Почему угроза теракта стала в последнее десятилетие постоянным элементом российской общественной жизни?
Об этом - обозреватель Радио Свобода, эксперт по Северном Кавказу Андрей Бабицкий.
- Взрывы жилых домов в Москве был синхронизированы по времени со всплеском боевых действий в Дагестане. Тогда шла война, вы находились в то время в Дагестане. Было ли ощущение, что открыты два фронта кавказской войны – один на Северном Кавказе, а другой в Москве?
- Да, у меня такое ощущение было. Я понимал, что, в общем, эти взрывы не уклоняются от логики действий тех вооруженных групп, которые в то время существовали в Чечне. Известный лагерь "Кавказ" - основанный Хаттабом, который курировал его вместе с Басаевым - готовил выпускников-террористов, и на "экзаменах" они постоянно проводили различного рода диверсии, военные акции за пределами Чечни. Масштаб и частота этих диверсий возрастали постоянно. Собственно говоря, взрыв дома в Буйнакске тоже является лишь одним из звеньев: взрывались не только дома, но и рынки, электрички - логика та же, просто отличается выбор объектов. Естественно, рано или поздно должны были быть выбраны объекты, разрушение которых должно было привести к каким-то серьезным последствиям. А именно - многоэтажные дома.
- Есть ли основания полагать, что эти объекты выбирались в некоторой степени случайно? Или у боевиков был план, который подчинялся какой-то главной идеологической цели?
- Думаю, что объекты все-таки выбирались случайно – по принципу "где легче всего разместить взрывчатку так, чтобы это не привлекло к себе никакого внимания". Были выбраны дома в спальных районах. Вокруг этих взрывов до сих пор колоссальное количество недомолвок: ведь не прошло ни одного открытого процесса, на котором были бы даны ответы на многочисленные вопросы, имеющиеся у общества… Сергей Адамович Ковалев, председатель комиссии, которая расследовала происшествие в Рязани, также не сумел получить никаких ответов по запросам, будучи депутатом.
Конечно, в этих взрывах еще очень много неясного. Я не могу вслед тому же Сергею Ковалеву - и очень многим, на мой взгляд, разумным людям - обвинять ФСБ и силовые структуры России в организации и проведении этих террористических актов. Но я предполагаю, что со стороны этих структур была какая-то доля инспирации. Каким-то событиям, видимо, дали ход; не поставили заслон определенным движениям в этом направлении - с тем чтобы, может быть, подтолкнуть ситуацию к вооруженному конфликту… То есть я допускаю, что какое-то косвенное участие силовых структур, в общем, имело место. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: и в лагерях Хаттаба были люди, которые представляли интересы силовых структур. Полагаю, что информация о том, что происходило в лагерях террористов, наличествовала в тех объемах, которые позволяли понять, куда это все движется.
- Этот кровавый круг некоторым образом замкнулся через 10 лет: налицо новая серия взрывов, терактов. Только накануне спецслужбы сообщили - если верить официальным сообщениям - что раскрыты два крупных теракта, которые могли обернуться гибелью большого количества людей во время празднования Дня города в Москве. Можно ли предположить, что развитие событий может привести к повторению столь же страшных масштабных терактов, как те, что случились 10 лет назад?
- Действительно, парадигмы совпадают. Десять лет назад поначалу все военные операции, о которых я говорил, тоже носили характер диверсий: какие-то вооруженные группы на границах Чечни, Северной Осетии или Кабарды старались нападать на военные машины, расстреливая сотрудников силовых структур. А потом, постепенно - то электричка, например, в Пятигорске, то рынок во Владикавказе. От определенного торможения - к представлению о том, что террористическую деятельность надо распространить как можно дальше, потому что никто особенно внимания не обращает. Подрывы, которые осуществляли смертники Умарова этим летом, в основном были нацелены на силовиков и силовые структуры – чеченских милиционеров, РОВД в Назрани. А нападений на гражданские объекты не было.
Собственно, сам Умаров заявлял – и в видеообращении на "Кавказ-центре", и в интервью Радио Свобода - о том, что он будет воздерживаться от нападений на гражданские объекты. Но, тем не менее, он сказал одну очень важную вещь: Умаров не рассматривает гражданское население как недозволенную цель, потому что у российских граждан вообще нет права называться гражданским населением. Они платят налоги, они поддерживают вооруженные структуры, которые ведут войну в Чечне, поэтому несут ответственность за все, что делает власть. И если вдруг возникнет такая необходимость, то она просто должна быть сформулирована - в информационных, политических и прочих целях. В общем, никаких особенных морально-нравственных препятствий, я думаю, у террористического подполья в этом случае не будет.
Об этом - обозреватель Радио Свобода, эксперт по Северном Кавказу Андрей Бабицкий.
- Взрывы жилых домов в Москве был синхронизированы по времени со всплеском боевых действий в Дагестане. Тогда шла война, вы находились в то время в Дагестане. Было ли ощущение, что открыты два фронта кавказской войны – один на Северном Кавказе, а другой в Москве?
- Да, у меня такое ощущение было. Я понимал, что, в общем, эти взрывы не уклоняются от логики действий тех вооруженных групп, которые в то время существовали в Чечне. Известный лагерь "Кавказ" - основанный Хаттабом, который курировал его вместе с Басаевым - готовил выпускников-террористов, и на "экзаменах" они постоянно проводили различного рода диверсии, военные акции за пределами Чечни. Масштаб и частота этих диверсий возрастали постоянно. Собственно говоря, взрыв дома в Буйнакске тоже является лишь одним из звеньев: взрывались не только дома, но и рынки, электрички - логика та же, просто отличается выбор объектов. Естественно, рано или поздно должны были быть выбраны объекты, разрушение которых должно было привести к каким-то серьезным последствиям. А именно - многоэтажные дома.
- Есть ли основания полагать, что эти объекты выбирались в некоторой степени случайно? Или у боевиков был план, который подчинялся какой-то главной идеологической цели?
- Думаю, что объекты все-таки выбирались случайно – по принципу "где легче всего разместить взрывчатку так, чтобы это не привлекло к себе никакого внимания". Были выбраны дома в спальных районах. Вокруг этих взрывов до сих пор колоссальное количество недомолвок: ведь не прошло ни одного открытого процесса, на котором были бы даны ответы на многочисленные вопросы, имеющиеся у общества… Сергей Адамович Ковалев, председатель комиссии, которая расследовала происшествие в Рязани, также не сумел получить никаких ответов по запросам, будучи депутатом.
Конечно, в этих взрывах еще очень много неясного. Я не могу вслед тому же Сергею Ковалеву - и очень многим, на мой взгляд, разумным людям - обвинять ФСБ и силовые структуры России в организации и проведении этих террористических актов. Но я предполагаю, что со стороны этих структур была какая-то доля инспирации. Каким-то событиям, видимо, дали ход; не поставили заслон определенным движениям в этом направлении - с тем чтобы, может быть, подтолкнуть ситуацию к вооруженному конфликту… То есть я допускаю, что какое-то косвенное участие силовых структур, в общем, имело место. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: и в лагерях Хаттаба были люди, которые представляли интересы силовых структур. Полагаю, что информация о том, что происходило в лагерях террористов, наличествовала в тех объемах, которые позволяли понять, куда это все движется.
- Этот кровавый круг некоторым образом замкнулся через 10 лет: налицо новая серия взрывов, терактов. Только накануне спецслужбы сообщили - если верить официальным сообщениям - что раскрыты два крупных теракта, которые могли обернуться гибелью большого количества людей во время празднования Дня города в Москве. Можно ли предположить, что развитие событий может привести к повторению столь же страшных масштабных терактов, как те, что случились 10 лет назад?
- Действительно, парадигмы совпадают. Десять лет назад поначалу все военные операции, о которых я говорил, тоже носили характер диверсий: какие-то вооруженные группы на границах Чечни, Северной Осетии или Кабарды старались нападать на военные машины, расстреливая сотрудников силовых структур. А потом, постепенно - то электричка, например, в Пятигорске, то рынок во Владикавказе. От определенного торможения - к представлению о том, что террористическую деятельность надо распространить как можно дальше, потому что никто особенно внимания не обращает. Подрывы, которые осуществляли смертники Умарова этим летом, в основном были нацелены на силовиков и силовые структуры – чеченских милиционеров, РОВД в Назрани. А нападений на гражданские объекты не было.
Собственно, сам Умаров заявлял – и в видеообращении на "Кавказ-центре", и в интервью Радио Свобода - о том, что он будет воздерживаться от нападений на гражданские объекты. Но, тем не менее, он сказал одну очень важную вещь: Умаров не рассматривает гражданское население как недозволенную цель, потому что у российских граждан вообще нет права называться гражданским населением. Они платят налоги, они поддерживают вооруженные структуры, которые ведут войну в Чечне, поэтому несут ответственность за все, что делает власть. И если вдруг возникнет такая необходимость, то она просто должна быть сформулирована - в информационных, политических и прочих целях. В общем, никаких особенных морально-нравственных препятствий, я думаю, у террористического подполья в этом случае не будет.
