Ссылки для упрощенного доступа

Правоохранительные органы или преступное сообщество: Марьяна Торочешникова со своими гостями обсуждает состояние правоохранительной системы в России


Марьяна Торочешникова: "Правоохранительные органы или преступное сообщество" – такова тема сегодняшней передачи. Признаться, и меня несколько озадачила подобная постановка вопроса, когда мне передали факс, пришедший в адрес редакции. Автор обращения – адвокат Владимир Волков – прямо так и начал свое послание: "Статья 210-я Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривает уголовное преследование за организацию преступного сообщества, преступной организации независимо от совершения этой организацией конкретных преступлений. Организованная преступность – это деятельность устойчивых преступных сообществ, организаций, отличающихся иерархическим организационным построением, сплоченностью на конкретной преступной платформе – антиконституционной, бандитской, контрабандной, валютной, националистической и так далее, а также отработанной системой конспирации, защиты от правосудия, коррумпированностью, масштабностью своей преступной деятельности". Первые строки уж больно смахивали на ликбез, я уже начала просто вспоминать, когда в последний раз делала передачу, связанную с деятельностью преступных сообществ или какой-то репортаж и могла ли в нем допустить ошибку. Но стала читать дальше и увидела: "Всем вышеуказанным признакам, - пишет адвокат Волков, - отвечает работа и связанность круговой порукой в Российской Федерации милиции, следственных комитетов при МВД и при прокуратуре Российской Федерации, а также сверх всякой меры циничность судебной власти при вынесении обвинительных приговоров". Я далее опущу пару абзацев и перейду сразу к выводу, который делает адвокат Волков: "Таким образом, в Российской Федерации милиция, предварительное следствие, прокуратура и судебная власть судов общей юрисдикции по уголовным делам по факту своей ударной работы отвечает всем признакам преступного сообщества согласно статье 210-ой Уголовного кодекса Российской Федерации. Примером, подтверждающим эти выводы, являются преступления против Максима Петроградского. Несмотря на очевидность факта пыток, длящихся более четырех часов, телесных повреждений, зафиксированных в лечебных учреждениях, Петроградского Максима пытаются привлечь к уголовной ответственности якобы за нападение на трех вооруженных сотрудников милиции". Так заканчивается этот факс.

И вот сегодня и адвокат Владимир Волков, и его подзащитный Максим Петроградский – в студии Радио Свобода, и от них я надеюсь получить некоторые разъяснения в связи с теорией о схожести правоохранительных органов с преступным сообществом.

Ну, и впрочем, думаю, история Максима тоже окажется довольно поучительной. Просто очень важно и нужно знать слушателям о том, что же с вами произошло. Но сначала я все-таки обращусь к Владимиру Михайловичу Волкову. Скажите, вот эта ваша теория, под ней есть какой-то фактический фундамент, что дает вам основания прийти к выводу о том, что можно ставить знак равенства между правоохранительными органами в Российской Федерации и преступным сообществом?

Владимир Волков: Да, я считаю, есть. И доказательств за свою 40-летнюю юридическую практику лично у меня достаточно, как и у многих адвокатов. Начнем с того, что по городу Москве старая проблема, которой для города Москвы, по моим сведениям, в этом году уже 30 лет. Потому что в 1979 году совершено было убийство на Ждановской, по этому факту даже снят фильм, он так и называется – "Убийство на Ждановской", где два сотрудника милиции избили до смерти майора КГБ и выкинули его на свалку, его труп. Расследовал это дело мой товарищ Владимир Иванович Калиниченко, все подробности, все нюансы знаю я этого дела. Для расследования этого преступления Андропов, тогда председатель Комитета госбезопасности, вынужден был выделить ему в охрану двух вооруженных лиц, чтобы и следователя не убили. Далее, у меня было много, так скажем, фактов, когда сотрудники… ну, вот убийство художника "Мосфильма", известного причем художника, Евгения Харитонова произошло. Ему не могли доказать убийство, а он и не совершал это убийство, сожительницы, и вот в злобе, в отместке они его преследовали, неоднократно били его и в конечном счете…

Марьяна Торочешникова: Они – кто?

Владимир Волков: Сотрудники милиции. И вот однажды поступил звонок в милицию о том, что в такой-то квартире, так скажем, в ночное время крики, брань и прочее-прочее. Действительно, сотрудники милиции – батюшки, вот он, Харитонов. Их там было трое, двух они забили до такого состояния, что испугались, что они… ну, полутрупы уже. Так вот, с целью сокрытия преступления был совершен поджог. Зная о том, что это Харитонов, это уже следующая бригада, которая приехала, они его захоронили как неопознанный труп. И год через два только с моей помощью добились эксгумации двух тел, и вот установили: да, действительно, это Харитонов.

Марьяна Торочешникова: К ответственности были привлечены эти сотрудники милиции, которые участвовали в избиении?

Владимир Волков: Да, ну, что вы, кто же привлечет… Нет, что вы, не доказано. Сообщение было, да, был выезд, приехали и уехали – в таком духе. Это же не единственный случай. То есть это проблема вообще милиции. А откуда эта проблема? И почему не раскрываются эти преступления, почему прокуратура и суды, так скажем… Ну, вот тот же Калиниченко, сегодня с ним разговаривал, у него в Рязани или в Рязанской области подобное дело по Петроградскому. Задерживают пьяненького человека, он, естественно, как-то выражает свое несогласие, начинает возмущаться, и его начинают бить так и избили так, что он стал инвалидов. Ну, позвольте, пусть даже он не прав, этот гражданин…

Марьяна Торочешникова: Но факт превышения полномочий налицо.

Владимир Волков: Превышение, да, со стороны милиции – раз, избиение до того, что он стал инвалидом – два. Все, сотрудники милиции так и не привлечены к уголовной ответственности. В моей практике за эти 40 лет, знаете, было столько угодно случаев и в советские времена, когда человека задерживают, человек начинает возмущаться, его отлупят, и его же еще и посадят за то, что он сопротивлялся.

Марьяна Торочешникова: Давайте все-таки чуть позже поговорим о корнях этой проблемы, а сейчас мне хотелось бы услышать историю Максима Петроградского, который тоже сегодня здесь, в студии Радио Свобода. Расскажите, пожалуйста, что с вами произошло?

Максим Петроградский: Это произошло 30 января 2009 года. В 18 часов 40 минут я вышел из дома, чтобы вынести мусор, и по дороге зашел в магазин. В 18:58 я позвонил домой, что иду на ужин, как раз родители готовили ужин. Мама стояла там, уже ждала меня к ужину, я сказал, что иду. В это время подъехала патрульная машина, и таким грубым голосом: "Приготовьтесь к проверке документов!" У меня в одной руке была сумка с продуктами, в другой – мобильный телефон, по которому я еще разговаривал с мамой. Я сказал: "Да, конечно, сейчас". Стал перекладывать пока там сумку, телефон, передо мной высокий милиционер, он бьет меня руками в грудь. Я кричу: "Не трогайте меня!" После этого на меня посыпались удары. Удары были настолько…

Марьяна Торочешникова: То есть вы даже не успели достать документы.

Максим Петроградский: Я уже потянулся, но не успел их достать. Тут же посыпались удары. Я был в состоянии нокаута просто. Удары были настолько сильны, что…

Марьяна Торочешникова: То есть вас просто били молча, цинично, ничего не говорили при этом?

Максим Петроградский: Били, причем это видел, по всей видимости, народ из магазина, из которого я вышел, и могли видеть жильцы общежития, которое там находится (я не знаю, кто там сейчас живет).

Марьяна Торочешникова: В общем, 7 часов вечера – это не такое позднее время.

Максим Петроградский: Это уже темное время в январе.

Марьяна Торочешникова: Но людей-то на улице должно быть много все равно, потому что с работы возвращаются.

Максим Петроградский: Нет, там, на самом деле, пустынное место, кроме этого магазина и общежития, практически ничего нет.

Владимир Волков: В 18:58 у него зафиксирован этот разговор с мамой на трубке телефона.

Марьяна Торочешникова: Я поняла, откуда эти цифры.

Максим Петроградский: Просто, значит, были сильнейшие удары, потом кинули на крышу машины… В руке был зажат мобильный телефон, вот как сейчас помню до сих пор, я его сжал и не мог ничего делать, я просто закрыл глаза. Мозг просто, наверное, от неожиданности вот так выключился, как самосохранение. Я не понимал, что происходит. Причем били с такой жестокостью и с такой силой, и о крышу машины. Потом заломили руки за спину, сделали вид, что обыскивают, но из карманов ничего не вынули. Стали запихивать в машину и одели наручники.

Марьяна Торочешникова: Сколько времени это продолжалось, вот это все избиение?

Максим Петроградский: Вообще все избиение продолжалось более четырех часов, потому что они меня возили на этой машине, время от времени вытаскивая из машины в пустынных местах, чтобы было удобно бить, били ногами по лицу, по жизненно важным органам. А вытаскивали за наручники и за ухо. До сих пор под сомнением перфорация барабанной перепонки, и многие другие травмы – еще до сих пор есть последствия.

Владимир Волков: Он до сих пор на больничном.

Максим Петроградский: Я вот до сих пор на больничном.

Владимир Волков: Больше четырех месяцев.

Максим Петроградский: Разные там идут последствия нехорошие, но дело не в этом. Дело в том, что это было не просто избиение. Они просто издевались и пытали.

Марьяна Торочешникова: И ничего при этом не объясняли?

Максим Петроградский: Они разговаривали между собой. Они упоминали, что "ах, Петроградский, ты еще и в Англии учился". Откуда они узнали этот факт – это никому не известно, потому что, в принципе, я не афиширую, где я учился, сколько и когда.

Владимир Волков: Но это, кстати, и свидетельствует о том, что был, видимо, заказчик. 13-летней давности обучение в Англии, месячное…

Марьяна Торочешникова: Подождите, Максим, а чем это все закончилось? Вас привезли в отделение милиции?

Максим Петроградский: Меня в отделение привезли где-то в 23:20, может быть, 23:25.

Марьяна Торочешникова: Ну, ближе к 12 часам ночи.

Максим Петроградский: Да, примерно в это время. То есть это уже прошло практически четыре часа, около четырех часов.

Владимир Волков: Четыре с половиной.

Максим Петроградский: Да, четыре с половиной.

Марьяна Торочешникова: И что в отделении?

Максим Петроградский: Пока они меня еще возили, они, значит, затыкали нос и били по лицу. Зачем они это делали – я не знаю. Они применяли электрошок. Более того, они меня отвезли на свалку, наполовину выкинули из машины, я попытался выползти на улицу и слышал, как они у капота своих "Жигулей" обсуждали, что со мной делать – убивать или не убивать. Когда я спросил: "Вы меня убьете?" – я тогда пришел в сознание… Я много раз терял сознание за это время, много раз приходил и терял. Я не знаю, откуда у меня столько сил, чтобы это все перенести и выжить, это вообще просто, наверное…

Марьяна Торочешникова: Чудовищно!

Максим Петроградский: Это ужасно.

Марьяна Торочешникова: В итоге вас решили увезти с этой свалки и привезли в отделение милиции. А что произошло там?

Владимир Волков: Марьяна, можно мне вступить? Я думаю, что они испугались его убивать по следующим причинам. Во-первых, он при них разговаривал по телефону, и, видимо, они предположили, что он мог сообщить о том, что он задержан милицией. Второе, в магазине были посетители, и он могли видеть, и наверняка видели…

Марьяна Торочешникова: И запомнить номер патрульной машины.

Владимир Волков: …что его задерживает милиция. В-третьих, рядом общежитие, жильцы которого могли тоже это видеть. Я думаю, только это их остановило от физического уничтожения Максима.

Марьяна Торочешникова: Они привезли в итоге-то вас в отделение милиции, правильно я понимаю? Для чего? Составили протокол об административном задержании?

Владимир Волков: До отделения милиции он еще в двух местах побывал.

Марьяна Торочешникова: Что за места?

Максим Петроградский: После свалки, где меня все-таки решили, видимо, оставить в живых, меня стали возить по учреждениям. Я не знаю, это какие-то два официальных учреждения, люди стояли вокруг меня, вот эти милиционеры трое, значит, люди в штатском, и все снимали на видеокамеры. Они постоянно снимали мою реакцию, еще в машине, на видеокамеры мобильных телефонов. И вот в последнем вот учреждении… в первом был какой-то мужчина в белом халате, я сказал, что "не приближайтесь ко мне", я боялся, женщина сзади пыталась сделать укол, в штатском. После этого я потерял сознание и не помню. Но опять меня выволокли, как всегда, за ухо и за наручники, опять в машину и привезли в другое учреждение. Там стояли полукругом молодые люди, он снимали на камеры мобильных телефонов все, как один.

Марьяна Торочешникова: Вас?

Максим Петроградский: Да. Я лежал на полу, все время на мне были наручники, их не снимали.

Марьяна Торочешникова: Так что это было за второе учреждение, Максим?

Максим Петроградский: Я не могу сказать.

Марьяна Торочешникова: То есть вы туда приехали, с вами ничего не делали, не пытались делать никаких уколов, каких-то прочих манипуляций, а вас просто снимали какие-то молодые люди на камеры мобильных телефонов.

Максим Петроградский: Ну, да, там несколько раз ударят – и снимают.

Марьяна Торочешникова: Потом вам оттуда увезли и привезли в отделение милиции, правильно?

Максим Петроградский: Привезли в отделение милиции, да.

Марьяна Торочешникова: Что там произошло?

Максим Петроградский: Там, значит, так как я был весь в крови, в грязи, у меня текла из головы кровь, я обратил внимание дежурного, что у меня пробита голова, по лицу течет кровь.

Марьяна Торочешникова: И что сказал дежурный?

Максим Петроградский: Дежурный долгое время не реагировал, наконец, он отреагировал через несколько минут и сказал: "Сейчас очки одену – посмотрю". Когда он увидел, вот у меня была вся куртка в крови… Когда меня возили, они накидывали на голову капюшон моей куртки и прижимали к полу, ногами, руками, и били еще при этом через капюшон, чтобы я не видел их лиц, чтобы я не видел дороги, чтобы я не видел, куда меня везут. И у меня весь капюшон был в крови. Он и сейчас в крови, эта куртка как вещественное доказательство находится дома, она не изъята ни следователем, никем.

Владимир Волков: Представляете! Ни разбитые ботинки, которые они вдрызг ему разбили.

Марьяна Торочешникова: Подождите, что делал дежурный после этого? Он вызвал "скорую помощь", позвонил в прокуратуру? Что сделал дежурный?

Максим Петроградский: Дежурный вызвал "скорую помощь". "Скорая помощь" сразу приехала, посмотрела и сказала: "Надо забирать". Он мне отдает мой паспорт, мой мобильный телефон. Я сажусь в "скорую помощь", первым делом в 23:40 я звоню своей дочери и сообщаю, что меня трое патрульных из ОВД "Текстильщики" избили, и меня сейчас везут в 36-ю больницу. Мне в 23:42 перезвонила мама, я подтвердил информацию и попросил, чтобы мне привезли чистую одежду, потому что я был весь в крови.

Марьяна Торочешникова: Максим, я понимаю, что вам очень важно сейчас сообщить все эти детали, но я просто боюсь, что на слух это довольно сложно воспринимается слушателями, поэтому я все время пытаюсь добиться, чтобы вы немножко резюмировали свою речь или тезисно излагали то, что с вами происходило. Вы скажите, вот в отделении милиции этом, в которое вас привезли, вас регистрировали?

Максим Петроградский: Нет, меня не регистрировали, не предъявили никакое обвинение. Более того, когда в 12 часов были мои родители там, им смеялись в лицо. Я в это время уже ехал по дороге в больницу или был в больнице, в 12 часов они были в этом отделении. Эти сотрудники милиции, которые били и издевались, он смеялись в лицо моим родителям и говорили: "Вы ухохочетесь, а документики мы уже в прокуратуру подали". Когда они могли подать документы в прокуратуру? В 12 часов ночи? Или когда меня возили? Значит, у них там свои люди сидят, которые работают ночью?

Марьяна Торочешникова: Так вас положили в больницу, я так понимаю…

Максим Петроградский: Нет, я в эту больницу не лег, потому что я был весь в грязи, меня отказались осматривать, и на следующий день меня отвезли в Первую Градскую больницу, где я прошел полностью обследование, где сделали полностью все заново снимки, которые начали делать в 36-ой, в Первой Градской полностью сделали обследование и спросили: "Будете заявлять на сотрудников милиции?" Я сказал: "Буду". Потому что это уже было второй раз, и я понимал, что меня в живых не оставят все равно. Я сказал, что я буду на них заявлять, и, значит, они описали все полученные мною от сотрудников милиции травмы.

Марьяна Торочешникова: Вы со своим заявлением обратились в прокуратуру.

Максим Петроградский: Да. 2 февраля 2009 года я направил в Генеральную прокуратуру. Мой отец написал текст, я отправил по электронной почте в Генеральную прокуратуру Российской Федерации. И он 3-го числа лично отвез в Генеральную прокуратуру печатную версию заявления на имя Чайки.

Марьяна Торочешникова: Сейчас в какой стадии находится ваше дело?

Максим Петроградский: Сейчас мое дело находится в очень печальной стадии. Все крутится…

Марьяна Торочешникова: Постановление о возбуждении уголовного дела по факту нападения на вас сотрудников милиции было?

Максим Петроградский: Нет.

Владимир Волков: Дело в том, что ему было предъявлено обвинение, Максиму Петроградскому, за нападение.

Марьяна Торочешникова: Ой, какой поворот…

Максим Петроградский: Да, я находился в Пятом госпитале ВВС…

Владимир Волков: Это при его 61 килограмме и при росте 1 метр 80 сантиметров.

Максим Петроградский: Я находился еще в Пятом госпитале ВВС, проходил обследование и лечение у главного невролога военно-воздушных сил Российской Федерации и заслуженного врача Российской Федерации, который постановил, что, в принципе, я адекватен, психически уравновешен, все в порядке, но травмы, полученные мной, достаточно серьезные, и неизвестно, чем это закончится. То же самое я получил, когда делал магнитно-резонансную томограмму, - женщина сказала, что "тебя очень здорово, парень, избили, и неизвестно, что у тебя будут потом за головные боли, которые нельзя будет снять".

Марьяна Торочешникова: Максим, я правильно понимаю, что после вашей встречи 30 января 2009 года с патрулем милиции в количестве трех человек вас избили, вы подали заявление в прокуратуру, с тем чтобы было возбуждено уголовное дело в отношении этих сотрудников милиции, но вместо этого было возбуждено уголовное дело против вас. Правильно я поняла?

Максим Петроградский: Абсолютно верно, Марьяна.

Марьяна Торочешникова: И сейчас вы одновременно являетесь и потерпевшим по первому делу… Оно же возбуждено, Владимир Михайлович?

Владимир Волков: Нет.

Марьяна Торочешникова: Вам отказ пришел в возбуждении уголовного дела?

Владимир Волков: Марьяна, самое смешное в этом деле то, что вот он уже пятый месяц как избит сотрудниками милиции, и до сих пор следователь Дроздов не вынес постановление о проведении ему экспертизы по полученным травмам. Хотя мы этот вопрос поставили. И такая, значит, со своими вопросами от меня у него бумага есть – о том, какие вопросы надо поставить экспертам, для того чтобы установить тяжесть его телесных повреждений. Ну, сам факт нахождения на больничном более 4 месяцев – это уже тяжкие телесные повреждения.

Марьяна Торочешникова: Я поняла. Просто я опять же пытаюсь это как-то резюмировать. Вы сейчас являетесь одновременно и потерпевшим… Или вы еще не признаны таковым?

Владимир Волков: Нет! Он признан обвиняемым.

Марьяна Торочешникова: Обвиняемым по факту нападения на сотрудников милиции.

Максим Петроградский: Я уточню, Марьяна, немножко. Значит, я был вызван повесткой в Кузьминскую прокуратуру, в следственный отдел, как свидетель. Это было 20 апреля. 20 апреля, когда я приезжаю, мне предъявляют… меня признают подозреваемым. Сразу после этого 13 мая меня вызывают очень так на скорую руку и признают обвиняемым.

Владимир Волков: Предъявили обвинение, называется.

Максим Петроградский: Да, предъявили обвинение. 14-го насильственно, обманным путем меня везут на судебно-психиатрическую экспертизу на улицу Восьмого Марта, где, в принципе, врачи… я с ними разговаривал, они со мной тоже, врачи видят – человек нормальный. 20 лет водительского стажа, абсолютно нормальный, вменяемый. И что они могут написать? Они пишут: мы не можем установить ничего такого; возможно, что-то у него есть, но для этого нужно положить в стационар. Далее, со стороны следственных органов Кузьминской прокуратуры…

Марьяна Торочешникова: Когда решался вопрос об избрании вам меры пресечения? Вы же обвиняемый.

Владимир Волков: Подписка о невыезде – сразу же, как только подозреваемым признали.

Максим Петроградский: Сразу подписка о невыезде как подозреваемому, потом – как обвиняемому.

Владимир Волков: Ограничение свободы.

Марьяна Торочешникова: Вы просто счастливое исключение, я хочу сказать.

Владимир Волков: Марьяна, понимаете, против заведомо невиновного человека возбудили уголовное дело, раз. Заведомо невиновного ограничили в свободе, два. Заведомо невиновному предъявлено обвинение. Заведомо невиновному! И полученным им травмам до сих пор не назначена экспертиза.

Марьяна Торочешникова: Сегодня Максим рассказал свою историю, довольно подробно. Я хочу сказать, что таких историй, как правильно сказал Владимир Михайлович Волков, довольно много по России. В подтверждение своих слов предлагаю послушать историю, которая пришла к нам из Чувашии. В 2007 году там житель Новочебоксарска Артур Иванов был без объяснения причин задержан милиционерами в штатском, около собственного дома, и несмотря на пояснения Артура о том, что он живет в этом доме и может предоставить милиционерам любые личные документы, его насильно доставили в близлежащий опорный пункт милиции. А вот о том, что произошло дальше, расскажет наш корреспондент в Чувашии Дмитрий Лишнев.

Дмитрий Лишнев: Человек в штатском, придравшийся к Артуру на улице, который, как оказалось позже, был участковым уполномоченным милиции Журавлевым, вышел из помещения, в котором заперли Артура. Другой участковый – Сергей Медведев – остался с Артуром в комнате один на один и начал беседу с избиения задержанного. Многочисленные кровоподтеки и синяки как результат действий "по установлению личности задержанного" не шли ни в какое сравнение с разорванной ушной перепонкой. О том, что произошло далее, рассказывает сам Артур Иванов.

Артур Иванов: Обратившись в прокуратуру, попросил их привлечь к ответственности сотрудников милиции за нанесение мне телесных повреждений. Прокуратура, возбудив уголовное дело, направила его в суд, но суд первой инстанции, посчитав показания сотрудников милиции более убедительными, чем показания мои и свидетелей, и вещественные доказательства, оправдал сотрудника милиции. Я обратился за помощью в правозащитную организацию "Щит и меч", и мы вместе обжаловали данный приговор, и Верховный суд Чувашии отменил решение Новочебоксарского городского суда и направил дело на новое рассмотрение. А уже при новом рассмотрении суд признал показания участковых сотрудников милиции Осипов и Журавлева лживыми, осудил участкового Медведева по статье 286-ой, части 30-ей, пункт "А" к трем годам лишения свободы. В результате прокуратура была вынуждена возбудить уголовное дело в отношении участковых уполномоченных Осипова и Журавлева за дачу ложных показаний по статье 307-ой УК РФ. Однако, по моему мнению, даже в этом деле не обошлось без давления правоохранительных органов на правосудие.

Дмитрий Лишнев: И такой вывод Артур Иванов сделал не без оснований. Ведь в итоге судебного процесса над милиционерами-лжесвидетелями они все-таки были фактически оправданы Верховным судом Чувашии. А дело, возбужденное органами прокуратуры, практически развалилось. Может быть, поэтому ни прокурорские, ни следователи не пожелали как-либо прокомментировать подобный исход, по сути, прецедентного дела. Этой ж точки зрения придерживается и руководитель правозащитной организации "Щит и меч" Алексей Глухов.

Алексей Глухов: Верховный суд, отменяя обвинительный приговор, был частично прав. Действительно, предъявленное обвинение исходило из того, что они давали показания как на стадии предварительного расследования, так и в ходе судебного заседания. Я соглашусь с Верховным судом лишь только в части предварительного расследования. Действительно, у них были некоторые опасения, что их могут привлечь к ответственности, так как они были фактически и формально подозреваемыми, и в последующем в отношении них было вынесено постановление о прекращении уголовного преследования. Вот именно с этого момента и прекращается их фактический и формальный статус. В суд они уже были вызваны в качестве свидетелей, им разъяснили права и обязанности, им разъяснили возможность отказаться от дачи показаний в рамках статьи 51-ой Конституции, дабы не свидетельствовать против себя самих и своих близких родственников. Они дали расписку суду о том, что они будут давать правдивые показания по обстоятельствам, касающимся применении насилия к Иванову Артуру их коллегой, участковым уполномоченным Сергеем Медведевым. Однако они своими показаниями не только пытались, как они считают, выгородить себя, они фактически давали ложные показания, чтобы выгородить и избавить своего коллегу Медведева от уголовной ответственности. Особенно это касалось выдуманной ими позиции защиты, что потерпевший Иванов Артур не дошел до теперь уже установленного судом места преступления, а убежал от них.

Дмитрий Лишнев: Однако, по мнению Верховного суда Чувашской республики, изложенному в кассационном определении по делу о лжесвидетельстве, "суду первой инстанции при рассмотрении дело о даче свидетелем заведомо ложных показаний следовало учитывать не только формальное процессуальное положение, но и фактическое положение лица с учетом принятых в отношении него мер". Иными словами, если человек сам себя субъективно считает подозреваемым или обвиняемым по уголовному делу (как тут ни вспомнить поговорку – "чует кошка, чье мясо съела"), то он при допросе в качестве свидетеля даже по обстоятельствам, непосредственно его не касающимся, вправе давать любые показания, не боясь ответственности за лжесвидетельство, так как ни подозреваемые, ни обвиняемые не могут нести ответственность за такое преступление. Правозащитники из организации "Щит и меч" не без опасения полагают, что столь беспрецедентное и смело толкование законодательства Верховным судом Чувашии позволит впредь сотрудникам правоохранительных органов, ставшим свидетелями преступлений своих коллег, давать заведомо ложные свидетельские показания, нисколько не опасаясь уголовной ответственности.

Марьяна Торочешникова: Я попрошу эту историю, которую только что мы услышали, прокомментировать адвоката Владимира Волкова. Пока шел сюжет, я видела вашу реакцию, и какие-то комментарии вы уже делали. Скажите, пожалуйста, вот насколько, во-первых, похожи эти две истории – история вашего подзащитного Максима Петроградского и история Артура Иванова из Чувашии?

Владимир Волков: Абсолютно похожие истории. Единственное, что против Максима действовала преступная группа явно по заказу. Потому что сам факт: "А Петроградский – это тот, который учился в Англии…" – это откуда знать им? Если бы это хотя бы в этом году было, а то это было 12-13 лет тому назад. Вот одно это обстоятельство меня настораживает, что это было заказное преступление. Второе, сам факт указывает на проблему, проблема существует, она давняя, застарелая. Кроме того, самое главное, я вам скажу, что у нас по городе Москве, от "ударной работы" правоохранительных органов и суда только 0,2 процента появляется оправдательных приговоров.

Марьяна Торочешникова: Это, по-моему, довольно оптимистичные выводы. Насколько я слышала, 0,04 процента оправдательных приговоров.

Владимир Волков: Это когда уже вмешивается Верховный суд, они доходят до такого результата, понимаете. Вступает в законную силу, когда суд субъекта Федерации вынес решение такое. Ну, там еще Верховный суд вмешивается. В целом по стране - 0,5. Но опять же вмешивается Верховный суд – и получается еще меньше. Вот я вам скажу, даже в благополучных странах с устоявшейся демократией и то таких показателей нет "ударной работы". Даже при Станине, я хочу еще сказать, при тоталитарном сталинском режиме судьи все-таки решались выносить оправдательные приговоры, их было 10 и более процентов ежегодно.

Марьяна Торочешникова: Тем не менее, если не говорить сейчас о деятельности судов, если говорить сейчас о деятельности сотрудников правоохранительных органов, скажите, пожалуйста, что вам дает основания считать их не правоохранительными органами, то есть людьми, которые стоят на защите наших с вами прав и свобод, а преступным сообществом? Ведь вы их так прямо и называет…

Владимир Волков: Все расписано в статье 210 Уголовного кодекса и в комментариях к этой статье.

Марьяна Торочешникова: К счастью, далеко не все слушатели знают смысл этой статьи.

Владимир Волков: Пожалуйста, загляните в комментированный Уголовный кодекс Российской Федерации, там есть развернутые комментарии председателя Верховного суда Лебедева, и на тот момент генерального прокурора Российской Федерации Скуратова и последующие комментарии, они все объясняют.

Марьяна Торочешникова: Владимир Михайлович, давайте не будем отсылать слушателей к чтению кодексов. Вы можете сами сейчас рассказать, почему вы пришли к такому выводу? Вот есть признаки преступного сообщества?

Владимир Волков: Да, об этом свидетельствуют как раз статистические данные, что в нашей стране, на территории города Москвы, как субъекта Федерации, 0,2 процента оправдательных приговоров по уголовным делам.

Марьяна Торочешникова: Какая связь?

Владимир Волков: А прямая связь. Потому что если бы наша страна была демократическим сообществом, как прописано в Конституции, то такого быть не могло.

Марьяна Торочешникова: Я все-таки хочу вас вернуть к этому тезису равенства между правоохранительными органами и преступным сообществом. Можете назвать признаки, по которым у вас есть основания считать правоохранительные органы, милицию, в частности, раз уж мы о ней начали сегодня говорить, преступным сообществом?

Владимир Волков: Прокуратура явно покрывает, вот на примере Петроградского и того человека, который нам сейчас вещал, явно укрывает преступления сотрудников милиции, раз. Это следственные органы так себя ведут, Следственный комитет сейчас есть. Далее, прокурор, который обязан надзирать и который выступает в качестве государственного обвинителя в суде, встает не путь, так скажем, защиты преступников – сотрудников милиции, это два. Третье, суды, зная, что это заведомо невиновные люди и заведомо преступники, как в случае с этим нашим товарищем из Чебоксар…

Марьяна Торочешникова: С Артуром Ивановым, да, который пытался бороться с милиционерами.

Владимир Волков: …да, встают на путь защиты преступников в погонах, и все. А, пожалуйста, вам факт, когда был избит Герой России, летчик Толбоев, летчик-испытатель – как Пронин выступил? Он же встал на защиту своих сотрудников.

Марьяна Торочешникова: Это бывший начальник УВД Москвы.

Владимир Волков: Да. А как он повел себя, когда был избит полковник, Герой России сотрудниками милиции, который не выдержал вот этого издевательства, позора и покончил жизнь самоубийством, надев форму со всеми своими орденами и Золотой Звездой? Он опять ведь выступил в защиту своих сотрудничков милиции! А как он выступил в защиту вот этого убийцы Евсюкова, который стрелял по людям без разбору, 9 жертв, из них трое убиты? Он же опять встал на защиту! Вот вам, пожалуйста. Это действительно проблема глобальная. И этому человеку – Пронину – позволили уволиться по собственному желанию, между прочим. А ведь все это, так скажем, греет душу этим преступникам в погонах. Он же уволился по возрасту, со своим званием, со своей выслугой лет и так далее.

Марьяна Торочешникова: С пенсией, социальными гарантиями.

Владимир Волков: Да-да.

Марьяна Торочешникова: То есть, правильно ли я понимаю, что с вашей точки зрения, у рядовых сотрудников милиции вот на этом примере складывается впечатление, что им можно все, их прикроют?

Владимир Волков: Да. Более того, я вам скажу, почему это делают. По моему, так скажем, убеждению, видимо, он взяли на вооружение законы преступного мира. В преступном мире существует общак. Я так подозреваю, у меня есть косвенные данные о том, что и они создали в своих рядах этот общак, и этот общак идет на то, чтобы таких вот сотрудничков милиции выкупить просто-напросто, откупать их.

Марьяна Торочешникова: В таком случае у меня вполне резонный вопрос возникает. Скажите, а зачем это нужно-то? Туда идут, в милицию, работать просто какие-то отъявленные садисты? Для чего тогда вообще существуют правоохранительные органы в Российской Федерации в том виде, в котором они существуют?

Владимир Волков: Вы знаете, я думаю, что садистами их сделала еще и чеченская война. Ведь сам факт отправления в места боевых действий сотрудников милиции говорит о том, что у нас на Кавказе ведь гражданская война ведется, а на войне есть место и подвигу, но есть место и таким отморозкам, каким был Буданов. Они оттуда приходят и реабилитацию не проходят, и они что там творили, то и здесь. У меня такое ощущение в Москве, что они себя чувствуют как оккупанты. Осталось только еще куда-нибудь в церковь загнать народ и сжечь.

Марьяна Торочешникова: Хорошо, но вот, скажите, Максим, вы считаете, почему вас избили? Почему из сотен, тысяч людей выбрали именно вас, для чего это делалось вообще, с вашей точки зрения, зачем, какую цель преследовали эти люди? Они у вас не вымогали денег? Тогда бы циничным уголком души это еще можно было понять?

Владимир Волков: Мы же вас сказали, что это явный заказ. Явный заказ делали.

Марьяна Торочешникова: Явный заказ чей? Конкурентов? У вас есть какие-то недоброжелатели, враги?

Максим Петроградский: Я думаю, следствие все-таки повернет это дело в нужное русло и будет рассматривать его так, как нужно, а не так, как оно рассматривается сейчас. Я думаю, что и 15-е Управление при Генеральной прокуратуре проконтролирует те нарушения, которые были сделаны следственными органами Кузьминской прокуратуры, и все-таки будет наведен какой-то порядок. Я могу сказать, я не знаю, с какой целью и кто это делает. Я знаю, что это второе мое избиение. Первое было в 2007 году, в сентябре месяце. Когда я провожал девушку, мы зашли в подъезд, просто оттолкнули меня и начали избивать четверо людей в серой форме. Я лежал на лестнице на бетонной, били ногами в голову, в грудь. После этого вытащили на улицу. Там было столько милицейских машин и микроавтобусов – было похоже на захват боевиков.

Марьяна Торочешникова: Это 2007 год.

Максим Петроградский: 22 сентября 2007 года. То же ОВД "Текстильщики", так же в 100 метрах от моего дома. Все похоже, все как один, как будто по одному сценарию.

Марьяна Торочешникова: А чем та история закончилась?

Максим Петроградский: Та история закончилась для меня не очень хорошо, я потерял в первые дни четверть ведра крови и еле в живых остался. Три месяца лежал в кровати. Я не заявлял на них.

Марьяна Торочешникова: Первый раз вы не заявляли.

Максим Петроградский: Первый раз я не заявлял, и они на этом успокоились. Ну, не заявил – хорошо, и мы не будем ничего тогда. То есть ни в первый раз, ни во второй не было предъявлено мне никакого обвинения. И когда мои родители во второй раз прибегали в отделение милиции, им не предъявляли обвинение, они смеялись им в глаза издевались над стариками, которым 70 лет. Это не люди. Я не знаю, как их назвать.

Марьяна Торочешникова: Но ведь они работают в российских правоохранительных органах. И если их кто-то набирает для работы в правоохранительные органы, значит, есть в этом какой-то высший смысл. Может быть, я просто не понимаю, но, видимо, нужно держать армию подонков и мерзавцев про запас.

Владимир Волков: Среди сотрудников милиции у меня есть товарищи, кто-то уже ушел в мир иной, кто-то в моем возрасте, которые очень порядочные люди. Я с ними дружу. Например, полковник милиции Слава Козлов, мы с ним учились, покойны полковник Вандышев, перечислять не буду. Но их меньшинство. И мне в связи с этим разговором вспоминается случай. После того, как было совершено убийство на Ждановской сотрудника КГБ…

Марьяна Торочешникова: Это платформа Ждановская, 1979 год.

Владимир Волков: Ну, Выхино. Значит, в милицию Андропов направил 400 офицеров КГБ, им всем были присвоены звания на звание выше, всем были даны приличные должности, выше, чем они имели в КГБ. Но, вы знаете, они все поголовно вскоре оттуда ушли, как только Андропова не стало, они ушли. Они не смогли работать с этой организации, понимаете. А что там работать? Щелоков, министр, там же бандиты милиционеры грабили и ему приносили ценности.

Марьяна Торочешникова: А для чего тогда нам такая милиция?

Владимир Волков: Нам такая милиция не нужна, ни нам, ни государству. Но ее держат… Я вам другое скажу (это уже из другой области), в 2004 году в Академии управления МВД защищалась докторская диссертация Ручкиной Гульнары Флюровны, и она говорит, выводы: по состоянию на декабрь 2003 года из России увели 200 миллиардов долларов, а в этом году информация официальная – только за январь месяц увели 50 миллиардов долларов. Так сколько туда увели? И милиция, отвечающая за экономическую безопасность страны, и прочие правоохранительные органы ФСБ никаких мер не приняли. Это не в сельскохозяйственном институте защищалась диссертация, а в Академии управления МВД! Я хочу сказать о том, что кризис этот в Российской Федерации, он рукотворный. А вы знаете, что в этой диссертации, например, говорится о том, что 1500 граждан имеют в своем управлении, в своей собственности более 50 процентов национальных богатств страны. 1500 граждан! А 85 процентов наших граждан имеют менее 7 процентов.

Марьяна Торочешникова: И какое отношение это имеет…

Владимир Волков: Вот такая милиция нужна нашей, видимо, власти – милиция, которая охраняет эту власть.

Марьяна Торочешникова: Когда нужно, закроет глаза.

Владимир Волков: Да. А среди 1500 этих граждан, которые имею такие, так скажем, средства, там и депутаты…

Марьяна Торочешникова: Много чиновников?

Владимир Волков: И чиновники и депутаты. У нас министры – миллионеры и миллиардеры.

Марьяна Торочешникова: Вот в этой связи мне знаете, что еще интересно…

Владимир Волков: Понимаете, меры не приняли! Я и говорю, что кризис для Российской Федерации, верни эти деньги, никакой не страшен. Для Российской Федерации кризис рукотворный! И отсюда какой можно сделать вывод? Там, за границей, этот общак, в котором есть доля наших правоохранительных органов.

Марьяна Торочешникова: Вы так считаете?

Владимир Волков: Да, я так предполагаю. Я бывший следователь, я обязан проверять версии, и если бы мне досталось такое дело, я бы эту версию выдвинул и начал бы ее разрабатывать.

Марьяна Торочешникова: Но, с другой стороны, российская милиция все-таки отличается исполнительностью, милиция и правоохранительные органы. И когда откуда-то сверху, то от бывшего президента, ныне премьер-министра Владимира Путина, то от действующего президента Дмитрия Медведева поступает так называемый "заказ" на раскрытие срочное тех или иных уголовных дел… Вот как у нас велась борьба с "оборотными в погонях". Сейчас, сравнительно недавно, Владимир Путин сказал, что нужно сажать за контрабанду, а чего-то я не вижу, чтобы сажали кого-то. И милиция, и прокуратура как-то очень активно начинают работать и кого-то сажать. Однако же во время этой борьбы с "оборотнями в погонах" что-то борьба так и закончилась… Было два громких дела – и все.

Владимир Волков: Я вам скажу, Марьяна, в МВД был такой генерал-лейтенант Орлов, который отвечал за кадры, которого уличили, изобличили, а он раз – и куда-то пропал. И сколько лет его найти не могут.

Марьяна Торочешникова: Что значит – уличили, изобличили? Суда же ведь не было, нет приговора суда в отношении, значит, не преступник.

Владимир Волков: Правильно, ему дали возможность уйти от уголовного преследования по суду. А вот вам второй случай. Расследовалось дело против Ильюшенко Алексея, исполняющего обязанности генерального прокурора. Он 2,5 года находился под стражей, а дело дошло до суда? Опять прикрыли. И сколько таких дел!

Марьяна Торочешникова: Максим, у меня такой к вам вопрос. Вот если соглашаться с теорией вашего адвоката Владимира Волкова о том, что правоохранительные органы в России – это преступное сообщество, то на что вы, собственно, надеетесь? Вы так и будете ходить по замкнутому кругу. Вот вы сейчас подали заявление о возбуждении уголовного дела в отношении избивавших вас милиционеров, вместо этого к уголовной ответственности привлекли вас, и сейчас вы являетесь обвиняемым. Так на что вы рассчитываете и надеетесь? Может, проще уже смириться тогда и сказать: ну, давайте рассматривайте мое дело в особом порядке, давайте не будем тянуть это время, я во всем виновен… Ну, чтобы хуже не было.

Максим Петроградский: Знаете, Марьяна, я перед началом передачи поблагодарил вас, что вы откликнулись. Потому что я направил тревожные письма о том, что происходит, со всеми фактами избиения и доказательства во многие средства массовой информации, в том числе и центральные, - и никто не откликнулся.

Владимир Волков: Мы отправили в Общественную палату.

Максим Петроградский: Через своих друзей и лично я отправил в ООН по защите прав человека, согласно Конвенции от 10 декабря 1984 года "В защиту физических лиц против пыток, насилия и другого унижения человеческого достоинства".

Марьяна Торочешникова: А в России-то на что вы рассчитываете? Вы вообще верите в том, что ваша борьба даст ожидаемый вами результат, что люди, виновные в вашем избиении, будут действительно наказаны по заслугам, что действительно будет проведено тщательное расследование этих обстоятельства, и что их пример, может быть, станет другим наукой, и это не повторится? Вот вы в это верите?

Максим Петроградский: Когда я начинал борьбу, я верил, и я думал, что есть справедливость, есть честные, порядочные люди, которые все-таки должны где-то когда-нибудь обратить внимание. Но, понимаете, эта карусель, которая сейчас крутится вокруг ОВД "Текстильщики" и Кузьминской прокуратуры Москвы, она дальше не выходит. Из вышестоящих организаций все стекает опять в этот круг, опять в эту карусель. И те люди, которым мы давали с адвокатом отвод дважды, вот Владимир Михайлович подскажет мне, кем они подписывались, не уполномоченными лицами совсем в этом…

Владимир Волков: Мы заявили ходатайство об отводе следователя, раз, и об отводе всего этого следственного отдела Кузьминского района, Следственного комитета при прокуратуре. И кто дает, вы думаете, ответ? Руководитель этого же отделения.

Марьяна Торочешникова: Ну, в общем, это неудивительно, это вполне себе российская практика. Можно писать президенту, а ответит все равно тот, на кого ты жалуешься.

Владимир Волков: Но это же нонсенс, это же глупость! И вот эта глупость приводит к тому… Вы знаете, если Максим, если другой, третий, кого мы слышали, не добьется правда, то в результате появится еще не один такой Евсюков, и они будут просто-напросто… Это же чувствуя свою безнаказанность, они совершают такие тяжкие преступления.

Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". Со мной в студии сегодня были адвокат Владимир Волков и его подзащитный Максим Петроградский.

Материалы по теме

XS
SM
MD
LG