Юрий Жигалкин: Смерть Василия Аксенова стала потерей и для американского культурного пространства. Двадцать четыре года он прожил в Соединенных Штатах. Писал здесь на русском и английском, в своих американских книгах он создал свой потрет Америки, американцев и пришельцев-эмигрантов. О феномене Василия Аксенова в американском контексте я попросил порассуждать Александра Гениса.
Александр Генис: Аксенов был самым "американским" писателем в нашей новой словесности. Причем, задолго до того, как он перебрался в Америку и стал печататься в ней. Уже его первые, всеми любимые книги - "Коллеги", "Апельсины из Марокко", "Пора мой друг, пора" - были написаны под могучим влиянием американской прозы. Он сам относил себя к международной "джинсовой прозе", зачатой Сэллинджером. И действительно, в его стиле с самого начала сквозила свобода, внимание к частной жизни, острота переживания, но, главное, Аксенов привнес в нашу словесность чисто американскую интонацию - сентиментальный цинизм. На этом парадоксе выросло целое поколение - мое поколение. И я безмерно благодарен Аксенову за его уроки.
Юрий Жигалкин: Александр, насколько удачно сложилась судьба Аксенова в Америке? Вы ведь следили за ней с самого начала?
Александр Генис: Да, мы всем "Новым американцем" встречали его в аэропорту Кеннеди в 1980 году. Он явился в Америку на коне. Незадолго до этого с большим шумом на Западе, в издательстве "Ардис" вышел собранный им альманах "Метрополь", ставший манифестом творческой свободы. Аксенов походил на своих героев, был уверен в себе и в Америке. В целом, она его не разочаровала. Поселившись в столице, Аксенов - не без самоиронии - называл себя "самым известным писателем Вашингтона". Его много переводили, книги выходили в престижных издательствах, рассказы печатали в лучших журналах, он долго и успешно преподавал русскую литературу. Аксенов даже писал на английском языке. Он еще до отъезда перевел роман Доктороу для "Иностранки" и очень гордился этой работой. Стоит добавить, что Аксенова обожали американские студенты. Он им, например, задавал такую тему для сочинения: "Чичиков в Америке".
Юрий Жигалкин: Аксенову принадлежит известная книга об Америке - "В поисках грустного бэби". Как в ней, по-вашему, отразилась Америка? Похоже?
Александр Генис: Мы все очень ждали эту книгу, в определенном смысле подводящую итоги открытиям Третьей волны. Именно поэтому мне трудно о ней судить. Аксеновский портрет Америки показался универсальным, обобщенным и, если угодно, слишком реалистическим. До эмиграции - например, в своей блестящей путевой книге "24 часа нон-стоп" - Аксенов создавал американскую сказку, которая, по-моему, была больше похожа на быль. Аксенову вообще шел легкий "пижонский сюр", который американские критики уважительно называли "восточно-европейским магическим реализмом". И правильно делали. Аксенов в американской литературе был rara avis, редкой птицей, причем - в джинсах.
Александр Генис: Аксенов был самым "американским" писателем в нашей новой словесности. Причем, задолго до того, как он перебрался в Америку и стал печататься в ней. Уже его первые, всеми любимые книги - "Коллеги", "Апельсины из Марокко", "Пора мой друг, пора" - были написаны под могучим влиянием американской прозы. Он сам относил себя к международной "джинсовой прозе", зачатой Сэллинджером. И действительно, в его стиле с самого начала сквозила свобода, внимание к частной жизни, острота переживания, но, главное, Аксенов привнес в нашу словесность чисто американскую интонацию - сентиментальный цинизм. На этом парадоксе выросло целое поколение - мое поколение. И я безмерно благодарен Аксенову за его уроки.
Юрий Жигалкин: Александр, насколько удачно сложилась судьба Аксенова в Америке? Вы ведь следили за ней с самого начала?
Александр Генис: Да, мы всем "Новым американцем" встречали его в аэропорту Кеннеди в 1980 году. Он явился в Америку на коне. Незадолго до этого с большим шумом на Западе, в издательстве "Ардис" вышел собранный им альманах "Метрополь", ставший манифестом творческой свободы. Аксенов походил на своих героев, был уверен в себе и в Америке. В целом, она его не разочаровала. Поселившись в столице, Аксенов - не без самоиронии - называл себя "самым известным писателем Вашингтона". Его много переводили, книги выходили в престижных издательствах, рассказы печатали в лучших журналах, он долго и успешно преподавал русскую литературу. Аксенов даже писал на английском языке. Он еще до отъезда перевел роман Доктороу для "Иностранки" и очень гордился этой работой. Стоит добавить, что Аксенова обожали американские студенты. Он им, например, задавал такую тему для сочинения: "Чичиков в Америке".
Юрий Жигалкин: Аксенову принадлежит известная книга об Америке - "В поисках грустного бэби". Как в ней, по-вашему, отразилась Америка? Похоже?
Александр Генис: Мы все очень ждали эту книгу, в определенном смысле подводящую итоги открытиям Третьей волны. Именно поэтому мне трудно о ней судить. Аксеновский портрет Америки показался универсальным, обобщенным и, если угодно, слишком реалистическим. До эмиграции - например, в своей блестящей путевой книге "24 часа нон-стоп" - Аксенов создавал американскую сказку, которая, по-моему, была больше похожа на быль. Аксенову вообще шел легкий "пижонский сюр", который американские критики уважительно называли "восточно-европейским магическим реализмом". И правильно делали. Аксенов в американской литературе был rara avis, редкой птицей, причем - в джинсах.
