Не успел растаять снег, как медленно и лениво приземлилась на наш подоконник муха. Откуда ее ветер занес в такой холод – для тбилисцев маленький плюс за окном суть большой минус в погоде – непонятно. Ночью – так вообще минусовая температура, небольшая, но все-таки...

А вот муха ожила, двигается неохотно, сил мало, а жить хочет. Кажется, я ее отчасти понимаю. Большая, явно не очень довольная зимой, она уползла куда-то вниз, по стенам дома, чтобы потом, по-своему, по-мушески, чихнуть и попытаться всем отяжелевшим корпусом тела преодолеть силу тяготения и взлететь.

Через несколько дней, после сильных ветров, а до этого еще более сильных снегопадов, грянул почти весенний дождь. Небо также обложено тучами, словно тряпками. Но мухи размножились. Летают более уверенно, даже по-деловому.

Если абстрагироваться от заразы, что мухи разносят (не очень подозревая об этом), от мест, где они пребывают, от мыслей об их повелителе, который далеко не на светлой стороне, то, может, имеет смысл быть в чем-то такой мухой, безразличной к добру и злу, цепляться за жизнь только по мере необходимости, а не от одного осознания ее кратковременности или страха смерти, мирно встречаться с другими мухами, рожать мушат, искать еду только на сегодняшний день, летать везде, где только можно, избегая птиц, границ и мухобилок, где даже подоконник будет казаться взлетной полосой, а мир таким большим, что незаметен.

Впрочем, в этом смысле еще лучше быть птицей...

Однако, не питая любви к мухам и прочей насекомой твари, я все-таки вслед ей немного улыбаюсь...

... И ничего не стоит
убить тебя. Но, как историк,
смерть для которого скучней, чем мука,
я медлю, муха.
..................
Ах, цокотуха, потерявши юркость,
ты выглядишь, как старый юнкерс,
как черный кадр документальный
эпохи дальней.

Не ты ли заполночь там то и дело
над люлькою моей гудела,
гонимая в оконной раме
прожекторами?

А нынче, милая, мой желтый ноготь
брюшко твое горазд потрогать,
и ты не вздрагиваешь от испуга,
жужжа, подруга.
..................
...Однако
не Зодиака

то будет жертвой, но твоей душою,
летящею совпасть с чужою
личинкой, чтоб явить навозу
метаморфозу.

(Иосиф Бродский, "Муха")