Ссылки для упрощенного доступа

«Мона Лиза» Климта стала самой дорогой картиной в истории


Густав Климт, «Адели», 1906
Густав Климт, «Адели», 1906
Совсем недавно Нью-Йорк обзавелся самой дорогой картиной в мире, – во всяком случае, из тех, что продаются. Косметический магнат Рональд Лаудер купил для основанного им австро-германского музея полотно Климта за 135 миллионов долларов. Этот портрет юной Адели, жены австрийского сахарного барона, был конфискован нацистами, и сейчас, после многолетней судебной тяжбы, возвращен из венского «Бельведера» своей законной владелице, которая и продала его Лаудеру.

Об этой картине – и вызванной ею сенсации – мы беседуем с культурологом Александром Генисом.


– Александр, сумма, отданная за картину, как говорят, больше бюджета иных африканских государств. Не звучит ли это несколько абсурдно?
– В дореволюционной Франции государственный золотой запас держали в форме столовой утвари. В случае нужды (скажем, военной) ее можно было переплавить, в мирное время – парижский двор богатство не хранил, он им пользовался.


– Все мы знаем, чем это кончилось. Но вот Билл Гейтс и другие уважаемые богачи тратят миллионы на благотворительность?
– Благотворительность, как, увы, показывает практика, никогда не искоренит нищету. Она не способна исправить мир, но может его украсить. Филантропия – не огород, а клумба.


– Покупатель картины, кажется, с радостью отдал за картину самую крупную в истории сумму?
– О, да! Счастливый покупкой Лаудер сказал, что портрет Адели – «наша Мона Лиза». И действительно эта картина достойна стать символом всей эпохи, причем, какой – прекрасной: belle époque . Созданное в ее разгар, в 1906 году, полотно Климта сконцентрировало в себе всю энергию западной культуры, умирающей от перенасыщенности. Застыв на грани, отделяющей фигуративную живопись от декоративной и абстрактной, его картина справедливо считается вершиной модернизма: она уже нова, но еще и красива. Утонченная до болезненности, как породистая лошадь, нервная девушка с тонким лицом и изломанными руками вписана в золотой византийский образ. В сущности, это – светская, декадентская икона, на которую могут молиться поклонники соблазнительной, но уже исчезнувшей культуры Старого Света.


– Но обитает она теперь в Новом.
– Ну и что? Круговорот искусства по мировым музеям – нормальное явление. В конце концов, не важно, где хранятся великие полотна – они принадлежат не родине художника, а всему человечеству. Если «Блудный сын» Рембрандта может висеть в Эрмитаже, то почему бы климтовской «Адели» не украшать Нью-Йорк? Важно лишь, чтобы все шедевры были доступны всем зрителям. Тем более, что Нью-Йорк, по моему давнему убеждению, – самый очевидный наследник Вены, столицы той космополитической империи, что отметила свой звездный час золотой картиной Густава Климта.


XS
SM
MD
LG