Человек недели Радио Свобода – лауреат независимой литературной премии "Русский Букер" Елена Чижова, удостоенная ее за роман "Время женщин".
Писатель, переводчик, эссеист Елена Чижова родилась в Петербурге, закончила финансово-экономический институт, кандидат экономических наук. Потом несколько лет работала преподавателем в финансово-экономическом институте, а уйдя их института, некоторое время занималась бизнесом. После этого стала сотрудником журнала "Всемирное слово", сейчас является его главным редактором, а также директором петербургского ПЕН-клуба.
Писать начала около 10 лет назад. Елена Чижова – автор романов "Крошки Цахес" (2000), "Лавра" (2002), "Преступница" (2004), "Время женщин" (2009), публиковавшихся в журнале "Звезда". В 2009 году вышел сборник "Крошки Цахес. Лавра". На Букера номинировалась уже в третий раз - романы "Лавра" и "Преступница" были финалистами премии "Русский Букер" в 2003 и 2005 годах.
О книжках принято писать много и умно, видимо, чтобы читатель догадался, что критики не глупее авторов. А по-моему, все на самом деле гораздо проще: если болит – стоит читать дальше, если нет – книга сама закроется. Книга Елены Чижовой у меня никак не закрывалась.
С одной стороны, как будто находишься в одном из лучших петербургских музеев – музее политической истории. Вон в уголке бедная коммунальная кухня, керосинка стоит, старые картонные чемоданы откуда-то выглядывают, радио из угла шуршит об успехах социалистического строительства, чулки покачиваются на веревке. Но в музее сердце не сжимается так сильно, поскольку там нет этих живых конкретных голосов, как будто воссозданных Еленой Чижовой буквально из окружающего праха.
Роман, а скорее повесть называется "Время женщин", но у меня для него есть свое тайное название "Три парки". Потому что вроде бы главная героиня - лимитчица Антонина, не отдающая немую дочку в детский сад благодаря соседкам по коммуналке, трем одиноким старухам, вызвавшимся оберегать девочку. Но на самом деле героини - эти самые старухи, настоящие парки, похоронившие всех родных, расстрелянных и развеянных лагерной пылью по просторам самой счастливой на свете страны. Две парки простые, одна, видимо, дворянка, становится ребенку чем-то вроде французской бонны. Но дело не в этом, а в том, что знаменитая строчка "парки бабье лепетанье" как будто раскрывается, расшифровывается и мы слышим, о чем лепечет само время. Об арестах, конечно, о гнилой картошке, об очередях, о злобных воспитателях, которым только дай, они тут же упекут дитя в спецшколу и тогда уж погубят навек.
Бессмысленные жернова времени, перемалывающие людей, как древнекитайский император в чудовищной мясорубке, вдруг останавливают языческое круговращение, в истощенной земле прорастает нежным крестиком зерно смысла – спасти, уберечь, вырастить дитя, которое почему-то не говорит, не дать его искалечить. Бог его знает, почему оно не говорит. Только часть книги идет курсивом от лица девочки, как будто это тайное зрение и тайная речь, которая не может обнаружить себя в перевернутом мире. А как только мир немного смягчается, приходит речь. И дело не в пресловутой правде жизни, не в том, что за тремя парками стоят бабушка и прабабушка автора, а в чуде пресуществления. Из праха и пепла смрадного коммунального быта, из злобы, грубости, склок ткется прочная основа текста, шершавый холст, а на нем проступает узор. Видимо, нетленный, несмотря на всю тленность и грубость материала.
Писатель, переводчик, эссеист Елена Чижова родилась в Петербурге, закончила финансово-экономический институт, кандидат экономических наук. Потом несколько лет работала преподавателем в финансово-экономическом институте, а уйдя их института, некоторое время занималась бизнесом. После этого стала сотрудником журнала "Всемирное слово", сейчас является его главным редактором, а также директором петербургского ПЕН-клуба.
Писать начала около 10 лет назад. Елена Чижова – автор романов "Крошки Цахес" (2000), "Лавра" (2002), "Преступница" (2004), "Время женщин" (2009), публиковавшихся в журнале "Звезда". В 2009 году вышел сборник "Крошки Цахес. Лавра". На Букера номинировалась уже в третий раз - романы "Лавра" и "Преступница" были финалистами премии "Русский Букер" в 2003 и 2005 годах.
Героини - старухи, настоящие парки, похоронившие всех родных, расстрелянных и развеянных лагерной пылью по просторам самой счастливой на свете страны
О книжках принято писать много и умно, видимо, чтобы читатель догадался, что критики не глупее авторов. А по-моему, все на самом деле гораздо проще: если болит – стоит читать дальше, если нет – книга сама закроется. Книга Елены Чижовой у меня никак не закрывалась.
С одной стороны, как будто находишься в одном из лучших петербургских музеев – музее политической истории. Вон в уголке бедная коммунальная кухня, керосинка стоит, старые картонные чемоданы откуда-то выглядывают, радио из угла шуршит об успехах социалистического строительства, чулки покачиваются на веревке. Но в музее сердце не сжимается так сильно, поскольку там нет этих живых конкретных голосов, как будто воссозданных Еленой Чижовой буквально из окружающего праха.
Роман, а скорее повесть называется "Время женщин", но у меня для него есть свое тайное название "Три парки". Потому что вроде бы главная героиня - лимитчица Антонина, не отдающая немую дочку в детский сад благодаря соседкам по коммуналке, трем одиноким старухам, вызвавшимся оберегать девочку. Но на самом деле героини - эти самые старухи, настоящие парки, похоронившие всех родных, расстрелянных и развеянных лагерной пылью по просторам самой счастливой на свете страны. Две парки простые, одна, видимо, дворянка, становится ребенку чем-то вроде французской бонны. Но дело не в этом, а в том, что знаменитая строчка "парки бабье лепетанье" как будто раскрывается, расшифровывается и мы слышим, о чем лепечет само время. Об арестах, конечно, о гнилой картошке, об очередях, о злобных воспитателях, которым только дай, они тут же упекут дитя в спецшколу и тогда уж погубят навек.
Бессмысленные жернова времени, перемалывающие людей, как древнекитайский император в чудовищной мясорубке, вдруг останавливают языческое круговращение, в истощенной земле прорастает нежным крестиком зерно смысла – спасти, уберечь, вырастить дитя, которое почему-то не говорит, не дать его искалечить. Бог его знает, почему оно не говорит. Только часть книги идет курсивом от лица девочки, как будто это тайное зрение и тайная речь, которая не может обнаружить себя в перевернутом мире. А как только мир немного смягчается, приходит речь. И дело не в пресловутой правде жизни, не в том, что за тремя парками стоят бабушка и прабабушка автора, а в чуде пресуществления. Из праха и пепла смрадного коммунального быта, из злобы, грубости, склок ткется прочная основа текста, шершавый холст, а на нем проступает узор. Видимо, нетленный, несмотря на всю тленность и грубость материала.
