29 апреля - сотый день президентства Барака Обамы.
Я помню, как появился Обама. Впервые о нем заговорили в разгар чужой предвыборной кампании на съезде демократов, где он произнес яркую речь. О чем - забыл, но это и не важно. Хранить – забота истории, политика живет забвением. Поэтому избиратели так легко прощают себе неверный выбор. Они полагаются на того, кто придет, чтобы исправить их ошибки.
В этом - суть политики, не дающей закоснеть действительности. Прочищая трубы жизни, политика внушает доверие к переменам. Президент – их живое олицетворение. Его работа – свято верить в будущее, которое ему, в отличие от стариков и философов, нравится больше прошлого. Не смея отрицать преемственности с ним, президент обещает исправленный статус-кво: будет также, но лучше, похоже, но по-иному, все вернется в колею и пойдет другой дорогой. Такого не бывает, но политика никогда не удовлетворяется реальным и достижимым. Попав в тупик, власть меняет обстоятельства, внушая нам веру в себе.
И тут, судя по опросам, Обама не знает равных. Чем хуже дела у Америки, тем лучше они у Обамы. В это трудно поверить, но в стране почти все показатели падают, кроме президентского рейтинга. Похоже, что только он и растет. Сегодня 70 процентов американцев дрожат за свое рабочее место, 40% - отказались от дорогих покупок, 10% – от необходимых, 30% – от тех и других. При этом все больше становится тех, кто считает, что Обама ведет Америку в правильном направлении. В январе, когда это путешествие только начиналось, таких было 15%, сегодня – 40%. Объективно говоря, экономика все хуже. Безработица продолжает расти, биржа – в горячке, финансисты – в панике, производство – в обмороке, Дейтройт - на грани банкротства, многие газеты – ее перешли. Но субъективно положение постепенно и верно меняется не к худшему, а к лучшему. В январе так думало 7% опрошенных, сейчас – 20%.
Заполнить пропасть между объективным и субъективным должна программа стимулов, на которую Обама обещал такую сумму, что нулей не напасешься. Одни считают это решением спасительным, другие – губительным, третьи - что мы никогда не узнаем, какое из двух суждений верно. В конце концов, самые именитые историки до сих спорят, помог или помешал Франклин Рузвельт стране справиться с Великой Депрессией.
Больше надежды не на дела Обамы, а на него самого. Этот президент – цветущий плод демократического произвола. Захотели и выбрали - несмотря на мусульманское имя, экзотическое детство, цвет кожи и африканских родственников. Он был чужим, а стал своим. Как, собственно, все в Америке. Слившись с ней, Обама воплощает судьбу и удачу Нового Света.
И, может быть, самое главное, что мы в это верим. В конце концов, если кризис, как замысловато говорят экономисты, игра нервов, то благополучие – лишь коллективная иллюзия, которую питает простая тавтология: будущее – плод уверенности в нем.
За первые сто дней Обама прошел испытание романтическим "медовым месяцем". Теперь ему предстоит куда более серьезный экзамен: 1361 дней политической прозы.
Я помню, как появился Обама. Впервые о нем заговорили в разгар чужой предвыборной кампании на съезде демократов, где он произнес яркую речь. О чем - забыл, но это и не важно. Хранить – забота истории, политика живет забвением. Поэтому избиратели так легко прощают себе неверный выбор. Они полагаются на того, кто придет, чтобы исправить их ошибки.
В этом - суть политики, не дающей закоснеть действительности. Прочищая трубы жизни, политика внушает доверие к переменам. Президент – их живое олицетворение. Его работа – свято верить в будущее, которое ему, в отличие от стариков и философов, нравится больше прошлого. Не смея отрицать преемственности с ним, президент обещает исправленный статус-кво: будет также, но лучше, похоже, но по-иному, все вернется в колею и пойдет другой дорогой. Такого не бывает, но политика никогда не удовлетворяется реальным и достижимым. Попав в тупик, власть меняет обстоятельства, внушая нам веру в себе.
И тут, судя по опросам, Обама не знает равных. Чем хуже дела у Америки, тем лучше они у Обамы. В это трудно поверить, но в стране почти все показатели падают, кроме президентского рейтинга. Похоже, что только он и растет. Сегодня 70 процентов американцев дрожат за свое рабочее место, 40% - отказались от дорогих покупок, 10% – от необходимых, 30% – от тех и других. При этом все больше становится тех, кто считает, что Обама ведет Америку в правильном направлении. В январе, когда это путешествие только начиналось, таких было 15%, сегодня – 40%. Объективно говоря, экономика все хуже. Безработица продолжает расти, биржа – в горячке, финансисты – в панике, производство – в обмороке, Дейтройт - на грани банкротства, многие газеты – ее перешли. Но субъективно положение постепенно и верно меняется не к худшему, а к лучшему. В январе так думало 7% опрошенных, сейчас – 20%.
Заполнить пропасть между объективным и субъективным должна программа стимулов, на которую Обама обещал такую сумму, что нулей не напасешься. Одни считают это решением спасительным, другие – губительным, третьи - что мы никогда не узнаем, какое из двух суждений верно. В конце концов, самые именитые историки до сих спорят, помог или помешал Франклин Рузвельт стране справиться с Великой Депрессией.
Больше надежды не на дела Обамы, а на него самого. Этот президент – цветущий плод демократического произвола. Захотели и выбрали - несмотря на мусульманское имя, экзотическое детство, цвет кожи и африканских родственников. Он был чужим, а стал своим. Как, собственно, все в Америке. Слившись с ней, Обама воплощает судьбу и удачу Нового Света.
И, может быть, самое главное, что мы в это верим. В конце концов, если кризис, как замысловато говорят экономисты, игра нервов, то благополучие – лишь коллективная иллюзия, которую питает простая тавтология: будущее – плод уверенности в нем.
За первые сто дней Обама прошел испытание романтическим "медовым месяцем". Теперь ему предстоит куда более серьезный экзамен: 1361 дней политической прозы.
