Российские блогеры обсуждают вновь сложившуюся в библиотеках РФ практику уничтожения книг, изданных ранее 1999 года. Профессионалы библиотечного дела пока не могут представить внятных объяснений сетевому сообществу.
Особого внимания российских блогеров удостоились на днях библиотеки. За два дня полторы тысячи блогеров разместили у себя ссылку на следующий пост петербургского писателя и издателя Александра Житинского:
Сейчас узнал шокирующую вещь. Мне понадобилось найти несколько книг одного автора в старом советском издании 70-80 годов. Я обратился за помощью к знакомой сотруднице Лермонтовской библиотеки. И она мне сообщила, что в связи с нехваткой площадей для хранения все книги, изданные ранее 1999 года, подлежат списанию и уничтожению. Просто по году издания - не по автору, не по жанру, не по редкости издания, а просто "старые". Это же катастрофа, граждане. Фонды обновляются за счет литературы, которую зачастую литературой нельзя назвать. Где классика? Где раритетные издания? Довоенные книжки тоже под нож? Я потрясен.
Подавляющее большинство блогеров разделили негодование Житинского, и местами страсти накалялись до 451 градуса по Фаренгейту. Больше всего пользователей возмущало то, что книги уничтожаются, а не отдаются желающим их забрать. Библиотекари из числа пользователей ЖЖ в целом подтверждали правдивость изложенной информации, хотя отмечали, что провинциальные библиотеки острого недостаток хранилищ не испытывают и от старых книг не избавляются. Однако эту информацию опровергает сообщение пользователя ouranopolis:
У меня был бизнес: я как Чичиков ездил по сельским библиотекам Владимирской области и говорил, продайте мне списанные книги по 200 рублей ЗА КОРОБКУ, всё равно же вы их сжигаете - и мне с радостью их отдавали. Откуда я их только не доставал - чуть ли не из котельной. А потом всё это продавал в 10 раз дороже по Интернету, потому что среди найденного были редчайшие издания: Война Шамиля (с картами) 1939 года издания, полная медицинская энциклопедия 1956 года и много чего ещё.
Интересно, что пост Житинского привлек многих людей, блогерами не являющихся. В числе таких комментаторов оказался и директор упомянутой Лермонтовской библиотеки Сергей Серейчик. Он выразил протест против "анонимного обсуждения" библиотечных дел и предложил всем желающим встретиться вживую. Еще один неназвавшийся сотрудник библиотеки дал профессиональный комментарий:
Это нормальная практика. У нас только несколько библиотек в стране содержат весь книжный и журнальный фонд, да по одной в субъекте федерации, остальные же - не архивы, а именно библиотеки, там часто и много списывают. А чтобы не было оценочного критерия (тогда надо создавать целую комиссию и творить бюрократию) - вводят по сроку амортизации – и всё. Почему уничтожать, а не раздавать? Уничтожение - это закономерное окончание списания, когда нельзя реализовать, а раздача - это "разбазаривание государственного имущества", так как если кто-нибудь берёт - то можно было бы и продать.
***
В англоязычной блогосфере тематических границ практически не существует: принципиально-политические дискуссии развиваются там на любом материале, и не в последнюю очередь в разговорах о детях. Американка Ленора Скенази – журналистка, однажды награжденная титулом "Худшая мать Америки" за то, что разрешает своему девятилетнему сыну одному ездить на метро, ведет блог под лозунгом "Свободу детям!". Вчера на ее платформе высказался профессор экономики Стивен Хорвиц. Хорвиц полагает, что родителям, которых мучит излишнее беспокойство за детей, нужно освоить экономическую модель рассуждений:
Принимая решения, экономисты сравнивают издержки одного выбора с другим, в результате чего рождается понятие "уступки". Иногда сведение к нулю одних издержек (скажем, вероятности похищения) приводит к отказу от других ценных возможностей (например, от формирования независимого характера или от самостоятельного хождения в школу). Важно найти золотую середину. Демонстрируя свою идею визуально, экономисты неизменно рисуют линию на координатной сетке. Если одни издержки сведены к нулю, а другие, наоборот, доведены до максимума, получается так называемое "угловое решение" (потому что эти точки расположены по углам графика). В принципе, экономисты считают его неудачным, поскольку оно вообще не признает ценности уступок. Выбор наихудшего возможного сценария относительно рисков для своих детей вынуждает родителей прибегать к "угловым решениям". Если мы думаем только об ужасах, которые могут случиться с ребенком в походе, он остается дома. И в итоге не научается реагировать на неожиданности – например, на дождь. Или не имеет шанса услышать страшилки, которые мог бы потом рассказать своим детям. А ведь риск никогда не бывает нулевым. Кроме того, цель воспитания – не столько в том, чтобы минимизировать риски, сколько в том, чтобы помочь детям вырасти и выйти в мир.
Тем временем в Боснии боевую политическую окраску имеет даже такая мелочь, как поедание шоколада. В этом уверена блогер britsinbosnia – англичанка, постоянно живущая с семьей в Тузле. Вот ее анализ феномена боснийских бабушек:
Боснийские бабушки (далее – ББ) – сила, с которой нельзя не считаться. В природе не существует ни одной ББ, которая не носила бы в сумке огромных размеров шоколадку. Оная шоколадка неизменно извлекается на свет при любом контакте с любым ребенком. Мои двое обожают этот аспект боснийской культуры. Завидев ББ, они в ожидании непременной конфетки моментально превращаются в ангелов. Я ценю этот обычай куда меньше. Но недавно я обнаружила, что шоколадка в руках ББ – всего лишь метод оценки моих родительских качеств. Я в таких ситуациях обычно веду себя по-английски: рассыпаюсь в благодарностях, а потом, дождавшись, когда ББ скроется из виду, вырываю из липких рук своих отпрысков хотя бы остатки громадной плитки. Теперь я поняла, что правильная линия поведения – отказываться до последнего. Недавно одна хорошо знакомая нам ББ, от шоколадок которой меня бросает в дрожь, привела с собой внука. Ему тут же предложили шоколадку. Она не разрешила. Ему предложили снова – она ее отобрала. "Ему это вредно", – объяснила мне ББ. "Ага", – подумала я. Теперь у меня в сумке тоже завелась постоянная шоколадка – я только жду случая, когда снова столкнусь с ее внуком. Уж я-то добьюсь, чтобы он ее взял, от меня ему не уйти.
Особого внимания российских блогеров удостоились на днях библиотеки. За два дня полторы тысячи блогеров разместили у себя ссылку на следующий пост петербургского писателя и издателя Александра Житинского:
Сейчас узнал шокирующую вещь. Мне понадобилось найти несколько книг одного автора в старом советском издании 70-80 годов. Я обратился за помощью к знакомой сотруднице Лермонтовской библиотеки. И она мне сообщила, что в связи с нехваткой площадей для хранения все книги, изданные ранее 1999 года, подлежат списанию и уничтожению. Просто по году издания - не по автору, не по жанру, не по редкости издания, а просто "старые". Это же катастрофа, граждане. Фонды обновляются за счет литературы, которую зачастую литературой нельзя назвать. Где классика? Где раритетные издания? Довоенные книжки тоже под нож? Я потрясен.
Подавляющее большинство блогеров разделили негодование Житинского, и местами страсти накалялись до 451 градуса по Фаренгейту. Больше всего пользователей возмущало то, что книги уничтожаются, а не отдаются желающим их забрать. Библиотекари из числа пользователей ЖЖ в целом подтверждали правдивость изложенной информации, хотя отмечали, что провинциальные библиотеки острого недостаток хранилищ не испытывают и от старых книг не избавляются. Однако эту информацию опровергает сообщение пользователя ouranopolis:
У меня был бизнес: я как Чичиков ездил по сельским библиотекам Владимирской области и говорил, продайте мне списанные книги по 200 рублей ЗА КОРОБКУ, всё равно же вы их сжигаете - и мне с радостью их отдавали. Откуда я их только не доставал - чуть ли не из котельной. А потом всё это продавал в 10 раз дороже по Интернету, потому что среди найденного были редчайшие издания: Война Шамиля (с картами) 1939 года издания, полная медицинская энциклопедия 1956 года и много чего ещё.
Интересно, что пост Житинского привлек многих людей, блогерами не являющихся. В числе таких комментаторов оказался и директор упомянутой Лермонтовской библиотеки Сергей Серейчик. Он выразил протест против "анонимного обсуждения" библиотечных дел и предложил всем желающим встретиться вживую. Еще один неназвавшийся сотрудник библиотеки дал профессиональный комментарий:
Это нормальная практика. У нас только несколько библиотек в стране содержат весь книжный и журнальный фонд, да по одной в субъекте федерации, остальные же - не архивы, а именно библиотеки, там часто и много списывают. А чтобы не было оценочного критерия (тогда надо создавать целую комиссию и творить бюрократию) - вводят по сроку амортизации – и всё. Почему уничтожать, а не раздавать? Уничтожение - это закономерное окончание списания, когда нельзя реализовать, а раздача - это "разбазаривание государственного имущества", так как если кто-нибудь берёт - то можно было бы и продать.
***
В англоязычной блогосфере тематических границ практически не существует: принципиально-политические дискуссии развиваются там на любом материале, и не в последнюю очередь в разговорах о детях. Американка Ленора Скенази – журналистка, однажды награжденная титулом "Худшая мать Америки" за то, что разрешает своему девятилетнему сыну одному ездить на метро, ведет блог под лозунгом "Свободу детям!". Вчера на ее платформе высказался профессор экономики Стивен Хорвиц. Хорвиц полагает, что родителям, которых мучит излишнее беспокойство за детей, нужно освоить экономическую модель рассуждений:
Принимая решения, экономисты сравнивают издержки одного выбора с другим, в результате чего рождается понятие "уступки". Иногда сведение к нулю одних издержек (скажем, вероятности похищения) приводит к отказу от других ценных возможностей (например, от формирования независимого характера или от самостоятельного хождения в школу). Важно найти золотую середину. Демонстрируя свою идею визуально, экономисты неизменно рисуют линию на координатной сетке. Если одни издержки сведены к нулю, а другие, наоборот, доведены до максимума, получается так называемое "угловое решение" (потому что эти точки расположены по углам графика). В принципе, экономисты считают его неудачным, поскольку оно вообще не признает ценности уступок. Выбор наихудшего возможного сценария относительно рисков для своих детей вынуждает родителей прибегать к "угловым решениям". Если мы думаем только об ужасах, которые могут случиться с ребенком в походе, он остается дома. И в итоге не научается реагировать на неожиданности – например, на дождь. Или не имеет шанса услышать страшилки, которые мог бы потом рассказать своим детям. А ведь риск никогда не бывает нулевым. Кроме того, цель воспитания – не столько в том, чтобы минимизировать риски, сколько в том, чтобы помочь детям вырасти и выйти в мир.
Тем временем в Боснии боевую политическую окраску имеет даже такая мелочь, как поедание шоколада. В этом уверена блогер britsinbosnia – англичанка, постоянно живущая с семьей в Тузле. Вот ее анализ феномена боснийских бабушек:
Боснийские бабушки (далее – ББ) – сила, с которой нельзя не считаться. В природе не существует ни одной ББ, которая не носила бы в сумке огромных размеров шоколадку. Оная шоколадка неизменно извлекается на свет при любом контакте с любым ребенком. Мои двое обожают этот аспект боснийской культуры. Завидев ББ, они в ожидании непременной конфетки моментально превращаются в ангелов. Я ценю этот обычай куда меньше. Но недавно я обнаружила, что шоколадка в руках ББ – всего лишь метод оценки моих родительских качеств. Я в таких ситуациях обычно веду себя по-английски: рассыпаюсь в благодарностях, а потом, дождавшись, когда ББ скроется из виду, вырываю из липких рук своих отпрысков хотя бы остатки громадной плитки. Теперь я поняла, что правильная линия поведения – отказываться до последнего. Недавно одна хорошо знакомая нам ББ, от шоколадок которой меня бросает в дрожь, привела с собой внука. Ему тут же предложили шоколадку. Она не разрешила. Ему предложили снова – она ее отобрала. "Ему это вредно", – объяснила мне ББ. "Ага", – подумала я. Теперь у меня в сумке тоже завелась постоянная шоколадка – я только жду случая, когда снова столкнусь с ее внуком. Уж я-то добьюсь, чтобы он ее взял, от меня ему не уйти.
