Марина Тимашева: К отмеченному в этом году 300-летию Полтавской битвы Российский Государственный Гуманитарный университет выпустил вот такой толстый роскошный том: “Полтава. Судьбы пленных и взаимодействие культур”. Между тем, уже появляются комментарии: а не слишком ли большое значение придается этой годовщине? Еще мне встречалась такая парадоксальная оценка: что победителями 300 лет назад оказались, наоборот, шведы, потому что перестали лезть в чужие дела и занялись своими. Хотелось бы, чтобы Илья Смирнов с новой книгой в руках как-то прокомментировал современные отзвуки великой баталии.
Илья Смирнов: У каждого государства свои официальные юбилеи, и некоторые кажутся со стороны намного более странными. А сборник “Полтава” на самом деле международный, подготовлен при участии шведского посольства, 21 автор, из них 11 шведов, то есть, для них тема тоже представляет интерес. И не только военные аспекты. Вот Вы недавно обсуждали в программе судьбы наших симфонических оркестров. А если поставить вопрос: откуда вообще берется в России традиция европейского инструментального музицирования? Да всё оттуда же, от великого Петра. При активном участии шведских военнопленных, среди которых было 279 человек музыкантов: “с легкостью военный музыкант перевоплощался в светского, беря в руки вместо гобоя скрипку, и исполнял танцы: полонезы, менуэты, гавоты” (Анна Недоспасова, 113). Мы с вами несколько лет назад знакомились с отдельной монографией Галины Викторовны Шебалдиной о том, как здесь жили и работали шведские пленные http://www.svobodanews.ru/content/transcript/161404.html , и в новом сборнике целый раздел, 8 статей на эту тему. Но были же и русские пленные в Швеции. В статье Уллы Биргегорд рассказана печальная история грузинского царевича, он же русский артиллерийский генерал Александр Багратиони, он попал в плен под Нарвой, его еще до Полтавы хотели обменять на 60 шведов, но он сам воспротивился таким неравным условиям обмена, и умер, не дождавшись освобождения (228). Художественная словесность: такой специфический жанр как “победословия”, торжественные сочинения в стихах и прозе по случаю одержанных побед. Вроде бы, культура и религия отличаются, но шведы прославляли своего Карла, а русские Петра очень похоже. И ассоциации те же: Геркулес, пророк Моисей, царь Давид. “Здесь побеждает Давид, который юн годами. Первым бежит Голиаф, и его солдаты как овцы, частью погибают, частью пленены и держат шапки в руках, частью просят о милости отправиться домой в Россию”. Сравните мотив с другой стороны: “И сотворися победа, подобная Давидовой. Над гордым филистином победе. Яко то Давид иногда, силою вышняго подкрепленный поразив во главу Голиафа…, тако и российское воинство, поразивши короля свейского” (Михаил Люстров, 326).
А с чисто военной точки зрения – вопреки распространенным представлениям о том¸ как воевали в России и как в “цивилизованной Европе”, выясняется, что как раз для шведской тактики было характерно “предпочтение, отдаваемое холодному оружию, штыковой атаке и кавалерийскому наскоку..., атаке как универсальному средству добиться победы” (299), а инструкции Петра, наоборот, “делали упор на огневом бое”, “справном и неспешном, с добрым прицеливанием”, на полевых укреплениях, на сохранении строя при осторожном маневрировании. Нельзя не согласиться с автором – в данном случае это профессор Кротов Павел Александрович http://www.rchgi.spb.ru/web-2006/finsk/tsaryova/biografy.htm
– что “российская сторона внимательно изучала” шведский опыт, но это “изучение носило критический характер” (312). Полтавская битва как раз и показала все преимущества такого отношения к передовому зарубежному опыту (по сравнению с механическим бездумным копированием).
Но собственно виктория под Полтавой существует не сама по себе, это важнейший аккорд блестящей кампании. И здесь я возвращаюсь к Вашему хитрому вопросу. Что празднуем-то? Взглянув на современную карту, видим Россию, которая даже в урезанном виде остаётся великой державой. Что же удивительного в ее победе над маленькой Швецией?
Но есть такое понятие: историзм. 300 лет назад всё выглядело иначе. Не зря же такой опытный интриган, как гетман Мазепа, переметнулся на сторону Карла. Это Швеция – передовое могучее государство, ее армия со времен Тридцатилетней войны считалась образцовой. А Россия – отсталое варварское захолустье. В ХУ11 веке польские интеллектуалы всерьез обсуждали, не разобраться ли с “московитами”, как с индейцами http://www.svobodanews.ru/content/transcript/420522.html, да и в начале ХУ111 английский посол в Москве утверждал, что только два русских офицера заслуживают “быть принятыми на службу в какую-либо из западноевропейских армий в чине капитана” (286). Шведская экспедиция 1708 года вглубь России – не авантюра, а тонкий политический расчет. Ведь не было секретом, что Петром Первым подданные недовольны, обзывают “антихристом”. Варварское царство должно было развалиться изнутри. Что потом? Обсуждались варианты: присоединить северную его часть непосредственно к Швеции, запад (Смоленск и Украину) подарить польским вассалам, оставшийся обрубок поделить на удельные княжества, а на московский трон посадить декоративным «помазанником» либо царевича Алексея, либо какого-нибудь иностранного принца поскромней http://old.russ.ru/krug/vybor/20010523-pr.html#kn2
История не имеет сослагательного наклонения, но боюсь, что при таком развитии событий уже давно не существовало бы ни страны, ни того языка, на котором напечатана книга “Полтава”. И ведь поначалу всё складывалось именно в таком направлении: восстание Булавина на Дону, измена Мазепы. Но потом шведы обнаружили, что им противостоит не прежняя, рыхлая, сонная, средневековая и суеверная допетровская Русь, а какое-то новое “регулярное” государство, которое Петр Великий строил прямо по ходу войны. Вольно нам сегодня рассуждать: строил не так, не в том темпе, не теми методами, но история не оставила ему выбора.
Что касается выбора, сделанного Швецией – да, есть такое мнение, что разгром способствовал ей много к украшенью. “Развал империи нанес тяжелый удар по национальной гордости шведов, однако благодаря ему они избавились от этого бремени… В результате экономика стала постепенно выправляться, выросло благосостояние… Как ни странно это звучит, можно сказать, что одна из дорог, приведших к сегодняшнему богатству и преуспеванию Швеции, брала начало именно там, на равнине под Полтавой” (Энглунд П. Полтава. М., НЛО, 2009, с. 8). В рецензируемой книге тоже высказываются подобные мысли (21). Что ж – красивый застольный парадокс а ля “Кавказская пленница”. Имел возможность купить козу, но не имел желания. А если всерьез? В том же ХУ111 веке, когда Швеция отказалась от внешней экспансии, другая страна – нет, даже не Россия, а например, колыбель мировой демократии Англия, та наоборот, чрезвычайно усилила свою экспансию, покоряя народы даже не соседние, а вообще за тридевять морей. И что же? Англичане стали жить хуже шведов? Или они внесли меньший вклад в науку и культуру? Опять же, никто не спорит, что быть агрессивным плохо, и Карлу нечего было делать в Полтаве. Но другая крайность, политика патологического безволия – всем угождать, приспосабливаться, откупаться – она ведь ничем не лучше. Согласитесь, позиция Англии во время Второй мировой войны вызывает большее уважение, чем так называемый “нейтралитет” Швеции http://www.regiony.ru/evroplanet/world/Sweden/21268/. Просматриваешь новости из ее современной жизни: оказывается, и шведский язык уже не обязателен, приезжай и живи на всём готовом, даже не скрывая презрения к хозяевам, которые тебя кормят, к их языку и культуре http://www.demoscope.ru/weekly/2004/0167/gazeta010.php - и ведь ловишь себя на мысли, что прадеды, которые под ураганным огнем с холодным оружием атаковали укрепления, занятые втрое превосходящими силами противника (298), они, наверное, не узнали бы родной страны.
Впрочем, что сделал бы Петр Великий со своими наследниками, которые таким образом распорядились его наследством – страшно себе представить.
