Анна Качкаева: Главная телевизионная фигура минувшей недели – патриарх Кирилл на молодежном уикенде. Органичное, свободное общение в громадном зале, доступная речь – как и предрекали аналитики, мы увидели на экране не столько пастыря, сколько политика. В «Измайлово» был не придуманный аншлаг. Любопытствующие, набитый битком зал православной и не православной молодежью, судя по картинке, специально не выстроенной, разговаривал с непривычным для России патриархом. И патриарх непривычно разговаривал с молодежью.
«Вести недели» в воскресенье напомнили об историческом 1989-ом архивной картинкой: Кремль, Съезд народных депутатов Союза, Горбачев, Попов, Распутин, Сахаров, гул, смех, аплодисменты, захлопывания, зашикивания – в общем, зал, жаждущий перемен. На телевизионной картинке – глаза и лица людей от народа, который захотел тогда стать субъектом истории.
В телевизионном измерении это время «Взгляда», ленинградских «Общественного мнения» и «Пятого колеса», телемостов, «Прожектора перестройки» и канала «Добрый вечер, Москва», в котором выводили на чистую воду взяточников, снимали репортажи о том, из чего делают колбасу. И вот сейчас такая странная перекличка тем. И «Честный понедельник» с Минаевым в русле объявленной президентской борьбы с коррупцией обсуждает тему взяток и коррумпированных чиновников. В числе спорщиков, кстати, активный разоблачитель всех времен – Сергей Доренко. А в ближайшую пятницу будут рассказывать о том, из чего же сделано мясо – это такая премьера «Истории большого обмана».
Вот о том, как телевидение, его герои, его лица отражают время и телевизионную моду, каков цикл жизни телевизионных программ, куда дрейфует «развлекательное телевидение», мы сегодня будем говорить с вами, уважаемые слушатели, и с гостем нашей студии Сергеем Майоровым. Телевизионный образ Сергея – жизнерадостный, уютный, нарядный симпатяга, которому интересны люди и их истории. И в какой-то мере именно этот образ стал символом телевизионной эпохи, которую еще недавно именовали «эпохой частных ценностей и позитивного гламура».
Ничего что я вас символом-то обозвала?
Сергей Майоров: Как-то странно...
Анна Качкаева: Тем более что, как я понимаю, вы расстаетесь с каналом «СТС».
Сергей Майоров: Да, 2 июля у нас последний эфир. Наше время на канале «СТС», вероятно, закончилось. Я же актер по профессии, я оканчивал театральный институт. И мой педагог Левертов научил меня одной очень простой вещи: я должен понимать, что от меня хотят, чтобы понимать уже, соответственно, что я должен сделать. Вот я не очень понимаю, про что сейчас канал «СТС». Я не очень понимаю, в каком направлении мы движемся. Никто, собственно, не озвучивает той генеральной линии, которой мы должны следовать. Поэтому возникает ощущение потерянности. А в этом ощущении потерянности начинается период глупых дел, глупых поступков, каких-то непонятных обид. И в этой ситуации просто хочется уйти в сторону и какое-то время переждать. Поэтому, да, 2 июля последний эфир программы «Истории в деталях». Семилетняя наша история заканчивается.
Анна Качкаева: И вы об этом говорите как-то без сожаления. И судя по всему, у всего есть какой-то предел, как и у телевизионных программ. Или просто время меняется?
Сергей Майоров: Время меняется. А говорю я без сожаления, потому что у меня есть идея, как развивать тот продукт, который мы с ребятами делаем на протяжении семи лет, и делаем мы его успешно – пять национальных телевизионных премий, огромная сеть. Просто это все стало невостребованным на канале. Соответственно, когда человек сталкивается с кризисной ситуацией, голова начинает работать более активно – и ты начинаешь понимать, куда двигаться и что делать. Вот у меня есть идея, куда двигаться и что делать.
Анна Качкаева: Об этом мы еще поговорим. Просто я пытаюсь понять, это связано еще и с тем, что... Ведь и раньше были какие-то кризисные моменты, тем не менее, вы сохраняли и себя, и команду на этом канале. Были какие-то причины, последние капли, которые...
Сергей Майоров: Я удивляюсь вашему красивому голосу. Качкаева, вы профессиональный ди-джей, у вас фантастический голос. Вы рассказали совершенно замечательно о том, как патриарх Кирилл встречался с молодежью. Вот когда ты видишь такие события, как-то жить в стране становится веселее.
Анна Качкаева: Ну, там много всяких контекстов.
Сергей Майоров: Это мы опустим. Я говорю о сверхзадаче, о самой форме. Тот политик, который начнет разговаривать не с позиции старшего брата, а с позиции «вот моя паства, давайте поговорим»... Вот вчера фильм был очень любопытный «Шоколад» на канале «Кинохит». И священник говорил: «Я не буду вам рассказывать о величии Христа, я вам буду говорить о том, как он жил на Земле». Вот тот политик или тот общественный деятель, кто начнет говорить со своей аудиторией на нормальном, понятном, вменяемом, русском, человеческом языке, тот обречен на статус великого. Знаете, не с позиции старшего брата, а «давайте, люди, сядем и поговорим, что же нас волнует и как же мы будем жить дальше». Это, наверное, нормальная ситуация, даже с точки зрения бизнес-практики. Когда компания находится в тупике, начальники собирают своих подчиненных и говорят: «Вот у нас кризис, давайте думать, что будем с этим делать».
Вот такого на телевидении у нас, в частности на «СТС», не существует. Пригласить к диалогу лиц канала и поговорить о том, что мы будем делать дальше, как будем развивать телевидение, - такого не было. Соответственно, выдавать истории про Зою Богуславскую, которая у меня в эфире завтра, или выдавать потрясающе откровенную историю о ее отношениях с Андреем Вознесенским – слезы у меня были на уровне чтения этого материала Любы Камыриной. Или выдавать историю про Екатерину Максимову и Владимира Васильева на канале, где идут «Ранетки», и аудитория канала очень четко сместилась в маргинальную, подростковую, очень сложно. Когда тебя передвигают с 19.30 на 18.30, а потом закрывают этот слот, а ночной выпуск с ноля часов убирают на 0.30, ты понимаешь, что все, что ты делаешь, - это стрельба по воробьям. Это просто не доходит до твоего зрителя, потому что зритель не может 24 часа смотреть телевизор, так или иначе, он уходит спать.
Анна Качкаева: И поскольку у нас довольно подробно теперь принято говорить о самоцензуре и о включенном «можно и нельзя» по поводу политики, а вот насчет «можно и нельзя» по поводу развлечения.
Сергей Майоров: Это существует давно. И в частности, моя программа уже неоднократно сталкивалась до уровня истерии, до уровня нахождения в тупике, когда ты бьешься головой и не понимаешь почему. В частности, например, два последних события, связанные с «Евровидением». Из программы вырезали кусок по настоянию главного редактора Василия Богатырева, вырезали кусок разговора Любы Камыриной с победителем «Евровидения» Александром Рыбаком. Причем он еще не был тогда в статусе победителя. У нас был эксклюзивный материал, мы выдавали его за два дня до финала, где Люба с Сашей сидели и говорили о том, что он собой представляет, как ему Россия. Он ходит и смотрит на бомжей, на собачек, его очень сильно пугают истории бездомных животных. И один из кусков, который мы не могли, как журналисты, обойти вниманием в их разговоре, был вставлен в эфир, где Люба спрашивает у Рыбака: «А ты знаешь о том, что ты очень популярен среди гей-аудитории?». Он говорит: «Да, я это понимаю. Но я гражданин Норвегии. И эта тема у нас неактуальна». Я сам, как журналист, дважды сталкивался с проблемами, работая с западными звездами, о том, что есть две темы, на которые они не очень любят говорить. Это тема сексуальной ориентации и тема религии. У каждого – своя. О деньгах – легко, о романах – легко, а вот о религии и о сексуальной ориентации – тема, которая не очень приветствуется у них.
Анна Качкаева: Ну, наверное, это разумно.
Сергей Майоров: Да, разумно. Это личная жизнь человека, и должна же она как-то быть не для всех. Он говорит: «Да, я это понимаю. Но меня радует другое, что среди этой армии есть девушки, которые меня также любят». «А как ты относишься к гей-параду, который должен был пройти в Москве накануне «Евровидения»?». «А зачем он нужен, – говорит Рыбак, - если «Евровидение» - это самый главный гей-парад мира?». Вот эту фразу у нас вырезали. На мой вопрос: «Почему? В чем, собственно, логика?», - объяснили: «Логика во всем, и в этом, и в том».
Я не очень хорошо понимаю, почему эти темы закрыты. Потому что, на самом деле, была еще одна очень забавная история. Когда мы делали материал, посвященный 55-летию Бориса Моисеева, нам пришло письмо, предписание из Роскомсвязьнадзора. Причем письмо было написано на имя президента Медведева о том, что нужно запретить наши программы к эфиру, потому что мы пропагандируем гомосексуализм и показываем таких людей, как Борис Моисеев. Я написал этому человеку от себя ответ. Сказал: «Дорогой мой, не я даю заслуженного артиста Борису Моисееву, не я его показываю на государственных каналах и не я устраиваю концерты в Кремле. И если такой человек существует, то почему он не должен присутствовать у нас в эфире?».
И последняя история, которая уже из серии анекдота, - это когда из эфира вырезают Верку Сердючку. Верка Сердючка в рамках «Евровидения» дала большой концерт, и там была Патрисия Каас, Филипп Киркоров, Андрей Малахов, Наталья Водянова, пришли все участники «Евровидения». И мы дали в рубрике «No comment» 3 минуты этого видео без комментариев. Очень смешная, забавная картинка. Она не вышла в эфир, потому что, по мнению того же Василия Богатырева, Верка Сердючка плюнула в Россию, и таким, как она, не место в России. То есть когда Василий Богатырев будет говорить от имени всей страны, становится страшно. Притом, что на аргумент Василия, она же была на концерте у Пугачевой на Российском канале, она была недавно у Оксаны Барковской на РЕН ТВ. В чем дело? Почему мы не можем показывать? «Нет, - сказал Василий, - я так решил». Вот с этим очень сложно бороться. А хочется работать на свободном телевидении и чувствовать себя свободным человеком.
Анна Качкаева: Итак, как телевидение и его герои отражают наше время, и как меняется то, что мы называем «развлекательным телевидением», которое, собственно, торжествовало все минувшие, ну, после 2000-го, по сути дела. И у меня такое ощущение, Сергей, что у телевидения этой эпохи – эпохи «развлекательного телевидения» - какая-то пробуксовка началась, тоже некий кризис жанров, форматов, лиц, подходов. А эпоха «сентиментальной журналистики», я помню вашу фразу...
Сергей Майоров: Заметьте, это не моя фраза, я ссылаюсь на первоисточник – Николай Картозия, шеф-редактор праймового вещания НТВ, сказал это.
Анна Качкаева: Да. То есть это время так и не наступило. А как вам кажется, куда дрейфует вот этот сегмент вещания, которым вы так активно занимались все эти годы?
Сергей Майоров: Я не знаю. Потому что если опять же посмотреть на историю, то очень любопытные параллели. Например, 1970-ые, 1960-ые – свободное время, время безбашенное в Европе, да и в России какие-то попытки жить свободно все-таки как-то получались. Но вот эта свобода хиппи привела к тому, что пошел поток извращений. Огромное количество секс-шопов, открывшихся в Америке, огромное количество жесткой порнографии именно в 1970-ые годы хлынуло на рынок. То есть когда человек наелся свободы, уже перешла та грань, когда... Знаете, хотелось все больше и больше, жестче, агрессивнее и так далее. Вот мне кажется, что после конкурса «Евровидение», который прошел в Москве, победит, наверное, тот канал... Соревноваться, в общем, с этим конкурсом сложно, потому что каким был сет, какой был отбор, какая музыка, какие декорации, что происходило – «Cirque du Soleil», шоу с бассейнами, конечно, соревноваться в этом отношении сложно. И возникает вопрос: а что же делать дальше? И вот я боюсь, что только полет в космос, наверное, всепланетное реалити-шоу, когда соберется 148 человек из разных стран мира, и будет выбираться один, кто полетит в космос, из обычных зрителей. Я не знаю, что еще заставит зрителя включать телевизор вообще. Но мне почему-то кажется, что когда, если опять же с точки зрения истории, время вот этого жесткого трэша и порно закончилось, народ почему-то очень захотел уюта. Вот обратите внимание, допустим, на журналы и на тот западный формат, который существует в Европе. Опять же хочется видеть героя, такого, как Рыбака. Ведь почему он победил? Вокал у певицы Джейд из Великобритании и певицы Йоханны из Исландии был гораздо лучше. А Патрисия Каас, на мой взгляд, была вообще королевой. Но победил совершенно фантастического обаяния парень Саша Рыбак, потому что он вышел, улыбнулся – и сразу было понятно: «Вот он, Иванушка-дурачок, который завтра станет принцем».
В принципе, тема героев, наверное, так или иначе, все равно всплывет в этой стране. Так или иначе, телевидение, загнав себя в этот угол, в ситуацию, когда либо дальше уже жесткое порно должно начаться в эфире, либо нужно откатиться на начало и попробовать восстановить тот диалог со зрителем, который пытался продемонстрировать патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Потому что как раз честного разговора-то, в общем, и не хватает – то, ради чего зрители включали телевизор. Я представляю себе «Первый» канал и думаю: «А чем они порадуют в новом сезоне? Опять «Ледниковым периодом»?». Вот обратите внимание, последний «Ледниковый период» по качеству, по кастингу, по составу звезд был гораздо менее выразительным, чем первый. И если посмотреть на «Две звезды», то те дуэты, которые существуют в этом проекте, и то видение, которое в нем существует, оставляют желать уже лучшего. На самом деле, все в поиске, все в кризисе и все пытаются найти, что же делать дальше. В этом отношении опять же я привожу пример «Первого» канала, потому что, создавая цифровое семейство «Первого», четыре тематических сегментных канала, которые сейчас существуют, - это их попытка быть все-таки актуальными. И браво Константину Эрнсту, что такая идея существует. Я недавно узнал, что такая же идея существовала у Александра Роднянского в эпоху его руководства СТС. Потому что на базе нашей программы «Истории в деталях» хотели создавать целый канал. И для этого создавалась, оказывается, огромная сеть. А я-то и не знал. Я же работал с журналистами и получал удовольствие, думал, что мы будем делать «Истории в деталях», и не думал, что из этого можно сделать целый канал. А ведь все-таки 200 специалистов, семь крупнейших городов страны вещали в ежедневном формате со своей журналистикой. И это было интересно, это было сильно.
Вот теперь я, например, уходя с СТС, думаю о том, не попытаться ли мне создать свой канал, канал таких историй, где все-таки лицо будет приоритетным. Не рожа, к которой нас сейчас пытаются приучить, а именно лицо, с его драмами, с его трагедиями, с его переживаниями, с его попыткой ответить на вопрос: как жить дальше и зачем?
Анна Качкаева: Вот Сергей Митрофанов вас уже спрашивает: «А знаете ли вы своего зрителя? Как он изменился за последние годы? Понимаете ли вы его?».
Сергей Майоров: Мне кажется, что я понимаю зрителя, мне так кажется. Извините за наглость. Вот любопытная история. У меня развито интерактивное общение с моими зрителями посредством всевозможных сайтов для общения, не будем их называть в эфире, но их миллион, этих коммуникационных сайтов. И вот люди пишут, что, например, посмотрев программу или увидев какого-то героя, они себе позволили то, чего никогда в жизни не позволяли. Вот, например, с точки зрения туризма. Сейчас огромное количество так называемых «event-выездов», когда люди, например, могут полететь на выходные в Европу и посмотреть там премьеру какого-то мюзикла или посмотреть оперу с Чечилией Бартоли где-нибудь в Италии. Я понимаю, что это далеко не все себе могут позволить, но, скажем, огромное количество людей с Дальнего Востока, которые смотрят программу, любят и пишут мне, выбирают это на уровне дисков, выбирают это на уровне фильмов, на уровне героев, на чей концерт они пойдут и на чей концерт они не пойдут. Скажем, затащить их на Николая Баскова уже будет сложнее. Они, скажем, предпочтут пойти на концерт той же Пелагеи или на какую-то альтернативную группу, что называется, не попсовую. Мне кажется, что я понимаю своего зрителя, потому что мы ему не лжем, мы пытались не лгать, мы ему пытались показывать все то, что волнует нас.
Вы понимаете, поэзия Андрея Вознесенского все равно бессмертна. И показывая историю про Зою Богуславскую, потому что Андрей Вознесенский сейчас очень болен, ты не делаешь канал «Культура», ты не делаешь культурологическую историю, ты не разбираешь их творчество и наследие, ты делаешь историю любви двух людей.
Анна Качкаева: И в то же время, не делаешь последние 24 часа...
Сергей Майоров: Да, не делаешь «желтуху», как уходит классик. Ты делаешь историю любви. Вот история честной любви, наверное, и вызывает у людей какую-то ответную реакцию. Во всяком случае, я всегда говорил (да простят меня зрители), я делал программу для себя, и каждый журналист писал текст для себя. То, что волнует Любу Камырину – вот ее волнует тема Богуславской, и она будет показана в эфире, я надеюсь. Меня волнует история людей адекватных, способных на поступки, и хочется об этом говорить.
Анна Качкаева: Вы не первый уже в этой студии, причем из среднего поколения телевизионщиков, вовсе даже не старшего, который признается, что телевизор не смотрит, во всяком случае, тот эфирный телевизор, который, вроде бы, массово предлагается многомиллионной аудитории.
Сергей Майоров: Это не только я. Например, последние данные компании, изучающей мнения людей, они говорят о том, что все больше и больше людей выбирают платное телевидение. А например, в Англии данные просто шокирующие: 52% населения предпочитают смотреть платное телевидение, не эфирное.
Анна Качкаева: Ну, про Запад – это отдельная история. Потому что все-таки там сегментация и количество нишевых каналов гораздо больше, чем в России, ну и, если угодно, культура выбора довольно давно воспитывалась. Но все-таки, если говорить об эфирном телевидении, почему в последнее время мы можем говорить в категориях либо «страшно», либо «стыдно»? Ведь ваши ровесники его делают.
Сергей Майоров: Я боюсь, что те люди, о которых мы с вами говорим, а это и Лиза Листова, Михаил Дегтярь, Этери Левиева и миллион других людей, люди, скажем, от 35 до 50, которые начинали свою работу в 1990-ые годы на телевидении, они сейчас это телевидение не делают. Мне понравилось мнение одного телеакадемика, который сказал, что сейчас телевидение – это эра победившего КВНа. Вот у меня такое ощущение, что какая-то художественная самодеятельность сейчас, на самом деле, руководит телевидением.
Анна Качкаева: Вы для себя как-то попытались сейчас уже систематизировать, кого было больше? И какой посыл своему зрителю вы пытались за все эти 7 лет дать? Что это за люди? Они только звезды с их судьбами или было еще что-то?
Анна Качкаева: Но, с другой стороны, вы же не можете отрицать очень успешных и талантливых вещей, связанных с «Comedy Club», с «Прожектором Пэрис Хилтон», с «Большой разницей».
Сергей Майоров: Вы понимаете, успех этих программ, на мой взгляд, связан с тем, что раньше такого не было. Но сейчас-то мы этого наелись. А что дальше? И способны ли эти люди предложить аудитории другой продукт? Если у нас на канале «СТС» было успешное скетч-шоу под названием «Шесть кадров», то зачем же надо было порождать чудовищный продукт под названием «Даешь молодежь!» с не очень высокими рейтингами? Получается, что уже повторы на повторах. И это неинтересно. А нового ничего не рождается. Потому что либо все-таки кто-то из высоких начальников, на уровне президента Медведева, то, о чем долго говорится в стране, наконец-то, стукнет кулаком по столу и скажет «создаем общественное телевидение по принципу радио «Маяк», где работает очень много культовых радиоведущих и людей, которые тоже работали, заметьте, в развлекательном сегменте, а сейчас говорят на довольно острые темы, но говорят современным, молодежным, ироничным языком…
Анна Качкаева: Ну, к радио «Маяк» тоже есть масса претензий с точки зрения...
Сергей Майоров: Понимаете, это вопрос содержания, форма. Они найдут, они обязательно что-то найдут. Так же, как и Радио Свобода, и «Эхо Москвы». Я думаю, что когда-нибудь все-таки вопрос общественного телевидения должен возникнуть. И Лиза Листова, о которой мы говорим, и масса других телевизионщиков должна начать на этом работать телевидении, а не в 9.20 утра или в 0.30 ночи, когда все спят.
Анна Качкаева: Я вот что думаю, Сергей, все-таки герои... Давайте поговорим о героях. Ваша программа просто специализировалась на героях, людях и их историях. И я так понимаю, там, наверное, выпусков-то под 5 тысяч подошло.
Сергей Майоров: 3 тысячи 123.
Анна Качкаева: Но все равно количество невероятное, а персонажей...
Сергей Майоров: ...больше 10 тысяч.
Сергей Майоров: Это были истории. У каждого человека есть своя история, у каждого события тоже есть своя история. Это были и аэропорты, и кулинары, и путешественники, и фотографы, и гримеры, и целые труппы, как Шекспировский Королевский театр, который сейчас будет, либо мюзикл «Красавица и чудовище», звезды французского кино, и при этом никому не известные шансонье, это была герцогиня Аберкорн, это был аэропорт «Гандер», это был и Такеша Китан, и Светлана Сорокина, и Парфенов, и Познер, и Максимова, и Васильев, и Плисецкая, и Аксенов. Огромнейшее количество выдающихся людей. Выбирая героя, мы понимали, что самое главное – это история, которую он готов рассказать. Почему в основном я называю людей, которые имеют все-таки определенный бэкграунд? Таких людей было гораздо больше, людей с нервом, людей, у которых на лице есть морщины, потому что у каждой морщины есть своя история. Потому что история, в общем, повторяется. И на самом деле, соотнося свои переживания с переживаниями известных людей, ты можешь понять, кто ты и как жить дальше.
Вот по себе знаю, что очень многие ответы на какие-то жизненно важные вопросы ты находишь в литературе, ты находишь в процессе общения с друзьями, в процессе этой живой дискуссии. И я рад, что таких людей было много. Потому что Анастасии Волочковой похвастаться той жизнью, которую себе могла позволить Екатерина Максимова... Две разные истории. Волочкова дома, в своем гламуре и молится в церкви на камеру, театрально пуская слезы, или Екатерина Максимова, Царство ей небесное, с рваным носком ложится в маленьком, не очень уютном, деревянном доме в Щелыково, в деревне Рыжевка и читает свои любимые книги. Вот вопрос: что из этого ближе человеку? Наверное, все-таки позиция Екатерины Максимовой: «Мне не надо в жизни никому ничего доказывать. Я выдающаяся балерина. Я выхожу на сцену и танцую. Там я звезда. А в жизни я человек. И я не буду ходить по деревянному дому в деревне, где не бывает электричества, проблемы с водой и туалет в виде деревянного домика, мне не надо ходить в бальном танце и демонстративно принимать позы. Я уже всем все доказала». Вот таких людей было больше. И для меня это самое важное.
Анна Качкаева: А вот то, в чем телевидение, может быть, вас в меньшей степени... Потому что мы как раз говорили о том, что вот такая позитивная журналистика, может быть, не связанная с политикой, а связанная, прежде всего, с интересом к личности, она и была хороша. Но вот то, в чем все эти семь лет упрекали телевидение, - мы так и не нашли образа современника, у нас нет достижителя на экране. И в сериалах, и в «Новостях», и в информационных программах вот нет его. Та скромная попытка, когда Леонид Парфенов пытался показать, условно, героя капиталистического труда, где-то вы рассказывали о таких интересных людях. Причем они необязательно были россиянами. А вот чтобы это появилось, чтобы у людей появилось желание меняться, достигать, работать...
Сергей Майоров: Анечка, а нужно ли его создавать? Понимаете, мы идеалы рисуем все-таки у себя в голове, игра воображения. Мне кажется, что чем больше людей вообще разных на экране, тем тогда, наверное, более четче прорисовывается образ этого героя. Потому что сериалы пытаются навязать зрителю Ивана-дурака, работающего в милиции или в ФСБ, который пришел и победил плохих людей.
Анна Качкаева: Ну, сериалы – это вообще плакатные ценности. Мы их не обсуждаем.
Сергей Майоров: С точки зрения журналистики, например, я сделал предложение. Мне очень нравится название, придуманное Александром Ефимовичем Роднянским для сериала «30-летние», и предложил сделать на канале продукт, который бы назывался «30-летние», о людях, которые к 30 годам или в 30 лет добились какого-то уровня. Меня, например, совершенно впечатлила история потрясающего врача, который живет в городе Ухте, в Коми Республике, и придумал маленький приборчик, который позволяет деткам расширять сосуды в момент операции. Приборчик, сделанный чуть ли не из бытовой пробки. Но за это изобретение он стал мегазвездой на Западе и безумно востребованным человеком. Вот я почему-то не очень вижу, что кроме Елены Малышевой кто-то рассказал об этом человеке и его историю. И от этого становится, конечно, грустно. Потому что, еще раз говорю, нам нужны все-таки... Вот мы говорим о том, что эпоха гламура закончилась, что хочется правды жизни, и тем не менее, все равно гламур, гламур и гламур... Я не знаю, кого за это наказывать – журналы, которые платят своим героям за такие фотосессии, за откровенные интервью, телевизионным программам, которые платят героям за то, чтобы они были с ними откровенны, ну, якобы откровенны. Для меня это всегда вопрос сложный – денег. Потому что хочется спросить: «10 тысяч стоит интервью с одной звездой. А вот у меня есть 7 тысяч. Сколько вы мне будете откровенны за 7 тысяч?». У нас же рынок. Или: «Будьте со мной откровенны на 5 тысяч 342». Как-то очень сложно это все понять.
Я не знаю, в чем проблема. Наверное, проблема в том, что очень мало личностей на телевидении, поэтому очень мало личностей в экране. Потому что когда ты приезжаешь на «ТЭФИ-Регион», ты удивляешься, с какой любовью, какими примитивнейшими средствами эти телевизионщики делают истории про своих каких-то героев. Понятно, что это во многом несовершенно, понятно, что во многом это не очень профессионально. Но ты удивляешься той фактуре, которой Россия всегда славилась и в которой ее было немерено.
Анна Качкаева: И все вы ее видите только на «ТЭФИ-Регион», а большой экран...
Сергей Майоров: Да. Потому что вот я, например, с удовольствием сделаю историю про замечательного своего друга Диму Богачева, который создал проект «Песни нашего века», бардовские. Занимался спекуляцией, будучи физиком, а сейчас самый успешный продюсер в стране. Вот вы где-нибудь видите, чтобы Дима Богачев появлялся в эфире? Дима Богачев, человек, который поставил «Кошки», «Mamma Mia», «Двенадцать стульев», а сейчас «Красавица и чудовище». Аня, 3,5 миллиона евро вложили в постановку этого мюзикла. Я вчера ходил с племянницами и просто в очередной раз был потрясен. Да, сказка, да, диснеевская, да, наивная, но сыгранная так по-русски, что просто мурашки прут. И по последним данным, 25 миллионов за сезон заработанных денег. Я считаю, это поступок. Человек привез качественное шоу. У нас театры полупустые стоят, потому что в них ничего интересного не создается.
Вот тема личности, обратите внимание. Однажды режиссер Марк Розовский на меня очень сильно обиделся, непонятно за что, хотя подводка, мне показалось, у меня была гениальная. Я сказал: «История про человека, который построил свой театр. И театр умрет, когда умрет этот человек. Потому что человек построил свой театр». Вот я сейчас думаю, в этом году, совсем на днях отмечали юбилей Додина. Страшно! Нет Гончарова. А что происходит с Маяковкой?.. Не будет Додина, что будет происходить с его театром?.. Большой кризис в Большом драматическом театре. То есть когда уходит лидер – уходят лидеры за ним, и соответственно, театр превращается в нечто непонятное. Наверное, все-таки чем больше вменяемых лидеров будут создавать свои каналы, когда люди будут уходить в неэфирное вещание, в интернет-вещание...
Кстати, как бы мы ни относились к Соловьеву, по последней информации, канал «Империя ТВ» вот-вот должен стартовать в Интернете. То есть Соловьев, уйдя с НТВ, создал себе вот такую игрушку.
Анна Качкаева: Но это, вообще-то, история очень многих ведущих эфирных каналов и на Западе. Замечательные ведущие крупных, сетевых «Новостей» уходили на «Discovery», чтобы вести собственные программы.
Сергей Майоров: А это же канал исключительно не эфирный, за деньги.
Анна Качкаева: Да. Не говоря уже о том, что многие телевизионщики эфирных каналов французских (недавняя история), «TV Libero France» - это интернет-канал, ушедший из эфирных «TV-3» и «TV-5», потому что им тоже там тесно.
Сергей Майоров: Правильно. Поэтому и происходит то, что народ сваливается в неэфирное вещание, а на эфирных каналах у нас остаются «Две звезды» с Ксенией Собчак.
Анна Качкаева: Тем не менее, наш слушатель спрашивает: «А какие, на ваш взгляд, нужны зрелища людям, которым по 8 месяцев не платят зарплату?».
Сергей Майоров: А я не говорил про зрелища, уважаемый слушатель, который задает этот вопрос. Я говорил о том, что, дорогие друзья, нам нужна дискуссия. Время дискуссий, время разговоров. У нас, извините, кроме Познера, с программой Познера, в общем, мало кто может поговорить в эфире на актуальные темы с людьми. Где эти замечательные интервьюеры? Где эти ироничные люди?
Анна Качкаева: Все-таки есть на «Первом» как раз Берман и Жандарев, наши «злословицы» на НТВ...
Сергей Майоров: Где они? Когда?
Анна Качкаева: Все после 12-ти, когда...
Сергей Майоров: А когда Берман и Жандарев, летом?
Анна Качкаева: Нет, уже появились. Ну да, под лето.
Сергей Майоров: Вот когда их запускают – летом. Это «Сезонные разговоры с Берманом и Жандаревым».
Анна Качкаева: Игорь, Москва, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Все-таки это достаточно интересно – каждый говорит о своем. И я о своем скажу. Вам понравилась, конечно, постановка «Кошки» и «Mamma Mia». А мне было как-то даже неловко, вот просто неловко. Потому что сколько шли «Кошки» в Америке лет назад?
Сергей Майоров: 20.
Слушатель: 20 лет назад. Наконец, мы дозрели.
Сергей Майоров: Вы о чем? Понимаете, это же начинается сейчас только. Жизнь-то движется. Вы знаете, что сейчас в России собираются ставить семь российских мюзиклов. Люди-то пишут, рынок начал реагировать. Вопрос не в том, что нравится или не нравится. Главное, что это началось. А в процессе работы всегда можно довести до совершенства.
Слушатель: Извините меня, пожалуйста, когда это началось? Уже были русские мюзиклы, были до этого, даже тот же «Норд-Ост» - это был русский мюзикл, это было.
Сергей Майоров: Это тоже история Богачева.
Слушатель: Но это было до этого. Потом «Норд-Ост», потом они как-то прекратились, потом пошли вот эти... Почему вы говорите слово «гламур»? Вот это и есть гламур. Эстетическое простодушие, на самом деле.
Сергей Майоров: Я вам хочу сказать одну простую вещь. Пусть это будет эстетическое простодушие, но, тем не менее, думая о следующих проектах, которые компания собирается ставить в России, я просто неплохо знаю эту тему, и знаю, что сейчас порядка 12 мюзиклов собирается обрушиться на Россию. А приятно то, что, например, тот же Дима Богачев, являясь правообладателем формата «телекастинг», пытается придать мюзиклам совершенно другое значение. Выбирать, например, уже не методом «нравится – не нравится», а чтобы вся страна выбирала своего героя, предположим, исполнителя роли Тарзана или Ассоль.
Анна Качкаева: Это опять же известные истории на западных каналах. Сергей, а я вот все время пытаюсь вас вернуть к тем временам, когда мы еще не разучились придумывать собственные форматы. У нас же довольно много было историй, да тот же КВН, который вы сейчас с некоторой нелицеприятной иронией обозначили. Вообще не получается. Уже очень трудно для массовых, больших каналов что-то свое придумать. Аудитория стала унифицированной.
Сергей Майоров: А здесь такая же история, как и с мюзиклами. Если «Красавица и чудовище», диснеевская история, играется во всем мире успешно, она обречена на успех и в России. Я боюсь, что рисковать боятся, боятся придумывать что-то российское. Потому что есть некий стандарт качества, который пришел оттуда. Вот я знаю, что сейчас одновременно в России стартуют два туристических канала, канала путешествий. Представить, что это будет за продукт, очень сложно, когда ты смотришь «Discovery». То есть ты понимаешь, чтобы вернуть зрителя к этому российскому продукту, наверное, нужно очень много денег, чтобы переплюнуть или хотя бы сравняться по качеству с «Discovery». Я боюсь, что, наверное, все-таки вопрос риска денег, он здесь довольно актуален.
Анна Качкаева: Александр, Петербург, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я вам скажу, куда дрейфуют такие передачи, как «Две звезды», «Звезды на льду», Дом-2», такие ведущие, как Ксения Собчак или Тина Канделаки, или певец Тимати. Они дрейфуют в свободное гражданское общество. А если мы будем следовать нашим канонам православия и культуры, придерживаться наших устоев и принципов, и нашей самобытности, то у таких программ и передач будущего просто нет. Но мы должны выбрать, что нам важнее. Если мы выбираем свободное гражданское общество, то тогда мы должны забыть о совести.
Анна Качкаева: Александр, что же вы противопоставляете свободное гражданское общество культуре и совести? По-вашему, это несовместимые вещи?
Слушатель: У нас получается, что в этом случае у нас свободно будут маршировать геи и лесбиянки по Красной площади. Нравится нам это или нет, соответствует ли это нашим канонам...
Сергей Майоров: Я не очень понимаю, о чем идет разговор.
Анна Качкаева: А как это связано? Какие бы вы программы, соответствующие канонам, стали бы показывать молодежи? Вот патриарх Кирилл, благословляя байкеров, разговаривал с ними в том смысле, что когда-то первые права получил как мотоциклист. А еще я знаю, что он любил погружаться в воду, дайвингом занимался. Это вот как, оно с канонами сопряжено и с совестью?
Слушатель: Да, это не противоречит ничему нашему.
Анна Качкаева: А вы хотите, чтобы шоу не было?
Слушатель: А эти передачи развращают нашу молодежь. Вот и все.
Сергей Майоров: Ну, обижен, видимо, на что-то человек. Понимаете, эти программы не развращают, но они не очень-то и развивают. Обратите внимание на достойную манеру поведения Ивана Урганта и Алсу на «Евровидении». Вот эталон ведущих. Там есть вопросы к Алсу, но с ней, видимо, работали, в конце концов, она певица и имеет право так вести. Насколько элегантный, импозантный и достойный Ургант. Браво! Это напоминало церемонию вручения «Оскара», когда выходит та же Вупи Голдберг, Рози О`Доннелл, Стив Мартин или Джим Хэкман, когда это достойно, когда это красиво. И ты понимаешь, что это развивает. Вот подняться до этого уровня – это, конечно, идеал. А программа «Две звезды», она не развивает. Она не опошляет, но и не развивает. Она просто есть и есть. Вот стебутся там Тина с Собчак, ну, ощущение, что они просто давно не виделись. И хочется сказать: «Девочки, а вы что хотите сказать? Вы чем восторгаетесь – собой или все-таки героями, которые пришли?».
Анна Качкаева: Нет, мне кажется, что просто время заполняют. Придуман такого типа конферанс. Мне-то поначалу казалось, что из них получатся некоторые стервозные особы, которые совсем загасят эту гламурность.
Сергей Майоров: Для того чтобы быть стервами, нужно быть высокоинтеллектуальными, образованными и очень легкими, нужно иметь профессию в руках актерскую. Потому что стервознее, чем Пугачева, представить себе сложно. Достаточно много сарказма было в ее ведении, и видно, что такая гранд-стерва сидела в эфире. Но, тем не менее, это ж сколько лет нужно было к этому идти, как нужно было к этому готовиться, чтобы блистательно отработать с тем же Галкиным. Или Цекало с Лолитой. Ведь их ведение было первым, и оно было блистательным, потому что это все-таки хорошая школа, это хорошее образование. Это годами проверенный дуэт.
Анна Качкаева: И потом это очень проработанный социальный образ, маска, которая должна работать в любого типа спектакле, каковым является шоу.
Сергей Майоров: Совершенно верно.
Анна Качкаева: Ефим из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Конечно, я согласен, что геи и лесбиянки на всероссийском кладбище, называемом Красной площадью, не должны появляться. Там больше место парадам военным. Ну, это замечание.
А вопрос у меня к вашему гостю. Расскажите, пожалуйста, о концепции общественного телевидения, если можно, по пунктам. Ну, эстетика, конечно, которую вы сейчас преподали, очень ценна, очень важна. Когда обвал в горах, люди гибнут, со стороны это тоже очень красиво, эстетично, и описано даже у нас некоторыми путешественниками. А вот общественное телевидение, расскажите ваше понимание этой концепции.
Сергей Майоров: Я думаю, что это должно быть ток-телевидение, это телевидение разговоров, это телевидение прямого эфира, это телевидение хорошей, качественной журналистики. Это то, что делает Листова, это то, что делала «История в деталях», это то, что в лучшие времена делали на НТВ, это Парфенов, это, может быть, отчасти интонации «Главного героя», какие-то вещи в лучшие времена. Это телевидение, которое должно... это зеркало, отображение того, что происходит. Потому что мне вот, например, очень интересно, где, на каком телевизионном канале возникла дискуссия по поводу губернаторов-браконьеров. Это уже просто начинает походить на анекдот. Вот качественное телевидение, интеллектуальное и общественное – это когда появится тот же Иван Ургант в «Пэрис Хилтон», потому что «Пэрис Хилтон» - это тоже общественное телевидение, это такая особая точка, взгляд на жизнь, и постебался бы по поводу того, как эти люди, используя не принадлежащий им авиапарк и природные ресурсы, кто им дал право убивать животных. Это разговор на актуальные темы. Вот это должно быть общественное телевидение, это должны быть герои и люди, на которых хочется смотреть, и люди, которых не хочется никогда больше видеть. То есть, в любом случае, это попытка быть актуальным. Понимаете, мы все-таки живем в гражданском обществе, хочется верить.
Я не за то, чтобы геи и лесбиянки ходили по Красной площади. Вы знаете, кстати, огромное количество геев в шоу-бизнесе, которые считают, что гей-парад – это ужасно, потому что тем самым это вызывает еще большую волну ненависти к ним. Я не за то, чтобы лесбиянки ходили по Красной площади. У них должны быть свои какие-то места, клубы. Но их тоже притеснять нельзя. Потому что если бы дорогой слушатель знал, сколько геев и лесбиянок работают на телевидении, в шоу-бизнесе и так далее, он бы, наверное, очень удивился тому, какое количество людей все-таки влияет на наши умы.
Анна Качкаева: Про это можно разговаривать, и совершенно спокойно, без раздражения.
Сергей Майоров: Вы же не убьете своего сына, если ваш сын придет и скажет: «Папа, я гей». Хотя в нашей стране может быть все что угодно. Но, тем не менее, каждый человек имеет право жить так, как он считает нужным. И об этом надо разговаривать.
Анна Качкаева: Татьяна, Московская область, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я из того сообщества, которое телевизор не смотрит, и уже год. И вы знаете, я себя прекрасно чувствую. И вообще стала по-другому понимать соответствующие события, которые происходят в мире. И призываю всех остальных тем же самым заняться. Выйти и посмотреть на природу, вскопать картошку, что-то сделать вокруг себя. А телевизор выбросить на свалку. Потому что вы нас убиваете.
Сергей Майоров: Я очень хорошо понимаю Татьяну, потому что, например, моя мама, женщина 60 лет, она тоже не смотрит телевизор, потому что она возделывает сад, сажает цветы, ей интересно кино и сериалы, которые она получает. Она попросила меня подарить ей спутниковую тарелку, благо сейчас цифровое, спутниковое телевидение очень доступно, чтобы она могла смотреть только те каналы, которые ей нравятся. Очень хорошо понимаю. Книги, литература, Интернет, хорошее кино дома можно смотреть.
Анна Качкаева: Надежа, Москва, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Сергей, я ваша давняя поклонница, когда вы еще вели с Артуром Валиевым ваши передачи.
Сергей Майоров: Спасибо большое. Как приятно, что вы это помните.
Слушатель: И все время старалась смотреть «Истории в деталях», все откладывала, как говорится. Прекрасный язык у ваших корреспондентов, так хорошо рассказывают, а особенно Любовь Камырина.
Сергей Майоров: Я передам Любе ваш привет. Она сейчас слушает эфир и, наверное, гордится.
Слушатель: Причем очень сочно. Прекрасный, хороший русский язык, в отличие от других программ. И мне очень жаль, когда перевели на 0.30 начало вашей передачи. Я, к сожалению, не стала смотреть. И очень жаль. Я очень жалею, что ваша передача исчезнет. Какие-то дурацкие передачи показывают, которые никому не нужны. А ваша передача, мне кажется, учила многому. И вот люди, которые звонили, мне кажется, они вашу передачу не смотрели. У них какие-то общие вопросы. И я вам желаю больших, огромных успехов.
Сергей Майоров: Большое спасибо. Мы обязательно что-нибудь придумаем, поверьте, ненадолго исчезнем.
Анна Качкаева: И это просто лишний раз доказывает, что ваш постоянный, видимо, любящий вас зритель в результате вас не смотрел, потому что...
Сергей Майоров: А когда? Хотя программа выходила и утром, и вечером, и ночью... Просто если есть желание что-то уничтожить, сделать это можно очень легко – поменять просто по эфирной сетке. Я понимаю, что содержание нашей программы не очень соответствовало программной политике канала «СТС» последнего времени. Я это очень хорошо понимаю. Но я пришел работать к Роднянскому. Я пришел работать, доверяя этому человеку, его отменнейшему чувству вкуса. Сейчас его нет. То есть он есть, он не влияет на политику канала, и соответственно, канал начинают создавать другие люди, которые создают так, как им это близко. Ничего страшного. Придумаем что-то другое.
Анна Качкаева: Вот слушатель Митрофанов вас спрашивает: «А не боитесь ли остаться без работы в условиях кризиса?».
Сергей Майоров: Нет, не боюсь. У меня есть предложения, меня зовут преподавать. Я очень спокойный человек. Я пришел на телевидение в 1991 году после театра, работая администратором. Я могу делать любую работу. Я пойду преподавать, в конце концов, начну что-нибудь писать в какие-нибудь журналы под другими именами, если кого-то будет смущать словосочетание «Сергей Майоров». Ну, как-то выживу. Не так много денег, на самом деле, нужно для того, чтобы чувствовать себя спокойным.
Анна Качкаева: Ну, судя по тому, что, действительно, вы себя не чувствуете в состоянии нервного, печального состояния ухода с телевидения, вот этого телевидения, постоянного, я заключаю, что вам надо как-то передохнуть. А если вот не будет все-таки, вы себе отдаете отчет, не будет в вашей жизни через год телевидения, скучать будете?
Сергей Майоров: Безусловно. Потому что все-таки это игла, и мы все сидим на игле телевизионной. И я буду скучать, наверное, по общению с коллегами, по этому ежедневному выбросу адреналина, по возможности делать то, что хочется. И все-таки куда деть энергию, тебя же прет. И хочется делать много всяких историй. Потому что на сегодняшний момент около 3 тысяч историй лежит в пакете, их только снимай и снимай, они эксклюзивные, никому еще в голову даже не пришли. Я слишком хорошо знаю этот материал и этот формат. А если не будет... Я не верю в это, обязательно что-нибудь будет. В конце концов, будет интернет-телевидение, будет цифровое телевидение. И за семь лет все-таки люди видели, что такое Майоров и его команда, они понимали, что это достаточно качественный, не самый поганый продукт на телевидении. Я надеюсь, что кто-то обратит внимание. Во всяком случае, есть некоторые из них, которые предлагают подумать о концепции собственного канала. Поэтому этим и займемся.
Анна Качкаева: Вы уже перечислили некоторым образом людей, в линейке с которыми или в общей программе вам бы было комфортно...
Сергей Майоров: Помечтаем, что называется. Сорокина, Осокин, Максимовская, Парфенов, Познер, Ургант, Лиза Листова. Если Такменев с сознание вернется, то, может быть, и он. Тот же Артур Валиев, Набутов... Ох, какая была бы команда!
Анна Качкаева: Сергей, я вам желаю все-таки ненадолго расставаться с телевидением.
