Ирина Лагунина: По официальным данным, в прошлом году около 10 тысяч российских детей оказались в казенных детских учреждениях, поскольку их родители были
лишены родительских прав. Причем не всегда это семьи алкоголиков, наркоманов и других маргинальных слоев населения. Например, недавно органы опеки отобрали у петербурженки Веры Камкиной четверых детей за то, что она не могла их содержать. Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: История Веры Камкиной прогремела в российских средствах массовой информации в феврале - у тихой женщины, которая не пьет, не употребляет наркотиков, забрали и поместили в детский дом и дом ребенка 4 детей. Поскольку у Веры очень большой долг за квартиру, вернее, 18-метровую комнату в коммуналке, 140 тысяч рублей, то появилось очень много возмущенных отзывов: мол, жестокие органы опеки забрали детей у матери за долги по квартплате. Однако, при внимательном рассмотрении проблемы все оказалось не так просто. За квартиру действительно не плачено 6 лет, мать Веры в прошлом году умерла, денег нет, но все-таки убрать в комнате при всех обстоятельствах, наверное, можно, а проверяющие застали там настоящий хлев, стаи мух и тараканов, при полном нежелании мамы хоть как-то пошевелиться. Мне удалось связаться по телефону с начальником отдела опеки и попечительства муниципального образования Колпинское Нелли Пановой.
Нелли Панова: Она развелась в 2002 году, муж умер в 2004 году. Дети от разных мужчин. Главное, что антисанитария в квартире. Она своим бездействием ущемляет права детей на нормальный образ жизни, нормальные условия.
Татьяна Вольтская: По словам Нелли Пановой, ее отдел очень много занимался этой семьей, она даже была там на патронате. А когда детям были предоставлены путевки в санаторий, они не смогли туда поехать - оказалось, что них педикулез.
Нелли Панова: Приходили работники социального обслуживания, оказывалась материальная помощь, денежная, вещевая. Ей оказывал помощь фонд Святого Дмитрия. Но затем фонд отказался от нее, так как никаких результатов не видел.
Татьяна Вольтская: Со странной инфантильностью Веры Камкиной столкнулась и уполномоченная по делам ребенка в Петербурге Светлана Агапитова, обнаружившая, что даже встретиться с женщиной оказалось непросто – ее телефон был отключен за неуплату, дверь она не открывает, телеграммы и письма, похоже, до нее доходят из-за сложных отношений с соседями по квартире. Все-таки с большим трудом встреча состоялась, Вере был
предложен план спасения ее семьи.
Светлана Агапитова: У нас в городе существует такая программа, которая финансируется из президентского фонда, изменение сценария жизни проблемной семьи. Уже несколько семей, пройдя через эту программу, скажем, укрепили свои отношения, решили социальные вопросы и, собственно, находясь под наблюдением специалистов в течение трех месяцев получили путевку в новую жизнь, образно выражаясь. Но конечно, участие в этой программе дело добровольное. Родители должны сами для себя понять, что мы хотим быть со своими детьми. И тогда они в течение трех месяцев живут вместе с детьми под наблюдением специалистов, попутно решаются социальные вопросы у кого с жильем, у кого с пособиями, с работой и так далее. И поскольку у Веры грядет суд по лишению родительских прав, то понятно, что 77 статья будет – изъятие детей, угроза жизни и здоровью. Но дело в том, что по документам получается, что у нее не первый раз забирают детей, такая формулировка у них: отсутствие положительной динамики. Один раз предупредили, второй раз предупредили, никаких положительных изменений не было. Короче, когда она к нам приехала и я рассказала об этой программе, она вроде бы сначала согласилась. Он говорит: да, я хочу на повара выучиться и работать у ребенка в школе поваром. На следующий день она поехала туда, с ней разговаривали специалисты, у нас есть их отзывы, она отказалась, написав, что я хочу жить со своими детьми дома.
Татьяна Вольтская: То есть она отказалась от возможностей реальных изменить свое прошлое, как-то обновить жизнь?
Светлана Агапитова: На самом деле она от много чего отказалась, то есть, скажем, ее письменный отказ в суде может быть признан минусом. Хотя я говорю, что это дело добровольное. Мне понравилось, что там полностью и медицинское обследование, а она явно в послестрессовой ситуации, нуждается в наблюдении врачей. Ей очень нужен постоянный прикрепленный социальный работник, который мог бы заниматься всеми ее оформлением пособий, погашением долгов и так далее.
Татьяна Вольтская: У вас какое впечатление лично от этой истории?
Светлана Агапитова: Вы знаете, у меня двоякое впечатление. Конечно, по отзывам воспитателей и директора детского дома, она к детям регулярно приезжает и дети ей всегда очень рады. Дети хотят домой и хотят жить с мамой. Естественно, в такой ситуации я должна думать о правах детей, а их право жить с матерью. Поэтому сейчас очередной путь, просто на судебное решение в данном случае повлиять никак не можем.
Татьяна Вольтская: То есть вы будете искать какие-то еще предложения?
Светлана Агапитова: Есть психолого-медицинский коррекционный центр, например, в котором есть социальный работник, медицинский и так далее. Но сейчас, что в принципе меня радует, конечно, история резонансной стала, но общественные организации многие, родительский комитет, например, стараются решить ее проблемы с помощью своих возможностей. В частности, они добились повышения пособия до прожиточного минимума. Потому что, конечно, пособие, несмотря на то, что мать-одиночка и многодетная, мизерное, на такие деньги жить нельзя. У нее на двух старших детей 777 рублей и на двух младших 825. В любом случае она должна получать не меньше прожиточного минимума на семью. Собрали деньги для погашения за воду и электроэнергию долгов. Вообще очень странно, что комната в коммунальной квартире очень дорого почему-то стоит. По официальным данным в общей сложности получается около трех тысяч. Конечно, суммы очень странные и надо с этой суммой разбираться. Все равно остается большой долг по квартплате. Я так понимаю, что организация Родительский комитет собирается пустить шапку по кругу для того, чтобы собрать, чтобы возможно было погасить.
Татьяна Вольтская: Что вы будете ей предлагать еще?
Светлана Агапитова: Сейчас разговор идет о том, чтобы был с ней постоянно социальный работник. Хотя общественные организации готовы ей в дальнейшем помогать и следить за ее судьбой и судьбой ее детей. Но сейчас идет разговор о том, чтобы малышку устроить в круглосуточные ясли. Это желание матери. И чтобы она работала там, например, нянечкой. Старших детей идет разговор о переводе в другую школу. На самом деле эти все вопросы решаемые. Но дети-то не с ней. Было очень обидно, у нас было постановление опеки на руках, в пятницу она могла с детьми начать новую жизнь.
Татьяна Вольтская: Почему же все-таки - даже при отсутствии отягчающих обстоятельств, таких как пьянство или наркомания, начать новую жизнь оказывается трудно? Ведь Вера Камкина такая не одна, и дети ее живут в грязи и во вшах не первый день. Никто не знает, почему у человека в какой-то момент опускаются руки, но выяснять это социальные службы должны, видимо, с большей настойчивостью. Если даже христианские благотворительные организации отказываются от женщины, у которой их дары просто вываливаются из рук, значит, здесь что-то не так, проблема лежит не на поверхности. И выяснить это на самом деле есть кому, просто государственные службы - тот же отдел опеки и попечительства, видимо, по старой советской привычке надеются исключительно на себя. Ведь что характерно - не они добились увеличения вопиюще мизерных пособий, а благотворительная организация. С такими фондами власти сотрудничают во всем цивилизованном мире, их эффективность известна, их услуги просто покупаются - но только не в России. А ведь такие организации, возможно, на ранней стадии смогли бы переломить ситуацию, придать Вере силы, чтобы она лучше смотрела за своими детьми. Говорит
заведующая отделением психолого-педагогической помощи Петербургского государственного университета "Центр социальной помощи семье и детям" Красногвардейского района Лариса Мерная.
Лариса Мерная: К нам поступила мама, там многодетная семья, трое детей и она страдала от психологического насилия со стороны мужа. Ее состояние настолько было тяжелым психологическое, то есть у нее была депрессия, они сидела дома. Контакты резко были нарушены, ограничены, никуда не выходила и варилась в этом. Дети неплохие, но у них тоже стали возникать какие-то проблемы. Вот такая мама обратилась к нам за помощью, сначала индивидуально, потом группу она прошла. И в результате очень много она над собой работала, стала активно, успешно противостоять супругу, ей это удалось. Как только она почувствовала себя лучше, самооценка стала более стабильной, высокой, она смогла с помощью психологов справляться с этой ситуацией. Позитивный эмоциональный настрой появился вместо депрессии, она стала выходить из дома, пользоваться транспортом, до этого даже на транспорте не хотела ездить. А здесь она вместе с детьми выехала в лагерь. У нас такая форма работы была – совместный российско-финский лагерь. И они в течение недели проживали в лагере, соответственно, там работа проводилась. Затем она стала посещать наши клубы, экскурсии вместе с детьми. Хотя, я помню, первый раз когда обратилась за помощью, она отправляла своих детей-подростков, она не могла ехать с ними, потому что такая была депрессия, которая сопровождалась страхом транспорта.
лишены родительских прав. Причем не всегда это семьи алкоголиков, наркоманов и других маргинальных слоев населения. Например, недавно органы опеки отобрали у петербурженки Веры Камкиной четверых детей за то, что она не могла их содержать. Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: История Веры Камкиной прогремела в российских средствах массовой информации в феврале - у тихой женщины, которая не пьет, не употребляет наркотиков, забрали и поместили в детский дом и дом ребенка 4 детей. Поскольку у Веры очень большой долг за квартиру, вернее, 18-метровую комнату в коммуналке, 140 тысяч рублей, то появилось очень много возмущенных отзывов: мол, жестокие органы опеки забрали детей у матери за долги по квартплате. Однако, при внимательном рассмотрении проблемы все оказалось не так просто. За квартиру действительно не плачено 6 лет, мать Веры в прошлом году умерла, денег нет, но все-таки убрать в комнате при всех обстоятельствах, наверное, можно, а проверяющие застали там настоящий хлев, стаи мух и тараканов, при полном нежелании мамы хоть как-то пошевелиться. Мне удалось связаться по телефону с начальником отдела опеки и попечительства муниципального образования Колпинское Нелли Пановой.
Нелли Панова: Она развелась в 2002 году, муж умер в 2004 году. Дети от разных мужчин. Главное, что антисанитария в квартире. Она своим бездействием ущемляет права детей на нормальный образ жизни, нормальные условия.
Татьяна Вольтская: По словам Нелли Пановой, ее отдел очень много занимался этой семьей, она даже была там на патронате. А когда детям были предоставлены путевки в санаторий, они не смогли туда поехать - оказалось, что них педикулез.
Нелли Панова: Приходили работники социального обслуживания, оказывалась материальная помощь, денежная, вещевая. Ей оказывал помощь фонд Святого Дмитрия. Но затем фонд отказался от нее, так как никаких результатов не видел.
Татьяна Вольтская: Со странной инфантильностью Веры Камкиной столкнулась и уполномоченная по делам ребенка в Петербурге Светлана Агапитова, обнаружившая, что даже встретиться с женщиной оказалось непросто – ее телефон был отключен за неуплату, дверь она не открывает, телеграммы и письма, похоже, до нее доходят из-за сложных отношений с соседями по квартире. Все-таки с большим трудом встреча состоялась, Вере был
предложен план спасения ее семьи.
Светлана Агапитова: У нас в городе существует такая программа, которая финансируется из президентского фонда, изменение сценария жизни проблемной семьи. Уже несколько семей, пройдя через эту программу, скажем, укрепили свои отношения, решили социальные вопросы и, собственно, находясь под наблюдением специалистов в течение трех месяцев получили путевку в новую жизнь, образно выражаясь. Но конечно, участие в этой программе дело добровольное. Родители должны сами для себя понять, что мы хотим быть со своими детьми. И тогда они в течение трех месяцев живут вместе с детьми под наблюдением специалистов, попутно решаются социальные вопросы у кого с жильем, у кого с пособиями, с работой и так далее. И поскольку у Веры грядет суд по лишению родительских прав, то понятно, что 77 статья будет – изъятие детей, угроза жизни и здоровью. Но дело в том, что по документам получается, что у нее не первый раз забирают детей, такая формулировка у них: отсутствие положительной динамики. Один раз предупредили, второй раз предупредили, никаких положительных изменений не было. Короче, когда она к нам приехала и я рассказала об этой программе, она вроде бы сначала согласилась. Он говорит: да, я хочу на повара выучиться и работать у ребенка в школе поваром. На следующий день она поехала туда, с ней разговаривали специалисты, у нас есть их отзывы, она отказалась, написав, что я хочу жить со своими детьми дома.
Татьяна Вольтская: То есть она отказалась от возможностей реальных изменить свое прошлое, как-то обновить жизнь?
Светлана Агапитова: На самом деле она от много чего отказалась, то есть, скажем, ее письменный отказ в суде может быть признан минусом. Хотя я говорю, что это дело добровольное. Мне понравилось, что там полностью и медицинское обследование, а она явно в послестрессовой ситуации, нуждается в наблюдении врачей. Ей очень нужен постоянный прикрепленный социальный работник, который мог бы заниматься всеми ее оформлением пособий, погашением долгов и так далее.
Татьяна Вольтская: У вас какое впечатление лично от этой истории?
Светлана Агапитова: Вы знаете, у меня двоякое впечатление. Конечно, по отзывам воспитателей и директора детского дома, она к детям регулярно приезжает и дети ей всегда очень рады. Дети хотят домой и хотят жить с мамой. Естественно, в такой ситуации я должна думать о правах детей, а их право жить с матерью. Поэтому сейчас очередной путь, просто на судебное решение в данном случае повлиять никак не можем.
Татьяна Вольтская: То есть вы будете искать какие-то еще предложения?
Светлана Агапитова: Есть психолого-медицинский коррекционный центр, например, в котором есть социальный работник, медицинский и так далее. Но сейчас, что в принципе меня радует, конечно, история резонансной стала, но общественные организации многие, родительский комитет, например, стараются решить ее проблемы с помощью своих возможностей. В частности, они добились повышения пособия до прожиточного минимума. Потому что, конечно, пособие, несмотря на то, что мать-одиночка и многодетная, мизерное, на такие деньги жить нельзя. У нее на двух старших детей 777 рублей и на двух младших 825. В любом случае она должна получать не меньше прожиточного минимума на семью. Собрали деньги для погашения за воду и электроэнергию долгов. Вообще очень странно, что комната в коммунальной квартире очень дорого почему-то стоит. По официальным данным в общей сложности получается около трех тысяч. Конечно, суммы очень странные и надо с этой суммой разбираться. Все равно остается большой долг по квартплате. Я так понимаю, что организация Родительский комитет собирается пустить шапку по кругу для того, чтобы собрать, чтобы возможно было погасить.
Татьяна Вольтская: Что вы будете ей предлагать еще?
Светлана Агапитова: Сейчас разговор идет о том, чтобы был с ней постоянно социальный работник. Хотя общественные организации готовы ей в дальнейшем помогать и следить за ее судьбой и судьбой ее детей. Но сейчас идет разговор о том, чтобы малышку устроить в круглосуточные ясли. Это желание матери. И чтобы она работала там, например, нянечкой. Старших детей идет разговор о переводе в другую школу. На самом деле эти все вопросы решаемые. Но дети-то не с ней. Было очень обидно, у нас было постановление опеки на руках, в пятницу она могла с детьми начать новую жизнь.
Татьяна Вольтская: Почему же все-таки - даже при отсутствии отягчающих обстоятельств, таких как пьянство или наркомания, начать новую жизнь оказывается трудно? Ведь Вера Камкина такая не одна, и дети ее живут в грязи и во вшах не первый день. Никто не знает, почему у человека в какой-то момент опускаются руки, но выяснять это социальные службы должны, видимо, с большей настойчивостью. Если даже христианские благотворительные организации отказываются от женщины, у которой их дары просто вываливаются из рук, значит, здесь что-то не так, проблема лежит не на поверхности. И выяснить это на самом деле есть кому, просто государственные службы - тот же отдел опеки и попечительства, видимо, по старой советской привычке надеются исключительно на себя. Ведь что характерно - не они добились увеличения вопиюще мизерных пособий, а благотворительная организация. С такими фондами власти сотрудничают во всем цивилизованном мире, их эффективность известна, их услуги просто покупаются - но только не в России. А ведь такие организации, возможно, на ранней стадии смогли бы переломить ситуацию, придать Вере силы, чтобы она лучше смотрела за своими детьми. Говорит
заведующая отделением психолого-педагогической помощи Петербургского государственного университета "Центр социальной помощи семье и детям" Красногвардейского района Лариса Мерная.
Лариса Мерная: К нам поступила мама, там многодетная семья, трое детей и она страдала от психологического насилия со стороны мужа. Ее состояние настолько было тяжелым психологическое, то есть у нее была депрессия, они сидела дома. Контакты резко были нарушены, ограничены, никуда не выходила и варилась в этом. Дети неплохие, но у них тоже стали возникать какие-то проблемы. Вот такая мама обратилась к нам за помощью, сначала индивидуально, потом группу она прошла. И в результате очень много она над собой работала, стала активно, успешно противостоять супругу, ей это удалось. Как только она почувствовала себя лучше, самооценка стала более стабильной, высокой, она смогла с помощью психологов справляться с этой ситуацией. Позитивный эмоциональный настрой появился вместо депрессии, она стала выходить из дома, пользоваться транспортом, до этого даже на транспорте не хотела ездить. А здесь она вместе с детьми выехала в лагерь. У нас такая форма работы была – совместный российско-финский лагерь. И они в течение недели проживали в лагере, соответственно, там работа проводилась. Затем она стала посещать наши клубы, экскурсии вместе с детьми. Хотя, я помню, первый раз когда обратилась за помощью, она отправляла своих детей-подростков, она не могла ехать с ними, потому что такая была депрессия, которая сопровождалась страхом транспорта.
