Юрий Жигалкин: Классик американской литературы судит незваного соавтора.
В нью-йоркском суде начало рассматриваться дело, исход которого неизбежно отразится на истории литературы и заденет миллионы поклонников Сэлинджера, последнего из еще живых классиков американской прозы. Давным-давно ставший отшельником, Джером Сэлинджер не выдержал интеллектуального надругательства и обратился в суд, чтобы защитить свои права автора. Я попросил Александра Гениса рассказать об этом удивительном эпизоде.
Александр Генис: Шведский литератор Фредерик Колтинг, выступающий под псевдонимом Джей Ди Калифорния, написал книгу, рассказывающую о старом Холдене Колфилде, герое повести Сэлинджера "Над пропастью во ржи". Книга так и называется "60 лет спустя: выходя изо ржи". Возмущенный этим надругательством над оригиналом, 90-летний Сэлинджер через своего адвоката потребовал запретить американскую публикацию романа. Судья Дебора Бэттс согласилась с аргументами писателя и приостановила печать. Окончательное решение она, однако, вынесет после того, как убедится в том, что автор не прибавил ничего принципиально нового к центральному образу, права на который, разумеется, принадлежат его создателю.
Юрий Жигалкин: А что все-таки происходит в продолжении со старым Холденом Колфилдом?
Александр Генис: Это - не большой секрет, ибо книга уже вышла в Англии. Текст построен, как "вымышленный анализ отношений между Сэлинджером и его самым известным персонажем". Так этот опус озаглавлен в британском издании. В книге изображены дряхлый Сэлинджер, дряхлый Колфилд, его дряхлая младшая сестра, ставшая слабоумной наркоманкой, и другие. Упоминаются все знакомые читателям повести места - вокзал Гранд-Централ, Музей естественной истории, карусель в Центральном парке…
Юрий Жигалкин: То есть, достаточно, чтобы счесть произведение шведского автора разновидностью плагиата?
Александр Генис: Надеюсь, что судья придет к тому же выводу. С 1951 года, когда вышло первое издание повести, разошедшейся с тех пор тиражом в 35 миллионов, Сэлинджер оберегал своего героя от любых интерпретаций. Он неизменно запрещал, в том числе и через суд, всякие попытки перенести повесть на сцену. Отказался он и от экранизации, которую хотел сделать Спилберг.
Юрий Жигалкин: Жалко.
Александр Генис: Мне тоже. Спилберг - поэт подросткового возраста, он мог бы сделать тонкий фильм. Но автора легко понять. Сэлинджер всегда относился к своему писательству, как к религиозному служению, а к своим текстам, как к откровению. Посторонним тут делать нечего.
Юрий Жигалкин: Этот судебный казус задает вполне конкретный вопрос: что значит авторское право на литературного персонажа?
Александр Генис: В ограниченных временных рамках все решает закон. Право защищает литературных героев на время жизни автора - плюс 70 лет. А там потомки могут делать, что хотят. И делают. Вспомним Шекспира. Это про него Элиот сказал: "Хорошие писатели заимствуют, великие воруют". В елизаветинской Англии, конечно, не было авторского права. Сейчас, как показывает дело Сэлинджера, с этим сложнее.
Юрий Жигалкин: А стоит ли овчинка выделки? Как вы считаете, можно ли написать хорошую книгу с чужим героем?
Александр Генис: Можно! Во всяком случае, Пелевину это удалось. В своем шедевре "Чапаев и Пустота" он воспользовался романом Фурманова с большим успехом. Правда, Пелевину еще помогал фольклор в виде чапаевских анекдотов.
Юрий Жигалкин: Возвращаясь к Сэлинджеру. Как вы считаете, насколько оправдана затея шведского автора в литературном смысле? Мог ли, скажем, сам Сэлинджер написать продолжение, изобразив старого Колфилда?
Александр Генис: Боюсь, что скоро мы это узнаем. Сэлинджер молчит почти полвека, и все это время читатели надеются, что он пишет. Ходят глухие слухи о некой рукописи. Если учесть, что Сэлинджер любил возвращаться к своим героям, как это случилось с циклом о Глассах, то не исключено, что нас еще ждет встреча с Холденом Колфилдом - после смерти писателя. Сам я, впрочем, в это не очень верю.
Юрий Жигалкин: "Нью-Йорк Таймс" - в своей редакционной статье - пишет, что Колфилд, как и Гек Финн, просто не может вырасти.
Александр Генис: Верно, он - вечный подросток. Критики даже называли Сэлинджера "Достоевским для яслей". Но дело в другом. Сэлинджер сознательно выбрал себе юного героя, чтобы застать человека в тот момент, когда он равен себе, когда общество еще не успело оставить на нем неизгладимый отпечаток опыта. Холден Колфилд еще не закоснел в банальных истинах, он ищет своей правды и перебирается по страницам книги в неосознанном ожидании открытия, прозрения. Вот-вот должен разрешиться, как у того же Достоевского, вопрос, и герой станет другим: откроет Бога, покончит с собой, станет, как все. Этого не происходит. Холден занес ногу над пропастью - но не ступил в нее. Находясь на грани нервного срыва, Холден на все смотрит с обостренным, болезненным вниманием. В его глазах каждая деталь вырастает, будто под лупой. Все кажется безмерно важным предвестником судьбоносного события. Собственно, потому и мы, читатели, навсегда запомнили каждый эпизод книги.
Юрий Жигалкин: Вроде уток в пруду Центрального парка.
Александр Генис: Вот именно. Когда 30 с лишним лет назад я впервые попал в Нью-Йорк, то, прежде всего, отправился смотреть на этот самый пруд, с которого то ли улетают, то ли не улетают утки на зиму.
В нью-йоркском суде начало рассматриваться дело, исход которого неизбежно отразится на истории литературы и заденет миллионы поклонников Сэлинджера, последнего из еще живых классиков американской прозы. Давным-давно ставший отшельником, Джером Сэлинджер не выдержал интеллектуального надругательства и обратился в суд, чтобы защитить свои права автора. Я попросил Александра Гениса рассказать об этом удивительном эпизоде.
Александр Генис: Шведский литератор Фредерик Колтинг, выступающий под псевдонимом Джей Ди Калифорния, написал книгу, рассказывающую о старом Холдене Колфилде, герое повести Сэлинджера "Над пропастью во ржи". Книга так и называется "60 лет спустя: выходя изо ржи". Возмущенный этим надругательством над оригиналом, 90-летний Сэлинджер через своего адвоката потребовал запретить американскую публикацию романа. Судья Дебора Бэттс согласилась с аргументами писателя и приостановила печать. Окончательное решение она, однако, вынесет после того, как убедится в том, что автор не прибавил ничего принципиально нового к центральному образу, права на который, разумеется, принадлежат его создателю.
Юрий Жигалкин: А что все-таки происходит в продолжении со старым Холденом Колфилдом?
Александр Генис: Это - не большой секрет, ибо книга уже вышла в Англии. Текст построен, как "вымышленный анализ отношений между Сэлинджером и его самым известным персонажем". Так этот опус озаглавлен в британском издании. В книге изображены дряхлый Сэлинджер, дряхлый Колфилд, его дряхлая младшая сестра, ставшая слабоумной наркоманкой, и другие. Упоминаются все знакомые читателям повести места - вокзал Гранд-Централ, Музей естественной истории, карусель в Центральном парке…
Юрий Жигалкин: То есть, достаточно, чтобы счесть произведение шведского автора разновидностью плагиата?
Александр Генис: Надеюсь, что судья придет к тому же выводу. С 1951 года, когда вышло первое издание повести, разошедшейся с тех пор тиражом в 35 миллионов, Сэлинджер оберегал своего героя от любых интерпретаций. Он неизменно запрещал, в том числе и через суд, всякие попытки перенести повесть на сцену. Отказался он и от экранизации, которую хотел сделать Спилберг.
Юрий Жигалкин: Жалко.
Александр Генис: Мне тоже. Спилберг - поэт подросткового возраста, он мог бы сделать тонкий фильм. Но автора легко понять. Сэлинджер всегда относился к своему писательству, как к религиозному служению, а к своим текстам, как к откровению. Посторонним тут делать нечего.
Юрий Жигалкин: Этот судебный казус задает вполне конкретный вопрос: что значит авторское право на литературного персонажа?
Александр Генис: В ограниченных временных рамках все решает закон. Право защищает литературных героев на время жизни автора - плюс 70 лет. А там потомки могут делать, что хотят. И делают. Вспомним Шекспира. Это про него Элиот сказал: "Хорошие писатели заимствуют, великие воруют". В елизаветинской Англии, конечно, не было авторского права. Сейчас, как показывает дело Сэлинджера, с этим сложнее.
Юрий Жигалкин: А стоит ли овчинка выделки? Как вы считаете, можно ли написать хорошую книгу с чужим героем?
Александр Генис: Можно! Во всяком случае, Пелевину это удалось. В своем шедевре "Чапаев и Пустота" он воспользовался романом Фурманова с большим успехом. Правда, Пелевину еще помогал фольклор в виде чапаевских анекдотов.
Юрий Жигалкин: Возвращаясь к Сэлинджеру. Как вы считаете, насколько оправдана затея шведского автора в литературном смысле? Мог ли, скажем, сам Сэлинджер написать продолжение, изобразив старого Колфилда?
Александр Генис: Боюсь, что скоро мы это узнаем. Сэлинджер молчит почти полвека, и все это время читатели надеются, что он пишет. Ходят глухие слухи о некой рукописи. Если учесть, что Сэлинджер любил возвращаться к своим героям, как это случилось с циклом о Глассах, то не исключено, что нас еще ждет встреча с Холденом Колфилдом - после смерти писателя. Сам я, впрочем, в это не очень верю.
Юрий Жигалкин: "Нью-Йорк Таймс" - в своей редакционной статье - пишет, что Колфилд, как и Гек Финн, просто не может вырасти.
Александр Генис: Верно, он - вечный подросток. Критики даже называли Сэлинджера "Достоевским для яслей". Но дело в другом. Сэлинджер сознательно выбрал себе юного героя, чтобы застать человека в тот момент, когда он равен себе, когда общество еще не успело оставить на нем неизгладимый отпечаток опыта. Холден Колфилд еще не закоснел в банальных истинах, он ищет своей правды и перебирается по страницам книги в неосознанном ожидании открытия, прозрения. Вот-вот должен разрешиться, как у того же Достоевского, вопрос, и герой станет другим: откроет Бога, покончит с собой, станет, как все. Этого не происходит. Холден занес ногу над пропастью - но не ступил в нее. Находясь на грани нервного срыва, Холден на все смотрит с обостренным, болезненным вниманием. В его глазах каждая деталь вырастает, будто под лупой. Все кажется безмерно важным предвестником судьбоносного события. Собственно, потому и мы, читатели, навсегда запомнили каждый эпизод книги.
Юрий Жигалкин: Вроде уток в пруду Центрального парка.
Александр Генис: Вот именно. Когда 30 с лишним лет назад я впервые попал в Нью-Йорк, то, прежде всего, отправился смотреть на этот самый пруд, с которого то ли улетают, то ли не улетают утки на зиму.
