Ссылки для упрощенного доступа

Дискуссия в США: американское лидерство и мировой порядок


Ирина Лагунина: Опубликованные на днях статистические данные о состоянии американской экономики показывают, что кризис далек от завершения. Один из комментаторов написал в газете «Нью-Йорк Таймс», что на самом деле это показатель того, как плохо обстоят дела, когда потеря полумиллиона рабочих мест воспринимает как хорошая новость. То есть могло бы быть и больше. На самом деле, за апрель американская экономика сократилась на 540 тысяч рабочих мест. А безработица достигла почти 9 процентов. Впрочем, это в среднем. Для мужчин она составляет 9,4 процента, а для афро-американских рабочих – 15 процентов. А с начала рецессии в Америке потеряли работу 5 миллионов 700 тысяч человек. И пакет стимулов, предложенный Бараком Обамой, не решит проблему занятости в одночасье. Более того, многие экономисты говорят, что эти стимулы вообще не нацелены на создание новых рабочих мест. В этом пакете новые рабочие места – побочный продукт. То есть дом горит, но хорошо, что он горит не так быстро.
Однако у мирового экономического кризиса есть и позитивные последствия: благодаря финансовым проблемам оживилась дискуссия о международных политических институтах, которые в своем нынешнем виде не справляются с задачами, стоящими перед мировым сообществом. Большую конференцию на эту тему провел на днях Совет по международным отношениям – неправительственный аналитический центр со штаб-квартирой в Нью-Йорке. Рассказывает Владимир Абаринов.

Владимир Абаринов: Тема дискуссии была сформулирована несколько замысловато: «Американское лидерство и мировой порядок в эпоху неполярности» (American Leadership and Global Governance in an Age of Nonpolarity) Более развернуто тему сформулировал президент Совета по международным отношениям Ричард Хаасс

Ричард Хаасс: Это стало уже чем-то вроде аксиомы, что вызовам этого столетия - от терроризма и пиратства до ядерного распространения и пандемий - не может противостоять в одиночку ни одна страна. И в то же самое время мы видим, что коллективные усилия неадекватны вызовам. В некоторых областях существуют институты, но они должны быть укреплены или преобразованы; в других областях институтов просто не существует, и нет согласия в том, какую форму они должны иметь.
Мы по-прежнему видим много многонациональных структур. Международный валютный фонд увеличивает кредитование правительств, чтобы помочь им выдержать глобальную экономическую бурю, Всемирная организация здравоохранения координирует меры борьбы со свиным гриппом. Многонациональность может принимать разные формы, не обязательно глобальные. Например, есть региональные организации – Европейский Союз, Организация Американских Государств, Африканский Союз. И вопрос о разделении труда между региональным и глобальным уровнем - я думаю, одна из больших и недостаточно исследованных тем. А кроме того, есть группы стран, которые часто объединяются для решения определенных задач - такие как военно-морская коалиция для борьбы с пиратством у побережья Сомали.
В 2001 году я навлек на свою голову критику, когда придумал выражение, казавшееся мне тогда довольно умным: «многонациональность a la carte». Я думал, что это умно, пока на следующий день Нью-Йорк Таймс не высмеяла его на первой полосе. В Белом доме, кажется, тоже не думали, что это так умно, как считал я. Но, я думал и тогда, думаю и теперь, что это полезный подход к сегодняшнему миру. В то время, как фактически любая крупная глобальная проблема требует международных или институциональных действий, никакой из уже существующих вариантов не является универсально соответствующим для решения каждой проблемы.

Владимир Абаринов: Одним из участников дискуссии был Николас Бернс – в недавнем прошлом заместитель государственного секретаря США по политическим вопросам, а ныне профессор Гарвардского университета. Он начал с того, что не согласился со словом «неполярность».

Николас Бернс: Прежде всего, я не уверен, что согласен с темой дискуссии, и чувствую, что должен сказать это. Я не уверен, что мы живем в неполярном мире. На самом деле я уверен в обратном. Я совершено уверен в том, что, насколько у меня хватает воображения представить будущее через 20-25 лет, мы и тогда будем по-прежнему жить в мире, где доминируют США, где США - супердержава, хорошо это или плохо. С моей точки зрения - хорошо.
Я думаю, что американское лидерство – это благо для мира, что оно необходимо миру. Я основываю свой вывод на своем опыте работы при разных администрациях, как демократических, так и республиканских. Американская мощь такова - и в военной сфере, и в экономике, и в политике – что Соединенные Штаты лидируют в каждой из этих сфер несмотря на то, что произошло в этой стране с сентября прошлого года. Поговорить о неполярном мире, конечно, любопытно - я говорил об этом со своими студентами. Но не думаю, что мы живем в таком мире. И не думаю, что надо стремиться сделать его таким.
Я считаю, что большинство людей в мире ждет от Америки лидерства и в вопросе о глобальном управлении, и от того, как мы упорядочим мир, зависит, будет ли он таким, каким мы ходим, чтобы он был - более мирным, более стабильным, более справедливым. И, в этом отношении, я думаю, что у президента Oбамы есть редкая и уникальная возможность возглавить эту работу по модернизации международных институтов, которые были так важны для нас.

Владимир Абаринов: Одно из самых радикальных высказываний Николаса Бернса касалось Большой восьмерки.

Николас Бернс: Я не вижу причин возвращаться к формату «восьмерки». Я не могу понять, каким образом можно вести разумный диалог на глобальные экономические темы без Индии, Бразилии, Мексики, Китая. Совет Безопасности - другой пример. Совет Безопасности – в сущности, самый легитимный и внушающий наибольшее доверие международный политический институт. А ведь он был создан осенью 1945 года чанкайшистским Китаем, сталинским Советским Союзом, Францией де Голля, Великобританией Черчилля и Соединенными Штатами Рузвельта и Трумэна.
Мы должны расширить Совет. Мы должны включить в него Японию - вторую страну по величине вклада в бюджет ООН. У нас должна быть Индия в Совете, которая вскоре станет крупнейшей страной мира. В Совете нет ни одной африканской страны...

Владимир Абаринов: На самом деле Совет Безопасности ООН никогда не был эффективным инструментом международной политики. Он служил скорее ареной пропагандистских идеологических боев, нежели местом принятия совместных ответственных решений. За годы «холодной войны» случаи применения права вето исчислялись сотнями. Долгие годы Китай в Совете Безопасности представляли дипломаты тайваньского режима как законного правительства Китая. Советский посол в ООН Андрей Вышинский в течение многих месяцев бойкотировал заседания Совета Безопасности в знак протеста против отказа предоставить полномочия постоянного члена коммунистическому Пекину. В результате в июне 1949 года он не смог наложить вето на резолюцию, которая санкционировала военную операцию сил ООН в Корее. В октябре 1962 года именно в Совете Безопасности американский посол Эдлай Стивенсон продемонстрировал полученные разведывательным самолетом фотографии советских ракетных баз на Кубе, существование которых отрицала Москва. Таких примеров много.
Элден Лейпсон – президент и исполнительный директор другой неправительственной организации – Центр им Генри Стимсона. Она поделилась некоторыми подробностями консультаций о реформе Совета Безопасности ООН.

Элден Лейпсон: Я думаю, что, возможно, реформа Совета Безопасности - одна из тех старых идей, для которых, наконец, приходит время. Есть ощущение, что положение звезд в небе слегка изменилось. Но для Соединенных Штатов это не будет иметь такого значения, как для других стран. Так что для нас это, в некотором роде, философский выбор. Соединенные Штаты могут поддержать реформу Совета Безопасности, потому что это справедливая реформа, потому что для других стран это правильно. Отношения Соединенных Штатов с системой Организации Объединенных Наций в целом это вряд ли глубоко затронет, но и не повредит нам.
Существует пять проблем, которые сейчас серьезно обсуждают государства-члены ООН. Это пока еще не процесс принятия решения, но начало обмена мнениями. Эти пять проблем, связанных с реформой Совета Безопасности, таковы: категории членства, право вето, региональное представительство, число членов Совета и взаимодействие Совета с Генеральной Ассамблеей. Сейчас как будто намечается согласие по двум вопросам.
Соединенные Штатами занимают в этих вопросах, я бы сказала, пассивную или умеренно-позитивную позицию, они не лидируют и ничего не требуют. Требуют другие страны. Когда-то был всплеск интереса к реформе Совета Безопасности. А потом все застопорилось - потому что Япония и Индия не могут договориться, потому что у Италии есть идея, которую не поддерживает Германия - нет такой формулы, которая способна удовлетворить всех. США наблюдают за всем этим, делают мягкие позитивные заявления, но эта проблема никогда не была нашей проблемой, это не та проблема, которую мы стремились бы поскорее решить.
Но я действительно думаю, что вокруг нескольких проблем возникает некоторое согласие. Во-первых, по вопросу о размере: все согласны с тем, что Совет должен состоять не менее чем из 20 членов. Увеличить число членов Совета вдвое - это, мне кажется, многовато, но добавить пять, шесть, семь стран – по-моему, это американские налогоплательщики могут пережить.
Вето – интересный вопрос. Здесь я бы упомянула идею Тома Пикеринга: право вето следует модифицировать. Страны, которым не нравится нынешний порядок, понимают, что изменить его нелегко. Поэтому вместо того, чтобы отменять, как насчет того, чтобы убедить постоянных членов добровольно ограничить свое право? Идея заключается в том, чтобы в экстремальных случаях, таких как геноцид, одна-единственная страна не могла бы заблокировать решение – для этого будет необходимо, чтобы своим правом вето воспользовались одновременно три постоянных члена.

Владимир Абаринов: Сейчас в Совет Безопасности ООН входят пять постоянных членов, обладающих правом вето. Это Китай, Россия, Соединенные Штаты, Соединенное Королевство и Франция. И 10 непостоянных членов, которые избираются сроком на два года. Решения Совета считаются принятыми, если за них проголосовали 9 членов из пятнадцати. Дэвид Гордон, бывший директор управления политического планировпания госдепартамента США, а теперь директор аналитического центра Eurasia Grоup, поддержал идею расширения Совета Безопасности.

Дэвид Гордон: Я думаю, что расширение Совета, его реформирование очень даже отвечает американским интересам. Я думаю, что тот факт, что Совет на самом деле отражает, как отметил Ник, расстановку сил в мире конца 40-х годов прошлого века, подрывает доверие к Совету в рамках более представительного института, и это уязвимое место для Соединенных Штатов.
Проблема в значительной мере состоит в том, как попасть отсюда туда, какую роль играют Соединенные Штаты и как осуществить эти политические размены. И очень сложный вопрос – это как расширить Совет и при этом не утратить его эффективность.

Владимир Абаринов: Дэвид Гордон считает, что Группа двадцати – работоспособный и перспективный орган, но не переоценивает его возможности.

Дэвид Гордон: Я думаю, модернизация «двадцатки» - один из важных результатов глобального финансового кризиса. Я действительно думаю, что один из положительных элементов кризиса – это то, что он стимулировал совместные усилия в решении финансовых проблем после периода, когда растущая финансовая многополярность фактически подрывала многосторонний подход. Не так давно в Международном валютном фонде состоялась дискуссия на тему: «А чем, собственно, занимается это учреждение?» <…>
Думаю, мы не должны ожидать от «двадцатки» слишком многого. Тем не менее я считаю, что «двадцатка» должна в основном заменить «восьмерку» как экономический финансовый форум. Она гораздо более представительна. Трудно придумать идеальную группу, но я думаю, что «двадцатка», возможно, близка к тому, чего вообще можно добиться. Не думаю, что она должна стать глобальным руководящим органом. Я сторонник более гибкой, переменной геометрии, в зависимости от проблемы и контекста.

Владимир Абаринов: Разговор о двадцатке, семерке и восьмерке резюмировал Николас Бернс.

Николас Бернс: Полагаю, последнее, к чему мы должны стремиться во внешней политике, это возвращение к Большой семерке. Этого мира больше нет.

Владимир Абаринов: Несмотря на то, что необходимость реформирования международных институтов очевидна всем, конкретные параметры реформы остаются предметом очень серьезных расхождений. По мнению многих американских политологов, в этом вопросе США тоже должны взять на себя роль лидера.
XS
SM
MD
LG