Многие мусульмане узнавали об убийстве в священный праздник Ураза-Байрам, выходя из мечетей. Президент Лиги мусульманских журналистов Радик Амиров говорит, что это преступление потрясло многих мусульман своим цинизмом:
– Вы знаете, это не только мое, но и, наверное, чувство всех мусульман – шок. Потому что многие в Москве, например, узнали об этом на выходе из мечети с Поклонной горы, из Соборной мечети, из мечети на Татарской улице. Узнать такую новость после торжества, в приподнятом настроении – как будто обухом по голове каждый из нас получил.
– Что вы можете сказать об Исмаиле Бостанове? Что это была за фигура? Каким авторитетом он пользовался в Карачаево-Черкесии?
– Исмаил Бостанов пользовался авторитетом и уважением не только на Северном Кавказе, не только в той республике, где он работал, но и во всем регионе, и в России в целом. Вчера я беседовал со многими муфтиями Российской Федерации. Это касается и Совета муфтиев России, и Центрального духовного управления мусульман. Все муфтии тепло отзывались об убитом - не потому, что он убит, а потому, что это был на самом деле образованный и очень авторитетный человек. Свой авторитет он подкреплял работой и постоянной генерацией идей. Он был, насколько я знаю, одним из активнейших религиозных деятелей на Северном Кавказе. Он занимался вопросами образования, противодействия экстремизму и терроризму. Я думаю, что как раз здесь уместно согласиться с Исмаилом Бердиевым, главой Координационного центра мусульман Северного Кавказа, в том, что причина гибели Бостанова заключается в его религиозной деятельности
– Откуда в Карачаево-Черкесии ваххабизм? Кто движущая сила этого ваххабизма?
А извне к нам хлынули эмиссары. И это было многим интересно. Мы чуждую нам идеологию приняли за веру, к большому сожалению
– Вы знаете, я не могу сказать, поскольку не работаю в спецслужбах. Я не могу вам сказать, кто движущая сила, кто этим, что называется, заведует. Я догадываюсь, что это отголоски той ваххабитской идеологии, которая к нам, к сожалению, вкралась в начале 90-х годов, когда шли разборки между муфтиями, когда шел, грубо говоря, дележ в Духовном управлении и был начисто забыт внешний фактор. А извне к нам хлынули эмиссары. И это было многим интересно. Мы чуждую нам идеологию приняли за веру, к большому сожалению. Это произошло не только в регионах Северного Кавказа, но и в других регионах России. Например, в той же Москве я встречаю таких радикальных своих собратьев, что с ними мне не хочется здороваться.
Представители правоохранительных органов Карачаево-Черкесии напоминают, что это не первое покушение на председателя Духовного управления мусульман Исмаила Бостанова. В 2006 году его и супругу сильно избили. Бостанов получил огнестрельное ранение бедра и множественные ножевые ранения.
Но убийство Исмаила Бостанова ― далеко не первое покушение на представителя духовенства на Северном Кавказе. Почему муфтии становятся мишенью злоумышленников? Обозреватель Радио Свобода, эксперт по северокавказской проблематике Андрей Бабицкий:
― Это застарелый конфликт. Духовное управление мусульман ― организация фактически государственная, даже больше приближенная к чиновному статусу, нежели Православная церковь. Они действуют в общих интересах государства, в том числе ― в собственных. А их собственные интересы стоят на страже так называемого традиционного суфийского ислама. В некоторых регионах Северного Кавказа этот конфликт приобрел особенно острую форму. Например, в Дагестане был выпущен закон, который никак не согласуется с федеральным законодательством о запрете ваххабизма. Все эти новые радикальные изводы ислама отрицают за суфиями право называться мусульманами, считая традиционный ислам просто прикрытым язычеством. Они критикуют поклонение предкам, в Чечне ― поклонение зиератам, то есть святым местам, абсолютизацию каких-то родовых традиций, считая, что это есть запрещенное в единобожии ислама прибавление Господу соратников. Если продолжать эту логику, мусульмане (суфии) Северного Кавказа фактически оказываются мунафиками, лицемерами. Лицемер ― это человек, который был мусульманином от рождения, но отказался от веры, хотя внешне остается ей привержен. Это наказывается смертью. Это считается тягчайшим грехом. Мунафик ― это даже хуже неверного.
― Получается, что муфтиев убивают по религиозным причинам?
― Идеолого-религиозным. Но есть еще и отношение к муфтияту, к официальным священнослужителям, как к представителям местного населения, которые не просто сотрудничают с оккупационными властями, но находятся на передовом рубеже борьбы. У этого отношения есть некоторые причины. Действительно, скажем, и в Дагестане, и в Чечне представители духовенства ведут себя довольно агрессивно и жестко по отношению даже не к тем, кого условно можно назвать подпольем, а по отношению к простым мусульманам-молящимся, которые исповедуют какие-то другие версии ислама... Это официальное духовенство странно выглядит. В середине июня, когда на территории Чечни и Ингушетии начиналась операция под руководством Кадырова, был устроен большой мавлид. Мавлид ― это такое местное религиозное песнопение, где присутствовал Делимханов, его воинство и священнослужители. И вот эти священнослужители под конец мавлида схватились за гранатомет и начали палить в сторону леса, где, предположительно, могли находиться моджахеды. Меня всегда удивляли православные священники с автоматами в руках. И эти люди тоже.
― То есть духовенство на Северном Кавказе расколото?
― Я бы не говорил о расколе, но оно не объединено так, как объединена Русская православная церковь, оно имеет отчетливые этнические границы. Вообще, это немножко другая структура ― в исламе нет канона как такового.
