Ссылки для упрощенного доступа

Северная Корея: мы почти такие, как Иран; Как ограничить детей от непристойностей на телевидении. Дискуссия в Америке; Возрождение музея Ленина в Риге; Преподавание Интернет-журналистики для стран СНГ




Северная Корея: мы почти такие, как Иран


Ирина Лагунина: Соединенные Штаты засекли, что Северная Корея готовится к испытанию ракеты дальнего радиуса действия – Тэподонг-2. Это ракета двух степеней деления с радиусом действия в 5-6 тысяч километров. Данные американской разведки, а затем и заявления Пхеньяна, что у Северной Кореи есть полное право проводить испытания ракет, вызвали осуждение не только в США, но и мире. С предостережением выступил даже Генеральный Секретарь ООН Кофи Аннан:



Кофи Аннан: Надеюсь, что лидер Северной Кореи услышит и прислушается к тому, что говорит весь мир: мы все обеспокоены. Ему стоит вести себя очень осторожно, чтобы не породить еще более сложную ситуацию на корейском полуострове.



Ирина Лагунина: Действительно ли испытание ракеты затрагивает интересы соседей Северной Кореи, Европы и всего международного сообщества. Мы беседуем с экспертом Вашингтонского Центра оборонной информации Викторией Самсон. Так как испытание ракеты изменит стратегическую обстановку в регионе?



Виктория Самсон: Думаю, Северная Корея делает то, что у нее получается лучше всего – а именно, пугает всех, чтобы добиться уступок для себя. Переговоры в формате шести стран, которые были учреждены для того, чтобы попытаться убедить Северную Корею отказаться от ядерной программы, прошлой осенью застопорились. С тех пор Северная Корея пытается добиться от США прямых двусторонних переговоров. Соединенные Штаты по-прежнему отвечают отказом, и поэтому сейчас Северная Корея просто решила напомнить, что у нее есть оружие и ракеты, и не надо это недооценивать.



Ирина Лагунина: Госсекретарь США Кондолизза Райс предупредила, что испытание ракеты повлечет за собой дальнейшие шаги со стороны Соединенных Штатов. Какие это могут быть шаги?



Виктория Самсон: США уже и так оказывают довольно сильное давление и на саму Северную Корею, и на ее соседей. В прошлом году Соединенные Штаты ввели против Пхеньяна санкции за подделку долларов. Не думаю, что США пойдут на какую-то военную акцию только из-за того, что Корея испытает ракету или запустит спутник, потому что это слишком радикальный ответ на, в принципе, не столь уж значительный шаг корейской стороны. Тем не менее, можно оказать давление на торговых партнеров Кореи – Китая и Южную Корею. И они уже будут убеждать Северную Корею отказаться от испытаний, сесть за стол переговоров и закрыть ядерную программу.



Ирина Лагунина: США уже пытались надавить на Китай. И ничего из этого не получилось. Торговые и дипломатические отношения не прервались, поскольку больше всего Китай не хотел бы смены режима и хаоса в соседней стране.



Виктория Самсон: Да, но, с другой стороны, Северная Корея уже несколько лет не проводила ракетных испытаний. Так что, может быть, это просто мягкое напоминание, что мы, Северная Корея, мы тоже есть. Но мы смотрим на это с американской точки зрения. А ведь Китай, Южная Корея, Япония и Россия уже давно живут в зоне поражения корейских ракет. У нее сотни ракет меньшего радиуса действия, которые вполне достигают территории соседей. И соседи Северной Кореи вполне могут не разделять нашей тревоги.



Ирина Лагунина: Да, я как раз хотела спросить, почему возможное испытание ракеты дальнего радиуса действия вызвало такую реакцию в мире, даже у Южной Кореи, хотя на самом деле, как вы только что заметили, это касается в первую очередь Соединенных Штатов.



Виктория Самсон: Подобного рода вещи лишь высвечивают тот факт, что проблема Северной Кореи существует. Вы правы, одно дело секретно разрабатывать ядерное оружие, другое – проводить испытание ракеты или осуществлять запуск спутника. Но это привлекает внимание, служит определенного рода напоминанием. И именно поэтому, возможно, другие страны сейчас объединились с Соединенными Штатами.



Ирина Лагунина: Виктория Самсон, вашингтонский Центр оборонной информации. Всего в запасе у Северной Кореи около 800 баллистических ракет, включая ракеты типа СКАД с радиусом действия от 300 до 500 километров. А есть еще ракеты Родонг – дальность полета 1000 километров, и Тэподонг-1 – радиус 2200 километров. Программа развития ракетных технологий началась при помощи Советского Союза еще в 60-х годах прошлого века. И хотя в попытках сохранить влияние на режим Пхеньяна в 70-е и 80-е годы советское руководство значительно увеличило экономическое и военное сотрудничество с этой страной, принято считать, что СКАДы к корейцам попали из Египта где-то между 1976-м и 1981 годами. Более того, в то время за влияние на Корею Советский Союз соревновался с Китаем. Китайцы же помогли создать Корее в середине 70-х баллистическую ракету с радиусом до 600 километров. Виктория Самсон заметила, что военный вариант ответа на нынешнюю северокорейскую угрозу запуска ракеты не последует. В принципе, технически это возможно. Ракеты Тэподонг-1 и 2 запускаются не с мобильных установок. Спутники-шпионы могут даже обнаружить их заправку. Но вот уничтожить весь остальной ракетный арсенал этой страны очень сложно. Сейчас Пентагон принял решение сбить ракету только в том случае, если будет угроза ее падения на территорию США. В прошлый раз, в 1998 году, когда Корея испытала ракету, ее обломки перелетели через Японию и упали в Тихий океан, что привело в откровенный шок мировое сообщество. После этого Пхеньян ввел мораторий на испытания. Но запускать ракеты и развивать ракетные технологии не предосудительно с точки зрения международного права… Это уже вопрос специалисту по Корее в британском университете Лидс Эйдану Фостеру-Картнеру.



Эйдан Фостер-Картнер: Ракеты не противозаконны. Северная Корея не участница режима по контролю за распространением ракетных технологий, так что может делать все, что ей захочется. (Правда, обычно в таких случаях перед испытанием ракеты все-таки предупреждают тех, кого это может касаться и кто находится в пределах досягаемости оружия). А в данном случае мораторий был введен добровольно. У него не было даже статуса договора или соглашения между двумя странами.



Ирина Лагунина: Так какие есть варианты вернуть разговор в мирный тон. Виктория Самсон, вы сказали, что Северная Корея, как, впрочем, и Иран, настаивает на двусторонних переговорах с Соединенными Штатами. Так может, США все-таки пойти на эти переговоры? Или они должны придерживаться нынешней политики?



Виктория Самсон: По-моему, когда такие страны, как Северная Корея и Иран требуют начала двусторонних переговоров с США, они на самом деле не предполагают, что в позиции Соединенных Штатов что-то кардинально изменится. Они просто хотят добиться определенного признания. Это для них престижно. И ведь не только американские политики исходят из того, что будет, а что не будет принято обществом и избирателями. Другие лидеры тоже вынуждены подыгрывать своим народам. А когда лидер может сказать: ну что, у нас теперь есть ядерное оружие, мы на равных разговариваем с самыми крупными мировыми игроками, мы на равных сидим за столом двусторонних переговоров с Соединенными Штатами, - публика встречает это очень хорошо. И в Соединенных Штатах это прекрасно понимают. Именно поэтому администрация и не хочет давать им тот вес и престиж, на котором они настаивают. Но, в конце концов, и двусторонние переговоры ведь до конца не исключаются. Нельзя же допускать, чтобы переговоры в рамках «шести» были навсегда заморожены и чтобы Северная Корея могла спокойно работать над своей ядерной ракетной программой.



Ирина Лагунина: Эйдан Фостер-Картнер, были ли в прошлом какие-то меры давления, которые помогли остановить Корею, хотя бы в том же 1999 году?



Эйдан Фостер-Картнер: В последние годы администрации Клинтона после того, как уже было заключено ядерное соглашение, пусть неоднозначное и оставляющее нерешенные вопросы и лазейки, - США оказывали на Корею сильное давление в области ракетостроения. Мало об этом говорится, но на самом деле, в отличие от ядерной программы, область ракетных технологий всегда была в Корее «на продажу». И не только сами ракеты на продажу, но и вся программа. Корейцы всегда говорили: заплатите, и мы откажемся. И администрация Клинтона в последние месяцы уже готовилась подписать соответствующий договор. Клинтон даже планировал поездку в Пхеньян для подписания документа. Но время его администрации закончилось. Плюс возникло неожиданное обострение конфликта на Ближнем Востоке, что отвлекло внимание. А администрация Буша – полная противоположность администрации Клинтона. Они просто не продолжили эти переговоры.



Ирина Лагунина: Как и в случае с Ираном, экономические санкции против Северной Кореи вряд ли будут эффективны, считают эксперты. Но совсем по другой причине. Иран – нефтяная и газовая страна. А в Северной Корее в случае санкций просто будет умирать еще больше народа от голода.



Как ограничить детей от непристойностей на телевидении. Дискуссия в Америке.



Ирина Лагунина: Президент США Джордж Буш подписал в четверг Закон о мерах по обеспечению благопристойности теле- и радиопрограмм. Это событие стало итогом бурной дискуссии, продолжавшейся более двух лет. Станет ли американский эфир чище? Будет ли новый закон оспорен в судебном порядке как нарушающий конституционный принцип свободы слова? Рассказывает Владимир Абаринов.



Владимир Абаринов: Белый Дом устраивает специальные церемонии подписания законов президентом отнюдь не всякий раз, а лишь в особых случаях. Закон о приличиях в эфире – именно такой особый случай. Борьба за нравственность народа – одно из программных положений Республиканской партии, с которым идут на выборы все ее кандидаты. Бывший министр юстиции Джон Эшкрофт начал свою деятельность на посту с того, что приказал задрапировать обнаженный бюст статуи Фемиды в здании ведомства – с его точки зрения, правосудие нельзя вершить в полуобнаженном виде. Государственный секретарь Кондолизза Райс велела газетным киоскам в здании госдепартамента снять с продажи журнал «Плейбой». И вот теперь контролируемый республиканцами Конгресс принял закон против непристойностей на радио и телевидении. Подписывая его, президент подчеркнул, что тем самым он, прежде всего, проявляет заботу о детях.



Джордж Буш: В нашем свободном обществе родители несут основную ответственность за то, какие телепрограммы смотрят их дети, какие вэбсайты они посещают или какую музыку они слушают. Это обязанность мам и пап – следить за тем, чтобы их дети слушали и смотрели правильные передачи. Лучший способ для этого – быть начеку, обращать внимание на то, чем занимаются дети. Воспрепятствовать просмотру плохих программ очень просто – нужно просто выключить телевизор. Для этого на телевизоре и сделан выключатель. Родители – первая линия обороны. Но и вещатели, и производители бытовой электроники играют значительную роль в защите наших детей от непристойности и неприличия в эфире.



Владимир Абаринов: Проблема действительно существует. Засорение телевидения и радиоэфира вульгарной речью и всевозможным бесстыдством – печальная реальность. Исследования показывают, что с 1988 года концентрация нецензурной брани в телепрограммах, которые демонстрируются с 8 до 9 часов вечера, возросло на 95 процентов. Если прежде Федеральная комиссия по связи получала сотни жалоб по этому поводу, то теперь получает сотни тысяч.


В феврале 2004 года произошло событие, ставшее непосредственным поводом к разработке нового закона. В прямом эфире трансляции финального матча Суперкубка по американскому футболу Джастин Тимберлейк, певший дуэтом с Джанет Джексон, вдруг сорвал с партнерши кожаный топ, обнажив ее грудь. Финал Суперкубка - крупнейшее спортивное событие сезона. Его аудитория составляет десятки миллионов зрителей - у телевизора сидят всей семьей, поболеть в теплой компании отправляются в бары. В перерывах зрителей развлекают звезды поп-музыки, мечтающие о таком приглашении. Специально к матчу рекламодатели, включая кандидатов в президенты, заказывают новые клипы; расценки достигают астрономических сумм. По этой причине телекомпании Большой Четверки – CBS, ABC, NBC и Fox – получают право на трансляцию финала Суперкубка по очереди. В данном случае вещателем была CBS, уже наутро извинившаяся перед зрителями. Тимберлейк говорил, что Джанет Джексон не предупредила его, что под топом на ней ничего нет, она говорила, что партнер допустил импровизацию. Однако нашелся свидетель-пиротехник, который утверждал, что сцена обнажения бюста репетировалась. Так или иначе, голую грудь в течение полутора секунд созерцали дети. Тогдашний председатель Федеральной комиссии по связи Майкл Пауэлл заявил, что весь номер Джексон и Тимберлейка был «сплошным совокуплением на сцене». Компания была оштрафована.


Припомнились и другие аналогичные случаи. На американском телевидении прямые трансляции, даже дебаты в Конгрессе, идут с пятисекундной задержкой – для того, чтобы звукорежиссер успел поймать и заглушить неприличные слова специальным сигналом. Но иногда ему просто не хватает скорости реакции. Однажды на церемонии вручения музыкальных премий журнала Billboard на подиум вышли новоиспеченные телезвезды Пэрис Хилтон и Николь Ричи. Первая – наследница империи Хилтон, вторая – дочь короля поп-музыки Лайонела Ричи. "Помни, Николь, - сказала Пэрис Хилтон своей подруге, - это прямой эфир, так что следи за своим языком". Но Николь выстреливала ненормативные словечки с пулеметной скоростью, так что звукорежиссер просто не успевал нажимать на кнопку.


Все эти смешные и грустные истории дали основание Конгрессу заняться изучением вопроса. Серию публичных слушаний на эту тему провел председатель сенатского комитета по делам торговли, науки и транспорта республиканец Тед Стивенс. Открывая одно из таких слушаний, он подчеркнул, что любые меры, одобренные Конгрессом, должны будут пройти проверку в судах.



Тед Стивенс: Поскольку 85 процентов зрителей смотрят кабельное или спутниковое телевидение, мы должны, в первую очередь, рассмотреть меры добровольного контроля. Первая поправка ограничивает возможности Конгресса по введению запретительных мер. Какие бы запреты мы ни ввели, они неизбежно будут оспорены в суде.



Владимир Абаринов: Первая поправка к Конституции США гарантирует свободу слова. Одним из главных свидетелей был Джек Валенти, который в течение многих лет возглавлял Ассоциацию американских кинопромышленников. Валенти выступил против государственного регулирования в этой области.



Джек Валенти: За последние несколько лет было проведено много опросов, в ходе которых людям задавали два вопроса, имеющих непосредственное отношение к теме сегодняшнего слушания. Один вопрос такой: считаете ли вы, г-н и г-жа родители, что по телевизору показывают программы, которые не следует смотреть вашим детям? От 70 до 80 процентов отвечали «да». Тогда им задавали другой вопрос: считаете ли вы, что правительство должно принять меры к решению этой проблемы? Ответ тех же 70 или 80 процентов был: «категорически нет». Так что сдается мне, что мы должны прислушаться к людям, пытаясь с этой кафедры помочь им защитить детей от неприемлемых зрелищ. Думаю, сейчас каждый родитель в Америке - за исключением тех немногих, кто не держит в доме телевизор и, соответственно, не сталкивается с проблемой – каждый родитель имеет абсолютную власть контролировать содержание программ, которые принимает его телевизор. Мы не должны ждать принятия закона или вмешательства правительства.



Владимир Абаринов: Джек Валенти говорит о специальном фильтре, который называется V-сhip и которым, начиная с 2000 года, в обязательном порядке оснащаются все американские телевизоры с диагональю более 13 дюймов. Устройство реагирует на присвоенную телепрограмме категорию и сравнивает его с настройками владельца. В том случае, если владелец не разрешает показ программ определенных категорий, V-chip блокирует их. Недавно появился новый способ решения проблемы. Некоторые крупные кабельные компании предлагают своим абонентам семейные пакеты – набор каналов, в которых нет передач фривольного содержания. Но тут возникла другая проблема – вопрос поднял сенатор Фрэнк Лаутенберг.



Фрэнк Лаутенберг: Родители изо всех сил защищают своих детей. Им нужна помощь. Создать технологию вроде Ви-чипа мало, потому что родители еще должны уметь пользоваться этим инструментом, чтобы закрыть своим детям доступ к программам, которые могут причинить им вред. Предложение кабельных и спутниковых компаний разработать пакеты, пригодные для семейного просмотра – это первый шаг в правильном направлении. Но и в связи с содержимым этих пакетов уже кое-что беспокоит. Например, насколько мне известно, семейные пакеты не будут включать спортивные программы. Я не могу понять, почему семья должна выбирать между защитой детей от непристойности и возможностью смотреть одно из самых интересных зрелищ, спортивные соревнования. Разумного объяснения здесь нет.



Владимир Абаринов: Оказалось, объяснение все-таки есть. Сенатор Стивенс.



Тед Стивенс: Одно из разумных объяснений, почему вы не можете включать спорт в семейные программы, состоит в том, что спортивные программы не подлежат классификации. А поскольку в семейный пакет включаются только программы, которые разрешены для семейного просмотра, спортивные передачи в него не попадают, потому что они не прошли классификацию. Вот если производители спортивных программ классифицируют их, тогда другое дело. Но тогда они будут нести полную юридическую ответственность, если в спортивной программе появится нечто, неприемлемое для семейного просмотра.



Владимир Абаринов: В 1921 году Ассоциация кинопромышленников приняла свой первый моральный кодекс, известный как «кодекс Хейса» - по имени тогдашнего президента Ассоциации. Ограничения были чрезмерно строгими – запрещалось, например, показывать женскую фигуру в профиль или даже пустую ванную комнату. В 1968 году была введена система сертификации фильмов, действующая до сих пор. Именно за такие, добровольные правила ратует Джек Валенти. Сенатор Конрад Бёрнс, который тоже против чрезмерного государственного вмешательства, попытался выяснить, обсуждается ли эта тема производителями и прокатчиками.



Конрад Бёрнс: У каждой семьи свои собственные критерии приемлемости. Все мы хотим смотреть разное и запрещать хотим разное, потому что в каждом доме одного квартала свои ценности. Нам следует осознать, что они смотрят не только то, что им показывает телевизор дома. Они имеют возможность посмотреть в другом месте то, что мы запрещаем им смотреть, будь то в школе, или в доме у друга, или где бы то ни было. И это делает стоящую перед нами проблему еще более сложной. Думаю, создатели Конституции именно по этой причине ввели Первую поправку – они не хотели, чтобы власти устанавливали стандарт для всего общества – его устанавливают в каждой отдельной семье мамы и папы. Г-н Валенти, вы, возможно, наилучшим образом ответите на этот вопрос. Обсуждалось ли среди производителей телевизионных программ, что приемлемо и что нет в нашем обществе?



Джек Валенти: Да, обсуждался. Но имейте в виду – крупнейшие студии выпустили в прошлом году около 211 фильмов, а всего в этой стране производится свыше 700 картин в год. Прежде всего, у нас нет такого количества одаренных, талантливых людей, чтобы снимать в год по 700 действительно первоклассных фильмов. Это, во-первых. Во-вторых, поскольку это свободная страна, нет необходимости подчиняться требованиям какой-то системы. Вы сняли свою собственную картину и продаете ее всякому, кто захочет купить, или попросту выкладываете ее в Интернете, где вообще нет никаких препятствий. Таким образом, точно так же, как, по вашим собственным словам, все родители разные, производители фильмов тоже разные. Некоторые из них подходят к проблеме строго, взыскательно и достойно. Они сами взвешивают содержание своих картин. Другие этого не делают. Все разные. Вы не можете потребовать, чтобы все вписались без остатка в одно и то же лекало. Однако меня впечатляет та мера корпоративной ответственности, которой отличаются многие компании, с которыми я имею дело каждый день.



Владимир Абаринов: Грустный философский монолог сенатора Джорджа Аллена завершился неожиданно – вопросом, не стоит ли увеличить штрафы. Джек Валенти этому решительно воспротивился.



Джордж Аллен: Для родителя единственная возможность проконтролировать, что слушают или что слышат его дети – это когда едешь с ними в машине и начинаешь искать по радио хорошую музыку. Мои дети хорошую музыку – кантри, какую я люблю - терпеть не могут. И по правде говоря, это единственная ситуация, когда ты вместе со своими детьми. Вопросы, которые мы обсуждаем здесь, касаются и эфирного вещания, и кабельного. Но эфир и кабель – разные вещи. Кабель платный. Это все равно как журнал, который вы покупаете. Он защищен Первой поправкой. Эфир – дело иное. Стандарты эфирного вещания отличаются от стандартов кабельного. И когда вы смотрите по эфирному каналу спортивные соревнования или концерт или церемонию вручения Оскаров или Грэмми, и вдруг происходит нарушение стандарта, а я полагаю, все мы согласны с тем, что эфирное вещание должно иметь стандарты – возникает опасение, что суммы штрафов слишком малы.



Джек Валенти: Я всегда нервничаю, когда говорят о наказании за преступление, суть которого определена слишком расплывчато. Мне представляется, что если вы собираетесь наказывать за нарушение стандартов благопристойности, то должно существовать какое-то ясное и точное мерило самого стандарта. Мне мысль о том, что на кого-то будут накладывать громадные штрафы за то, что у него на полторы секунды в кадре появился муляж женской груди – мне эта мысль кажется столь абсурдной, что я даже не могу обсуждать ее. Такой теперь стандарт? Я хочу сказать – что, рухнула вся американская культура из-за этих полутора секунд трансляции Суперкубка? Я считаю это абсурдом. Кому вы доверите определить стандарт? Сенатор Аллен, не мне вам объяснять, что Верховный Суд сегодня не в состоянии дать определение порнографии и непристойности. Есть стандарт Миллера, но в нем такие лазейки, что сквозь них могут проехать семь «хаммеров». Разве не подсказывает логика и здравый смысл, что перед тем, как вводить штрафы, мы должны дать определение тому, о чем говорим?



Владимир Абаринов: Стандарт Миллера, о котором говорит Джек Валенти – это решение Верховного Суда США по делу «Миллер против штата Калифорния», вынесенное в 1973 году пятью голосами против четырех. На сегодняшний день это единственная в американском праве действующая дефиниция непристойности. Его главный критерий - если среднестатистическому зрителю произведение в целом представляется «возбуждающим похоть» и в то же время не является «серьезным искусством», оно считается непристойным.


Конгресс не внял призывам представителя киноиндустрии и все-таки ввел запреты, при этом не определив, что такое непристойность на экране. Новый закон в 10 раз, до 325 тысяч долларов, увеличивает размер штрафа за единичный факт непристойности на экране или в радиоэфире. В случае многократных нарушений в течение одной программы штраф будет повышаться. Но он не может превышать трех миллионов долларов. И самое главное - закон не распространяется на кабельные и спутниковые сети. Он регулирует только эфирное вещание.



В Риге возрождается музей Ленина.



Ирина Лагунина: Один мой знакомый недавно пожаловался, что ему пришлось объяснять 12-летней дочке каждое слово в следующем предложении: «Отряд пионеров посетил завод имени Ленинского комсомола». Во фразе девочке были не знакомы следующие понятия: кто такие пионеры? Почему они формируются в отряды? Что такое комсомол? Почему он ленинский? И кто такой Ленин? Возможно, чтобы избежать подобных ситуаций, в Риге восстанавливается музей Ленина. Рассказывает наш корреспондент Михаил Бомбин.



Михаил Бомбин: В апреле 1900 года Ленин приехал в Ригу с тем, чтобы пообщаться с местными социал-демократами и прозондировать революционную ситуацию. Останавливался Владимир Ильич в двухэтажном деревянном домике на улице Цесу 17. Жил там около суток, особо не наследил. Однако в советское время там был, понятное дело, образован музей Ленина. Помню, как по партийным праздникам туда сгоняли школьников. Чахлый интерьер - пара бюстов, одноместная кровать и стол с неизменной зеленой лампой - компенсировался обилием не относящихся к делу фотографий – Кремль, Шушенское, известный сюжет на броневике. Таким образом музей просуществовал до начала 90, то есть до восстановления независимости. А затем, опять же по понятным причинам, был закрыт. Дом пошел на приватизацию. Идея по возрождению музея принадлежит новому хозяину недвижимости Андрису Шваглису.



Андрис Шваглис: Мемориальная квартира Ленина. Квартира полностью будет выглядеть, как она была в 70 годах, когда тут был музей.



Михаил Бомбин: То есть Ленин здесь ничего не оставил?



Андрис Шваглис: Ленин здесь ничего не оставил, именно так. Все вещи уже есть – кровать, стол, кресло, зеленая лампа, кухня, все сохранено, как это было.



Михаил Бомбин: Зачем этот музей, как вы считаете, что он даст народу?



Андрис Шваглис: Это все-таки история. Я думаю, это надо сохранить, показать всем, потому что в этом здании были многие во время, когда Ленин считался вождем. В том время часть считала, что именно так, часть просто так шла, но они тут были, смотрели. Хотели они или не хотели, но это надо было. Немножко доложить, может быть, экспозицию, связанную с прибытием Ленина в Ригу в 1900 году.



Михаил Бомбин: Какие-то фотографии сохранились.



Андрис Шваглис: И чтобы показать людям, помочь вспомнить те времена, когда они приходили, может быть как школьники.



Михаил Бомбин: Может быть паломничество каких-то тайных коммунистов.



Андрис Шваглис: Туристы тоже. Для всех.



Михаил Бомбин: Сколько вход, вы предполагаете, будет в долларовом эквиваленте?



Андрис Шваглис: Я думаю, пока это рано.



Михаил Бомбин: Следует, однако, отметить, что отношение к личности вождя пролетарской революции в Латвии пока неоднозначное. С одной стороны, Сейм Латвии дважды принимал декларации с осуждением тоталитарной коммунистической идеологии, автором которой и был Владимир Ильич. В то же время не следует забывать, что именно благодаря подписанному Лениным Брест-литовскому миру Латвия обрела независимость и, более того, постановлением возглавляемого Лениным совнаркома от 14 декабря 17 года часть Витебской губернии, теперешняя Латгалия, отошла под юрисдикцию Латвийского государства. Вот что думает о создании музея латвийский историк Леонид Федосеев.



Леонид Федосеев: Если говорить о существовании такого музея, то там можно считать, что вполне оправданно. Например, в Литве существует целая своеобразная на открытом воздухе аллея, где собраны памятники, памятные знаки советского периода, и иностранные туристы охотно посещают, рассматривают. Нам не повторять ошибки советского периода, когда, например, латвийских политиков довоенных никто в лицо даже не знал, не было возможности посмотреть, где это.



Михаил Бомбин: Немножко о роли Ленина в становлении Латвийского государства? Что он, собственно, сделал?



Леонид Федосеев: С концепцией музея я бы не согласился, когда один из руководителей этого проекта заявил, что музей для того, чтобы все видели, какой он мерзавец. Ленин как большевик работал очень четко, он знал интересы людей. Например, если взять, почему они победили. Он ведь обещал не только идеологию, коммунизм, какой-то абсурд, а землю крестьянам. В крестьянской стране объявить, что землю получат крестьяне - это означало получить поддержку ста миллионов населения. И по сути дела именно не из-за коммунизма, а из-за земли большевики удержались.


И второе: Ленин всегда, скажем так, был готов подкармливать тех, кто готов его поддержать. Ему нужны были полки латышских стрелков – это была его основная гвардия и так далее. И абсурдно предполагать, что все они были убежденными коммунистами и прочее. Их интересовали две вещи: во-первых, земля как всех крестьян, во-вторы,х их интересовала независимость Латвии. По сути дела из-за красных стрелков Латвии и дали независимость. Лучше потерять часть, чем все. Так что незаконный большевистский режим в некотором смысле из-за стрелков подарил Балтии, не только Латвии, независимость. Можно сказать, что это был шикарный подарок. То, что позже обманули – это другое дело. Но это можно сравнивать то же самое, что в 90-91 году латышам обещали всякие чудеса и в языковой сфере, и так далее. Но то, что их потом обманули – это другое дело.



Михаил Бомбин: По-ленински. А теперь воспользуемся ленинским принципом апеллировать к сознанию масс, опросим низы и узнаем, что думают по поводу музея, так сказать, рядовые жители небольшой улочки Цесу.



Мужчина: Это история. Человек, который чтит историю, пусть он чтит, а который не чтит – это его дело.



Михаил Бомбин: Вы пойдете в этот музей или нет?



Мужчина: Я думаю, нет.



Мужчина: Я там никогда не был и не пойду, меня это не интересует. Как внук латышского стрелка, я вам скажу: не было бы латышей, не было бы Ленина, не было бы Ленина - не было бы латышей.



Мужчина: Ленин ничего хорошего не сделал, он только развалил всю Россию – это самое главное. И создал, как говорится, концентрационный лагерь – Советский Союз. Создал империю - концентрационный лагерь.



Михаил Бомбин: Вы в этот музей не пойдете?



Мужчина: Никогда не пойду.



Женщина: Музей Ленина – довольно забавно. Довольно много таких людей осталось, кто все-таки помнит, кто такой дядюшка Ленин.



Михаил Бомбин: Дедушка Ленин.



Женщина: Дедушка, извините, конечно. Может быть я даже сходила, если бы был такой музей.



Михаил Бомбин: Помните еще о Ленине?



Женщина: Я училась в школе, все-таки еще учителя рассказывали по истории и очень ругались, если мы не знали.



Мужчина: Вообще смешно само по себе, что музей, потому что только зашел и вышел. И музей открывать… Раньше было понятно, и сейчас понятно – люди хотят зарабатывать. Я не знаю, я уже прошел, молодых надо спрашивать. Я этот музей когда-то посещал в школьные годы. Сейчас мне абсолютно...



Михаил Бомбин: Позиция нейтральная.



Мужчина: Нужен, конечно, потому что личность была. А хорошая или плохая – это уже второй разговор.



Михаил Бомбин: И вы пойдете в этот музей?



Мужчина: Зачем? Нет, я не пойду, потому что я все знаю.



Михаил Бомбин: Но в принципе вы не против?



Мужчина: В принципе мы не против.



Женщина: Я бы отвела своих внуков, чтобы показать кто это такой, что это такое.



Михаил Бомбин: Все забыли, никто не знает.



Женщина: Это точно.



Мужчина: Тем паче. Личность-то была.



Михаил Бомбин: Какая никакая.



Мужчина: Даже очень какая – историческая личность. Надо ее рассматривать в этом аспекте, что историческая личность. А там хорошая она…



Женщина: Дети должны сделать сами вывод.



Мужчина: Правда не то, что нам показывали тогда в музее, когда мы ходили, а именно, сколько он народа уничтожил, сколько он церквей сгубил, сколько он попов уничтожил.



Михаил Бомбин: С другой стороны, если бы не Ленин, не было бы латвийского государства.



Мужчина: Но все равно погибших было, на карту было поставлено больше, чем эти все заслуги.



Мужчина: Я думаю, пусть он спокойно отдыхает. Все нормально.



Михаил Бомбин: А вы как думаете?



Мужчина: Надо этого человека похоронить, как всех нормальных людей.



Михаил Бомбин: Пойдете вы в такой музей, нужен он или нет?



Женщина: Я думаю, что да.



Михаил Бомбин: В завершении темы следует отметить находчивость домовладельца. Уже получено разрешение рижской мэрии, а ленкомната на Цесу 17 может стать своеобразным филиалом процветающего ныне Музея оккупации, что не только поспособствует государственному финансированию предприятия, но и обеспечит постоянный хадж зарубежных, в том числе и правительственных делегаций. В перспективе проекта сувенирная лавка – бюстики, бейсболки, лампочки Ильича и прочая коммунистическая бижутерия. В общем бытие определяет сознание, а дело Ленина живет и побеждает.



П реподавание Интернет-журналистики для стран СНГ.



Ирина Лагунина: Неограниченные возможности, которые предоставляет интернет для развития журналистики, предполагают и ответственность журналистов за то, что они пишут и публикуют во всемирной информационной сети. Профессионализм и ответственность – это то, чему можно научить. Международный электронный журнал Transitions Online организует специальной обучение для слушателей из стран бывшего СССР и приглашает их – в результате строго конкурсного отбора – на летние курсы в Прагу. С организаторами и участниками этих курсов беседовал Владимир Ведрашко.



Владимир Ведрашко: Во многих общественных организациях России и других европейских стран помнят журнал Transitions, который – в середине 90-х годов -- приходил бесплатно по почте по сотням адресов – в качестве информационной поддержки тем, кто учился навыкам демократического развития. Сейчас это журнал существует только в Интернете, но его потенциал явно сильно вырос. Это онлайновое издание, которые не только научилось жить в сети, но и обучает журналистов из стран бывшего СССР эффективной работе в Интернете.


В студии Радио Свобода – участники одного из тренингов в Праге. Я попрошу представиться их самих.



Таня Хаас: Меня зовут Таня Хаас. Я работаю в Transitions Online менеджером проектов и так же являюсь координатором тренингов по Интернет-журналистике. Мы работаем со всеми программами, которые у нас на русском языке. У нас не только тренинги журналистов, у нас даже дистанционное обучение для студентов из России, Центральной Азии, мы проводим совместно с ВВС. Конференции мы проводим тоже. Я помогаю организовывать конференции, особенно если это с русскоязычными журналистами. Необязательно из России, но и из Белоруссии или Украины, все, кто говорит по-русски, они все со мной общаются, и я помогаю приехать в Прагу.



Владимир Ведрашко: Оля, представьтесь, пожалуйста.



Ольга Каплина: Меня зовут Ольга Каплина. Я журналист из Казахстана, я работаю в Алма-Ате в международном информационном телевизионном агентстве. Это первое телевизионное агентство в Центральной Азии. Мы рассчитываем, что мы будем поставлять телевизионный продукт, то есть это будут сюжеты, документальные фильмы из стран Центральной Азии в Россию, по всему миру и обмениваться таким телевизионным материалом между станциями, телекомпаниями, которые работают в наших странах. Потому что нам кажется, что в последнее время в странах Центральной Азии, в Москве, в России, в Европе и говорить нечего, очень мало знают о том, что происходит в Центральной Азии, о том, как мы там живем, о том, чем мы дышим. Мы думаем, что наше информационное агентство этот информационный голод как раз устранит.



Рахмон Болтаев: Рахмон Болтаев, корреспондент информационной сети «Корнет» - это сеть в области окружающей среды и устойчивого развития в Центральной Азии и России. Я представляю Таджикистан.



Владимир Ведрашко: Татьяна, скажите, пожалуйста, чем отличается интернет-журналистика от просто журналистики?



Татьяна Хаас: Я могу рассказать на примере Transitions Online - это журнал в Восточной Европе, Средней Азии и России, который публикуется только в Интернете.



Владимир Ведрашко: Ольга, как вы считаете, ответственность журналиста, работающего в Интернете, отличается от ответственности, которую должен проявлять профессиональный журналист в печатном издании?



Ольга Каплина: Нет, я считаю, что совершенно не отличается. Мне кажется, что Интернет на самом деле - новый вид массовой информации. А законы, по которым живет это средство массовой информации, они остаются теми же, какие были выработаны веками. Знаете, мы недавно на семинаре обсуждали этот вопрос, и мы пришли к выводу вместе с преподавателями, что, наверное, сейчас для интернет-изданий очень важно как раз таки говорить о том, что журналисты, работающие в интернете, должны быть ответственными, должны быть очень профессиональными, и только тогда они получат своих читателей. Потому что ведь то, что сейчас есть в интернете, по большей части это бесплатно. А если бесплатно, то чаще всего там нет ни бизнеса, там не возможности заплатить хорошим журналистам. А если мы будем говорить о профессиональном подходе, если мы будем говорить о каком-то развитии этого направления СМИ, то люди будут покупать, только если это будет профессиональная информация, если это будет проверенная, если будет грамотная, подготовленная публикация. Поэтому мне кажется, что принципы остались теми же, просто мы не дошли до вот такого идеального состояния в Интернет-журналистике.



Владимир Ведрашко: Рахмон, как вы думаете, когда журналисты, работающие в Интернет-журналистике, дойдут до состояния высокой ответственности?



Рахмон Болтаев: Вопрос очень сложный. Я не знаю, когда они дойдут. Потому что Интернет-журналистика в Центральной Азии только получает свое развитие и становление.



Владимир Ведрашко: Скажите, пожалуйста, Ольга, ваше стремление чему-то научиться у сетевого достаточно известного, развитого журнала Transitions Online – это ваше личное стремление?



Ольга Каплина: Я знаю, что объявление TOL и предложение принять участие в семинаре в Праге вызвало очень большой интерес в нашем регионе. Я знаю больше десяти своих коллег, которые подали заявки на этот семинар. Мне кажется, что сейчас, по-моему, даже из международных экспертов, когда оценивал ситуацию СМИ в Казахстане, он как раз сказал, что самое удивительное, что Интернет может каким-то образом изменять жизнь нашей страны. Интернет-СМИ сейчас являются самыми свободными на постсоветском пространстве, свободными от контроля, потому что у нас пока нет законодательства, которое регулирует Интернет-журналистику. Свободными от вмешательства. Интернет – это как раз та сфера, которая позволяет донести до читателя действительно правдивую информацию.



Владимир Ведрашко: Рахмон, давайте говорить об Интернет-журналистике как о поле практически неподцензурной деятельности неправительственных организаций. В Интернете они могут многое из того, что не могли бы делать, выпуская бумажную прессу, которая требует киосков, распространения, которые должны быть санкционированы. А в Интернете – пожалуйста, свободно плавай.



Рахмон Болтаев: Интернет-журналистика – это широкое поле для деятельности, это большие возможности. И журналисты, которые работают на Интернет-издания, их не так много в Таджикистане, но они есть, они работают. И взгляды на журналистику, на то, что они делают, у них отличаются коренным образом от того, что делают журналисты, работающие на печатные СМИ. Так как они работают, как это называется, по определенным выработанным международным стандартам журналистики. То есть они пишут статьи, они готовят какие-то публикации, размещают их на сайтах и делают это по-другому. То есть в основном они проходят через преграды, через барьеры, невзирая на какие-то запреты, цензуру. То есть они могут писать то, как они это видят. Они могут поставить проблему, они дают комментарии разносторонние различных лиц, экспертов, специалистов в той или иной области.



Владимир Ведрашко: Скажите, пожалуйста, Таня, как вы учите своих слушателей тому, что информация, которую они готовят для Интернет-сайтов, для своих Интернет-изданий должна проходить какую-то проверку?



Таня Хаас: Возвращаясь к предыдущему замечанию, что часто бывает информация недостоверная в Интернете, хотела бы сказать, что, наверное, читатели Интернет-издания относятся к Интернет-журналистике или к журналам, которые публикуются только в Интернете, так же, как к любым другим СМИ. Я бы не сказала, что они верят каждому слову, но они относятся скептически. То есть нельзя сказать, что печатная журналистика лучше или в печатной журналистике всегда все правда. Но главное отличие в Интернет-журналистике, что если это журнал, который публикуется только в Интернете, какие-то статьи платные или существует подписка на этот журнал, то журналисты, если это действительно серьезное профессиональное учреждение, журналисты, редакторы не могут позволить себе писать какую-то неправду, писать что-то, что они не знают на сто процентов точно. Потому что, потеряв доверие читателей своих, которые в принципе платят деньги за содержание журнала, они его не смогут вернуть.



Владимир Ведрашко: Получается, что коммерциализация – это еще и барометр качества журналистики, достоверности, да?



Таня Хаас: В какой-то степени возможно. Но с другой стороны, существует огромная масса Интернет-публикаций, изданий. В принципе сейчас нововведение есть блоги. Блог – это когда любой может начать свою страницу в Интернете и писать информацию какую-то о себе или о политике, на любую тему, и каждый может в принципе стать журналистом. Тем не менее, издания, журналы, газеты в Интернете заботятся о своей репутации, они ее хотят поддерживать. И для них важно, чтобы читатели доверяли и возвращались на страницу, читали, и информация была нужна и интересна кому-то. То есть я бы не сказала, что это только деньги, многое зависит от желания журналистов и всей организации поддерживать свой уровень.



Владимир Ведрашко: В связи с этим я хочу спросить про Transitions Online. Это довольно старый журнал, очень известный. Каким образом вы видите свою главную задачу, приглашая людей на учебу в Прагу из стран бывшего Советского Союза? Что вы хотите им передать?



Таня Хаас: Своими тренингами мы надеемся журналистам-профессионалам дать настолько хорошие навыки, что вернувшись после тренинга в свою страну, они смогут открыть интернет-публикацию, свой журнал или свою газету или действительно поднять уровень той публикации, в которой они уже работают. Для того они приезжают на наш тренинг.



Владимир Ведрашко: И что они у вас получают?



Таня Хаас: У нас есть семинары по маркетингу, по редакторским аспектам. То есть мы рассказываем о том, как мы делаем или как делается в западных СМИ. Мы рассказываем, как находить деньги, чтобы поддерживать независимость, не надеться на одного донора или спонсора. Мы так же рассказываем о технических аспектах, как сделать страницу интересную для читателя, как построить страницу. То есть мы не говорим о тонкостях технических, но основные какие-то аспекты, которые важны для журналиста, не занимающегося в принципе техническими делами, чтобы было понятно и видно со стороны пользователя.



Владимир Ведрашко: Рахмон, скажите, пожалуйста, чему новому вы здесь научились? С чем вы уедете, чего вы раньше не знали?



Рахмон Болтаев: Если до приезда в Прагу на тренинг я просто писал для Интернет-изданий, готовил материалы, публикации, отсылал их и эти материалы в итоге размещались на сайтах некоторых интернет-изданий, то сейчас я понимаю, что я получил определенные навыки, какие-то дополнительные знания по маркетингу, по привлечению средств для того, чтобы начать свое дело, для того, чтобы попробовать организовать свою Интернет-страничку, Интернет-журнал или Интернет-газету. Редакторская часть - она тоже весьма важна. Если я смотрел на Интернет-страницу только как журналист и видел свой материал, то теперь я понимаю, как его лучше разместить и как строить страницу так, чтобы она была удобочитаемая для читателей онлайн-изданий и максимально привлекательной.



Владимир Ведрашко: Оля, на этот же вопрос попрошу вас ответить: что нового вы узнали здесь на тренинге Transitions Online, с чем вы уедете, чего вы прежде не знали и не практиковали?



Ольга Каплина: Мне кажется, пожалуй, все элементы, о которых мы говорили на тренинге, они были для меня в какой-то степени незнакомы. Я опять же повторюсь, что у нас Интернет по большей части Интернет свободный, то есть коммерциализация как таковая, она если идет, то очень маленькая. То есть как научиться продавать информацию в Интернете – для меня это было новостью. Очень любопытная была информация о блогах в Интернете. Мне казалось раньше, что для Казахстана блоги - это не совсем нормально.



Владимир Ведрашко: Почему вам так казалось?



Ольга Каплина: Мне казалось, что не так много людей имеют доступ в Интернет, чтобы заводить свои блоги. Когда мы разговаривали с преподавателями, я потом посмотрела на это все другими глазами, поискала в Интернете страницы и обнаружила массу людей в Казахстане, которые заводят свои страницы, пишут свои публикации. Причем это не журналисты, это не профессиональные журналисты, но это очень хороший взгляд человека на какие-то проблемы, на какую-то жизнь в своем маленьком городе. Есть замечательный «Провинциальный дневник», ведет парень в Петропавловске. Совершенно обычный человек, он приходит, пишет, что он сегодня на работе видел. То есть, мне кажется, это какое-то направление может быть не журналистики, но по крайней мере, на которое журналистам профессиональным нужно обратить внимание, потому что может быть мнение непрофессионала из народа, оно будет интересно читателям, слушателям, где бы они ни жили.



Владимир Ведрашко: Таня, судя по всему, вы делаете очень полезное дело. Но вот на вашем тренинге сейчас присутствуют два человека.



Таня Хаас: К нам приедет в итоге 9 человек на этот тренинг. У нас очень большое количество заявок, но мы можем, к сожалению, отобрать только 9 человек. Желание огромное обучить очень многих, потому что заявки, которые к нам приходят, очень интересные, но, к сожалению, мы не можем принять всех. Мы работаем по гранту, который мы получили от НЭД, он позволяет принять только 9 человек. Скорее всего мы получим еще один грант на следующий год и, возможно, мы сможем принять большее количество журналистов, больше чем 9. У нас еще существует подобный грант на Россию, то есть мы так же приглашаем журналистов из России. Из России у нас в этом году приедет 12 человек. Но мы надеемся, что мы увеличим хотя бы до 20 в следующем году, как минимум.



Владимир Ведрашко: Кроме Transitions Online какое-нибудь из известных Интернет-изданий занимается подобными программами в Европе, направленными на обучение Интернет-журнналистов из стран бывшего СССР?



Таня Хаас: Насколько я знаю, мы единственные, кто это делает бесплатно.



Владимир Ведрашко: Для слушателей.



Таня Хаас: Для журналистов из России и Центральной Азии.



Владимир Ведрашко: Вот те 9 человек, о которых вы говорили, они приезжают для себя бесплатно – это деньги гранта.



Таня Хаас: Деньги гранта покрывают приезд, проживание, покрывают расходы тренинга.



Владимир Ведрашко: Ольга и Рахмон, скажите, пожалуйста, для того, чтобы применить на практике то, что вы здесь узнали, сколько времени вам понадобиться, какие усилия, как дальше практически претворяется то, что вы здесь узнали?



Ольга Каплина: На самом деле, мне кажется, что все будет зависеть от нашего желания. Дело в том, что та схема, о которой мы говорили на тренинге, она позволяет вернуться и одному человеку сделать собственную страницу. Это можно сделать одному, не выходя из собственной квартиры, если у тебя есть компьютер и выход в Интернет. Но это если ты так придумал и у тебя такой вариант. Но с другой стороны, ты можешь набрать команду, ты можешь пригласить других журналистов, ты можешь найти людей, которые помогут тебе в других вопросах - в маркетинге, в привлечении средств, в технической части и тогда это уже будет может быть другое издание. Может быть даже мы захотим сделать что-то такое, чтобы составить конкуренцию TOL.



Владимир Ведрашко: А что вы думаете, Рахмон сколько, сил, времени и денег вам понадобиться для того, чтобы претворить на практике те знания, которые вы получили в Праге?



Рахмон Болтаев: Я думаю, силы у нас есть, а дело во времени и в деньгах. То есть нужно привлекать какие-то средства для того, чтобы начать серьезное дело. Так же и человеческие ресурсы. То есть необходимо собрать команду из профессиональных журналистов, которые готовы работать на Интернет-издания. Возможно, первое Интернет онлайн-издание в Таджикистане такого уровня. Для того, чтобы делать что-то серьезное, нужно тщательно подготовиться к этому.




Материалы по теме

XS
SM
MD
LG