В Каннах проходит 62-й международный кинофестиваль, в который в этом году включены 20 картин. О его программе и значении в мировом кинобизнесе в интервью Радио Свобода рассказал московский кинокритик, президент Международной федерации кинопрессы ФИПРЕССИ Андрей Плахов.
- Многим фестивалям не удается привлечь в конкурсную программу большое количество звучных имен. С Каннским фестивалем, похоже, происходит обратное: что ни имя - то чуть ли не великий современный режиссер. И Каннский фестиваль критикуют за то, что нет возможности для молодых, новых каких-то режиссеров, новых школ пробиться.
- Каннский фестиваль обладает самым высокий рейтингом в мире, и это означает, что у него самые большие возможности привлекать крупнейших режиссеров. В этом году возник такой конкурс на участие в конкурсе именно Каннского фестиваля, что такие выдающиеся американские режиссеры как Френсис Коппола и Джим Джармуш получили отказ. Это говорит само за себя. Правда, Коппола в итоге оказался в Канне, он будет открывать своим новым фильмом "двухнедельник режиссеров", но это неофициальная программа. Эта ситуация спровоцировала конфликт.
И в то же время в Канне есть дебютанты, молодые режиссеры. Например, картина английского режиссера Андреа Арнольд. Это, по-моему, ее вторая картина, а первая уже была показана в Канне. Или испанка Изабель Койшет – фильм, участвующий в конкурсе, называется "Карта звуков Токио". То есть при всей этой невероятной конкуренции Канн оставляет какое-то пространство для молодых дарований, которые впоследствии начинают входить в каннскую номенклатуру.
- "Большая тройка" нынешнего Каннского фестиваля, по крайней мере для широкой кинематографической публики, - это Квентин Тарантино, Ларс фон Триер и Педро Альмадовар. Все они участвуют в конкурсной программе со своими новыми фильмами. Каждый из этих фильмов может быть открытием, а может не быть. Таких звезд легко критиковать?
- Все режиссеры, которых вы упоминаете, включая Ларса фон Триера, - это кумиры 1990-х годов, а следовательно, прошлого века. С моей точки зрения, все они уже прошли самый творческий этап своей биографии. Они, конечно, прекрасные режиссеры, продолжают делать великолепные фильмы, возможно, все это будут шедевры, но все равно они останутся в истории режиссерами ХХ, а не XXI века. Критиковать их можно, но понимая их значение в истории кинематографа и в современной культуре.
- Кто же из тех людей, которые представлены в конкурсной программе, режиссеры XXI века?
- Сложный вопрос. Здесь есть режиссер Бриллианте Мендоза, который обратил на себя внимание своим предыдущим довольно скандальным, провокационным фильмом. Его новая картина называется "Кинатай". Что это будет – сказать трудно. Есть режиссер Джонни То. В общем, все они представляют экзотические, в основном азиатские культуры. Будет показана картина "Весенняя лихорадка" – это фильм китайского режиссера Лу Е, это гомосексуальная драма – вот все, что о ней известно. Есть палестинский режиссер Элия Сулейман, чрезвычайно интересный, который несколько лет назад прогремел фильмом "Божественное вмешательство". Возможно, что центр внимания переместится именно на эти территории, на территории так называемых экзотических стран, восточных стран, азиатских стран.
То, что было показано на открытии, это, конечно, не конкурсный фильм. Это картина "Вверх" режиссера Пита Доктера, которая представляет собой абсолютно новое явление в кино - относительно новое, конечно, но тем не менее, - новый прорыв анимационной техники, которая позволяет вершить поистине чудеса.
- Каннский кинофестиваль – это такой тяжелый глянец мирового кино. И вот программа открывается большим мультиком. И все пишут сейчас не только и не столько о достоинствах фильма, сколько о нарядах звезд, красной дорожке и так далее. В мире кино нет ничего подобного, только все это можно увидеть только в Каннах. Можно ли сказать, что гламурный мейнстрим мирового фестивального кино задает именно Каннский фестиваль?
- С одной стороны, да. Но я всегда вспоминаю слова Жиля Жакоба, фактически руководящего Каннским фестивалем на протяжении уже трех десятилетий. И хотя сейчас он отдал творческую часть программы Тьерри Фремо, он все равно продолжает оставаться президентом, и не просто почетным, а во многом и идеологом Каннского фестиваля. Жиль Жакоб всегда говорит о том, что "мы приглашает Шарон Стоун, Катрин Денев для того, чтобы публика пришла на них, но полюбила, на самом деле, вовсе не их, а фильмы Мануэля де Оливейра и Александра Сокурова". То есть, условно говоря, режиссеров абсолютно некоммерческих, не мейнстримовских.
И в этом смысле Каннский фестиваль устроен очень хитро. Действительно, давая ход этому гламуру, звездным дорожкам и прочим атрибутам светскости, на самом деле он поддерживает кино артхаусное, а иногда даже очень радикальное и экстремальное, в том смысле, что он дает ему промоушен. Фактически не было бы таких режиссеров, как тот же Оливейра, если бы не Каннский фестиваль, потому что он показывает практически каждый его новый фильм, представляет, создает ему платформу. Не было бы Карлоса Ригадеса и множества других режиссеров. Я бы даже сказал, что не было бы Ларса фон Триера.
- В этом году в программе "Особый взгляд" два фильма российских кинематографистов – "Царь" Павла Лунгина и "Сказка про темноту" Николая Хомерики. В прошлом году в этой же программе была представлена картина Сергея Дворцевого "Тюльпан", и я читал о том, что именно Каннский фестиваль обеспечил ему поддержку в европейском прокате. Что это означает?
- Каннский фестиваль обеспечивает внимание к фильму, а это прежде всего означает поддержку прессы. В Канне присутствует огромное количество журналистов, несколько тысяч. За прессой идут дистрибьюторские компании, покупатели, которые покупают фильмы и пытаются прокатывать, даже если эти фильмы достаточно сложно показывать широкой аудитории. Все равно лейбл Каннского фестиваля много значит в будущей судьбе любой картины. Но, конечно, все равно это не автоматический процесс. В европейском прокате существуют очень мощные структуры, специальные фонды, которые поддерживают прокатные позиции именно в отношении такого рода фильмов и создают те возможности, которых, к сожалению, эти фильмы лишены в российском прокате.
- Значит, для начинающего режиссера зацепиться хоть за какую-то программу Каннского фестиваля – это уже огромный успех?
- Безусловно, это так. И, скажем, для Хомерики, которому удалось попасть вот в ту каннскую номенклатуру, будучи еще очень молодым режиссером, это очень большой кредит доверия. Лунгин находится в этой номенклатуре уже давно, но все равно для него это большой успех – попасть даже в программу "Особый взгляд", а не в конкурс. Потому что я уже говорил о том, насколько велика была в этом году конкуренция.
- Многим фестивалям не удается привлечь в конкурсную программу большое количество звучных имен. С Каннским фестивалем, похоже, происходит обратное: что ни имя - то чуть ли не великий современный режиссер. И Каннский фестиваль критикуют за то, что нет возможности для молодых, новых каких-то режиссеров, новых школ пробиться.
- Каннский фестиваль обладает самым высокий рейтингом в мире, и это означает, что у него самые большие возможности привлекать крупнейших режиссеров. В этом году возник такой конкурс на участие в конкурсе именно Каннского фестиваля, что такие выдающиеся американские режиссеры как Френсис Коппола и Джим Джармуш получили отказ. Это говорит само за себя. Правда, Коппола в итоге оказался в Канне, он будет открывать своим новым фильмом "двухнедельник режиссеров", но это неофициальная программа. Эта ситуация спровоцировала конфликт.
И в то же время в Канне есть дебютанты, молодые режиссеры. Например, картина английского режиссера Андреа Арнольд. Это, по-моему, ее вторая картина, а первая уже была показана в Канне. Или испанка Изабель Койшет – фильм, участвующий в конкурсе, называется "Карта звуков Токио". То есть при всей этой невероятной конкуренции Канн оставляет какое-то пространство для молодых дарований, которые впоследствии начинают входить в каннскую номенклатуру.
- "Большая тройка" нынешнего Каннского фестиваля, по крайней мере для широкой кинематографической публики, - это Квентин Тарантино, Ларс фон Триер и Педро Альмадовар. Все они участвуют в конкурсной программе со своими новыми фильмами. Каждый из этих фильмов может быть открытием, а может не быть. Таких звезд легко критиковать?
- Все режиссеры, которых вы упоминаете, включая Ларса фон Триера, - это кумиры 1990-х годов, а следовательно, прошлого века. С моей точки зрения, все они уже прошли самый творческий этап своей биографии. Они, конечно, прекрасные режиссеры, продолжают делать великолепные фильмы, возможно, все это будут шедевры, но все равно они останутся в истории режиссерами ХХ, а не XXI века. Критиковать их можно, но понимая их значение в истории кинематографа и в современной культуре.
- Кто же из тех людей, которые представлены в конкурсной программе, режиссеры XXI века?
- Сложный вопрос. Здесь есть режиссер Бриллианте Мендоза, который обратил на себя внимание своим предыдущим довольно скандальным, провокационным фильмом. Его новая картина называется "Кинатай". Что это будет – сказать трудно. Есть режиссер Джонни То. В общем, все они представляют экзотические, в основном азиатские культуры. Будет показана картина "Весенняя лихорадка" – это фильм китайского режиссера Лу Е, это гомосексуальная драма – вот все, что о ней известно. Есть палестинский режиссер Элия Сулейман, чрезвычайно интересный, который несколько лет назад прогремел фильмом "Божественное вмешательство". Возможно, что центр внимания переместится именно на эти территории, на территории так называемых экзотических стран, восточных стран, азиатских стран.
То, что было показано на открытии, это, конечно, не конкурсный фильм. Это картина "Вверх" режиссера Пита Доктера, которая представляет собой абсолютно новое явление в кино - относительно новое, конечно, но тем не менее, - новый прорыв анимационной техники, которая позволяет вершить поистине чудеса.
- Каннский кинофестиваль – это такой тяжелый глянец мирового кино. И вот программа открывается большим мультиком. И все пишут сейчас не только и не столько о достоинствах фильма, сколько о нарядах звезд, красной дорожке и так далее. В мире кино нет ничего подобного, только все это можно увидеть только в Каннах. Можно ли сказать, что гламурный мейнстрим мирового фестивального кино задает именно Каннский фестиваль?
- С одной стороны, да. Но я всегда вспоминаю слова Жиля Жакоба, фактически руководящего Каннским фестивалем на протяжении уже трех десятилетий. И хотя сейчас он отдал творческую часть программы Тьерри Фремо, он все равно продолжает оставаться президентом, и не просто почетным, а во многом и идеологом Каннского фестиваля. Жиль Жакоб всегда говорит о том, что "мы приглашает Шарон Стоун, Катрин Денев для того, чтобы публика пришла на них, но полюбила, на самом деле, вовсе не их, а фильмы Мануэля де Оливейра и Александра Сокурова". То есть, условно говоря, режиссеров абсолютно некоммерческих, не мейнстримовских.
И в этом смысле Каннский фестиваль устроен очень хитро. Действительно, давая ход этому гламуру, звездным дорожкам и прочим атрибутам светскости, на самом деле он поддерживает кино артхаусное, а иногда даже очень радикальное и экстремальное, в том смысле, что он дает ему промоушен. Фактически не было бы таких режиссеров, как тот же Оливейра, если бы не Каннский фестиваль, потому что он показывает практически каждый его новый фильм, представляет, создает ему платформу. Не было бы Карлоса Ригадеса и множества других режиссеров. Я бы даже сказал, что не было бы Ларса фон Триера.
- В этом году в программе "Особый взгляд" два фильма российских кинематографистов – "Царь" Павла Лунгина и "Сказка про темноту" Николая Хомерики. В прошлом году в этой же программе была представлена картина Сергея Дворцевого "Тюльпан", и я читал о том, что именно Каннский фестиваль обеспечил ему поддержку в европейском прокате. Что это означает?
- Каннский фестиваль обеспечивает внимание к фильму, а это прежде всего означает поддержку прессы. В Канне присутствует огромное количество журналистов, несколько тысяч. За прессой идут дистрибьюторские компании, покупатели, которые покупают фильмы и пытаются прокатывать, даже если эти фильмы достаточно сложно показывать широкой аудитории. Все равно лейбл Каннского фестиваля много значит в будущей судьбе любой картины. Но, конечно, все равно это не автоматический процесс. В европейском прокате существуют очень мощные структуры, специальные фонды, которые поддерживают прокатные позиции именно в отношении такого рода фильмов и создают те возможности, которых, к сожалению, эти фильмы лишены в российском прокате.
- Значит, для начинающего режиссера зацепиться хоть за какую-то программу Каннского фестиваля – это уже огромный успех?
- Безусловно, это так. И, скажем, для Хомерики, которому удалось попасть вот в ту каннскую номенклатуру, будучи еще очень молодым режиссером, это очень большой кредит доверия. Лунгин находится в этой номенклатуре уже давно, но все равно для него это большой успех – попасть даже в программу "Особый взгляд", а не в конкурс. Потому что я уже говорил о том, насколько велика была в этом году конкуренция.
