Только-только начинают снимать украшения в городе. Ну, не хочет Тбилиси расставаться с праздником. Где-то в магазинах еще зависают гирлянды, все так же красиво по вечерам падают капли света-псевдоснега – световые эффекты в центре города.
Собственно говоря, неохота пока писать о чем-то другом. Просто помещу здесь фотографии новогоднего Тбилиси, пока еще полного конусообразных елок и будок в форме елочных шаров. Нынче они еще стояли. Скоро их тоже уберут...
А все-таки хочется, чтобы все оставалось освещенным.
Хочется соединять в себе разные города и пейзажи, где живут разные люди, с которыми есть смысл и желание встречаться, говорить, молчать... И как тупы и далеки от всего человечного созданные границы, мертвые заученные фразы манекенов, гуляющих в политике и прочих временных – со всех точек зрения – вещах.
Гм... Вспомнила, как Бродский говорил полушутя-полусерьезно, что делит человеков на людей и нелюдей, мол, если Брежнев человек, тогда я не человек. Я это понимаю. И мысленно прощаясь с новогодними огнями, которые в 90-е годы в нашем городе трудно было представить, когда мы сидели без электричества, газа, а потолки у нас дома до сих пор черны от копоти керосинок, я хочу с грустью и светлой радостью (да, да, "печаль моя светла", Александр Сергеевич) шепнуть близким людям, разбросанным по всему свету, что есть главные огоньки у нас – в нашем сердце.
Собственно говоря, неохота пока писать о чем-то другом. Просто помещу здесь фотографии новогоднего Тбилиси, пока еще полного конусообразных елок и будок в форме елочных шаров. Нынче они еще стояли. Скоро их тоже уберут...
А все-таки хочется, чтобы все оставалось освещенным.
Хочется соединять в себе разные города и пейзажи, где живут разные люди, с которыми есть смысл и желание встречаться, говорить, молчать... И как тупы и далеки от всего человечного созданные границы, мертвые заученные фразы манекенов, гуляющих в политике и прочих временных – со всех точек зрения – вещах.
Гм... Вспомнила, как Бродский говорил полушутя-полусерьезно, что делит человеков на людей и нелюдей, мол, если Брежнев человек, тогда я не человек. Я это понимаю. И мысленно прощаясь с новогодними огнями, которые в 90-е годы в нашем городе трудно было представить, когда мы сидели без электричества, газа, а потолки у нас дома до сих пор черны от копоти керосинок, я хочу с грустью и светлой радостью (да, да, "печаль моя светла", Александр Сергеевич) шепнуть близким людям, разбросанным по всему свету, что есть главные огоньки у нас – в нашем сердце.