Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие священник Яков Кротов.
Андрей Шарый: Россия готовится к очередным беспрецедентным торжествам в связи с годовщиной Победы в Великой Отечественной войне. В военных парадах, которые пройдут во всех военных округах, в крупных городах России, примут участие более 26 тысяч военных. Из них только в Москве 9 тысяч человек, да еще 1 тысяча музыкантов. Военный аккомпанемент станет, судя по тому, как часто и подробно показывали репетиции парада по телевидению, главным стержнем памятного дня для всей страны. Президент России и другие политики сегодня с утра принимали участие в разного рода торжественных ритуальных мероприятиях, связанных с Днем Победы. Дмитрий Медведев в очередном видеосообщении в своем блоге рассказал о значении праздника и сообщил, что Россия не позволит пересмотреть представление о войне. В грядущие выходные во многих городах страны пройдут народные гулянья, концерты и другие мероприятия. О ритуале военной годовщины я беседовал с историком и священником, ведущим программы Радио Свобода "С христианской точки зрения" Яковом Кротовым.
Я смотрю на телевизионные экраны, где много показывают мероприятий, связанных с годовщиной Победы. Все это напоминает мне чисто с ритуальной точки зрения большую религиозную службу.
Яков Кротов: Да. Конечно, параллель несомненная, потому что религия – это лишь один из способов использования символических каких-то структур. И обычаи церемонии и шествие вполне возможно зародились независимо от веру в Бога и отношений с ним, и существовали и существуют в значительной степени автономно, в том числе, различная обрядность, связанная с военным делом, к сожалению, существует и развита в высшей степени. Здесь не особенность России. Это в любой стране так. Идете ли вы венчаться или идете на похороны - все равно происходит какой-то обряд. Вопрос в другом. Вопрос в том – а что выражается в обряде? Сам по себе обряд не бывает хорошим или плохим. А вот то, что за ним стоит, конечно, очень разное.
Андрей Шарый: Мне кажется, что мотив поминовения уходит как-то на второй план по сравнению с таким победоносным что ли порывом того, что ездит, гремит и состоит из металла и пороха.
Яков Кротов: Да, конечно. Здесь можно очень жестко сказать, что на протяжении последних 30 лет я сам был свидетелем того, как менялся обряд 9 мая. Ребенком я ездил даже на броне танков по Садовому кольцу после парадов. 30 лет назад это еще было более или менее какое-то народное торжество. Это ощущение все-таки было. А сейчас это ушло напрочь. И это обряд, который совершается замкнутой номенклатурно-военной верхушкой, представляющей военно-промышленный комплекс.
Андрей Шарый: Почему уходит, на ваш взгляд, народный характер этого праздника?
Яков Кротов: Потому что умирают люди, которые пережили войну. Но есть еще один момент. 30 лет назад еще даже была жива вера в коммунизм, который строится усилиями всех людей. Даже я еще застал это состояние удивительное, и в какие-то, совсем детские годы, его разделял. Сегодня Россия стала нормальной страной, в том смысле, что здесь никто уже не верит в возможность построения коммунизма через насилие, коллективизм и так далее. Но еще не стала нормальной страной в смысле желания свободы для того, чтобы просто свободно жить, а не реализовывать какие-то высокие поставленные правительством задачи.
Андрей Шарый: Обряд – это не только, как мне кажется, выстраивание какой-то иерархии, но еще и вопрос веры. В данном случае, веры в Бога или веры в Россию, в патриотизм, который, собственно говоря, пытаются возбудить организаторы всех тех больших милитаристских торжеств. Насколько удачна эта попытка, как вам кажется?
Яков Кротов: Если вы думаете, что она из этого исходит, то попытка, безусловно, неудачная. Но я не уверен, что объявленная цель (а цель такая объявлена), что она объявлена всерьез. Выливается это во что? Правящая элита хочет обеспечить за собой монополию на насилие и идеологическую монополию. Поэтому правительство, в общем, утесняет коммунистов, фашистов, нацистов, расистов, потому что всякое насилие в России должно оставаться прерогативой правительства. И вот обряд 9 мая, как и 7 ноября это очень четко демонстрирует – оружие должно быть у казенного человека, даже если он его использует в универмаге не по назначению. Я думаю, что Россия и ее величие тут совершенно не причем. Речь идет о создании такого как бы… в автомобиле мотор, модель микровзрывов. И вот на этих микровзрывах, чтобы страна потихонечку ехала – возбуждать в людях ненависть к внешним и внутренним врагам, возбуждать в людях гордыню (чувство абсолютно сатанинское, ослепляющее человека). Человек, соответственно, начинает не замечать, что он нищий. А затем человеку швыряют какую-нибудь подачку, пока есть подачка. Вопрос в том, насколько подачек хватит. Потому что милитаризм все-таки ничего не производит, он только потребляет. И косточка, похоже, скоро кончится.
Андрей Шарый: В этом празднике должно быть ощущение какой-то победы и ощущение трагедии. Я вспоминаю мальчишеские свои впечатления от 9 Мая. Конечно, это было ощущение восторга, как у любого маленького человека, когда все гремит и едет, столько красивых мужчин в латных униформах, на которых ты хочешь быть похожим. С возрастом мне не хватает ощущения общей трагедии в том, что происходит на улицах российских городов днем 9 Мая. Что вы говорите на проповедях молодым прихожанам?
Яков Кротов: Дух Божий не обращается порознь к молодым и к старым, тем более в России, где проблемы людей совершенно общие. Трагедия не в том, что погибло много соотечественников, что у каждого погиб родной и близкий. Трагедия в том, что вообще погиб человек – немец, еврей, Гитлер, Абрам Моисеевич. Погиб человек! И чем старее человек, чем ближе человек к собственной могиле, тем лучше он начинает понимать, что подлинная трагедия не в том, что погибли представители того или иного меньшинства или большинства, не должен погибнуть ни один человек! Бог не хочет смерти никого! И воскресить хочет всех. И вот тогда из победы над кем-то праздник победы превращается в праздник памяти обо всех, то есть это победа над забытьем, победа над разделением людей. Это свыше человеческих сил, свыше сил отдельного человека. Вот здесь-то и полезно объединиться, потому что мы слабые, склонные разделять на своих и чужих, объединившись, может быть, сумеем помолиться обо всех и помянуть всех.
Андрей Шарый: Есть ритуал такого праздника памяти, государственный ритуал, и может ли вообще существовать?
Яков Кротов: Опыт Западной Европы показывает, что такие обряды, в общем, реальны. Я был на таком поминовении в англиканском храме однажды. Это было очень торжественно и величественно. Звучала труда, словно архангел обращается к мертвым как в Апокалипсисе. Но здесь, конечно, государство носит сугубо вспомогательную функцию. Его функция – приготовить места для частного человека, который пришел помянуть своих предков. В этом поминовении президент стоит после всех, а не пред всеми. Он ничего не может представлять, кроме своего личного горя. А наше место, живых людей, из которых государство состоит, которым государство призвано служить, помянуть не обязательно молитвой, потому что вера духам дается загадочным образом. Иногда человек хочет верить, а не получается. Ведь необязательно быть верующим, чтобы помянуть умершего - достаточно быть человеком. Это основная способность человека – вспоминать, значит, замолчать, отложить заботу о себе, отложить озабоченность своим завтрашним днем и озаботиться общим днем всего человечества, потому что смерть предстоит перед каждым, а значит, поминая умершим, мы поминаем и себя.
