Захват 1200 заложников в средней школе Беслана - это крупнейший террористический акт, который предпринимало северокавказское сопротивление за все годы войны против России.
Можно ли назвать Беслан рубежным событием? Об этом - Андрей Бабицкий:
- Беслан ознаменовал собою финал буденновского синдрома. Организатор захвата заложников в Беслане Шамиль Басаев постоянно пытался повторить опыт Буденновска. Он предполагал, что в той или иной форме, если он захватит заложников и сделает для властей невозможной операцию по их освобождению, власти пойдут на выполнение каких-то определенных условий. Беслан же продемонстрировал: даже когда заложниками становятся дети, власть не идет ни на какие уступки. После Беслана теракты фактически прекратились - несмотря на то, что Басаев, у которого я брал интервью меньше чем через год после бесланских событий, еще грезил какими-то терактами. Но смысла в них уже не было.
- Примерно в то время эксперты начали рассуждать о так называемой палестинизации северокавказского конфликта.
- Эти разговоры велись еще во время первой чеченской кампании. Но это было абсолютно не верно. Басаев вообще начинал террористическую деятельность, еще никак не будучи связанным с радикальным мусульманским крылом чеченского сопротивления. Арабский терроризм организован немного иначе. Он зачастую не имеет в виду достижение конкретных политических целей.
- То есть, теракты ради терактов - как демонстрация готовности народа умирать за святые идеи?
- Это так называемая шахада - свидетельство. Очень часто смертник (или - в исламской терминологии - мученик) демонстрирует свою готовность умереть во имя Аллаха, во имя продолжения джихада. Это просто способ воздействия на противника.
- Нынешние методы северокавказского подполья, которое возглавляет Доку Умаров, - это и есть пример того, о чем вы говорите?
- Да, в этом году снова начались теракты. Доку Умаров заявил о том, что он восстанавливает "Риядус-Салихийн" - бригаду, которую создал и которой руководил Шамиль Басаев, и что она будет проводить террористические акты. Поскольку Беслан показал, что власть не идет ни на какие переговоры, ни на какие уступки, то начался террор нового типа – действительно, арабский. И сейчас говорить о палестинизации ситуации на Северном Кавказе вполне уместно.
- С этим как-то можно бороться?
- Да, есть многократно опробованные методы. Здесь и силовые методы, которые используются и Израилем, и западными странами, и попытки предотвращения терактов, и какие-то способы воздействовать на эти террористические группы, лишая их финансирования. И, конечно, просвещение. Я думаю, что это уже проблема самих исламских стран, где должна более активно продвигаться мысль о том, что идеи ислама никак не могут быть сопряжены с терроризмом.
- Получается, что Беслан стал своего рода зловещим венцом второй чеченской войны. Убийство Кадырова, потом некоторый спад террористической активности или почти отсутствие таковой, а сейчас - начало нового витка.
- Я бы сказал, что произошла смена стратегий. В значительной мере прежняя стратегия сопротивления была задана буденновским опытом. Теракты, связанные с захватом заложников, были адресованы именно к власти и были основным инструментом в начале второй военной кампании. Беслан положил всяким надеждам конец. Некоторое время, я думаю, подполье пребывало в растерянности, потому что ему нужно было формировать новую стратегию, а как это делать, оно еще не понимало. Эта новая стратегия была в принципе сформулирована два года назад, когда Доку Умаров отменил Ичкерию и все северокавказские республики, объявив их районами общего исламского государства. Он тогда заявил о том, что строительство этого исламского государства на Северном Кавказе является основной целью. И уже под эту цель естественным образом подбираются методы ведения войны, которые приняты в арабском мире, которые считаются дозволенными различными радикальными версиями ислама. Я думаю, что эта стратегия долговременная.
Можно ли назвать Беслан рубежным событием? Об этом - Андрей Бабицкий:
- Беслан ознаменовал собою финал буденновского синдрома. Организатор захвата заложников в Беслане Шамиль Басаев постоянно пытался повторить опыт Буденновска. Он предполагал, что в той или иной форме, если он захватит заложников и сделает для властей невозможной операцию по их освобождению, власти пойдут на выполнение каких-то определенных условий. Беслан же продемонстрировал: даже когда заложниками становятся дети, власть не идет ни на какие уступки. После Беслана теракты фактически прекратились - несмотря на то, что Басаев, у которого я брал интервью меньше чем через год после бесланских событий, еще грезил какими-то терактами. Но смысла в них уже не было.
- Примерно в то время эксперты начали рассуждать о так называемой палестинизации северокавказского конфликта.
- Эти разговоры велись еще во время первой чеченской кампании. Но это было абсолютно не верно. Басаев вообще начинал террористическую деятельность, еще никак не будучи связанным с радикальным мусульманским крылом чеченского сопротивления. Арабский терроризм организован немного иначе. Он зачастую не имеет в виду достижение конкретных политических целей.
- То есть, теракты ради терактов - как демонстрация готовности народа умирать за святые идеи?
- Это так называемая шахада - свидетельство. Очень часто смертник (или - в исламской терминологии - мученик) демонстрирует свою готовность умереть во имя Аллаха, во имя продолжения джихада. Это просто способ воздействия на противника.
- Нынешние методы северокавказского подполья, которое возглавляет Доку Умаров, - это и есть пример того, о чем вы говорите?
Поскольку Беслан показал, что власть не идет ни на какие переговоры, ни на какие уступки, то начался террор нового типа – действительно, арабский
- Да, в этом году снова начались теракты. Доку Умаров заявил о том, что он восстанавливает "Риядус-Салихийн" - бригаду, которую создал и которой руководил Шамиль Басаев, и что она будет проводить террористические акты. Поскольку Беслан показал, что власть не идет ни на какие переговоры, ни на какие уступки, то начался террор нового типа – действительно, арабский. И сейчас говорить о палестинизации ситуации на Северном Кавказе вполне уместно.
- С этим как-то можно бороться?
- Да, есть многократно опробованные методы. Здесь и силовые методы, которые используются и Израилем, и западными странами, и попытки предотвращения терактов, и какие-то способы воздействовать на эти террористические группы, лишая их финансирования. И, конечно, просвещение. Я думаю, что это уже проблема самих исламских стран, где должна более активно продвигаться мысль о том, что идеи ислама никак не могут быть сопряжены с терроризмом.
- Получается, что Беслан стал своего рода зловещим венцом второй чеченской войны. Убийство Кадырова, потом некоторый спад террористической активности или почти отсутствие таковой, а сейчас - начало нового витка.
- Я бы сказал, что произошла смена стратегий. В значительной мере прежняя стратегия сопротивления была задана буденновским опытом. Теракты, связанные с захватом заложников, были адресованы именно к власти и были основным инструментом в начале второй военной кампании. Беслан положил всяким надеждам конец. Некоторое время, я думаю, подполье пребывало в растерянности, потому что ему нужно было формировать новую стратегию, а как это делать, оно еще не понимало. Эта новая стратегия была в принципе сформулирована два года назад, когда Доку Умаров отменил Ичкерию и все северокавказские республики, объявив их районами общего исламского государства. Он тогда заявил о том, что строительство этого исламского государства на Северном Кавказе является основной целью. И уже под эту цель естественным образом подбираются методы ведения войны, которые приняты в арабском мире, которые считаются дозволенными различными радикальными версиями ислама. Я думаю, что эта стратегия долговременная.
