу вверх. На сегодняшний день вы же знаете, как мы выстраиваем вертикаль. Вертикаль должна быть, но она должна снизу выстраиваться. Но мы-то пока не готовы к этому тоже. Давайте вместе работать, продвигать через создание общественных организаций, через создание ассоциаций, те же самые институты омбудсманов. Ведь мы же с вами тоже должны быть в этот процесс быть включены. Тогда что-то будет происходить.
Татьяна Валович: Вы действуйте на пространстве всего Южного федерального округа. Какие-то конкретные реальные шаги, программы, инициированные вами, были осуществлены, удалось решить? Что будете делать в дальнейшем?
Валерий Митрофаненко: Конечно. Я занимаюсь защитой прав детей. Это и детские колонии, которые у нас существуют, в рамках как раз ювенальной юстиции. Достаточно серьезная проблема. У нас очень много уличных детей, у нас проблема детей войны. Это очень серьезная проблема.
Татьяна Валович: Чеченские дети?
Валерий Митрофаненко: Чеченские дети. Не только чеченские дети, но и ставропольские дети, какие угодно, буденновские дети. Я был заложником в Буденновске, правда, добровольным заложником. Мы туда привезли военного, естественно, нас никто оттуда не выпустил, потому что была единственная больница, военного нужно было оперировать. Суть в том, что очень хорошо, что я там был, потому что я это все видел своими глазами. Потом мне очень легко было работать в Беслане и сейчас в Чечне легко работать, потому что я тоже как бы опален, можно так сказать. Но суть в том, что профессиональный подход, хоть это и общественная организация, дает возможность со мной сотрудничать. Например, я - член экспертного совета в Чеченской республике. В Ставропольском крае я не член экспертного совета, хотя сейчас тоже там меняется ситуация. Когда понимают, что нужно решать проблемы, тогда нужны профессионалы, а они работают, как в общественных организациях, так и в государственных структурах, они нужны просто. И там, в Чечне, в массовом порядке нарушались… Что там - 42 тысячи человек убиты, детей, 29 тысяч полусирот, порядка 10 тысяч полных сирот, 19 тысяч детей-инвалидов. Права этих детей тогда нарушались и сегодня нарушаются. В каком плане? Они имеют право на равное развитие. Разве они имеют эту возможность? Школы в Грозном разрушены. Мы создали программу… общественная организация между прочим… 20 школ разрушенных в Грозном… Мы создаем систему общественных шефов. Например, МГУ, ЛГУ включились в эту работу. Начинаем помогать. Это тоже общественное участие и это очень важно, важно и для чеченских людей, и самое главное – для людей, которые живут за пределами Чечни, чтобы они понимали, что такое нарушение прав человека. Право на жизнь ребенка нарушается, право на здоровье его нарушается. Вот они права. Давайте вот с этого начинать. Что такое равные возможности для развития? Представьте себе 19 тысяч инвалидов – детей чеченских или тех ребят, которые в Буденновске, или тех детей, которые были в Беслане. Они имеют возможность нормально учиться в вузах? Нет. В школах. У нас эксклюзивное образование. Мы детей закрываем. Даже в Петербурге я очень редко вижу инвалидов, чтобы они гуляли по городу. Это что за страна, что за культура наша такая?! Мы должны это преодолевать все вместе. Мы иногда просто слишком абстрактно понимаем, что такое права, а есть конкретика. К вам я зашел, а у вас есть возможность?.. Нет. Инвалид сюда не сможет заехать.
Татьяна Валович: Совершенно верно. Очень трудно. Иногда бывают у нас в студии, приходится преодолевать… И вообще, Петербург достаточно неприспособленный город. Конкретно, скажем, по Чечне какие планируете на лето, например, мероприятия?
Валерий Митрофаненко: Во-первых, только сейчас мы закончили второй этап обследования социально-психологического детей, получивших психологические травмы в результате ведения боевых действий в Чеченской республике. Пришли к очень печальному результату, что посттравматическое стрессовое расстройство консервируется в Чеченской республике, поэтому мы уже опоздали, нужно очень серьезно работать для того, чтобы осуществлять профилактическую деятельность, потому что все перечисленные ситуации… Знаете, в Шелковском ситуация была, очень сложно понять, что это было, психоз и посттравматику это абсолютно точно вызвало. Наши результаты по Шелковскому району просто страшные.
Татьяна Валович: Эти результаты куда направлены?
Валерий Митрофаненко: Мы работаем с Детским фондом Организации Объединенных Наций, с целым рядом общественных организаций, там создаются реабилитационные программы конкретные. Подключаются, например… вот ваш центр «Гармония» работает, обучает психологов, потому что необходимо создать гвардию, большую команду психологов, которые будут достаточно системно и долго работать с этими детьми для того, чтобы они не впали в депрессию, не стали наркоманами и, в конце концов, не ушли бы в леса, не взяли автоматы. Вот такая ситуация. Там должна быть конкретная индивидуальная программа для каждого ребенка, не должен быть забыт ни один ребенок. Мы должны создать базу данных. К концу года мы должны это сделать вместе с чеченскими и другими специалистами, которые имеют опыт работы в «горячих точках». Поэтому мы должны четко знать, как работать с каждым ребенком, проводить мониторинг, изучать его состояние в течение длительного времени.
Татьяна Валович: Вы говорили о том, что самое главное, чтобы работали профессионалы. А насколько, на ваш взгляд, профессионалы сейчас допускаются до той работы - общественной, социальной?
Валерий Митрофаненко: Вот это сложно. Мы вообще государство клановое, как вы сами понимаете, по вертикали власти если смотреть. Это до земли, хотя все наоборот, как раз это и должно быть, что земля должна быть небом, потому что самое главное изменение качества жизни происходит там, когда ребенок был девиантным, с отклонениями от норм поведения и перестал им быть. Представляете, какой профессионализм должен быть? Ребенок-Маугли, которые в течение всего периода… 13 лет шла война в Чеченской республике, и 13 лет этот ребенок не подпускался к каким-то информационным, культурным ресурсам. И сегодня за какое-то время нужно сделать так, чтобы он стал человеком, вернулся в нормальное поле культурного развития. Пока сегодня нет возможности, эта клановость не дает возможности профессионалам подойти.
