Александр Генис: Нью-Йорк всегда - и заслужено – пользовался репутацией безумного города. Особенно – у провинциалов, которые охотно посещают наш город, но вряд ли согласились бы тут жить. Хотя в последние десятилетия, при мэрах Джулиани и Блумберге, Нью-Йорк стал куда более респектабельным, чем он был, когда я сюда приехал, на городской обочине по-прежнему можно найти дикие цветы американской контр-культры. Недавно нашему корреспонденту Виктории Купчинецкой удалось собрать целый букет на Ньюйоркском фестивале анархистов.
Виктория Купчинецкая: Музыкальный бэнд “Холо-холи-холи” выплескивал ярость и обиду с примесью отчаяния. Неистово ударяя по струнам, тарелкам и барабанам, пять юношей и три девушки славили мексиканских революционеров-запатистов и призывали слушателей отказаться от материальных ценностей. При этом они, как бы невзначай, раздевались. В результате все исполнители с музыкальными инструментами в руках остались совершенно голыми – и продолжали орать песни и дико скакать по сцене уже в обнаженном виде. Постепенно к ним на сцену стали выпрыгивать зрители из зала, тоже голые. Теперь так скакало уже несколько десятков человек. Было около трех часов утра. Фестиваль анархистского искусства в “Живом театре”, “Living Theater”, расположенном на Юге Манхэттене, продолжался.
Джудит Малина, основательница “Живого театра”, считает срывание покровов символом духовного освобождения. Вместе со своей труппой она начала публично обнажаться еще в 60-е, когда за это могли и театр закрыть, и всех актеров арестовать. Разрушение социальных табу стало делом жизни Джудит. Ей – 83 года, она – живая легенда авангардного театрального движения и убежденная анархистка старой закалки.
Джудит Малина: В истории существует несколько примеров удачной организации общества по анархистским принципам. Например, в Испании в середине 30-х годов. В 30-е годы в Барселоне анархистские Советы управляли всеми городскими делами, принимали решения в аграрных вопросах. Еще один пример удачного эксперимента – это на Украине, в период социалистической революции, где анархистским движением руководил Нестор Махно. Да, он плохо относился к женщинам, я знаю, но в остальном был примерным анархистом. Ну, и третий пример – Парижская Коммуна. Теперь про эти социальные эксперименты даже упоминают в школе. Почему? А потому, что государство и тогда, и сейчас пытается оградить граждан от опасных идей – а иногда просто избавляется от анархистов. Но всех нас уничтожить невозможно.
Виктория Купчинецкая: “Живой Театр” был основан в 1947-м году, тогда еще совсем юной Джудит и ее ныне покойным мужем, философом и художником Джулианом Беком. Их театр стремился разрушить невидимую стену между актерами и зрителями, вынести представление - и акцию протеста - на улицы и вовлечь в нее зрителей. В 60-е и 70-е годы труппа “Живого театра” выступала на улицах и в частных квартирах Нью-Йорка, в тюрьмах Бразилии, перед воротами сталелитейных заводов Питтсбурга, в трущобах Палермо. Актеры жили коммуной и обходились без всего, кроме ежедневной дозы искусства.
“Живой Театр” - старейший экспериментальный театр в США. По его образу и подобию были созданы многие неформальные театральные коллективы.
“Живой Театр” постоянно конфликтовал с властями – труппу несколько раз выселяли на улицу, и она долго кочевала от одной сцены к другой. Два года назад Театр снял подвальное помещение в Нижнем Манхэттене, где и проходил Фестиваль анархистского искусства. Длинный холл, ведущий в зал, заполнен как молодежью, так и анархистами старой закалки – теми, кто лет 30 назад активно участвовал в необузданной жизни Нижнего Манхэттена, в движении скваттеров, самовольно захватывавших пустующие дома, в протестах против джентрификации Нью-Йорка. Сегодня за стенами театра буржуазность, похоже, победила – Нижний Манхэттен из бедлама 70-х и 80-х превратился в место развлечений обеспеченной молодежи. Но для юных и зрелых анархистов Фестиваль с его выставками, просмотрами фильмов и выступлениями активистов – как весть из прошлого.
Адриана Варелла, куратор: Анархизм и пацифизм мобилизуют сознание человека – так считает Джудит Малина. Я в свою очередь пыталась выбрать такие работы, которые помогают людям критически посмотреть то, что их окружает, осознать ситуацию, понять ее скрытую суть.
Виктория Купчинецкая: Адриана Варелла – куратор выставки в помещении “Живого Театра”. Она показывает инсталляцию из десятков медицинских бутылочек с названиями лекарств на этикетках: Декседрин, Стратера, Оксил, Риталин, Лювокс, Консерта, Адерал. Все эти таблетки в США прописывают детям и подросткам, поведение которых не поддается контролю взрослых. Вот и получается анархистская инсталляция – протест против давления авторитетов и засилья крупных фармацевтических компаний.
Вот фотографии нашей соотечественницы Яны Краевой. Яна родилась в Новокузнецке, училась в Москве, а в Нью-Йорк приехала по стипендии “Фулбрайт”. На фотографиях Яны – члены анархистских общин Окленде, штат Калифорния, и Нового Орлеана.
Яна Краева: Эти ребята пытаются жить своей собственной индивидуальной жизнью. И не всегда это такая веселая, беззаботная жизнь – у нее есть темная сторона, смерть, болезни, высокий уровень преступности. Но мне очень понравилось – особенно в Новом Орлеане. Я там себя в первый раз почувствовала, как в России – это город не такой пластиковый, естественный.
Виктория Купчинецкая: В толпе - высокий мужчина с седыми волосами, собранными сзади в хипповский хвостик. Том Уолкер прохаживается по театру и следит за тем, чтобы панки, хиппи, артисты и музыканты чего-нибудь не сломали. Том – актер, ветеран “Живого театра”, он в труппе уже 37 лет. За эти годы тут работало сотни актеров – они приходили и уходили, а вот Том остался. Сейчас ему 61 год, и его обуревают сомнения – стоила ли беззаботная анархистская юность бедности в зрелом возрасте? Сейчас Том живет в крохотной квартирке с соседом, у него нет семьи, нет сбережений, ему не всегда хватает денег на медицинскую страховку.
Том Уолкер: У меня могла бы быть совершенно другая, более стабильная жизнь. Но это легко сказать – “иди, живи другой жизнью”. Я предан этому театру. В 70-е годы мы вообще жили очень экономно, ни о чем, кроме искусства, не думали. Зато теперь я все время беспокоюсь. За это помещение нужно платить 10 тысяч долларов в месяц. Где взять такие деньги? Мы вообще можем закрыться через месяц. Но я предан эстетике театра. Мне по-прежнему нравится его стиль – точный, выразительный, без лишних наворотов. Этот стиль помогает нам говорить зрителям правду. Вот ради таких моментов я все еще здесь.
