В украинском посольстве в Берлине прошла сенсационная дискуссия на тему о правах человека. Не о правах в общем, а о конкретном праве конкретного человека знать, какую информацию на него собирал КГБ Украины в советские годы.
Исторический опыт Германии дает немцам полное право считать доступ к информации одним из главных признаков соблюдения прав человека. Особенно, если эта информация касается его самого, его семьи или даже дальних родственников. В ФРГ специальное правительственное ведомство и масса общественных организаций занимаются открытием и исследованием архивов Штази – министерства безопасности ГДР.
Поэтому заявление директора архива Службы безопасности Украины (СБУ) Владимира Вятровича о том, что технология выдачи рассекреченной информации архивов КГБ уже действует на Украине, вызвало среди присутствующих немецких правозащитников, политиков и историков оживление. Что это - политическая конъюнктура или реальный шаг к свободе информации?
Вот некоторые выдержки из состоявшейся дискуссии.
Владимир Вятрович: После падения тоталитарных режимов большинство стран Центральной и Восточной Европы создали специальные ведомства, которые обеспечивали открытие архивов, в том числе служб безопасности. С другой стороны, они же занимались специальным изучением тоталитарных периодов истории своих стран. К сожалению, Украина в этом вопросе очень отстала – приблизительно лет на пятнадцать. У нас эта работа началась только в 2005 году. Был создан Институт национальной памяти, который и должен был заняться этой работой. Проблема заключается в том, что тогда не было сделано следующего нужного и важного шага. На законодательном уровне не была оформлена передача этому институту всех архивов бывших органов безопасности советского государства.
- В Германии с архивами Штази работает правительственная организация, которая никакого отношения к спецслужбам не имеет. Почему архивами КГБ ведает СБУ?
Владимир Вятрович: В архиве СБУ собрано большое количество документов КГБ. Став наследниками этого "богатства" тоталитарного режима, мы фактически взяли на себя и обязанность изучения и рассекречивания этих документов для общества.
- Как я могу узнать, собраны ли на меня или мою семью какие-то документы в архиве?
Владимир Вятрович: Вы обращаетесь к нам по почте или посылаете электронное сообщение. Мы фиксируем ваше заявление, и это является для нас основанием начать поиск. Розыск идет в центральном архиве в Киеве - там находятся все основные документы КГБ Украины, а также в архивах всех региональных управлений. Для ускорения процедуры мы частично автоматизировали нашу систему и создали базы данных на лиц, репрессированных в годы советской власти. Это более двухсот тысяч человек, информацию о них можно получить за несколько секунд.
- Есть гарантия, что ответ будет дан?
Владимир Вятрович: Мы обязаны в любом случае в течение месяца дать ответ о наличии или отсутствии информации. Но это зависит от того, о ком вы ищете информацию. Архив СБУ – ведь это архив КГБ, здесь содержатся материалы на людей, которыми спецслужба когда-то интересовалась, на тех, кто сотрудничал с комитетом. Но у нас нет информации из других советских органов, нет информации на тех украинцев, которые были, например, репрессированы за пределами страны. И еще одно ограничение: в начале девяностых большой массив материалов, особенно семидесятых-восьмидесятых готов, был уничтожен или вывезен в Москву.
- У вас есть контакты с коллегами в ФРГ?
Владимир Вятрович: Мы наладили сотрудничество с зарубежными партнерами и обмениваемся своими базами данных. Например, мы располагаем данными на 60 000 жителей Украины, которые в годы второй мировой войны попали в немецкий плен - их передали нам в обществе "Саксонские мемориалы".
- Где гарантия того, что сотрудники СБУ, которые в большинстве своем были работниками КГБ, захотят честно открывать свои тайны?
Владимир Вятрович: Считается, что Служба безопасности Украины – это очень консервативная структура, в которой до сих пор доминирует старая автократия. Но ситуация изменилась. Например, директору СБУ сорок один год, мне - тридцать два, а мой заместитель еще моложе. Тем, кого мы набираем в архив на работу, в основном двадцать пять – двадцать семь лет, и это залог того, что архив начнет работать по-новому.
- Какие документы исключены из перечня тех, которые подлежат рассекречиванию?
Владимир Вятрович: Единственное ограничение – это документы, в которых содержится государственная тайна. Не могут быть также выданы бумаги, в которых есть конфиденциальная информация.
- Вам известны случаи, чтобы каких-то политиков привлекли к суду на основании тех документов, которые были получены в вашем архиве?
Владимир Вятрович: Никого пока не привлекали. Кроме того, хочу еще раз подчеркнуть, что документы последних двадцати лет существования Советского Союза исчезли или уничтожены. Поэтому если и есть слухи о том, что тот или иной известный политик сотрудничал со службой безопасности, в нашем архиве такой информации фактически нет. И второе. В украинском обществе, к сожалению, нет стремления к моральному осуждению тех, кто сотрудничал со спецслужбами в советский период, как это, например, принято в Германии, Польше или Чехии.
Исторический опыт Германии дает немцам полное право считать доступ к информации одним из главных признаков соблюдения прав человека. Особенно, если эта информация касается его самого, его семьи или даже дальних родственников. В ФРГ специальное правительственное ведомство и масса общественных организаций занимаются открытием и исследованием архивов Штази – министерства безопасности ГДР.
Поэтому заявление директора архива Службы безопасности Украины (СБУ) Владимира Вятровича о том, что технология выдачи рассекреченной информации архивов КГБ уже действует на Украине, вызвало среди присутствующих немецких правозащитников, политиков и историков оживление. Что это - политическая конъюнктура или реальный шаг к свободе информации?
Вот некоторые выдержки из состоявшейся дискуссии.
Владимир Вятрович: После падения тоталитарных режимов большинство стран Центральной и Восточной Европы создали специальные ведомства, которые обеспечивали открытие архивов, в том числе служб безопасности. С другой стороны, они же занимались специальным изучением тоталитарных периодов истории своих стран. К сожалению, Украина в этом вопросе очень отстала – приблизительно лет на пятнадцать. У нас эта работа началась только в 2005 году. Был создан Институт национальной памяти, который и должен был заняться этой работой. Проблема заключается в том, что тогда не было сделано следующего нужного и важного шага. На законодательном уровне не была оформлена передача этому институту всех архивов бывших органов безопасности советского государства.
- В Германии с архивами Штази работает правительственная организация, которая никакого отношения к спецслужбам не имеет. Почему архивами КГБ ведает СБУ?
Владимир Вятрович: В архиве СБУ собрано большое количество документов КГБ. Став наследниками этого "богатства" тоталитарного режима, мы фактически взяли на себя и обязанность изучения и рассекречивания этих документов для общества.
- Как я могу узнать, собраны ли на меня или мою семью какие-то документы в архиве?
Владимир Вятрович: Вы обращаетесь к нам по почте или посылаете электронное сообщение. Мы фиксируем ваше заявление, и это является для нас основанием начать поиск. Розыск идет в центральном архиве в Киеве - там находятся все основные документы КГБ Украины, а также в архивах всех региональных управлений. Для ускорения процедуры мы частично автоматизировали нашу систему и создали базы данных на лиц, репрессированных в годы советской власти. Это более двухсот тысяч человек, информацию о них можно получить за несколько секунд.
- Есть гарантия, что ответ будет дан?
И еще одно ограничение: в начале девяностых большой массив материалов, особенно семидесятых-восьмидесятых готов, был уничтожен или вывезен в Москву
Владимир Вятрович: Мы обязаны в любом случае в течение месяца дать ответ о наличии или отсутствии информации. Но это зависит от того, о ком вы ищете информацию. Архив СБУ – ведь это архив КГБ, здесь содержатся материалы на людей, которыми спецслужба когда-то интересовалась, на тех, кто сотрудничал с комитетом. Но у нас нет информации из других советских органов, нет информации на тех украинцев, которые были, например, репрессированы за пределами страны. И еще одно ограничение: в начале девяностых большой массив материалов, особенно семидесятых-восьмидесятых готов, был уничтожен или вывезен в Москву.
- У вас есть контакты с коллегами в ФРГ?
Владимир Вятрович: Мы наладили сотрудничество с зарубежными партнерами и обмениваемся своими базами данных. Например, мы располагаем данными на 60 000 жителей Украины, которые в годы второй мировой войны попали в немецкий плен - их передали нам в обществе "Саксонские мемориалы".
- Где гарантия того, что сотрудники СБУ, которые в большинстве своем были работниками КГБ, захотят честно открывать свои тайны?
Владимир Вятрович: Считается, что Служба безопасности Украины – это очень консервативная структура, в которой до сих пор доминирует старая автократия. Но ситуация изменилась. Например, директору СБУ сорок один год, мне - тридцать два, а мой заместитель еще моложе. Тем, кого мы набираем в архив на работу, в основном двадцать пять – двадцать семь лет, и это залог того, что архив начнет работать по-новому.
- Какие документы исключены из перечня тех, которые подлежат рассекречиванию?
Владимир Вятрович: Единственное ограничение – это документы, в которых содержится государственная тайна. Не могут быть также выданы бумаги, в которых есть конфиденциальная информация.
- Вам известны случаи, чтобы каких-то политиков привлекли к суду на основании тех документов, которые были получены в вашем архиве?
Владимир Вятрович: Никого пока не привлекали. Кроме того, хочу еще раз подчеркнуть, что документы последних двадцати лет существования Советского Союза исчезли или уничтожены. Поэтому если и есть слухи о том, что тот или иной известный политик сотрудничал со службой безопасности, в нашем архиве такой информации фактически нет. И второе. В украинском обществе, к сожалению, нет стремления к моральному осуждению тех, кто сотрудничал со спецслужбами в советский период, как это, например, принято в Германии, Польше или Чехии.
