Программу ведет Юрий Жигалкин. Принимает участие корреспонденты Радио Свобода Александр Генис.
Юрий Жигалкин: Театральный сезон подходит к пику, которым традиционно считается церемония вручения "Тони". В этом году в списке номинаций, вместе с обычным набором мюзиклов, особое место занимает постановка "В ожидании Годо". Она получил три номинации на высшую театральную награду. Многие критики считают спектакль самой большой удачей нынешнего бродвейского репертуара. Недавно спектакль посмотрел и мой коллега Александр Генис.
Александр, "Годо" не был на Бродвее более полувека. Каким он вернулся?
Александр Генис: Таким, будто пьеса написана сегодня. Беккет пришелся ко времени, как ложка к обеду. Судите сами. Пара опустившихся бродяг вполне могли бы быть разоренными кризисом безработными, бездомными, выкинутыми из своих домов, даже банкирами, смутно помнящими лучшие времена с конкретным адресом - тучные 90-е годы. Во всяком случае, публика живо реагировала на современные аллюзии.
Юрий Жигалкин: Но ведь текст Беккета никогда нельзя менять.
Александр Генис: Конечно, конечно, никто не смел специально вставлять в пьесу злободневные реплики. Режиссер Энтони Пэйдж, знаменитый постановками Джона Осборна, Олби, Пинтера и Островского, безукоснительно следовал указаниям автора. Даже имя Годо у него звучит, как произносил сам Беккет - с ударением на первом слоге: ГОдо. Помимо уважения к воле драматурга, щепетильной верности оригиналу требует завещание писателя, за выполнением которого строго следят душеприказчики. Благодаря этому каждая постановка - не "переложение на тему", что случается и с Шекспиром, а экспонат беккетовского музея. Успех тут зависит не от изобретательности и дерзости режиссера, а от его смирения и, конечно, от мастерства исполнителей.
Юрий Жигалкин: Вы считаете, что кризис создал контекст для Беккета?
Александр Генис: Конечно. Беккет не идет довольным собой эпохам. Зато его почти неразличимый голос слышен, когда мы начинаем сомневаться в том, что "человек создан для счастья". Исторические катаклизмы всегда помогали критикам толковать непонятные беккетовские шедевры, которые сам автор никогда не объяснял. Так, действие в пьесе "Эндшпиль" разворачивается в напоминающей блиндаж комнате, из окна которой ничего не видно. Пейзаж постапокалиптического мира, пережившего, а точнее говоря, не пережившего атомную войну. Пьесу "В ожидании Годо" критики считали военной драмой, аллегорически описывающей опыт французского Сопротивления, в котором Беккет принимал участие. Война, говорят ветераны, это, прежде всего, одуряющее ожидание конца. Но причины для Беккета всегда важнее поводов. Его ситуации - универсальны, герои - тоже.
Юрий Жигалкин: И они всегда ходят парами. Хамм и Клов в "Эндшпиле", Винни и Вилли - в "Счастливых днях", Владимир и Эстрагон в "Годо". Почему?
Александр Генис: Все они, как коробок и спичка, необходимы друг другу, хотя между собой их связывает лишь трение. Взаимное раздражение - единственное, что позволяет им убедиться в собственном существовании. При этом, как говорят биографы, каждую драматическую пару Беккет списывал с жены и себя. Друзья знали, что в "Годо" попали без изменения диалоги, которые им приходилось слышать во время семейных перебранок за столом у Беккетов. Синтез универсального с конкретным делает театр Беккета безразмерным. Мы все в него помещаемся, и с этим ничего не поделаешь.
Юрий Жигалкин: Значит ли это, что спектакль не предлагает утешения? И нужен ли сегодня такой безнадежный театр зрителю.
Александр Генис: Беккет строго симметрично поделил свою пьесу между верой и разочарованием. Его драма - это трагедия агностиков. Герои пьесы не знают, придет ли Годо. Но они его ждут, потому что в их положении (как, впрочем, и в нашем) им не остается ничего другого. "В конце концов, - сказал после спектакля на встрече со зрителями Натан Лэйн, самый разговорчивый из четверки актеров, - что значит Годо? Программа экзистенциальных стимулов, дающих надежду выйти из кризиса".
Юрий Жигалкин: Театральный сезон подходит к пику, которым традиционно считается церемония вручения "Тони". В этом году в списке номинаций, вместе с обычным набором мюзиклов, особое место занимает постановка "В ожидании Годо". Она получил три номинации на высшую театральную награду. Многие критики считают спектакль самой большой удачей нынешнего бродвейского репертуара. Недавно спектакль посмотрел и мой коллега Александр Генис.
Александр, "Годо" не был на Бродвее более полувека. Каким он вернулся?
Александр Генис: Таким, будто пьеса написана сегодня. Беккет пришелся ко времени, как ложка к обеду. Судите сами. Пара опустившихся бродяг вполне могли бы быть разоренными кризисом безработными, бездомными, выкинутыми из своих домов, даже банкирами, смутно помнящими лучшие времена с конкретным адресом - тучные 90-е годы. Во всяком случае, публика живо реагировала на современные аллюзии.
Юрий Жигалкин: Но ведь текст Беккета никогда нельзя менять.
Александр Генис: Конечно, конечно, никто не смел специально вставлять в пьесу злободневные реплики. Режиссер Энтони Пэйдж, знаменитый постановками Джона Осборна, Олби, Пинтера и Островского, безукоснительно следовал указаниям автора. Даже имя Годо у него звучит, как произносил сам Беккет - с ударением на первом слоге: ГОдо. Помимо уважения к воле драматурга, щепетильной верности оригиналу требует завещание писателя, за выполнением которого строго следят душеприказчики. Благодаря этому каждая постановка - не "переложение на тему", что случается и с Шекспиром, а экспонат беккетовского музея. Успех тут зависит не от изобретательности и дерзости режиссера, а от его смирения и, конечно, от мастерства исполнителей.
Юрий Жигалкин: Вы считаете, что кризис создал контекст для Беккета?
Александр Генис: Конечно. Беккет не идет довольным собой эпохам. Зато его почти неразличимый голос слышен, когда мы начинаем сомневаться в том, что "человек создан для счастья". Исторические катаклизмы всегда помогали критикам толковать непонятные беккетовские шедевры, которые сам автор никогда не объяснял. Так, действие в пьесе "Эндшпиль" разворачивается в напоминающей блиндаж комнате, из окна которой ничего не видно. Пейзаж постапокалиптического мира, пережившего, а точнее говоря, не пережившего атомную войну. Пьесу "В ожидании Годо" критики считали военной драмой, аллегорически описывающей опыт французского Сопротивления, в котором Беккет принимал участие. Война, говорят ветераны, это, прежде всего, одуряющее ожидание конца. Но причины для Беккета всегда важнее поводов. Его ситуации - универсальны, герои - тоже.
Юрий Жигалкин: И они всегда ходят парами. Хамм и Клов в "Эндшпиле", Винни и Вилли - в "Счастливых днях", Владимир и Эстрагон в "Годо". Почему?
Александр Генис: Все они, как коробок и спичка, необходимы друг другу, хотя между собой их связывает лишь трение. Взаимное раздражение - единственное, что позволяет им убедиться в собственном существовании. При этом, как говорят биографы, каждую драматическую пару Беккет списывал с жены и себя. Друзья знали, что в "Годо" попали без изменения диалоги, которые им приходилось слышать во время семейных перебранок за столом у Беккетов. Синтез универсального с конкретным делает театр Беккета безразмерным. Мы все в него помещаемся, и с этим ничего не поделаешь.
Юрий Жигалкин: Значит ли это, что спектакль не предлагает утешения? И нужен ли сегодня такой безнадежный театр зрителю.
Александр Генис: Беккет строго симметрично поделил свою пьесу между верой и разочарованием. Его драма - это трагедия агностиков. Герои пьесы не знают, придет ли Годо. Но они его ждут, потому что в их положении (как, впрочем, и в нашем) им не остается ничего другого. "В конце концов, - сказал после спектакля на встрече со зрителями Натан Лэйн, самый разговорчивый из четверки актеров, - что значит Годо? Программа экзистенциальных стимулов, дающих надежду выйти из кризиса".
