На зимней сессии ПАСЕ, начавшейся в Страсбурге на этой неделе, был избран новый председатель Парламентской ассамблеи Совета Европы – парламентарий из Турции Мевлют Чавушоглу. Одно из первых интервью в качестве главы ПАСЕ он дал обозревателю Радио Свобода, находящемуся сейчас в Страсбурге.
- Господин председатель, Россия, как известно, не выполнила ни одной из резолюций ПАСЕ о последствиях российско-грузинского конфликта. Многие критики Москвы говорят, что, не проявляя жесткость в отношении российских властей, ПАСЕ подрывает собственные устои. Как сейчас Ассамблея будет выходить из ситуации, когда одно из государств действует вразрез с принципами Совета Европы?
- Прежде всего, последняя резолюция по этому вопросу, которую Ассамблея одобрила в октябре, была более справедливой, нежели та, которую мы одобрили сразу после войны в августе 2008 года. В той, первой резолюции мы потребовали от России очень серьезных политических шагов, но реализовать эту резолюцию было очень сложно. Мы, конечно, имеем право на чем-то настаивать, но мы также должны быть реалистами. И последняя резолюция была вполне реалистичной и справедливой – в ней мы сосредоточились на гуманитарном кризисе.
То, что потребовали от России в этом документе, поддержали мы все. Мы сейчас ожидаем от России исполнения этих требований. И когда я был в Москве, чтобы закончить свой доклад по совсем другой теме – о голодоморе, я поднимал тему российско-грузинского конфликта в разговоре с министром Лавровым и председателем Госдумы Борисом Грызловым. Россия сделала в последнее время многое – она ратифицировала 14-й протокол к Европейской конвенции о правах человека, Россия является очень важным членом Совета Европы. Она могла бы увеличить свой вклад в деятельность нашей организации. И Россия должна выполнять требования, которые к ней предъявляют.
- Вы возглавляли комиссию, по результатам работы которой ПАСЕ не признала голодомор на Украине геноцидом. Многие назвали тогда это решение уступкой России со стороны Ассамблеи. Почему Ассамблея приняла именно такое решение?
- Да, я был тогда главой комиссии, и мы постарались сделать сбалансированный и объективный доклад. Эта тема была очень политизирована - как в дискуссиях между странами, так и политиками внутри своих стран, особенно на Украине. И когда я был назначен главой комиссии, я высказал принцип, которого придерживался и в дальнейшем – не нам, политикам, определять, называлось ли это событие в истории геноцидом или не называлось. И поэтому в моем докладе я не сказал, геноцид это был или не геноцид.
И я настаивал на том, что историки, ученые, антропологи из всех стран, которые пострадали от массовых убийств и голодомора, должны объединить свои усилия. Все архивы должны быть открыты, и тогда историки сделают свой вывод. И это не уступка какой-то одной стране – это принцип. А по итогам обсуждения все были довольны, и представители Украины тоже. Когда я занимался подготовкой доклада, я побывал в России, на Украине, в Белоруссии и Казахстане. И в докладе уделил 19 его параграфов Украине и 20 - всем остальным странам, так как я считаю, что Украина пострадала больше всех. Но я также считаю, что это было преступлением сталинского режима против собственного народа.
- В свое время Турция очень сочувственно отнеслась к чеченцам, пострадавшим от войны и даже принимавшим в ней участие. Как вы оцениваете то, что происходит в Чечне сейчас? Что вы знаете о ситуации в этой республике?
- Десять лет назад я, еще не будучи здесь, в Ассамблее, слышал про доклад Андреаса Гросса, который тогда активно занимался темой Чечни. Сейчас действительно эта тема здесь не слышна. Относительно Турции можно сказать, что в ней многие люди поднимали вопрос о происходящем в Чечне. И хотя я не слышал о какой-либо официальной позиции турецкого правительства по этому вопросу, мне представляется, что многих людей в Турции эта тема задевала. Прежде всего потому, что она касалась нарушений прав человека. Это очень важно, и не потому, что нарушаются права чеченцев, турок, мусульман, русских – это важно для всех, мы же все люди.
Это правда, что в последнее время вопрос о Чечне в Ассамблее не поднимался. Я не обладаю достаточной информацией о том, что там сейчас происходит. Но наши докладчики по России, которая находится под процедурой мониторинга, пишут свой доклад. И если они сочтут что-либо вызывающим вопросы или тревожным, то это обязательно будет затронуто в докладе.
- Господин председатель, Россия, как известно, не выполнила ни одной из резолюций ПАСЕ о последствиях российско-грузинского конфликта. Многие критики Москвы говорят, что, не проявляя жесткость в отношении российских властей, ПАСЕ подрывает собственные устои. Как сейчас Ассамблея будет выходить из ситуации, когда одно из государств действует вразрез с принципами Совета Европы?
- Прежде всего, последняя резолюция по этому вопросу, которую Ассамблея одобрила в октябре, была более справедливой, нежели та, которую мы одобрили сразу после войны в августе 2008 года. В той, первой резолюции мы потребовали от России очень серьезных политических шагов, но реализовать эту резолюцию было очень сложно. Мы, конечно, имеем право на чем-то настаивать, но мы также должны быть реалистами. И последняя резолюция была вполне реалистичной и справедливой – в ней мы сосредоточились на гуманитарном кризисе.
То, что потребовали от России в этом документе, поддержали мы все. Мы сейчас ожидаем от России исполнения этих требований. И когда я был в Москве, чтобы закончить свой доклад по совсем другой теме – о голодоморе, я поднимал тему российско-грузинского конфликта в разговоре с министром Лавровым и председателем Госдумы Борисом Грызловым. Россия сделала в последнее время многое – она ратифицировала 14-й протокол к Европейской конвенции о правах человека, Россия является очень важным членом Совета Европы. Она могла бы увеличить свой вклад в деятельность нашей организации. И Россия должна выполнять требования, которые к ней предъявляют.
- Вы возглавляли комиссию, по результатам работы которой ПАСЕ не признала голодомор на Украине геноцидом. Многие назвали тогда это решение уступкой России со стороны Ассамблеи. Почему Ассамблея приняла именно такое решение?
Не нам, политикам, определять, называлось ли это событие в истории геноцидом или не называлось. И поэтому в моем докладе я не сказал, геноцид это был или не геноцид
- Да, я был тогда главой комиссии, и мы постарались сделать сбалансированный и объективный доклад. Эта тема была очень политизирована - как в дискуссиях между странами, так и политиками внутри своих стран, особенно на Украине. И когда я был назначен главой комиссии, я высказал принцип, которого придерживался и в дальнейшем – не нам, политикам, определять, называлось ли это событие в истории геноцидом или не называлось. И поэтому в моем докладе я не сказал, геноцид это был или не геноцид.
И я настаивал на том, что историки, ученые, антропологи из всех стран, которые пострадали от массовых убийств и голодомора, должны объединить свои усилия. Все архивы должны быть открыты, и тогда историки сделают свой вывод. И это не уступка какой-то одной стране – это принцип. А по итогам обсуждения все были довольны, и представители Украины тоже. Когда я занимался подготовкой доклада, я побывал в России, на Украине, в Белоруссии и Казахстане. И в докладе уделил 19 его параграфов Украине и 20 - всем остальным странам, так как я считаю, что Украина пострадала больше всех. Но я также считаю, что это было преступлением сталинского режима против собственного народа.
- В свое время Турция очень сочувственно отнеслась к чеченцам, пострадавшим от войны и даже принимавшим в ней участие. Как вы оцениваете то, что происходит в Чечне сейчас? Что вы знаете о ситуации в этой республике?
- Десять лет назад я, еще не будучи здесь, в Ассамблее, слышал про доклад Андреаса Гросса, который тогда активно занимался темой Чечни. Сейчас действительно эта тема здесь не слышна. Относительно Турции можно сказать, что в ней многие люди поднимали вопрос о происходящем в Чечне. И хотя я не слышал о какой-либо официальной позиции турецкого правительства по этому вопросу, мне представляется, что многих людей в Турции эта тема задевала. Прежде всего потому, что она касалась нарушений прав человека. Это очень важно, и не потому, что нарушаются права чеченцев, турок, мусульман, русских – это важно для всех, мы же все люди.
Это правда, что в последнее время вопрос о Чечне в Ассамблее не поднимался. Я не обладаю достаточной информацией о том, что там сейчас происходит. Но наши докладчики по России, которая находится под процедурой мониторинга, пишут свой доклад. И если они сочтут что-либо вызывающим вопросы или тревожным, то это обязательно будет затронуто в докладе.
