Ирина Лагунина: Острый финансовый кризис, который переживает сегодня Латвия, возродил споры экономистов о том, насколько эффективна сама схема привязки одной валюты к другой, более сильной, по фиксированному курсу? Они ведутся уже полвека, за это время лишь в очень немногих странах "привязка" местной валюты к какой-то другой оказывалась удачной.
Ее жизнеспособность в очередной раз оказалась под угрозой в начале 21 века, когда Аргентина, после 10-летней "привязки" своей валюты к американскому доллару, под давлением внутреннего кризиса вынуждена была от нее отказаться. Сколь вероятен подобный сценарий в условиях нынешнего, глобального финансового кризиса? Об этом – в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: ... Курс латвийского лата уже четыре года жестко "привязан" к курсу единой европейской валюты, полностью перейти на которую страна планирует уже в ближайшее время.
Но почему из трех стран Балтии именно в Латвии нынешний финансовый кризис проявился сильнее? Ведь и в Эстонии, и в Литве местные валюты также "привязаны" к евро, а, например, уровень накопленных в них кредитов, взятых ранее компаниями и гражданами не в местной валюте, а в евро (в ожидании полного перехода страны на него в ближайшее время) – разнится не сильно... Наш первый собеседник – исполнительный директор Института стран Восточной Европы, расположенного в немецком Регенсбурге, Фолькхарт Винцентц:
Фолькхарт Винцентц: Кризис почти в равной мере отразился на всех странах Балтии. Но именно Латвии пришлось срочно обратиться к МВФ с заявкой на кредит – крупный и срочно. Ситуацию в стране усугубили, во-первых, отток капитала, а во-вторых – большие долги компаний и частных лиц – в первую очередь, по краткосрочным кредитам. Поэтому экономическая и, как следствие, социальная ситуация в Латвии оказались заметно хуже, чем в соседних Литве или Эстонии...
Сергей Сенинский: Общий объем экономики Латвии сократился в первом квартале на 18% к уровню трех первых месяцев прошлого года – это самое крупное падение среди всех 27 стран Европейского союза. На прошлой неделе парламент Латвии предварительно одобрил поправки к государственному бюджету на текущий год, которые предусматривают его дефицит, превышающий 9% ВВП. Это почти вдвое больше, чем предусмотрено согласованными еще в декабре условиями предоставления стране кредита Международного валютного фонда.
И на следующей неделе латвийскому парламенту предстоит рассмотреть новые предложения правительства – о повышении некоторых налогов (в частности, НДС, а также замены единой ставки подоходного налога прогрессивной его шкалой), а также о сокращении бюджетных расходов сразу на 10%.
Финансовые власти надеются, что сокращение за счет таких мер грядущего дефицита бюджета позволит стране получить от МВФ и Европейского союза очередные 1,2 миллиарда евро в рамках ранее согласованного объема финансовой помощи на 7,5 миллиарда евро. А это, в свою очередь, позволит стране избежать девальвации национальной валюты. Из Копенгагена – руководитель аналитического отдела развивающихся рынков Danske Bank Ларс Кристенсен:
Ларс Кристенсен: Здесь нет простого решения: девальвировать валюту для Латвии – плохо, не девальвировать – тоже плохо!.. Но что ясно - в нынешней ситуации деньги становятся в стране недоступными, финансовые рынки просто разрушены, на них отсутствует какая-либо ликвидность. В стране, по сути, нет функционирующей банковской системы...
В такой ситуации она просто вынуждена либо пойти на девальвацию, либо – получить масштабную финансовую поддержку извне. Причем – безотлагательно! Просто заявления латвийских властей, что они не допустят девальвации национальной валюты, помогут мало. Необходимо предложить больше...
Сергей Сенинский: Из Регенсбурга - Фолькхарт Винцентц, исполнительный директор немецкого Института стран Восточной Европы:
Фолькхарт Винцентц: Вопрос в том, был ли вообще выбор у Латвии? – Ведь Национальный банк и правительство заявили, что отменять "привязку" национальной валюты к евро они не намерены. И МВФ, предоставивший Латвии кредит, с этим согласился.
По сути, вы правы: простых решений здесь просто не существует. Придется и государственные расходы сокращать, и налоги повышать...
Но, с другой стороны, сохранение "привязки" лата к евро сулит Латвии перспективу присоединения через 3-4 года к евро-зоне. Чего, естественно не произойдет, если страна сейчас девальвирует национальную валюту.
Боле того, девальвация усугубит ситуацию не только в самой Латвии, но и у соседей – в Литве и Эстонии. И если она случится в Латвии, девальвировать свои валюты придется и другим странам. Возникающий эффект домино может затронуть Болгарию, Венгрию и другие страны региона. Поэтому стремление властей Латвии уйти от девальвации лата вполне понятно.
Но в итоге решать, что лучше, а что хуже, будет финансовый рынок. Пока ситуация в Латвии близка к критической, тем более, что Национальный банк чуть ли не каждый день повышает процентные ставки – они уже приблизились к 20%. Как дальше будет развиваться ситуация, представить трудно...
Сергей Сенинский: Идея "привязки" валюты той или иной страны к более "твердым" валютам довольно активно пропагандировалась некоторыми экономистами еще в 90-ые годы 20 века – на фоне, как тогда казалось, удачного опыта Аргентины. Идея обсуждалась тогда и в России, а ключевые аргентинские министры побывали с визитами в Москве.
Но к 2002 году финансовый кризис в Аргентине достиг таких масштабов, что от привязки местной валюты к американскому доллару пришлось отказаться. И, кстати, экономический рост в Аргентине через 1,5-2 года восстановился...
Одни валюты "привязывали" к другим не только в Аргентине и не только в конце 20 века... Из Соединенных Штатов – научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор экономики Михаил Бернштам:
Михаил Бернштам: Самый успешный пример – это Гонконг. С 1935 года гонконгский доллар привязан к британскому фунту стерлингов, и в общем-то эта система работает. С 1928 по 1979 год ирландский фунт в течение полувека был привязан к британскому фунту, и эта система работала. Но в принципе все остальные эксперименты оказались неудачными. Опыт показывает, что в принципе фиксированный курс валют шатается при внутренних кризисах и при внешних кризисах. То есть любой шок, скажем, падение цен на природные ресурсы, которые повлияли на Аргентину и на Россию, как ресурсопроизводящие страны, или нынешний глобальный финансовый кризис, любой шок, который ведет к оттоку капитала из-за того, что страна должна выплачивать долги или инвесторы уходят с внутренних рынков, он сразу подрывает фиксированный курс валюты, не может страна его поддерживать.
Сергей Сенинский: Если история применения таких схем насчитывает уже десятилетия, как она отразилась в экономической теории?
Михаил Бернштам: Существует в экономике такое понятие не святой троицы – это теория, которую создали нобелевский лауреат Мандел и Маркус Флеминг в 60 годы. Она показывает, что невозможно иметь одновременно фиксированный обменный курс, свободный поток капиталов и независимую денежную политику. Потому что при независимой денежной политике центральный банк может печатать деньги, из-за этого возникает угроза инфляции, тогда люди стараются вывести капитал, свободный поток капитала позволяет это сделать или, наоборот, инвесторы приходят на внутренний рынок, потом уходят из него. И тогда невозможно поддерживать фиксированный курс валюты, потому что у центрального банка просто не окажется достаточно резервов.
Сергей Сенинский: Но для решения этих проблем и было придумано так называемое "валютное управление", то есть институт, ограничивающий, в том числе, и возможности эмиссии. И существовал он не только в Аргентине или Гонконге, но и существует в том или ином виде, например, в Болгарии или Литве...
Михаил Бернштам: При валютном управлении не центрального банка нет независимой денежной политики. Поэтому казалось, что проблема будет решена. И вот в Гонконге существует именно валютное управление, оно работает. В Аргентине было в общем-то валютное управление и оно не сработало. При отсутствии независимой денежной политики возникает другая проблема – долги все равно остаются. Все равно остается независимая бюджетная политика. В условиях глобализации особенно остается независимая долговая политика банков и финансовых учреждений. И когда они набирают такие долги, а потом инвесторы уходят с внутренних рынков, либо при внутреннем шоке, либо при внешнем глобальном шоке, при рецессии, как сейчас, эффект получается тот же самый. Поэтому даже при отсутствии независимой денежной политики все равно фиксированный курс даже при валютном управлении работать не может. Поэтому экономисты сейчас пришли к выводу, что реальная альтернатива – это либо полная долларизация или вообще переход на какую-то чужую валюту, где нет никакой собственной денежной политики, нет собственной валюты и поэтому нет опасности крушения этой валюты. Либо плавающий или гибкий обменный курс, как он существует в большинстве стран, где курс валюты отражает спрос и предложение на данную валюту и, соответственно, на товары, производимые в данной стране.
Сергей Сенинский: Среди предложений, обсуждавшихся еще недавно в Европейском союзе в связи с ситуацией в Латвии, - ускоренный прием этой страны (и, не исключено, двух соседних) в евро-зону.
Да, соглашаются сторонники таких мер, весь необходимый переходный период для этого страны еще не прошли. Но еще до нынешнего финансового кризиса они уже вполне соответствовали главным требованиям, отраженным еще в Маастрихтском договоре 1991 года о будущем монетарном союзе в Европе: речь идет о минимальной инфляции, лимите государственного долга, а также стабильности курса национальной валюты. Причем они соответствовали этим требованиям даже в большей степени, чем некоторые из участников евро-зоны.
Фолькхарт Винцентц, исполнительный директор немецкого Института стран Восточной Европы, Регенсбург:
Фолькхарт Винцентц: Конечно, ни в одной из стран Балтии экономика сегодня не соответствует критериям евро-зоны. Поэтому, действительно, вопрос об ускоренном приеме Латвии (или вместе с ее соседями) можно обсуждать разве что в виде исключения.
Но проблема в том, что, если такое исключение сделать для относительно небольших балтийских стран, то и другие - например, Болгария и Румыния – вправе будут потребовать, чтобы это исключение распространилось бы и на них. Поэтому можно ожидать, скорее, неких многосторонних усилий Европейского союза, чтобы помочь странам Балтии преодолеть нынешний кризис.
Кстати, и Европейский центральный банк, и Германия отвергли саму возможность такого исключения. И, на мой взгляд, об ускоренном приеме Латвии в евро-зону в ближайшем будущем не может быть и речи...
Сергей Сенинский: Ну, а в случае девальвации национальной валюты эта перспектива станет еще более отдаленной...
И вот – дилемма: ведь фиксированный валютный курс, отмечают эксперты, фактически лишает финансовые власти той или иной страны возможности гибко реагировать на изменения направлений потоков капитала... Особенно в эпоху глобальных финансовых рынков. И тем более, когда эти рынки - в кризисе, как сегодня... Михаил Бернштам, Гуверовский центр Стэнфордского университета в США:
Михаил Бернштам: Привязка курса лишает очень больших возможностей. Представим себе, как было в Гонконге одно время, когда был большой приток капитала в страну, потому что все хотели покупать акции гонконгских предприятий. А курс валюты привязан, значит валютное управление должно печатать как можно больше гонконгских долларов. Или в России в последние годы до нынешнего кризиса, когда поднялись цены на нефть и был большой приток долларов на российский рынок, Центральный банк вынужден был печатать рубли. И в Гонконге была высокая инфляция – 11-12% в год, и в России была высокая инфляция – 13, до 15% в год. А инфляция создавала проблемы для экономического развития.
Сергей Сенинский: Получается, что при оттоке капиталов из страны складывается еще более сложная ситуация?..
Михаил Бернштам: Тогда происходит что: валютное управление или центральный банк, как в России, вынуждены продавать иностранную валюту для того, чтобы поддерживать фиксированный курс для своей валюты и тогда они оттягивают свою собственную денежную массу с рынка. И это ведет к глубокой рецессии или глубокой депрессии, что произошло в Аргентине во время валютного управления, из-за чего оно рухнуло в 2000-2001 году. Или что сейчас произошло в России, где для поддержки курса рубля вынуждены были оттянуть с рынка 10% рублевой массы и сейчас в России 15% снижение валового внутреннего продукта. Фиксированный курс при любых шоках – это очень опасная экономическая политика.
Сергей Сенинский: На прошлой неделе Национальный банк Латвии предпринял масштабные интервенции на валютном рынке, продав для поддержания курса национальной валюты, почти 8% собственных валютных резервов. Но они не безграничны...
Международное рейтинговое агентство Moody's в только что представленном очередном обзоре экономики Латвии предполагает, что стране с помощью Европейского союза все же удастся избежать девальвации, хотя ее угроза и сохраняется...
Ее жизнеспособность в очередной раз оказалась под угрозой в начале 21 века, когда Аргентина, после 10-летней "привязки" своей валюты к американскому доллару, под давлением внутреннего кризиса вынуждена была от нее отказаться. Сколь вероятен подобный сценарий в условиях нынешнего, глобального финансового кризиса? Об этом – в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: ... Курс латвийского лата уже четыре года жестко "привязан" к курсу единой европейской валюты, полностью перейти на которую страна планирует уже в ближайшее время.
Но почему из трех стран Балтии именно в Латвии нынешний финансовый кризис проявился сильнее? Ведь и в Эстонии, и в Литве местные валюты также "привязаны" к евро, а, например, уровень накопленных в них кредитов, взятых ранее компаниями и гражданами не в местной валюте, а в евро (в ожидании полного перехода страны на него в ближайшее время) – разнится не сильно... Наш первый собеседник – исполнительный директор Института стран Восточной Европы, расположенного в немецком Регенсбурге, Фолькхарт Винцентц:
Фолькхарт Винцентц: Кризис почти в равной мере отразился на всех странах Балтии. Но именно Латвии пришлось срочно обратиться к МВФ с заявкой на кредит – крупный и срочно. Ситуацию в стране усугубили, во-первых, отток капитала, а во-вторых – большие долги компаний и частных лиц – в первую очередь, по краткосрочным кредитам. Поэтому экономическая и, как следствие, социальная ситуация в Латвии оказались заметно хуже, чем в соседних Литве или Эстонии...
Сергей Сенинский: Общий объем экономики Латвии сократился в первом квартале на 18% к уровню трех первых месяцев прошлого года – это самое крупное падение среди всех 27 стран Европейского союза. На прошлой неделе парламент Латвии предварительно одобрил поправки к государственному бюджету на текущий год, которые предусматривают его дефицит, превышающий 9% ВВП. Это почти вдвое больше, чем предусмотрено согласованными еще в декабре условиями предоставления стране кредита Международного валютного фонда.
И на следующей неделе латвийскому парламенту предстоит рассмотреть новые предложения правительства – о повышении некоторых налогов (в частности, НДС, а также замены единой ставки подоходного налога прогрессивной его шкалой), а также о сокращении бюджетных расходов сразу на 10%.
Финансовые власти надеются, что сокращение за счет таких мер грядущего дефицита бюджета позволит стране получить от МВФ и Европейского союза очередные 1,2 миллиарда евро в рамках ранее согласованного объема финансовой помощи на 7,5 миллиарда евро. А это, в свою очередь, позволит стране избежать девальвации национальной валюты. Из Копенгагена – руководитель аналитического отдела развивающихся рынков Danske Bank Ларс Кристенсен:
Ларс Кристенсен: Здесь нет простого решения: девальвировать валюту для Латвии – плохо, не девальвировать – тоже плохо!.. Но что ясно - в нынешней ситуации деньги становятся в стране недоступными, финансовые рынки просто разрушены, на них отсутствует какая-либо ликвидность. В стране, по сути, нет функционирующей банковской системы...
В такой ситуации она просто вынуждена либо пойти на девальвацию, либо – получить масштабную финансовую поддержку извне. Причем – безотлагательно! Просто заявления латвийских властей, что они не допустят девальвации национальной валюты, помогут мало. Необходимо предложить больше...
Сергей Сенинский: Из Регенсбурга - Фолькхарт Винцентц, исполнительный директор немецкого Института стран Восточной Европы:
Фолькхарт Винцентц: Вопрос в том, был ли вообще выбор у Латвии? – Ведь Национальный банк и правительство заявили, что отменять "привязку" национальной валюты к евро они не намерены. И МВФ, предоставивший Латвии кредит, с этим согласился.
По сути, вы правы: простых решений здесь просто не существует. Придется и государственные расходы сокращать, и налоги повышать...
Но, с другой стороны, сохранение "привязки" лата к евро сулит Латвии перспективу присоединения через 3-4 года к евро-зоне. Чего, естественно не произойдет, если страна сейчас девальвирует национальную валюту.
Боле того, девальвация усугубит ситуацию не только в самой Латвии, но и у соседей – в Литве и Эстонии. И если она случится в Латвии, девальвировать свои валюты придется и другим странам. Возникающий эффект домино может затронуть Болгарию, Венгрию и другие страны региона. Поэтому стремление властей Латвии уйти от девальвации лата вполне понятно.
Но в итоге решать, что лучше, а что хуже, будет финансовый рынок. Пока ситуация в Латвии близка к критической, тем более, что Национальный банк чуть ли не каждый день повышает процентные ставки – они уже приблизились к 20%. Как дальше будет развиваться ситуация, представить трудно...
Сергей Сенинский: Идея "привязки" валюты той или иной страны к более "твердым" валютам довольно активно пропагандировалась некоторыми экономистами еще в 90-ые годы 20 века – на фоне, как тогда казалось, удачного опыта Аргентины. Идея обсуждалась тогда и в России, а ключевые аргентинские министры побывали с визитами в Москве.
Но к 2002 году финансовый кризис в Аргентине достиг таких масштабов, что от привязки местной валюты к американскому доллару пришлось отказаться. И, кстати, экономический рост в Аргентине через 1,5-2 года восстановился...
Одни валюты "привязывали" к другим не только в Аргентине и не только в конце 20 века... Из Соединенных Штатов – научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор экономики Михаил Бернштам:
Михаил Бернштам: Самый успешный пример – это Гонконг. С 1935 года гонконгский доллар привязан к британскому фунту стерлингов, и в общем-то эта система работает. С 1928 по 1979 год ирландский фунт в течение полувека был привязан к британскому фунту, и эта система работала. Но в принципе все остальные эксперименты оказались неудачными. Опыт показывает, что в принципе фиксированный курс валют шатается при внутренних кризисах и при внешних кризисах. То есть любой шок, скажем, падение цен на природные ресурсы, которые повлияли на Аргентину и на Россию, как ресурсопроизводящие страны, или нынешний глобальный финансовый кризис, любой шок, который ведет к оттоку капитала из-за того, что страна должна выплачивать долги или инвесторы уходят с внутренних рынков, он сразу подрывает фиксированный курс валюты, не может страна его поддерживать.
Сергей Сенинский: Если история применения таких схем насчитывает уже десятилетия, как она отразилась в экономической теории?
Михаил Бернштам: Существует в экономике такое понятие не святой троицы – это теория, которую создали нобелевский лауреат Мандел и Маркус Флеминг в 60 годы. Она показывает, что невозможно иметь одновременно фиксированный обменный курс, свободный поток капиталов и независимую денежную политику. Потому что при независимой денежной политике центральный банк может печатать деньги, из-за этого возникает угроза инфляции, тогда люди стараются вывести капитал, свободный поток капитала позволяет это сделать или, наоборот, инвесторы приходят на внутренний рынок, потом уходят из него. И тогда невозможно поддерживать фиксированный курс валюты, потому что у центрального банка просто не окажется достаточно резервов.
Сергей Сенинский: Но для решения этих проблем и было придумано так называемое "валютное управление", то есть институт, ограничивающий, в том числе, и возможности эмиссии. И существовал он не только в Аргентине или Гонконге, но и существует в том или ином виде, например, в Болгарии или Литве...
Михаил Бернштам: При валютном управлении не центрального банка нет независимой денежной политики. Поэтому казалось, что проблема будет решена. И вот в Гонконге существует именно валютное управление, оно работает. В Аргентине было в общем-то валютное управление и оно не сработало. При отсутствии независимой денежной политики возникает другая проблема – долги все равно остаются. Все равно остается независимая бюджетная политика. В условиях глобализации особенно остается независимая долговая политика банков и финансовых учреждений. И когда они набирают такие долги, а потом инвесторы уходят с внутренних рынков, либо при внутреннем шоке, либо при внешнем глобальном шоке, при рецессии, как сейчас, эффект получается тот же самый. Поэтому даже при отсутствии независимой денежной политики все равно фиксированный курс даже при валютном управлении работать не может. Поэтому экономисты сейчас пришли к выводу, что реальная альтернатива – это либо полная долларизация или вообще переход на какую-то чужую валюту, где нет никакой собственной денежной политики, нет собственной валюты и поэтому нет опасности крушения этой валюты. Либо плавающий или гибкий обменный курс, как он существует в большинстве стран, где курс валюты отражает спрос и предложение на данную валюту и, соответственно, на товары, производимые в данной стране.
Сергей Сенинский: Среди предложений, обсуждавшихся еще недавно в Европейском союзе в связи с ситуацией в Латвии, - ускоренный прием этой страны (и, не исключено, двух соседних) в евро-зону.
Да, соглашаются сторонники таких мер, весь необходимый переходный период для этого страны еще не прошли. Но еще до нынешнего финансового кризиса они уже вполне соответствовали главным требованиям, отраженным еще в Маастрихтском договоре 1991 года о будущем монетарном союзе в Европе: речь идет о минимальной инфляции, лимите государственного долга, а также стабильности курса национальной валюты. Причем они соответствовали этим требованиям даже в большей степени, чем некоторые из участников евро-зоны.
Фолькхарт Винцентц, исполнительный директор немецкого Института стран Восточной Европы, Регенсбург:
Фолькхарт Винцентц: Конечно, ни в одной из стран Балтии экономика сегодня не соответствует критериям евро-зоны. Поэтому, действительно, вопрос об ускоренном приеме Латвии (или вместе с ее соседями) можно обсуждать разве что в виде исключения.
Но проблема в том, что, если такое исключение сделать для относительно небольших балтийских стран, то и другие - например, Болгария и Румыния – вправе будут потребовать, чтобы это исключение распространилось бы и на них. Поэтому можно ожидать, скорее, неких многосторонних усилий Европейского союза, чтобы помочь странам Балтии преодолеть нынешний кризис.
Кстати, и Европейский центральный банк, и Германия отвергли саму возможность такого исключения. И, на мой взгляд, об ускоренном приеме Латвии в евро-зону в ближайшем будущем не может быть и речи...
Сергей Сенинский: Ну, а в случае девальвации национальной валюты эта перспектива станет еще более отдаленной...
И вот – дилемма: ведь фиксированный валютный курс, отмечают эксперты, фактически лишает финансовые власти той или иной страны возможности гибко реагировать на изменения направлений потоков капитала... Особенно в эпоху глобальных финансовых рынков. И тем более, когда эти рынки - в кризисе, как сегодня... Михаил Бернштам, Гуверовский центр Стэнфордского университета в США:
Михаил Бернштам: Привязка курса лишает очень больших возможностей. Представим себе, как было в Гонконге одно время, когда был большой приток капитала в страну, потому что все хотели покупать акции гонконгских предприятий. А курс валюты привязан, значит валютное управление должно печатать как можно больше гонконгских долларов. Или в России в последние годы до нынешнего кризиса, когда поднялись цены на нефть и был большой приток долларов на российский рынок, Центральный банк вынужден был печатать рубли. И в Гонконге была высокая инфляция – 11-12% в год, и в России была высокая инфляция – 13, до 15% в год. А инфляция создавала проблемы для экономического развития.
Сергей Сенинский: Получается, что при оттоке капиталов из страны складывается еще более сложная ситуация?..
Михаил Бернштам: Тогда происходит что: валютное управление или центральный банк, как в России, вынуждены продавать иностранную валюту для того, чтобы поддерживать фиксированный курс для своей валюты и тогда они оттягивают свою собственную денежную массу с рынка. И это ведет к глубокой рецессии или глубокой депрессии, что произошло в Аргентине во время валютного управления, из-за чего оно рухнуло в 2000-2001 году. Или что сейчас произошло в России, где для поддержки курса рубля вынуждены были оттянуть с рынка 10% рублевой массы и сейчас в России 15% снижение валового внутреннего продукта. Фиксированный курс при любых шоках – это очень опасная экономическая политика.
Сергей Сенинский: На прошлой неделе Национальный банк Латвии предпринял масштабные интервенции на валютном рынке, продав для поддержания курса национальной валюты, почти 8% собственных валютных резервов. Но они не безграничны...
Международное рейтинговое агентство Moody's в только что представленном очередном обзоре экономики Латвии предполагает, что стране с помощью Европейского союза все же удастся избежать девальвации, хотя ее угроза и сохраняется...
