Марина Тимашева: В Москве в Дарвиновском музее проходит выставка “Рисунки приматов: истоки творчества или игра природы?”. На что способны человекообразные обезьяны в области искусства - Ольга Орлова постарается ответить на этот вопрос
Ольга Орлова: Выставка “Рисунки приматов” посвящена выдающемуся зоопсихологу Надежде Ладыгиной-Котс. 120-летие со дня ее рождения в этом месяце отмечает Дарвиновский музей. Именно Надежда Ладыгина впервые с исследовательской точки зернения посмотрела на рисунки человекообразных обезьян. Благо, у нее была такая возможность. Еще студенткой Ладыгина вязла на воспитание шимпанзенка Йони и стала фиксировать каждый его шаг. Затем, через 10 лет, она сравнила развитие обезьяны с развитием собственного сына. Эти многолетние наблюдения легли в основу знаменитой книги “Дитя шимпанзе и дитя человека”. Труд Ладыгиной сыграл важнейшую роль в зарождении этологии – науки о поведении животных. Сейчас это бурно развивающаяся, популярная область биологии. Ведь понимание деталей поведения и психики животных помогает лучше уловить ту грань, которая отличает их от нас. Об этом говорит куратор выставки, ученый секретарь музея Юлия Шубина.
Юлия Шубина: В контексте самой темы нашего музея нам очень интересно рассмотреть данную тему и как один из вариантов орудийной деятельности приматов, и в качестве истоков человеческого творчества. Для многих не секрет, что мы с приматами имеем очень много общих черт. У нас одинаковые группы крови, мы болеем одинаковыми болезнями, папиллярные рисунки у нас схожи. Генетики установили, что нас отличает всего лишь 1,8 процентов ДНК. Но проблема граней, чем больше мы узнаем о наших сходствах, тем больше нас интригует, что же отличает нас от животных, в чем наша уникальность, качественны или количественны эти различия. И чем глубже мы проникаем в тайны психики и психологии поведения животных, тем туманнее становится вот эта проблема, которая уже много веков интересует философов и биологов. Проблема границы, проблема, что есть человек, чем мы отличается от животного мира. И эта тема, конечно, затрагивает именно эти философские и научные вопросы - насколько мы отличны от животных.
Ольга Орлова: Открывшаяся выставка, как и книга Ладыгиной-Котс, тоже является результатом длительных наблюдений и экспериментов. Ими руководила профессор Карлова университета в Праге приматолог Марина Ванчатова. В своеобразном конкурсе принимали участие 17 человекообразных обезьян трех видов – шимпанзе, орангутанги и гориллы в возрасте от 1 года до 40 лет. В итоге, из 3 тысяч рисунков для выставки были отобраны более десятка лучших работ. Говорить о каком-то новом эстетическом направлении, думаю, не стоит - картины напоминают абстрактную живопись разных периодов 20-го века.
Юлия Шубина: Потому что, как выясняется благодаря исследованиям Марины Алексеевны Ванчатовой, приматы способны к творчеству, для них это увлекательное действие, они занимаются этим без пищевого подкрепления, и их рисунки на листе расположены не случайно. Для обезьян характерен своей почерк, как для художника. Конечно, они не изобразительны – это цветовые линии, пятна, штрихи, но, тем не менее, у каждого художника своя палитра, своя цветовая гамма и какое чутье в композиции. Они не случайно располагают свои рисунки на листе. И они любуются своими работами, очень ревностно относятся к ним.
Ольга Орлова: Авторы эксперимента подчеркивают, что не пытались научить обезьян рисованию. Ведь, как говорят в народе, “и зайца можно научить курить, было бы зачем”. А в этом случае ученым хотелось понаблюдать за особенностями мышления, которые проявятся на бумаге. Например, животным подсовывали листы с изображениями геометрических фигур. Таким образом проверяли, как обезьяны расположат собственные фигуры – на свободном поле или внутри уже нарисованных изображений. Животным также предлагалось рисовать на листах, разделенных на неравные части. И выяснилось, что обезьяны обращают пристальное внимание на то, как расположить свои фигуры, им совсем не чуждо понятие композиции. Но можно ли говорить, что в рисунках приматов отражена реальность, стоит ли в них искать знакомые нам образы? - спросила я профессора Марину Ванчатову.
Марина Ванчатова: Все это спекуляции, потому что мы можем интерпретировать рисунки как угодно, это, прежде всего, работа специалистов по искусству, которые там чувствуют энергию или не чувствуют энергию, и так далее. Для нас интересно поведение во время рисования. Для нас даже результат интересен, то, что мы, скажем, какие-то экспериментальные условия создали и смотрим ответ, их реакцию на эти условия. Потом мы должны всегда помнить, что у животных свои богатые эмоции, так же, как у человека своим богатые эмоции. Эти эмоции отражают их внутренний мир или внешний мир, но не наш мир. Поэтому мы можем как бы параллельно, на основании того, что мы знаем, как выглядит выражение на лице шимпанзе, экстраполировать, что в таком случае они чувствуют то, или другое.
Ольга Орлова: Как считает Марина Ванчатова, получить от обезьяны сигнал о том, что же она нарисовала - не самое главное.
Марина Ванчатова: Для нас это не насколько важно. Для нас важно, во-первых, рисуют ли они. Да, рисуют. Есть ли там какой-то момент творчества, развивается ли этот рисунок с возрастом, в какие типы поведения этот рисунок включается. Главная задача была найти закономерности, реакции на определенные знаки, которые мы заранее готовили, или как отличаются по возрасту, как они реагируют на точки, на разные линии, которые нарисованы на бумаге, если они чувствуют баланс рисунка, какую технику они используют.
Ольга Орлова: Получается, что итогом экспериментов приматологов в области живописи стала сегодняшняя экспозиция. Ну а какова же научная ценность рисунков? По мнению Ванчатовой, важным результатом исследования стало подтверждение сходства рисунков приматов с рисунками детей в возрасте до 3 лет.
Марина Ванчатова: Первая стадия развития рисунка будет одинаковой с дитем человека. На самом деле, как рисует маленький ребенок двухлетний, так и рисуют шимпанзе, орангутан и горилла. И это подтвердило нашу теорию, что первая фаза развития рисунка одинакова для ребенка и человекообразных обезьян. Потом они останавливаются на этом. Это называется каракули. Каракульные рисунки детей и обезьян. Потом следующая стадия, когда они начинают рисовать, скажем, кружок, квадратик, крестик, это если вы не ведете реку, не дрессируете животных, то этого они не нарисуют. Не нарисуют правильный плюс, а нарисуют, например, икс. Но прямые углы тоже не рисуют, это им не к чему. Кружочек не совсем правильный, как по циркулю, но тоже рисуют. Очень важно, что они в состоянии нарисовать закрытую форму типа амебы. То есть, они как бы отделяют часть рисунка от общего фона.
Ольга Орлова: Другим, не менее интересным следствием эксперимента, стал вывод о том, что животные, как и люди, наделены творческими способностями в разной степени.
Марина Ванчатова: У некоторых больше таланта, у некоторых меньше. Некоторые рисунки на самом деле очень богаты, покрыта вся площадь листа, а некоторые одну черточку нарисуют и хватит.
Ольга Орлова: Оказалось также, что на рисование животных влияет не только природная одаренность, но и биологические циклы. Например, самцы орангутана, достигая половой зрелости, напрочь теряют интерес к изобразительному искусству, а вот самки, напротив – чем старше становятся, тем выше их мастерство и богаче творчество. Завершает выставку любопытный тест. Посетителям предлагается выбрать из шести картин три работы, созданные обезьянами, и три работы живописцев 20-го века - Кандинского, Поллака и Нея. По данным организаторов выставки, только 30 процентов людей определяют авторство животных правильно. Мне, например, из трех обезьяньих работ удалось вычислить две, но я и не большой знаток живописи. А тому, кто считает себя настоящим специалистом, предлагаю проверить свои знания в Дарвиновском музее.
Марина Тимашева: Ольга Орлова рассматривала рисунки приматов. Чай, они не примитивнее произведений, так называемых, “актуальных художников”.
