Марина Тимашева: Фонд народных художественных промыслов России посвятил отдельную выставку русским изразцам. В названии экспозиции упомянуты часто встречающиеся в них изобразительные мотивы –“Львы, грифоны и переплуты”. И Лиля Пальвелева с ними встретилась.
Лиля Пальвелева: Изразцы известны на Руси с древнейших времен. Ими облицовывали печи, а также стены церквей и домов. Самые ранние изразцы были просто керамическими рельефами. Потом узоры и изображения стали наносить с помощью цветных глазурей, для которых даже специальное слово возникло - поливы. В Петровское время в подражание голландским изразцам начали делать белые плитки с росписью кобальтом. Во все это многоцветное разнообразие влюблен московский художник Вадим Сташкевич. Он и вдохновляется старинными образцами, создавая свои работы, и коллекционирует изразцы прежних веков. И вот вопрос Вадиму Сташкевичу. Здесь на выставке представлены, я так понимаю, что это ваша собственность, совершенно старинные, археологического вида образцы. Такие редкости, где сейчас можно взять?
Вадим Сташкевич: Мы с другом откопали на Дмитриевском шоссе, 40 минут от Москвы. Когда-то, видимо, что-то ломали и свозили сюда. Это объекты, видимо, какие-то снесены были в городе и вывезены на свалку. Вот на свалке мы с другом и нашли это.
Лиля Пальвелева: Убеждена: не при Сталине и не при Хрущеве сносили старые дома, от которых теперь только и осталось, что несколько дивных осколков с буйным растительным орнаментом. раскапывать свалку не надо было – на поверхности лежало. В наше время, не успеешь оглянуться, как уж нет целого терракотового фриза на стене по той простой причине, что снесли уже и эту стену, и всю постройку. Как бы то ни было, но кое-какие изразцы попали к Вадиму Сташкевичу более простым путем. Среди них несколько белых, покрытых мелкими крокелюрами, плиток. Скорее всего, начало 19-го века. Узнать бы, кто грелся у этой печки? Ведь, наверное, и в задумчивости пальцем водил по синей каемке, по нарисованному наивному цветку в пузатом горшке.
Вадим Сташкевич: Бело-синие мне подарили, хорошие люди просто подарили, и бело-синяя тема очень меня захватила. Я к ней серьезно не относился, а чем больше сюжетов я увидел…. Я просто посетил город Городец, там недавно открылся первый частный музей их промыслов, и Владимир Александрович Горячев меня пригладил посетить открытие и подарил мне несколько изразцов бело-синих. Я очень благодарен людям, когда ко мне попадают какие-то предметы, пусть они будут даже фрагменты, по фрагменту можно очень многое узнать и открыть. Устюжский мироцвет, у меня такой изразец есть. Это человек из Великого Устюга привез. Все здание сгорело, а сохранилось только два обгоревших кусочка. Я по ним сделал реконструкцию изображения, восстановил, и к мастерам в Ярославль отправил, которые смогли правильно покрасить, поэтому сохранили изображение. А позже я выяснил, что именно эти изразцы стоят на церкви Жен Мироносиц в Великом Устюге.
Лиля Пальвелева: Точно такие же?
Вадим Сташкевич: Практически такие же, хотя копии я делать не люблю, мне это не интересно. Меня экспериментировать интересует.
Лиля Пальвелева: Об этом я и хотела спросить. Вы используете постоянные, устойчивые мотивы, которые сложились в древности в русских изразцах. А вы знаете их символику, происхождение?
Вадим Сташкевич: Я изучаю это 8 лет уже. Все работы Бориса Александровича Рыбакова, Вернадского, Вагнера, меня консультируют археологи. Здесь представлены две такие работы. Не каждая веточка и не каждый цветочек являются цветочком. И после изучения работ Рыбакова можно углядывать безошибочно, по крайней мере, я это могу увидеть, когда цветочек и листочек в виде символа является более важной и более деревней информацией. Поэтому здесь есть несколько изразцов, на которых изображена в виде растительности рожающая девушка, рожающая ребенка, в позе деторождения. Был очень почитаемый и долго продолжался культ рожениц, позднее он, я так понимаю, стал называться Мироносец. А изображения эти, в сакральном своем виде, сохранились на Кольском полуострове… Петроглифы на скалах огромные. То есть, им очень много лет.
Лиля Пальвелева: До христианства?
Вадим Сташкевич: Да. И с каждым новым столетием они лишь немножко адаптировались ко времени. Когда я это понял, я просто осознал, что то, чем я замаюсь, это очередной цикличный этап сохранения мотива. Он немножко лишь менялся, адаптировался ко времени, к тем взглядами, каким-то нравственным категориям, и продолжал дольше жить. Я просто понял, чем является то, чем я замаюсь - очередным этапом сохранения вот этого наследия, вот и все. Я же не знал, что им по столько лет, и в каждом столетии они лишь немножко меняли свое лицо, но сохраняли свою суть исконную.
Лиля Пальвелева: Известно, что орнаменты дольше всех сохраняют историческую и художественную информацию. Но я обратила внимание, что на этикетках написано, что изразцы, которые вы делаете по мотивам старых вещей, выполнены на разных фабриках. Почему вы не в каком-то одном месте их делаете?
Вадим Сташкевич: В одном месте невозможно в разных технологиях выполнить, потому что это было связано с историей технологической определенного города, места или губернии. Скопинская керамика - уникальная, ее делали только в городе Скопин в Рязанской области. И нигде в другом месте никогда не смогут сделать такое. Я к специалистам в Москву привез работы, которые я там сделал, они посмотрели, очень серьезные специалисты, керамисты, они сказали, что это практически невозможно сделать, даже если ты очень много знаешь. Это можно сделать только там, в том месте или на той земле, где эта традиция была. Поэтому я стал интересоваться и искать о тех уникальных школах или местах, где происходило когда-то, или что-то возникало, или производство было. Выяснилось, что сохранилось из этого на сегодня слишком мало. Чтобы выполнить изразец в технологии 17-го века нужно, чтобы несколько мастеров участвовали в создании изделия. Потому что, в основном, то, что предлагается сегодня, это копии 17-го века. В общем-то, развития какого-то тематического и технологического нет. А меня интересуют эксперименты – что это может быть, чем это может стать.
Лиля Пальвелева: Когда вы делаете свои авторские работы, уже совершенно современные, для вас важно сохраннее старых технологий?
Вадим Сташкевич: Очень. Мне хочется сохранить максимум правды. Придумать новое можно, это интересно, но для меня важно максимум информации, в том числе, и технологию сохранить. Слава богу, на сегодня нашлись мастера, которые пошли мне навстречу, предложили помощь. Это реставраторы, очень серьезные реставраторы, которые лучшие церкви в Ярославле и в Московском Кремле восстанавливали. Они сами мне сделали предложение в помощи. Я им очень признателен. Часть работ сделана в Новом Иерусалиме, часть - в московском Андреевском Монастыре, часть - в Ярославле.
Лиля Пальвелева: А вот глины - разные?
Вадим Сташкевич: Глины разные, и краски разные, печи разные, все разное, воздух разный, разные условия климатические. Выяснилось, два месяца назад, что, оказывается, и это очень важно, в какое время года изразец делать.
Лиля Пальвелева: Массовое производство изразцов уже к началу ХХ века в России сошло на нет. Теперь это удел реставраторов, которые умеют сделать неотличимую непрофессиональным глазом плитку (или ее кусочек!), чтобы восполнить утрату, да еще отдельных художников. Таких, как Вадим Сташкевич.
