Фестиваль "Новый Европейский театр" (NET) привез в Москву спектакль драматического театра из Варны. Пьесу Альбера Камю "Калигула" поставил Явор Гырдев – имя его в России известно: в 2008 году он получил премию Московского Международного кинофестиваля за дебютный фильм "Дзифт".
Режиссер скрестил экзистенциальную пьесу Камю с некоторыми наработками Тинто Брасса. В Центре имени Мейерхольда обустроили красный шатер и сцену-арену. По центру – деревянный колодец. В нем – вода, но не для умывания, а для омовения трупов. Закрытый крышкой, колодец превращается то в пиршественный, то в анатомический стол. Мы – в капище языческих богов, одним из которых считает себя Калигула. Все действующие лица одеты в черную униформу, на рукавах – нашивки с подобием фашистской символики. Властителя тоталитарного государства играет Димо Алексиев. Сам актер – будто ожившая античная статуя: узкое точеное лицо с большим, красиво очерченным ртом, атлетически сложенное тело (благо несколько раз в спектакле он раздевается догола, можно успеть им налюбоваться). У него холодные светлые глаза и пристальный взгляд. Калигула Димо Алексиева очень опасен. Режиссер напирает на связь Эроса и Танатоса и щекочет нервы зрителей некоторыми приемами из арсенала Калигулы – в той степени, в которой это позволяет театр, то есть натуралистическими, жестокими сценами. Вот равнодушно стаскивают одежды с тела мертвой Друзиллы, заворачивают его в белую тряпку и засовывают в какой-то ящик. Вот сеанс смертельного орального секса – удушение Цезонии, вот конвульсии отравленного ядом Мерея…
Все это эффектно, но не ново. Новое возникло бы, если бы Явор Гырдев рассказал историю современного, вроде бы, не тоталитарного общества и вывел на сцену пресыщенного эстета и душегуба, презирающего "простых" людей, ни во что не ставящего чужую жизнь, маскирующего абсолютный аморализм пустой демагогией. Пьеса Камю дает возможность такого прочтения. Явор Гырдев ею не воспользовался. Ну ладно, пусть так, но в спектакле вообще нет ясного высказывания – это замечание я адресую режиссеру.
– Это точно так, и в этом авторская позиция, – отвечает Явор Гырдев.– Потому что мне кажется, что если даешь шанс всем персонажам пьесы, тогда это не манипулирует зрителем, объясняя: вот это правда, а это неправда. Жизнь действительно очень-очень сложна, и самая трудная вещь – быть толерантным, каждый раз готовым понимать мир по-другому. В таких сложных пьесах, как "Калигула", надо понимать характеры персонажа, потому что иначе будет тезисная пьеса и тезисный спектакль. Тезисные спектакли мне не нравятся, поэтому и кажется, что в моих спектаклях и фильмах нет прямого высказывания. Самая простая вещь – придумать послание и после этого через пьесу его доказывать. Эта позиция мне вообще не свойственна и неинтересна.
– Явор, но все-таки театр есть театр, в нем есть живые люди и есть декорации. И в сценографическом решении вы не можете быть так свободны. Вы прямо указываете, что все герои, грубо говоря, "чернорубашечники", и что мы имеем дело с фашистским языческим государством. Камю написал пьесу в 1938 году, тогда все было понятно. Но почему вы нам на это указываете в начале XXI века?
– Потому что проблема вовсе не в том, какое именно это тоталитарное государство. Это государство, которое всегда может оказаться тоталитарным. Скажем, такое антиутопическое тоталитарное государство. Альбер Камю имел в виду, конечно, нацистское тоталитарное государство. Но все-таки думаю, что он написал такую пьесу, смысл которой до сих пор не устарел. Об интеллигентном человеке, попавшем во власть. Я не думаю, что Калигулу надо осуждать или оправдывать. На него просто надо смотреть и надо учиться. Потому что это такой человеческий опыт, который тебе всегда будет полезен. А если будет послание: "он плохой человек – и это не надо делать" или "он хороший человек – и делайте так" – думаю, что это такое ретроградное ощущение.
– Актер, конечно, должен искать психологические оправдания для своего героя, мотивации любого его поступка – в этом между нами нет спора; но согласиться с тем, что авторская позиция не нужна, довольно сложно. Ведь в жизни мы отличаем черное от белого…
На это Явор Гырдев ответил:
– Жизнь должна стать лучше, а театр – жестче.
Театр действительно становится все более жестоким, а вот жизнь режиссерам не подчиняется и лучше не становится.
Режиссер скрестил экзистенциальную пьесу Камю с некоторыми наработками Тинто Брасса. В Центре имени Мейерхольда обустроили красный шатер и сцену-арену. По центру – деревянный колодец. В нем – вода, но не для умывания, а для омовения трупов. Закрытый крышкой, колодец превращается то в пиршественный, то в анатомический стол. Мы – в капище языческих богов, одним из которых считает себя Калигула. Все действующие лица одеты в черную униформу, на рукавах – нашивки с подобием фашистской символики. Властителя тоталитарного государства играет Димо Алексиев. Сам актер – будто ожившая античная статуя: узкое точеное лицо с большим, красиво очерченным ртом, атлетически сложенное тело (благо несколько раз в спектакле он раздевается догола, можно успеть им налюбоваться). У него холодные светлые глаза и пристальный взгляд. Калигула Димо Алексиева очень опасен. Режиссер напирает на связь Эроса и Танатоса и щекочет нервы зрителей некоторыми приемами из арсенала Калигулы – в той степени, в которой это позволяет театр, то есть натуралистическими, жестокими сценами. Вот равнодушно стаскивают одежды с тела мертвой Друзиллы, заворачивают его в белую тряпку и засовывают в какой-то ящик. Вот сеанс смертельного орального секса – удушение Цезонии, вот конвульсии отравленного ядом Мерея…
Все это эффектно, но не ново. Новое возникло бы, если бы Явор Гырдев рассказал историю современного, вроде бы, не тоталитарного общества и вывел на сцену пресыщенного эстета и душегуба, презирающего "простых" людей, ни во что не ставящего чужую жизнь, маскирующего абсолютный аморализм пустой демагогией. Пьеса Камю дает возможность такого прочтения. Явор Гырдев ею не воспользовался. Ну ладно, пусть так, но в спектакле вообще нет ясного высказывания – это замечание я адресую режиссеру.
– Это точно так, и в этом авторская позиция, – отвечает Явор Гырдев.– Потому что мне кажется, что если даешь шанс всем персонажам пьесы, тогда это не манипулирует зрителем, объясняя: вот это правда, а это неправда. Жизнь действительно очень-очень сложна, и самая трудная вещь – быть толерантным, каждый раз готовым понимать мир по-другому. В таких сложных пьесах, как "Калигула", надо понимать характеры персонажа, потому что иначе будет тезисная пьеса и тезисный спектакль. Тезисные спектакли мне не нравятся, поэтому и кажется, что в моих спектаклях и фильмах нет прямого высказывания. Самая простая вещь – придумать послание и после этого через пьесу его доказывать. Эта позиция мне вообще не свойственна и неинтересна.
– Явор, но все-таки театр есть театр, в нем есть живые люди и есть декорации. И в сценографическом решении вы не можете быть так свободны. Вы прямо указываете, что все герои, грубо говоря, "чернорубашечники", и что мы имеем дело с фашистским языческим государством. Камю написал пьесу в 1938 году, тогда все было понятно. Но почему вы нам на это указываете в начале XXI века?
Проблема вовсе не в том, какое именно это тоталитарное государство. Это государство, которое всегда может оказаться тоталитарным
– Потому что проблема вовсе не в том, какое именно это тоталитарное государство. Это государство, которое всегда может оказаться тоталитарным. Скажем, такое антиутопическое тоталитарное государство. Альбер Камю имел в виду, конечно, нацистское тоталитарное государство. Но все-таки думаю, что он написал такую пьесу, смысл которой до сих пор не устарел. Об интеллигентном человеке, попавшем во власть. Я не думаю, что Калигулу надо осуждать или оправдывать. На него просто надо смотреть и надо учиться. Потому что это такой человеческий опыт, который тебе всегда будет полезен. А если будет послание: "он плохой человек – и это не надо делать" или "он хороший человек – и делайте так" – думаю, что это такое ретроградное ощущение.
– Актер, конечно, должен искать психологические оправдания для своего героя, мотивации любого его поступка – в этом между нами нет спора; но согласиться с тем, что авторская позиция не нужна, довольно сложно. Ведь в жизни мы отличаем черное от белого…
На это Явор Гырдев ответил:
– Жизнь должна стать лучше, а театр – жестче.
Театр действительно становится все более жестоким, а вот жизнь режиссерам не подчиняется и лучше не становится.
