Ирина Лагунина: Будучи одним из самых смелых новаторов, режиссёр Мартин Скорсезе во многом предопределил путь американского кино в 1970-80-е. Великолепный рассказчик и мастер визуальной образности, он завоевал славу, трансформируя свою страсть и энергию в фильмы полные кинематографического действия. Скорсезе считают одним из самых видных американских режиссёров своего времени. В феврале на экраны вышла его новая работа – «Закрытый остров» (или «Остров проклятых»), и это вновь заставило критиков начать обсуждать его творчество. Рассказывает Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Когда спрашиваешь у людей даже самых далеких от мира кино, что поставил режиссер Мартин Скорсезе, все сразу говорят: «А, «Таксист». Действительно, «Таксист» - фильм о Трэвисе Бикли - ветеране Вьетнамской войны, водителе нью-йоркского ночного такси, спасителе человечества и убийце, потряс в 76-м году зрителей всего мира. Сцена, в которой Бикли перед зеркалом ведет разговор с воображаемым обидчиком, стала одной из самых знаменитых в американском кино.
Однако те, кто следил за новинками, заметили Мартина Скорсезе на 10 лет раньше, в 1967 г., когда появилась его студенческая короткометражка «Бритье» - фильм без слов. Обычная утренняя процедура снята в этом фильме с такой трагической значительностью, что когда в конце герой, побрившись, перерезает себе горло, это кажется чуть ли ни неизбежным следствием каждого бритья...
Формально Скорсезе учился кинематографии в университете NYU, а фактически - лет с семи, когда его родители – сицилийские иммигранты, работавшие в прачечной в Little Italy - начали брать его с собой в кино. Скорсезе вспоминал:
«Кино заворожило меня сразу, но только лет с 11-12-ти я начал понимать, что написанные на экране имена что-то значат. Фильмы с именем Джона Форда отличались от фильмов с именем Джона Хьюстона. Фильмы с актером Джоном Уэйном без имени Форда в титрах были хуже, чем те, где в титрах стояло имя Форда. Я уже знал эти имена – Казан, Форд, Хьюстон, Хокс - хотя еще не знал, что именно они делают в фильме».
Марина Ефимова: Жизнь иммигрантского мальчика (да еще коротышки и астматика) в итальянском районе Нью-Йорка начала 50-х годов была, мягко говоря, своеобразной. Главными авторитетами в районе были гангстеры, и единственным противоядием против их влияния и соблазна их жизни была религия. Скорсезе рассказывал:
«Католическая религия была важнейшей частью моего детства. Настолько важной, что я захотел стать священником, начал даже учиться. Но тут началось странное чередование: я проводил часы в Церкви, а потом часы - на улицах Little Italy в обществе моих полупреступных друзей. И так каждый день: из Церкви – на беспощадные улицы (где молодежь жила от одного конфликта до другого, на грани драк, а то и убийств), а с улиц – обратно в Церковь. Это было довольно тяжело выносить».
Марина Ефимова: В этой странной жизни кино для Марти Скорсезе, возможно, так и осталось бы лишь недостижимым предметом любви, если бы не появился человек, показавший, что фильм может стать самовыражением... Этим человеком был актер и режиссер Джон Кассаветис – пионер независимого американского кино.
«Кассаветис был моим главным учителем. Он показал, что кино может быть личным и достоверным. Режиссеры Форд, Орсон Уэллс, Пауэлл снимали в студии, что делало их фильмы чуть искусственными. А Кассаветис вышел с камерой на улицу. Так он снял свои фильмы: «Женщина под шафе», «Лица», «Мужья». Снимать на улице или в жилом доме было тяжелей, более трудоёмко, чем в студии, но зато какой реальностью сразу пахнуло!..»
Марина Ефимова: Первый опыт самовыражения Мартина Скорсезе – почти автобиографический фильм «Злые улицы» - сразу обратил на себя внимание. Рассказывает замечательная актриса Эллен Бёрстин, которая в начале 70-х была уже знаменитостью:
Эллен Берстин: Мне понравился сценарий под названием «Алиса здесь больше не живет». И я позвонила Фрэнсису Коппола спросить, не может ли он мне посоветовать режиссера на этот фильм. Он сказал: «Есть тут один новый парень... Посмотри его фильм - «Злые улицы»... Я посмотрела, и фильм меня просто ошеломил. Там не было привычной полированной голливудской реальности. Люди в нем вели себя так, как они ведут себя в жизни, а не так, как они ведут себя в голливудских фильмах. Это был какой-то новый, серьезный, неожиданный этап в нашем кино, и это было то, что мне нужно и интересно.
Марина Ефимова: Замечательный фильм «Алиса здесь больше не живет» (второй заметный фильм режиссера Скорсезе) - история молодой вдовы, которая с десятилетним сыном едет через всю Америку, находя по пути работу, чтобы накопить денег на следующий этап дороги. Эта женская «одиссея» - много мягче, чем остальные фильмы Скорсезе, но и там отношения Алисы с мужчинами рано или поздно кончаются взрывами насилия, ярости, грубости. Такая неуправляемая ярость станет постоянной темой Скорсезе. Об этом – киновед Томас Доерти:
Томас Доерти: В работах Скорсезе многих зрителей отталкивает извержение ярости и насилия. «Злые улицы», «Таксист», «Бешеный бык», «Славные парни», «Мыс страха», «Банды Нью-Йорка», «Отступники» - полны и насилия и ярости. Причем Скорсезе показывает насилие настолько убедительно, что одних это физически отвращает, а других пугает своей заразительностью. (Если вы помните, Джон Хинкли, стрелявший в президента Рейгана, объяснял свой поступок влиянием фильма «Таксист» и безответной любовью к актрисе Джуди Фостер, которая в фильме играла малолетнюю проститутку). Скорсезе (если говорить об эмоциональной стороне его фильмов) – самый яркий выразитель мужского гнева. Его косноязычные герои – которых, кстати сказать, почти всех играет любимый актер Скорсезе Роберт Де Ниро (Трэвис Бикли, боксер из фильма «Бешеный бык», саксофонист из фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк») - не умеют по-другому выразить свою несчастливость, свою неадекватность миру, одиночество, чувство вины или неразделенную любовь... А вот женщины у Скорсезе – искупительницы. В них – возможность спасения».
Марина Ефимова: Может быть, из-за этой неконтролируемой ярости фильмы Скорсезе до недавнего времени не получали премий «Оскар». Даже «Таксист», получивший Пальмовую ветвь в Каннах... даже фильмы, за которые его актеры получали Оскаров (например, Эллен Бёрстин за фильм «Алиса здесь больше не живет», Де Ниро за «Бешеного быка», Пол Ньюман за фильм «Цвет денег»)... Более того, постоянный монтажер Скорсезе Тельма Шумейкер получила 4 Оскара за работу в фильмах Скорсезе, а сам режиссер - только один – за поздний фильм «Отступники».
Гнев и насилие в фильмах Скорсезе – бесспорно, отражение его жизни в Little Italy. И этот шок детства отразился не только в творчестве. Читаем в статье критика Хэла Хинсона, опубликованной в газете «Вашингтон Пост» в 91-м году:
«На съемках фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк» в 1977 г. Скорсезе в приступах гнева и отчаяния сбил столько телефонов-автоматов в городе, что монтеров подрядили на круглосуточную работу. Друзья подкладывали ему легкие стулья, чтобы он мог их ломать, не портя дорогой мебели... На некоторых съемках сотни статистов часами ждали, пока психотерапевт склеивал Скорсезе по частям в его уборной. Когда он разговаривал, его слова вылетали со скоростью автоматной очереди и колотили вас, как маленькие кулаки. Эта нервность продолжалась вплоть до триумфального шествия фильма «Бешеный бык». После него Скорсезе почувствовал уверенность. Нервный и суматошный 35-летний вундеркинд, стал, наконец, взрослым человеком».
Марина Ефимова: Поразительная вещь – вместе с нервностью и яростью режиссера из его фильмов словно ушла часть его оригинальности. Осталось мастерство, но исчез тот больной нерв, который делал фильмы Скорсезе такими безошибочно «скорсезевскими». Это заметили почти все критики. Спор идет только о том, когда и почему это случилось. Многие считают, что это началось еще тогда, когда Скорсезе пробовал себя как бы вне сферы своей компетенции – например, в фильме 77-го года «Нью-Йорк, Нью-Йорк», задуманный как мюзикл.
Томас Доерти: Я думаю, тут сыграла приверженность Скорсезе к традиции классического Голливуда, где многожанровость была предметом профессиональной гордости. Отсюда – мюзикл «Нью-Йорк, Нью-Йорк» (который теперь массовый зритель помнит только благодаря популярной песне), отсюда же попытка сатиры «Король комедии», а позже - экранизация романа Эдит Уортон «Век невинности». Иногда жанровый эксперимент ему удавался, иногда – не очень.
Марина Ефимова: Тут я не вполне согласна с вами, дорогой профессор Доэрти. Дело не в жанре. К фильму «Нью-Йорк, Нью-Йорк» можно предъявить несколько претензий, но если это и эксперимент, то, Боже, какой талантливый и интересный эксперимент! Вспомните сцену знакомства: герой (Роберт Де Ниро) пристает к незнакомой девушке (которую прелестно играет Лиза Минелли), клянчит номер ее телефона, а все ее реплики состоят только из слова НЕТ – NO.
Сатиру Скорсезе «Король комедии» можно назвать неудачей, но я вот только что пересмотрела ее – и сколько раз узнала себя саму в нелепейшем герое, которого гениально играет Роберт Де Ниро. Недаром сам Скорсезе считал роль в этом фильме – лучшей актерской работой Де Ниро. По-моему, Скорсезе утратил свою оригинальность (надеюсь, временно), начиная как раз с одного из самых популярных своих фильмов – про жизнь гангстеров 50-х годов, которую он хорошо знает. Я говорю о фильме 90-го года «Славные парни». Там есть масса замечательных сцен. Например, когда самый неуправляемый гангстер (которого играет Джо Песчи) из ничего заводится на обиду и нарастающую ярость. Причем, он якобы просто разыгрывает своего партнера, но мы видим, как в том нарастает страх:
Молодой гангстер: - Ну, Джоуи, какой ты смешной!..
Песчи: – Что значит – смешной?
Молодой: – Ну, смешной... у тебя смешные истории...
Песчи: - Что я, клоун, по-твоему?
Молодой: – Да нет, ну чего ты... Твои истории смешные... я не знаю, как объяснить...
Песчи(заводясь): - Нет, это Я не знаю, как объяснить... Это ТЫ сказал, что я смешной, ты и объясни, чем это я смешон... Ну, говори!
Марина Ефимова: Только зрители приходят в ужас от бесчеловечности персонажа Джо Песчи, а остальные персонажи относятся к этому просто как к неудобству. Ни один из них не испытывает даже намека на раскаяние. Молодой герой фильма после сотрудничества с полицией получает новое имя и возможность жить, как живут обычные люди. Единственное чувство, которое он испытывает по этому поводу – скука... В фильме вам никто не интересен, вы никому не сочувствуете - даже жертвам...
Томас Доерти: Что вы такое говорите, Марина?! «Славные парни» – один из лучших фильмов Скорсезе. Вы и не должны сочувствовать его героям – они получают то, что заслужили... В кино не обязательно кому-то сочувствовать. Вы знаете, я впервые посмотрел этот фильм, будучи в Европе, и как это было чудесно – ощутить вдруг витальность, энергию, темп американского кино – пусть с насилием, но и с этническим богатством, с яркостью и красотой кадра. Я получал наслаждение от кинематографического совершенства этого фильма. Неважно, что его герои – отпетые негодяи, важно, что их играют прекрасные актеры (Джо Песчи получил Оскара за эту роль), играют с полной убедительностью, с фантастической энергией. Это – лучший фильм Скорсезе за последние 20 лет! Надеюсь, после этого гимна вы не станете хуже обо мне думать
Марина Ефимова: Нет, конечно. Фильм, действительно, мастерский, сочный... Но!.. и в «Злых улицах», и в «Таксисте», и в «Бешеном быке» ярость, насилие или мотивируются в больном мозгу спасением невинности (как в «Таксисте»), или приводят к тяжелому раскаянию и даже просветлению - как в фильме «Бешеный бык», который кончается просто цитатой из Евангелия от Иоанна. Невежественные или страстные герои Скорсезе не в силах себя контролировать, но они знают свой грех. Там есть внутренняя борьба в душе героя. И режиссер показывает это. От первого же кадра «Бешеного быка» (сделанного замедленной съемкой) просто захватывает дух: одинокий боксер в халате с капюшоном топчется перед поединком на пустом ринге, который окружен затуманенной, почти невидной, беззвучной толпой... это не просто красота кадра, это уже красота трагедии...
Томас Доерти: Эта очень интересная и важная часть творчества Мартина Скорсезе. Он – католик – и по воспитанию, и по семейной традиции. В своих картинах он не касается прямо религиозной темы (кроме фильма «Последнее искушение Христа»). Он, казалось бы, бежит от религии, ведь, все его герои – ужасные грешники. Тем не менее, почти в каждом его фильме присутствуют две духовные категории, воспитанные католицизмом: чувство вины и жажда искупления. Но даже если этого нет, его грешники всё равно несут ответственность за свои грехи и преступления. В картинах Скорсезе всегда заметна некая система координат, созданная религиозным чувством... нравственный тон, заданный автором, для которого религия – важная часть жизни. В его фильмах нет проповеди, нет священников, которые говорят зрителю, что хорошо и что плохо. Тем не менее, Скорсезе создает у зрителя реальное ощущение важности нравственного закона, который герои его фильма преступили.
Марина Ефимова: Профессор Доэрти, а вам не кажется, что в какой-то момент фильмы Скорсезе («Мыс страха», «Отступники», «Закрытый остров») стали уже не его персональными работами, а, скорей, голливудскими традиционными жанровыми фильмами, очень профессиональными и мастерскими, но не оригинальными?
Томас Доерти: Не знаю... Конечно, многие режиссеры, старея, достигая успеха и признания, начинают терять или притуплять какой-то важный нерв в своем творчестве. Однако Джон Форд или Хичкок не теряли своей энергии даже в старости. К Роберту Олтману в старости, можно сказать, пришло второе дыхание... Последние вещи Скорсезе мне тоже не понравились: ни «Отступники», ни последний фильм «Закрытый остров» (Shutter Island). Эта картина – фильм ужасов (точнее, преступно-психологическая драма) Хичкоковского об-разца, но мрачнее. К тому же были фильмы этого жанра и поискусней сделанные – «Сердце Ангела» Аллана Паркера, например. Хотя, опять-таки, у Скорсезе всегда найдется что-нибудь интересное, и его фильмы всегда стоит смотреть. Поэтому я с надежной и любопытством жду его новых работ.
Марина Ефимова: И я жду с надеждой - потому, что одно свойство Мартина Скорсезе ни разу ему не изменяло – его страсть к искусству кино. «Люди занимаются кинематографией по разным причинам, - пишет критик Хинсен. - Скорсезе – потому, что одержим кино. Его кровь – чистый целлулоид. И никто из живущих американских режиссеров не обладает таким нутряным пониманием этого искусства. Его камера – инструмент игры и страсти».
Марина Ефимова: Когда спрашиваешь у людей даже самых далеких от мира кино, что поставил режиссер Мартин Скорсезе, все сразу говорят: «А, «Таксист». Действительно, «Таксист» - фильм о Трэвисе Бикли - ветеране Вьетнамской войны, водителе нью-йоркского ночного такси, спасителе человечества и убийце, потряс в 76-м году зрителей всего мира. Сцена, в которой Бикли перед зеркалом ведет разговор с воображаемым обидчиком, стала одной из самых знаменитых в американском кино.
Однако те, кто следил за новинками, заметили Мартина Скорсезе на 10 лет раньше, в 1967 г., когда появилась его студенческая короткометражка «Бритье» - фильм без слов. Обычная утренняя процедура снята в этом фильме с такой трагической значительностью, что когда в конце герой, побрившись, перерезает себе горло, это кажется чуть ли ни неизбежным следствием каждого бритья...
Формально Скорсезе учился кинематографии в университете NYU, а фактически - лет с семи, когда его родители – сицилийские иммигранты, работавшие в прачечной в Little Italy - начали брать его с собой в кино. Скорсезе вспоминал:
«Кино заворожило меня сразу, но только лет с 11-12-ти я начал понимать, что написанные на экране имена что-то значат. Фильмы с именем Джона Форда отличались от фильмов с именем Джона Хьюстона. Фильмы с актером Джоном Уэйном без имени Форда в титрах были хуже, чем те, где в титрах стояло имя Форда. Я уже знал эти имена – Казан, Форд, Хьюстон, Хокс - хотя еще не знал, что именно они делают в фильме».
Марина Ефимова: Жизнь иммигрантского мальчика (да еще коротышки и астматика) в итальянском районе Нью-Йорка начала 50-х годов была, мягко говоря, своеобразной. Главными авторитетами в районе были гангстеры, и единственным противоядием против их влияния и соблазна их жизни была религия. Скорсезе рассказывал:
«Католическая религия была важнейшей частью моего детства. Настолько важной, что я захотел стать священником, начал даже учиться. Но тут началось странное чередование: я проводил часы в Церкви, а потом часы - на улицах Little Italy в обществе моих полупреступных друзей. И так каждый день: из Церкви – на беспощадные улицы (где молодежь жила от одного конфликта до другого, на грани драк, а то и убийств), а с улиц – обратно в Церковь. Это было довольно тяжело выносить».
Марина Ефимова: В этой странной жизни кино для Марти Скорсезе, возможно, так и осталось бы лишь недостижимым предметом любви, если бы не появился человек, показавший, что фильм может стать самовыражением... Этим человеком был актер и режиссер Джон Кассаветис – пионер независимого американского кино.
«Кассаветис был моим главным учителем. Он показал, что кино может быть личным и достоверным. Режиссеры Форд, Орсон Уэллс, Пауэлл снимали в студии, что делало их фильмы чуть искусственными. А Кассаветис вышел с камерой на улицу. Так он снял свои фильмы: «Женщина под шафе», «Лица», «Мужья». Снимать на улице или в жилом доме было тяжелей, более трудоёмко, чем в студии, но зато какой реальностью сразу пахнуло!..»
Марина Ефимова: Первый опыт самовыражения Мартина Скорсезе – почти автобиографический фильм «Злые улицы» - сразу обратил на себя внимание. Рассказывает замечательная актриса Эллен Бёрстин, которая в начале 70-х была уже знаменитостью:
Эллен Берстин: Мне понравился сценарий под названием «Алиса здесь больше не живет». И я позвонила Фрэнсису Коппола спросить, не может ли он мне посоветовать режиссера на этот фильм. Он сказал: «Есть тут один новый парень... Посмотри его фильм - «Злые улицы»... Я посмотрела, и фильм меня просто ошеломил. Там не было привычной полированной голливудской реальности. Люди в нем вели себя так, как они ведут себя в жизни, а не так, как они ведут себя в голливудских фильмах. Это был какой-то новый, серьезный, неожиданный этап в нашем кино, и это было то, что мне нужно и интересно.
Марина Ефимова: Замечательный фильм «Алиса здесь больше не живет» (второй заметный фильм режиссера Скорсезе) - история молодой вдовы, которая с десятилетним сыном едет через всю Америку, находя по пути работу, чтобы накопить денег на следующий этап дороги. Эта женская «одиссея» - много мягче, чем остальные фильмы Скорсезе, но и там отношения Алисы с мужчинами рано или поздно кончаются взрывами насилия, ярости, грубости. Такая неуправляемая ярость станет постоянной темой Скорсезе. Об этом – киновед Томас Доерти:
Томас Доерти: В работах Скорсезе многих зрителей отталкивает извержение ярости и насилия. «Злые улицы», «Таксист», «Бешеный бык», «Славные парни», «Мыс страха», «Банды Нью-Йорка», «Отступники» - полны и насилия и ярости. Причем Скорсезе показывает насилие настолько убедительно, что одних это физически отвращает, а других пугает своей заразительностью. (Если вы помните, Джон Хинкли, стрелявший в президента Рейгана, объяснял свой поступок влиянием фильма «Таксист» и безответной любовью к актрисе Джуди Фостер, которая в фильме играла малолетнюю проститутку). Скорсезе (если говорить об эмоциональной стороне его фильмов) – самый яркий выразитель мужского гнева. Его косноязычные герои – которых, кстати сказать, почти всех играет любимый актер Скорсезе Роберт Де Ниро (Трэвис Бикли, боксер из фильма «Бешеный бык», саксофонист из фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк») - не умеют по-другому выразить свою несчастливость, свою неадекватность миру, одиночество, чувство вины или неразделенную любовь... А вот женщины у Скорсезе – искупительницы. В них – возможность спасения».
Марина Ефимова: Может быть, из-за этой неконтролируемой ярости фильмы Скорсезе до недавнего времени не получали премий «Оскар». Даже «Таксист», получивший Пальмовую ветвь в Каннах... даже фильмы, за которые его актеры получали Оскаров (например, Эллен Бёрстин за фильм «Алиса здесь больше не живет», Де Ниро за «Бешеного быка», Пол Ньюман за фильм «Цвет денег»)... Более того, постоянный монтажер Скорсезе Тельма Шумейкер получила 4 Оскара за работу в фильмах Скорсезе, а сам режиссер - только один – за поздний фильм «Отступники».
Гнев и насилие в фильмах Скорсезе – бесспорно, отражение его жизни в Little Italy. И этот шок детства отразился не только в творчестве. Читаем в статье критика Хэла Хинсона, опубликованной в газете «Вашингтон Пост» в 91-м году:
«На съемках фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк» в 1977 г. Скорсезе в приступах гнева и отчаяния сбил столько телефонов-автоматов в городе, что монтеров подрядили на круглосуточную работу. Друзья подкладывали ему легкие стулья, чтобы он мог их ломать, не портя дорогой мебели... На некоторых съемках сотни статистов часами ждали, пока психотерапевт склеивал Скорсезе по частям в его уборной. Когда он разговаривал, его слова вылетали со скоростью автоматной очереди и колотили вас, как маленькие кулаки. Эта нервность продолжалась вплоть до триумфального шествия фильма «Бешеный бык». После него Скорсезе почувствовал уверенность. Нервный и суматошный 35-летний вундеркинд, стал, наконец, взрослым человеком».
Марина Ефимова: Поразительная вещь – вместе с нервностью и яростью режиссера из его фильмов словно ушла часть его оригинальности. Осталось мастерство, но исчез тот больной нерв, который делал фильмы Скорсезе такими безошибочно «скорсезевскими». Это заметили почти все критики. Спор идет только о том, когда и почему это случилось. Многие считают, что это началось еще тогда, когда Скорсезе пробовал себя как бы вне сферы своей компетенции – например, в фильме 77-го года «Нью-Йорк, Нью-Йорк», задуманный как мюзикл.
Томас Доерти: Я думаю, тут сыграла приверженность Скорсезе к традиции классического Голливуда, где многожанровость была предметом профессиональной гордости. Отсюда – мюзикл «Нью-Йорк, Нью-Йорк» (который теперь массовый зритель помнит только благодаря популярной песне), отсюда же попытка сатиры «Король комедии», а позже - экранизация романа Эдит Уортон «Век невинности». Иногда жанровый эксперимент ему удавался, иногда – не очень.
Марина Ефимова: Тут я не вполне согласна с вами, дорогой профессор Доэрти. Дело не в жанре. К фильму «Нью-Йорк, Нью-Йорк» можно предъявить несколько претензий, но если это и эксперимент, то, Боже, какой талантливый и интересный эксперимент! Вспомните сцену знакомства: герой (Роберт Де Ниро) пристает к незнакомой девушке (которую прелестно играет Лиза Минелли), клянчит номер ее телефона, а все ее реплики состоят только из слова НЕТ – NO.
Сатиру Скорсезе «Король комедии» можно назвать неудачей, но я вот только что пересмотрела ее – и сколько раз узнала себя саму в нелепейшем герое, которого гениально играет Роберт Де Ниро. Недаром сам Скорсезе считал роль в этом фильме – лучшей актерской работой Де Ниро. По-моему, Скорсезе утратил свою оригинальность (надеюсь, временно), начиная как раз с одного из самых популярных своих фильмов – про жизнь гангстеров 50-х годов, которую он хорошо знает. Я говорю о фильме 90-го года «Славные парни». Там есть масса замечательных сцен. Например, когда самый неуправляемый гангстер (которого играет Джо Песчи) из ничего заводится на обиду и нарастающую ярость. Причем, он якобы просто разыгрывает своего партнера, но мы видим, как в том нарастает страх:
Молодой гангстер: - Ну, Джоуи, какой ты смешной!..
Песчи: – Что значит – смешной?
Молодой: – Ну, смешной... у тебя смешные истории...
Песчи: - Что я, клоун, по-твоему?
Молодой: – Да нет, ну чего ты... Твои истории смешные... я не знаю, как объяснить...
Песчи(заводясь): - Нет, это Я не знаю, как объяснить... Это ТЫ сказал, что я смешной, ты и объясни, чем это я смешон... Ну, говори!
Марина Ефимова: Только зрители приходят в ужас от бесчеловечности персонажа Джо Песчи, а остальные персонажи относятся к этому просто как к неудобству. Ни один из них не испытывает даже намека на раскаяние. Молодой герой фильма после сотрудничества с полицией получает новое имя и возможность жить, как живут обычные люди. Единственное чувство, которое он испытывает по этому поводу – скука... В фильме вам никто не интересен, вы никому не сочувствуете - даже жертвам...
Томас Доерти: Что вы такое говорите, Марина?! «Славные парни» – один из лучших фильмов Скорсезе. Вы и не должны сочувствовать его героям – они получают то, что заслужили... В кино не обязательно кому-то сочувствовать. Вы знаете, я впервые посмотрел этот фильм, будучи в Европе, и как это было чудесно – ощутить вдруг витальность, энергию, темп американского кино – пусть с насилием, но и с этническим богатством, с яркостью и красотой кадра. Я получал наслаждение от кинематографического совершенства этого фильма. Неважно, что его герои – отпетые негодяи, важно, что их играют прекрасные актеры (Джо Песчи получил Оскара за эту роль), играют с полной убедительностью, с фантастической энергией. Это – лучший фильм Скорсезе за последние 20 лет! Надеюсь, после этого гимна вы не станете хуже обо мне думать
Марина Ефимова: Нет, конечно. Фильм, действительно, мастерский, сочный... Но!.. и в «Злых улицах», и в «Таксисте», и в «Бешеном быке» ярость, насилие или мотивируются в больном мозгу спасением невинности (как в «Таксисте»), или приводят к тяжелому раскаянию и даже просветлению - как в фильме «Бешеный бык», который кончается просто цитатой из Евангелия от Иоанна. Невежественные или страстные герои Скорсезе не в силах себя контролировать, но они знают свой грех. Там есть внутренняя борьба в душе героя. И режиссер показывает это. От первого же кадра «Бешеного быка» (сделанного замедленной съемкой) просто захватывает дух: одинокий боксер в халате с капюшоном топчется перед поединком на пустом ринге, который окружен затуманенной, почти невидной, беззвучной толпой... это не просто красота кадра, это уже красота трагедии...
Томас Доерти: Эта очень интересная и важная часть творчества Мартина Скорсезе. Он – католик – и по воспитанию, и по семейной традиции. В своих картинах он не касается прямо религиозной темы (кроме фильма «Последнее искушение Христа»). Он, казалось бы, бежит от религии, ведь, все его герои – ужасные грешники. Тем не менее, почти в каждом его фильме присутствуют две духовные категории, воспитанные католицизмом: чувство вины и жажда искупления. Но даже если этого нет, его грешники всё равно несут ответственность за свои грехи и преступления. В картинах Скорсезе всегда заметна некая система координат, созданная религиозным чувством... нравственный тон, заданный автором, для которого религия – важная часть жизни. В его фильмах нет проповеди, нет священников, которые говорят зрителю, что хорошо и что плохо. Тем не менее, Скорсезе создает у зрителя реальное ощущение важности нравственного закона, который герои его фильма преступили.
Марина Ефимова: Профессор Доэрти, а вам не кажется, что в какой-то момент фильмы Скорсезе («Мыс страха», «Отступники», «Закрытый остров») стали уже не его персональными работами, а, скорей, голливудскими традиционными жанровыми фильмами, очень профессиональными и мастерскими, но не оригинальными?
Томас Доерти: Не знаю... Конечно, многие режиссеры, старея, достигая успеха и признания, начинают терять или притуплять какой-то важный нерв в своем творчестве. Однако Джон Форд или Хичкок не теряли своей энергии даже в старости. К Роберту Олтману в старости, можно сказать, пришло второе дыхание... Последние вещи Скорсезе мне тоже не понравились: ни «Отступники», ни последний фильм «Закрытый остров» (Shutter Island). Эта картина – фильм ужасов (точнее, преступно-психологическая драма) Хичкоковского об-разца, но мрачнее. К тому же были фильмы этого жанра и поискусней сделанные – «Сердце Ангела» Аллана Паркера, например. Хотя, опять-таки, у Скорсезе всегда найдется что-нибудь интересное, и его фильмы всегда стоит смотреть. Поэтому я с надежной и любопытством жду его новых работ.
Марина Ефимова: И я жду с надеждой - потому, что одно свойство Мартина Скорсезе ни разу ему не изменяло – его страсть к искусству кино. «Люди занимаются кинематографией по разным причинам, - пишет критик Хинсен. - Скорсезе – потому, что одержим кино. Его кровь – чистый целлулоид. И никто из живущих американских режиссеров не обладает таким нутряным пониманием этого искусства. Его камера – инструмент игры и страсти».
