Марина Тимашева: В этой программе начну подводить итоги 20-го, юбилейного “Кинотавра”, делать это все сложней, потому что приходится год за годом писать одно и то же. И слышать в ответ лишённые смысла звукосочетания: “артхаус”, “авторское кино”. Значит, бывает еще какое-то другое, не авторское. Наверное, такое, которое продюсеры подогнали под коммерческий стандарт. Но кто подогнал под стандарт сам “артхаус”, так что он сливается в нескончаемый сериал про то, как в мутной безысходности копошатся несимпатичные, неопрятные, неразумные существа, лишённые даже первобытных представлений о морали: захотелось – взял, захотелось – убил, они бессмысленно мучают себя и других, а когда домучат до смерти, уступают место следующему набору таких же, уже под новым названием и с новыми титрами, где обозначены имена очередных, ну очень оригинальных авторов.
Коллективный просмотр сериала продолжался на последнем “Кинотавре”. Можно предъявлять конкретные претензии по профессии: за невнятный сюжет, который либо топчется на одном месте, либо подменяется набором картинок, за немотивированные поступки, непрописанные характеры – но это тоже бессмысленно. Исправить можно случайные ошибки. А здесь всё закономерно. Форма подстраивается под содержание, эстетика под этику, и для того, чтобы фильм показывали, хвалили и награждали на фестивалях, ему лучше быть именно таким. Иногда видишь, как актер сумел очеловечить роль животной особи, как в режиссере вдруг сверкнула Божья искра, кажется, ещё немного усилий – и они могли бы вырваться из затхлого “артхауса” в большой мир. Но зачем?
Поэтому я, не мудрствуя лукаво, воспроизвожу свои впечатления от фильмов, которыми меня одарил “Кинотавр – 2009”, предоставляю слово участникам процесса, а финал постараюсь сделать оптимистическим, как в хорошем голливудском боевике: вопреки всему вышеизложенному.
“Кислород”. В ролях заняты чувственная красавица Каролина Грушка и Алексей Филимонов. Текст написан Иваном Вырыпаевым для театра. Много лет на разных площадках Москвы он сам его и играл с партнершей Ариной Маракулиной. Двое актеров энергично читали ритмизованную прозу. Отчасти это походило на рэп. Теперь почти тот же текст представлен на экране. Фильм похож на полнометражный видеоклип, снятый на музыкальный альбом. Музыка принадлежит разным композиторам. Тут есть сквозной сюжет: Санек из Серпухова убил жену, потому что не слышал заповедь "не убий". Каждая глава – трэк связана с нарушением той или иной нормы - не творите милостыню перед другими, не судите, да не судимы будете, не собирай сокровищ на земле, не возжелай жены ближнего своего и так далее. Вопросы поставлены сущностные. Что главное в жизни? В чем ее смысл? Где мы были, когда нас не было? Есть ли Бог и милостив ли он? Однако, вопросов для одного фильма слишком много, тем более, что темп речи стремителен, а видеоряд чрезвычайно плотен. Поэтому каждый отдельный трэк выразителен и афористичен. Но на всем пробеге смысл послания ускользает, Более того, зрители спорили - проповедует Иван Вырыпаев христианство или его отрицает? На мой вопрос режиссер отвечает:
Иван Вырыпаев: Я считаю, что самая большая проблема это отсутствие сакрального. Я очень консервативен в религиозном вопросе, я не исповедую христианство, я - буддист, но я очень люблю христианство. Мне не хочется, чтобы люди думали, что я каким-то способом попираю христианские ценности, потому что для меня христианские ценности это ценности и ментальность, в которой я вырос. Когда мы делали этот фильм, это была попытка оживить их. Мне как раз обидно, вот что. Вот мы говорим “не убей”. А почему “не убей”? Ну не убей, да не убей. Не укради, да не укради. Мне хотелось, чтобы молодой человек понимал, почему. Надо начать с сомнения. В этом нет богохульства, наоборот, все учителя говорят, что надо начать с сомнения некоторого.
Марина Тимашева: "Сказка про темноту". Ее снял Николай Хомерики. Это уже третий за два года фильм, в котором главное действующее лицо - милиционер. Здесь это женщина, играет ее Алиса Хазанова. В самом начале фильма мы увидим дерево, на сером стволе которого желтой краской написано: “Я тебя люблю”. В финале эту фразу повторит героиня Алисы Хазановой. В середине, то есть на протяжении всего фильма, о любви речи нет. По городу Владивостоку ходит женщина, время от времени пробует сойтись то с одним, то с другим мужчиной, явно не получает от этого удовольствия. "Сказка про темноту" проходит по ведомству социального кино. Социальное это: грязные улицы, заплеванные подъезды, обшарпанные стены, унылые пейзажи, грубый быт, матерная брань; все это - с приправой из тоски по лучшей жизни (ее символ - зал, в котором учатся танцевать страстное танго люди, не ведающие страстей). Лица актеров непроницаемы, реакции стерты. До метафоры фильм не поднимается, до бытового правдоподобия не опускается, внятной логикой пренебрегает, и очень долго буксует на одном месте. Симпатии ни к кому не испытываешь. Хотя Николай Хомерики утверждает, что к людям относится хорошо.
Николай Хомерики: Хорошо к ним отношусь. Даже в таких вот зверях все равно есть что-то человеческое. Все люди несчастны в чем-то. Для меня было важно это показать. Я очень не люблю, когда, как в американском кино: это - злодей, а это – добрый, и они борются. А мне кажется, что в каждом человеке есть и злодей, и добрый. И они внутри него борются. Того человека, у которого побеждает плохое, можно пожалеть тоже. Но, в общем, я ко всем одинаково отношусь, и даже к злодею лучше отношусь, чем к доброму. Потому что, мне кажется, им тяжелее жить.
Марина Тимашева: С фильмом Николая Хомерики рифмуется картина Алексея Мизгирева “Бубен-барабан”. По сути, еще одна «сказка про темноту» с еще одной героиней, впавшей в скорбное бесчувствие. Правда, она - не милиционер, а библиотекарь. Женщину в отсутствии любви сыграла Наталья Негода. В маленький поселок приезжает мужчина в форме моряка, по некоторым признакам форма маскарадная, а сам он - уголовник. Скорее всего, вор, затаивший обиду на весь мир. Вокруг воруют все, а сидел он. Мужчина прибивается к библиотекарше потому, что уверен в ее честности. Однако его ждет жестокое разочарование, а ее – прощание с последней попыткой любви. Хомерики твердил, что для него важно не то, что героиня - милиционер, а то, что она человек, Алексей Мизгирев ему вторил. Критики, меж тем, обнаружили в судьбе библиотекарши отражение судьбы российской интеллигенции, которую довели до того, что она без зазрения совести торгует своими святынями. Говорит киевский киновед господин Рудковский, а режиссер ему отвечает.
Господин Рудковский: Мне фильм показался важным именно потому, что он идеально ложится на тему постсоветской судьбы русской интеллигенции, в первоначальном, в первородном смысле этого слова. Интеллигенция, которая, волею судеб, волею обстоятельств, была доведена до определенной, тут символически можно сказать, торговли классикой, торговли чем угодно. Можно сказать, что это первый серьезный разговор о грехе постсоветской интеллигенции, которая вышла на панель, на торговлю Пушкиным, “Повестями Белкина” и прочим. Рабочая интеллигенция, доведенная до самоуничтожения, сначала внутреннего, а в финале… Все-таки финал очень оптимистический, мне кажется, с самоубийством героини, поскольку только интеллигент, которому остается нечто от его первородной сущности, способен совершить вот это харакири, которое совершает ваша героиня.
Николай Хомерики: Самый главный страдающий человек в нашей стране - женщины, поэтому, если снимать историю про отчаяние и терпение, кого как не женщину ставить во главу угла. Конечно, это мой взгляд на вещи, и все-таки нам хотелось, чтобы история была не просто про женщину, чтобы она была про человека вообще. Как у Льва Толстого есть мужчина, женщина, а есть человек. В какой-то момент меня больше стала интересовать не столько социальная среда, сколько история человека как такового.
Марина Тимашева: Нелирическое отступление: для режиссеров не важно, кто действует в фильмах: милиционер, библиотекарь, и то необязательно, и это. На мой взгляд, если в сценарии и в картине такие вещи необязательны, то необязательны и сами фильмы. Судьбу русской интеллигенции пробовали искать и в “Сумасшедшей помощи” Бориса Хлебникова, но он тоже воспротивился:
Борис Хлебников: Вот был такой человек, который делал кучу глупостей – бегал, шумел. Дочке его тяжело с ним было. Потом - бах! - его не стало. И двум людям, мне кажется, очень одиноко стало без него. Мне кажется, это история отношений, не история любви, а история просто воспоминаний об этом человеке.
Марина Тимашева: “Сумасшедшая помощь” – рассказанная в мягкой, обаятельной манере история: в Москву из белорусской деревни приехал на заработки мужичок, тут же был побит и ограблен, но вызволен из беды бывшим инженером. Человек он добрый, но не совсем нормальный, и все его благие намерения оборачиваются сомнительными поступками.
Евгений Сытый: Мой персонаж, мне кажется, что с самого начала фильма показано, что он только спит и только есть. Он как бы больше ничего не делает. И он попадает в другую среду, в другую жизнь. Понимаете, вот рыба, которая плавает в воде, ее взять и переселить в траву. Она погибнет. А чтобы ей не погибнуть, она в этой траве ищет вот эти капельки росы, чтобы питаться и жить. И этот персонаж мой, чтобы не погибнуть в этом городе Москве, он тоже старается найти вот эту капельку росы. И поэтому он тоже спит и пытается есть. И как бы все, он другого не умеет делать. Появляется вот этот мужик и мешает ему.
Марина Тимашева: Это был голос Евгения Сытого, который как раз играет деревенского мужичка.
Трудно, что бы ни говорили режиссер с актером, не увидеть в фильме метафоры: сонный, ленивый народ, не склонный к труду, и интеллигенция, которая вечно носится со своими прекрасными идеями, от которых всем становится только хуже. В этом, увы, затянутом, фильме есть много чудесных вещей: и в сценарии Александра Родионова, и в режиссуре, и в грустной клоунаде роскошного актерского ансамбля: Сергея Дрейдена, Евгения Сытого и Анны Михалковой, и главное – есть сострадание к людям.
В фильме Сергея Снежкина его нет. Сценарий по повести Павла Санаева “Похороните меня за плинтусом” режиссер написал сам. В книге речь о том, какие ужасающие формы может принять любовь бабушки к внуку и о том, как, повзрослев, внук может простить и полюбить “домомучительницу”. Но Снежкин полностью изменил финал, превратив его из трагического в обличительный. Не только бабушка, но и дедушка, и их дочь, и их внук вышли настоящими исчадиями ада.
Фильм отчаянно истеричен и натуралистичен. Светлане Крючковой и Алексею Петренко любовь дано только проговорить словами, зато ненависть велено долго и хлестко играть. Сильное впечатление производит работа маленького Саши Дробитько, но Сергей Снежкин заявил:
Сергей Снежкин: Что касается соотношения книги и фильма, книга написана про себя самого, а я снимал про бабушку, мне это было гораздо интереснее. Есть такая немецкая пословица: “Большая жажда - маленький стакан”. Это большое произведение, это большая книга, надо было что-то вынимать. Чем дальше от конкретики, от семьи, от аллюзий, чем дальше расстояние, тем ближе к искусству. Мальчик для меня - повод. Я - автор сценария, для меня мальчик – повод, для меня интересна бабушка и все, исходящее от нее. Для меня бабушка это зачитанный до дыр учебник истории.
Марина Тимашева: Бедная Крючкова, оказывается, должна была играть учебник истории. Мне жалко и книгу Павла Санаева. В ней есть не только жестокость, но лирическая исповедальная интонация. Ее Сергей Снежкин похоронил за плинтусом.
Сильно действующий на нервы фильм поступил от Игоря Волошина, называется “Я”, повествует о жизни автора и его друзей-наркоманов, посвящен их памяти. Картина очень живописна и реалистична, если это слово применимо к галлюцинациям. Она заканчивается обращением к Богу с просьбой простить автора за соблазн, который вошел через него в мир. Бог, наверное, простит. Мне же представляется, что подобные фильмы сами действуют, как наркотик, как искусственный возбудитель: громкая музыка, яркие краски, скорость, темп, ритм, жуткие садистские сцены. Мир без человеческих лиц: прокуроры, милиционеры, психиатры – все, как один, палачи, но их жертвы тоже далеко не невинны, они физически неопрятны, их поведение омерзительно, реакции неадекватны, да и чего требовать от людей, проторчавших всю жизнь на игле. Игорь Волошин любит их за то, что они были его друзьями, а нам-то за что их любить? Режиссер обиделся:
Игорь Волошин: К тем ребятам, которые жили со мной в одном подъезде, я не мог не испытывать к ним чувств радости, любви, встречи вместе с ним. Понимаете, в Вечности Господу Богу все равно, каковы у вас были пристрастия в этой жизни, музыкальные вкусы и наши достижения. У Господа все живы. Мы берем, открываем Евангелие, и там написано конкретно, Господь говорит: не то ли делают язычники, когда любят себе подобных? Вот полюбите нас черненькими, полюбите нас такими, какие мы есть, не беленькими. Я не ставил себе цель, чтобы вы полюбили их так же, я транслировал их такими, какие они были, сфотографировав их, как те самые галлюцинации на кору своего головного мозга. Их надо любить за то, что они погибли от любви к свободе и от любви к жизни. Их надо не любить, а жалеть, может быть.
Марина Тимашева: Нет, у меня не получается жалеть персонажей фильма «Я». Я бы поберегла эмоции для героя “Миннесоты”, такого, каким он был написан Александром Миндадзе, но и тут вмешался режиссер Андрей Прошкин. В жертву моде он принес текст, в результате, половина зрителей не поняла даже завязки сюжета. Миндадзе этим явно расстроен.
Александр Миндадзе: Это направление современного звукового дизайна, когда, я утрирую, птичий щебет на веточке уравнен со словом. Вот и все. Это художники, и ты работаешь с такими людьми, которые так творят со звуком, ты должен понимать, что это происходит в ущерб текста. А в нашем случае, когда не слышно важного, это наносит ущерб.
Марина Тимашева: “Миннесота” - история двух братьев - хоккеистов, которых агент поманил призраком славы и богатства, образом американского рая . Но за бытовым сюжетом открывается второй план. Агент хромает, что сам черт, и искушает младшего брата, того, что слабее. Старшего играет Сергей Горобченко, которого мы недавно видели в “Братьях Карамазовых”, его нынешний герой, как и Митя Карамазов, человек-торпеда, личность страстная и саморазрушительная.
Сергей Горобченко: Не зря вспомнили про братьев, это русская тема, этот фильм абсолютно русский получился. Проблематика русская вот этой страсти и какой-то неизбежной трагичности, в конечном итоге, она, безусловно, существует, и для меня она понятна. Она понятна русскому человеку, она не совсем понятна, наверное, она слишком драматична и трагична для европейца, потому что это безысходный финал. А для русского характера это нормально.
Марина Тимашева: В “Миннесоте” - братья, в “Сумасшедшей помощи” - отец и дочь, а в картине Ларисы Садиловой “Сынок” - отец и сын. Критики клеймили фильм старомодным, а это значит, что история ясная, действие развивается в неспешной манере, цвета в картине не ярче, чем в действительности, а звуки – не громче, внимание сосредоточено не на вычурности изобразительного ряда, а на человеческой психологии. Сама Садилова назвала свой фильм изгоем.
Лариса Садилова: Мне кажется, что это такая простая картина и тут так все понятно. Я немного себя изгоем ощущаю на фестивале вокруг столько «жести», я думаю: что же мы такое сняли доброе кино про простых и скромных людей?
Марина Тимашева: Изображение русской провинции в “Сынке” принципиально отличается от того, что было в других фильмах.
Лариса Садилова: Это город Трубчевск, и там живут на самом деле хорошие люди в этом городе, очень, очень бедные, потому что это очень бедный город. Он очень далеко от железной дороги. Там15 тысяч население и 8 тысяч это студентов. Там колледжи, и из деревень и из еще меньших городков туда приезжают учиться. И у них есть, кстати кинотеатр. Этот кинотеатр в прекрасном состоянии, и они туда ходят. И лица, мы их снимали в фильме, может быть, вы обратили внимание, что они все разные. Вообще, говорят, что стоял там итальянский полк во время Великой Отечественной войны, рядом Украина, рядом Белоруссия, поэтому они на самом деле разные. Так вот завуч в колледже получает 4,5 тысячи рублей, педагог - 3, а то и 2,5 тысячи. Когда у нас по телевизору говорит наше правительство, что мы будем пособия платить по 8 тысяч, я сижу и слушаю, что: вообще они ни хрена не понимают, что у нас происходит? Тогда, получается, вообще надо людям перестать работать, давайте сядем на это пособие и будем жить. И при этом они на самом деле добрые и открытые, они не смотрят косо на московские номера. Вот приезжаешь куда-то и все, приехали москвичи, которые собираются все скупать. Просто замечательнейшие люди. И мне было важно именно этих людей брать.
Марина Тимашева: "Сынок" построен на детективной интриге. Она позволяет резче проявить особенности отношений двух людей – брошенного матерью мальчика и вырастившего его отца. Здесь люди такие, как в жизни, то есть сложные. Здесь миру не предъявляют претензии за его несовершенство, ответственность ложится на самих героев. Здесь отменная работа Виктора Сухорукова. За каждым жестом, взглядом, движением актера - глубокое понимание человеческой природы и того, как она проявляется в разных ситуациях.
Если в “Сынке” и в “Похороните меня за плинтусом” речь идет о патологическом избытке любви и заботы, то в фильме “Волчок” - о ее патологическом дефиците. "Волчок" – дебют в кино Василия Сигарева. Типичная бытовая история из тех, на которые часто обращают внимание тележурналисты. Небольшой поселок, мать-шалава, изредка, по мере надобности, возвращается домой, где ее ждет - не дождется любящая маленькая дочка. Актриса Яна Троянова ищет кошмарной мамаше оправдания.
Яна Троянова: Я знаю ей оправдание, я это чувствую. Эта женщина всего лишь хотела любви, она ее искала. Она искала эгоистично. Она сначала делала, затем думала. Сами мы достаточно по природе своей злые дети, эгоисты, не желающие порой принимать на себя какую-то ответственность, и иногда шутя, а, может, на самом деле всерьез иногда рассуждали, что девочка прицепилась к ней. И мать относилась к ней именно так: а что тебе от меня нужно, ты мне мешаешь, я молодая, я жить хочу! Это фундаментальная фраза моей героини. В этом все оправдание. Я не могу ее назвать даже чудовищем, она честная, она честно вот такая. И я как раз за такие честные отношения. Я сама не идеальная мать, и я сыну это говорю: “Извини, я - такая”.
Марина Тимашева: Василий Сигарев поддерживает актрису:
Василий Сигарев: В первую очередь, мы все люди. Показывать идеальных героев в сегодняшнем кино, на сегодняшней сцене это кощунство, потому что всегда это лживо. Конечно, у нас героиня вообще не идеал. И для меня фильм “Волчок” это покаяние, потому что я - не идеальный отец, абсолютную любовь дать мы не можем. Прежде всего, мы все эгоисты и мы любим себя. Как только мы начинаем любить другого и снимать об этом кино, получается, что мы снимаем какую-то неправду, потому что в любом случае мы будем эгоистами.
Марина Тимашева: Комментарии излишни. Сигарев, конечно, знает людей, о которых пишет – их повадки, манеры, речь. Но над бытом, на мой взгляд, "Волчок" не поднимается. Повествование ведется от лица девочки. Закадровый текст сообщает, что с ней происходит, а следом идет эпизод-иллюстрация. Внутреннего, эмоционального развития действия нет. Из сцены в сцену происходит практически одно и то же. Крутится волчок. Напряжение создается не тем, что ждешь, куда повернет история (потому что финал предопределен), и не тем, что следишь за происходящим между людьми, а страхом – какой еще мерзости ждать от так называемой мамаши. Владимиру Меньшову, вот, фильм понравился, но и он называет его “физиологическим очерком”.
Владимир Меньшов: Картина “Волчок” - хорошая картина. Вот у меня она сидит занозой, потому что режиссер задел живую какую-то жизнь. Вот этот тип женский, человеческий тип, он в жизни существует, но никогда он не был, или очень редко, по крайней мере, подробно разобран. А здесь это видно, это такой “физиологический очерк”, как раньше называли. Но это хорошо сделано и действительно хорошо играет актриса.
Марина Тимашева: Рассказом о победителе “Кинотавра”, фильме “Волчок” Василия Сигарева я закончу первую часть обзора. Вторая – в следующем выпуске.
