Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие лидер Российской демократической партии Григорий Явлинский.
Андрей Шарый: О некоторых экономических проблемах в отношении России и стран "большой восьмерки", других стран "большой восьмерки", а также о месте, о роли такого рода саммитов в мировой политике, я беседовал с лидером Российской демократической партии Григорием Явлинским.
С одной стороны, Россия имеет основания на успех в переговорах на так называемой энергетической безопасности по итогам саммита "большой восьмерки". С другой стороны, видимо, несколько отрезвляющее впечатление произвело на Кремль затягивание переговоров по вступлению во Всемирную Торговую Организацию России. Чисто экономический баланс положительный для России или отрицательный?
Григорий Явлинский: Для России ничего не меняется в экономическом смысле в данный момент. Цены на нефть сейчас чрезвычайно высоки. Судя по тому, что происходит в мире, они будут расти. Поэтому в традиционном смысле для России ничего не меняется. С точки зрения долгосрочной перспективы, само вступление в ВТО тоже ведь не решает вопрос диверсификации российской экономики. Она как есть сырьевая, так и остается. Поэтому это вопрос в значительной степени с экономической точки зрения более такой престижа политического, чем каких-то экономических изменений немедленно.
Андрей Шарый : "Большая восьмерка", по сути, это международный клуб, созданный для обсуждения важных международных проблем и попыток разрешения таких ситуационных международных кризисов. Их накопилось к сегодняшнему дню сразу несколько и очень острых - ближневосточный, иранский, северокорейский, отчасти, может быть, грузинский. Есть ли основание полагать, что на одном хотя бы из этих направлений может быть достигнут существенный прогресс?
Григорий Явлинский: Судя по заявления, которые прозвучали, а также по тому, как шла подготовка к саммиту, никаких ясных ответов на эти кризисные проблемы у членов "восьмерки" нет. То, что они могли сделать, они уже сделали, вот в части Северной Кореи, то, что принял Совет Безопасности. Думаю, что больше они не продвинутся. Это упрек, серьезный упрек к лидерам ведущих стран, с точки зрения их неспособности решения самых острых, ключевых проблем, которые нельзя сказать, что любая из названных вами проблем новая или какая-то неожиданная. Все они хорошо известны.
Саммит сам по себе - это в большей степени такое торжественное мероприятие, если можно так сказать, которое связано с прессой, с очень большим пиаром, очень большими затратами. Но содержательно... Если посмотреть повестку дня саммита и как он устроен, в эти небольшие часы, когда они что-либо обсуждают содержательно, ожидать будут ли решены неподготовленные к саммиту вопросы, крайне затруднительно. Вряд ли там что-нибудь произойдет. При этом нужно, конечно, заметить, что сама встреча - это вещь положительная, это фактор позитивный. Потому что это элемент такой стабильности. По крайней мере, они смогут, более или менее, напрямую и все вместе обсудить самые острые вопросы. Но решить их, по-моему, нет на сегодняшний день никаких оснований, чтобы у них были какие-либо возможности решить.
Андрей Шарый: Скептицизм, который я слышу в ваших словах, подтверждается еще и выводами из тех статей, которые вы опубликовали в последние дни в российской и международной прессе. Вы считаете, что вся система международных отношений переживает достаточно серьезный и глубокий кризис, кризис концептуальный. Вы пишете о неспособности Запада дать ответы на серьезные вопросы, которые стоят перед всем человечеством. Вы говорите о том, что именно слабость Запада делает внутренние российские проблемы еще более очевидными. Почему?
Григорий Явлинский: Потому что для российского развития, для российских реформ пример Запада, способность Запада продемонстрировать современную, адекватную вызовам мировых процессов политику для России очень важен. Поскольку Россия находится в состоянии страны, в которой не институционализирована политическая система, существует авторитарная политическая система. Россия, глядя на Запад, перенимая определенные подходы и приемы, могла бы двигаться в большей степени в конструктивном направлении, если бы она видела позитивные решения. К сожалению, этих решений нет. Россия перенимает все те кризисные тенденции, которые есть на Западе, перенимая как должное для своей политики, и использует все те негативные черты, которые есть на Западе, для пропаганды антизападного подхода к международной политической жизни и к жизни внутри страны.
Андрей Шарый: Накануне саммита новым модным термином стало понятие "суверенной демократии", которое активно используется теперь кремлевскими чиновниками, в том числе и самым высокопоставленным Владимиром Путиным. Как вы понимаете этот термин? Зачем он понадобился Кремлю?
Григорий Явлинский: Это хорошо известный термин в том смысле, что когда-то его придумал Михаил Андреевич Суслов. Только звучал он иначе. Он звучал, как реальный социализм. Когда систему, которая существовала в Советском Союзе, критиковали Компартии Италии, Компартия Франции за то, что она ничего общего не имеет с социалистическими или коммунистическими идеалами, тогда в КПСС в идеологическом отделе был придуман термин "реальный социализм". Смысл его был в том, что вот социализм такой, как у нас, это реальный социализм, а все остальное - пустые разговоры. Не думаю, что нужно было особо напрягаться для того, чтобы придумать что-либо подобное вновь.
Суверенная демократия - это та же самая логика и та же самая философия вопроса. У нас своя демократия. Вот она такая и больше никакая. На самом деле, это просто означает одну простую вещь, что это такая потемкинская деревня, за которой принципиальные стороны демократии или фундаментальные ее основы просто отсутствуют - это разделение властей, независимость судебной системы, неприкосновенность частной собственности, независимость выборов, свобода слова, свобода средств массовой информации. Это все фундаментальные вещи. Суть их заключается в том, что если они есть, то можно говорить о демократическом устройстве. Если их нет, то ни о каком демократическом устройстве говорить в принципе невозможно.
Андрей Шарый: У вас есть ощущение, что западные партнеры Владимира Путина съедят и этот его термин? Судя по итогам переговоров Путина и Буша, (Буша ведь напутствовали и американские правозащитники, и многие довольно серьезные политики насчет его переговоров о нарушении Владимиром Путиным демократических свобод) можно ли сказать, что Путин сделает какие-то выводы из той критики, которую он услышал, очевидно, из уст Джорджа Буша, если он услышал ее?
Григорий Явлинский: Нет, я думаю, что ситуация в мире такова, что Россия в нынешних условиях является приоритетным партнером независимо от того, что внутри России происходит. Потому что и Буш, и другие участники "восьмерки" прекрасно понимают, что если Россия начнет создавать проблемы (будь это Иран, будь это война на Ближнем Востоке, будь это Северная Корея и вообще любой другой вопрос, не говоря уже об энергетике), то у них будут большие трудности. Поэтому они готовы закрыть глаза на все то, что происходит внутри России только для того, чтобы пытаться с ней урегулировать какие-то вопросы, которые для них являются в настоящий момент гораздо более острыми, чем политическая система внутри России. Эту мысль, на мой взгляд, нужно принимать в том смысле, что все задачи по созданию в России открытой системы, демократической системы, прозрачной системы, по созданию в России действующих демократических институтов и гражданского общества - это на 99,5 процентов задача для нас, для граждан России, для политиков России, для самой России. Она сама должна это делать. Ожидать сегодня какого-то существенного влияния со стороны развитых демократических стран в сложившихся конкретно политических условиях бессмысленно.
Андрей Шарый: Я смотрю и слушаю своих коллег с российских телевизионных каналов радиостанций, которые ведут репортажи из Петербурга в эти дни, и ловлю себя на мысли о том, что почему-то не могу разделить те интонации восторга, с которыми они сообщают о том, что происходит сейчас в Петербурге. У вас какие-то ощущения просто как у обычно гражданина? Вы рады, что туда приехали все эти великие международные политики?
Григорий Явлинский: Я думаю, что никакого другого выхода у них не было после того, как было обозначено несколько лет тому назад, что Россия принимает этот саммит. Правда, нужно здесь подчеркнуть, что никакого отношения к успехам России в экономическом ли, а тем более в политическом развитии, в создании России демократической системы, или создании модернизации российской экономики, модернизации российского общества никаких успехов этот саммит не отмечает. Он не является свидетельством этих успехов.