Тамара Ляленкова: В эфире «Классный час: образование и общество», у микрофона Тамара Ляленкова. Тема сегодняшней программы - профессиональное самоопределение или, как говорили раньше, профориентация. Закончилась третья предпоследняя четверть, а это значит, что скоро ученикам 9-х и 11-х классов предстоит решить, кем быть, куда поступать. С введением ЕГЭ серьезность этого решения возросла многократно. Ведь если выбрать неправильный профиль, вектор образования, то для того, чтобы изменить его, потребуется вернуться в школу и сдать еще один ЕГЭ. То есть сегодняшний девятиклассник делает выбор, от которого зависит практически все: социальный статус, круг друзей, уровень жизни, счастье, в конце концов. Ведь нельзя же быть счастливым, выполняя нелюбимую работу.
Как российские школьники справляются с этой задачей, мы будем сегодня обсуждать со специалистом по профориентации и подростковому возрасту МГ ППУ Еленой Пряжниковой, директором Центра психологического сопровождения образования Мариной Битяновой, заведующим кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ Александром Асмоловым, проректором по научной работе РГГУ Дмитрием Баком, преподавателем РГГУ Жанной Галиевой, а также московскими школьниками и родителями.
Но сначала послушаем региональные новости образования.
Диктор: В Чите открылся краевой Центр дистанционного образования детей-инвалидов, созданного на базе Читинской школы для слабослышащих детей. Возможность дистанционного обучения получат 250 ребят, нуждающихся в образовании на дому. На сегодняшний день курсы повышения квалификации по организации дистанционного обучения детей с ограниченными возможностями прошли уже 20 педагогов.
В Чеченской Республике вышел первый номер республиканской газеты для учащихся общеобразовательных учебных заведений «Наша школа». В восьмиполосной газете будут подниматься «вопросы духовно-нравственного воспитания молодых жителей республики».
Московский школьник Андрей Терновский создал сайт, который за считанные дни приобрел миллионную аудиторию. Изначально видеочат Chatroulette.com был создан для общения друзей и знакомых. Идея проста: зайдя на сайт и включив веб-камеру, можно произвольно выбрать собеседника из любой точки мира, а если собеседник не нравится, достаточно нажать кнопку «Next», и программа найдет нового. Интервью с Андреем Терновским, опубликованное New York Times, сделало юношу знаменитым, а его изобретением заинтересовались венчурные инвесторы. Управление федеральной службы судебных приставов России по Санкт-Петербургу и Санкт-Петербургский государственный университет сервиса и экономики подписали соглашение о взаимном сотрудничестве, главная цель которого - подготовка квалифицированных кадров для работы в сфере исполнения судебных решений. Отметим, что ранее ни в одном российском вузе не создавалось кафедры, специализирующейся на подготовке судебных приставов.
Тамара Ляленкова: Это были региональные новости образования, которые специально для «Классного часа» подготовили мои коллеги из интернет-портала «Пять баллов.Ру». У микрофона Тамара Ляленкова. Напомню, сегодня мы говорим о выборе профессии, перед которым стоят ученики 9-х и 11-х классов в российских школах.
Алина: Меня зовут Алина, я учусь в физико-математическом классе. В этом году я перешла в новую школу, в восьмой класс. Мама записала меня в физико-математический, потому что он может пригодиться для будущей профессии. Не скажу, что я очень люблю математику, но мама меня записала в физико-математический класс, так как посчитала, что тут более сильные учителя. А поскольку профильный класс в нашей школе только один, мы решили пойти в него, и не ошиблись, так как учителя действительно хорошие. В нашем классе есть ребята, которые определились с выбором профессии и специально пошли в этот класс. Многие будут поступать в технические вузы. В детском саду я хотела стать продавцом, в младших классах – учителем. Сейчас я не знаю, какая у меня будет будущая профессия, но я увлекаюсь танцами, акробатическим рок-н-роллом, я мастер спорта по этому виду спорта. И одно время я даже хотела поступить в физкультурный институт, чтобы моя будущая профессия была тренер по рок-н-роллу. Но наш тренер – кандидат химических наук, преподает химию в МГУ. И я решила, что тренером по рок-н-роллу я могу быть итак, а нужно еще иметь какую-нибудь серьезную профессию.
Саша: Есть четыре профориентации: на соцэкономический, соцгуманитарный, филологический и четвертый не помню.
Тамара Ляленкова: Саша, ученик 9-го класса московской школы.
Саша: Я собираюсь или на филологический, или на соцгуманитарный. Больше интересует история, право, русский язык. У нас проводятся исследования, и профориентация показывает, куда лучше идти, в какую профессию. Было около 200 вопросов, были в основном на тему бытовой жизни. Хочу стать журналистом, может быть, спортивная журналистика, футбольный комментатор. Есть кумиры в журналистике спортивной и в обычной тоже. Моя мама, например, или многие известные комментаторы в России Черданцев Георгий, Уткин Василий. Журналисту нужно иметь хороший язык, хорошую лексику, уметь разговаривать с людьми и вести беседу хорошо. Долго не мог определиться, но я раньше думал пойти на географа, но я решил передумать, подумал, что слишком сложно для меня будет.
Тамара Ляленкова: Умение реально оценивать свои возможности – это уже взрослое качество. Но ведь часто ребята лучше знают тот предмет, который им интереснее преподают. О том, как можно помочь школьнику определиться, я попросила рассказать специалиста по профориентации и подростковому возрасту Московского психолого-педагогического университета Елену Пряжникову.
Елена Пряжникова: Эти пять, четыре последних года – это формирование профессионального портфолио ребенка, это те данные, которые может предоставить, на протяжении этих пяти лет оследить профессиональный психолог, не просто единожды сегодня 15 марта, быстренько собрали 11-й класс, быстренько провели диагностическую, психологическую процедуру, и выяснилось: тебе идти в сельское хозяйство, тебе идти в инженеры, а тебе заниматься медициной. А почему такие результаты? Да просто сегодня день метеорологически сложный, весьма пасмурное непонятное состояние, а вот в более солнечную погоду, ясную, в мае месяце или сентябре у нас будет совершенно другой результат в этом же тесте. Так вот, мои друзья, давайте все-таки уважительно относиться в том числе и к возможностям психологии. Мы можем многое сделать для ребенка, отследить вот эту динамику интересов, склонностей, но есть еще такое понятие, как и способности. А есть еще важная составляющая портфолио – и возможности. Можно любить и заниматься геологией, знать много и во всех олимпиадах участвовать, читать профессиональные журналы, но единожды побывав и посмотрев, как происходит вот эта экспедиция геологическая, в каких условиях это происходит, какими навыками там нужно обладать…
Тамара Ляленкова: И какую пищу есть…
Елена Пряжникова: И какую пищу есть…
Тамара Ляленкова: Вообще, как вы считаете, насколько в этом возрасте психологически готовы к принятию решения ребята, и можно ли как-то ими в этом возрасте управлять? Потому что понятно, что девятиклассник уже маму не очень слушает.
Елена Пряжникова: Ну, общая картина действительно для этого возраста – характерно доминирование своих интересов, своей позиции, тенденция на самовыражение, и оно самое правильное, самое идеальное. Мы прекрасно понимаем, что этот период, если мы говорим о девятом классе, 14-15 лет, период такого мощного кризисного состояния ребенка. С одной стороны, у него есть паспорт, он свободен уже в определенных действиях, психофизиологическое изменение естественное – что-то бурлит, не понимает, что со мной происходит, не понимает, почему не спится, не понимает, почему не просыпаюсь, не понимает, почему слабость и кружится голова. И все здесь вместе. Плюс и влюбленность, и половая первая проба – все присутствует. И нужно еще выдержать вот это давление со стороны родителей, бабушек, дедушек: «Ну, ты выбрал, куда ты пойдешь? Что ты будешь делать?»
Тамара Ляленкова: Наверное, это так и происходит. Выбирают родители. А у родителей плюс ко всему есть еще некий стереотип, есть миф. И понятно, что вот они своих детей отправят туда, куда не помнят. И если ребенок сам к этому моменту не будет готов и не разберется, что же на самом деле ему надо, и в какую атмосферу он хочет попасть, то он попадет ровно туда, куда хотел бы попасть его родители, скажем, 20-30-40 лет назад.
Елена Пряжникова: Я могу привести очень интересный пример дипломной работы моего студента, который живет в Израиле. Это не такие старые данные, это всего лишь двухгодичной давности. Он проводил опрос среди родителей. Те, которые исторически живут в Израиле, и те, кто на свою историческую родину несколько лет назад вернулся. Парадоксальные результаты. Родители, которые живут в Израиле и имеют высшее образование, причем они даже получали его в том числе в хороших европейских институтах, университетах и колледжах, мечтают о том, чтобы их дети имели хорошее профессиональное, но среднее образование. Наши же наоборот, имея общее образование, либо начальное профессиональное, либо среднее профессиональное, только высшее. «Мне все равно какой профиль, - даже пишут в анкетах, которые были анонимные, - но только высшее образование». К сожалению большому, вот эта ситуация – оплата специалиста-профессионала, которая складывается из стажа, в том числе и от уровня образования. Он может быть по уровню весьма уступает этот человек, имеющий несколько корочек, но уже этот щит у него есть, я имею в виду высшее образование, соответственно моя зарплата будет значительно выше.
Тамара Ляленкова: О влиянии родителей на выбор профессии мы с Еленой Пряжниковой подробнее поговорим после главных новостей образования.
Слушатель: На статус Национальный исследовательский университет в 2010 году претендуют 128 вузов. Заявки будут рассмотрены конкурсной комиссией во главе с министром образования Андреем Фурсенко. Группа вузов-победителей будет определена тайным голосованием. Категория Национальный исследовательский университет присваивается сроком на 10 лет и подразумевает выделение из госбюджета 1,8 млрд. рублей. Если реализация программы развития вуза будет признана неэффективной, учебное заведение может лишиться своего статуса.
В России появится аналог американской «Силиконовой долины». Научно-технологический центр, в котором будут разрабатываться новые технологии, будет построен в Подмосковье на сельскохозяйственных землях вблизи бизнес-школы «Сколково». Именно близость инфраструктуры школы бизнеса определила выбор площадки для строительства. Создание Центра будет осуществляться по принципу частно-государственного партнерства. Ранее в отдельных частях проекта уже пожелали принять участие «Альфа-групп», «Лукойл», «Онэксим» и другие компании.
Вице-премьер Сергей Иванов заявил, что Министерство образования и науки России должно обновить и оптимизировать свою структуру. Ведомству необходимо обеспечить большую гибкость и маневренность при принятии решений, проанализировать текущую деятельность, пересмотреть при необходимости свои планы.
Рособрнадзор опубликовал расписание ЕГЭ на 2010 год. Для выпускников 2010 года, имеющих право на досрочное прохождение итоговой аттестации, выпускные экзамены начнутся 20 апреля, а затем будут следовать с интервалом в 2 дня. В пятницу, 30 апреля, школьники смогут сдать пропущенные по уважительным причинам экзамены. Следующий этап аттестации пройдет с 27 мая по 15 июня и с 17 по 21 июня. В эти дни ЕГЭ будут сдавать выпускники общеобразовательных учреждений, учащиеся учреждений начального и среднего профобразования, а также иностранцы.
Тамара Ляленкова: Это были главные новости образования. В Московской студии с Еленой Пряжниковой, специалистом по профориентации, мы говорим о влиянии родителей на выбор профессии ребенком.
Елена Пряжникова: Да, безусловно, одним из мощнейших факторов выбора профессии является мнение и позиция родителей. Они понимают, что они несут ответственность. Вот эта наша супер, гиперответственность «мы должны» самое главное дожить до 80 лет, а дальше уже ребенок сам пойдет, бытует такой анекдот у нас в стране. В том числе на сегодняшний день вот эта ситуация платности образования, зависимости ребенка от кошелька родителей. Особенно это может быть остро стоит в таких крупных мегаполисах, как Питер и Москва. В других городах ситуация хуже. Хуже, потому что меньше количество выбора. И конечно же, есть еще такой типичный пример, когда родителю хочется, чтобы ребенок пошел по его стопам. Я знаю вот эти плюсы, минусы своей профессии, у меня есть контакты, связи, я обязательно смогу тебе в чем-то помочь. То есть тебе уже этот путь профессиональный будет легче проходить.
Тамара Ляленкова: А это хорошо или плохо? Потому что я знаю, что и раньше в некоторых вузах действительно охотно брали детей, чьи родители профессионально занимались именно вот этим направлением, куда они поступали. И это были такие даже негласные законы. С другой стороны, он не выламывается из того круга общения, в котором он привык жить.
Елена Пряжникова: Я еще один парадоксальный пример могу привести, когда на консультацию ко мне приходят родители. И предварительный наш разговор сводится к следующему: я 8 лет его обучала в музыкальной школе… Вот вы сделайте так, чтобы он все-таки отработал мое вложенное, ведь у него же дар, у него же способность, у него же талант. И вообще, я не представляю, как он без этой гитары, флейты, балалайки будет жить в дальнейшем. Еще есть вот это отношение к собственному ребенку, немножко потребительское.
Тамара Ляленкова: Ну, каждый родитель хочет, чтобы его ребенок преуспел. И повод гордиться – когда ребенок превзошел тебя. Мы же знаем, что это те надежды, которые мы сами не смогли воплотить.
Елена Пряжникова: Относительно превзошел тебя – здесь очень 50 на 50. Некоторые весьма ревностно к этому относятся, очень ревностно. Мне на сегодняшний день кажется мы немного перегибаем палку в ситуации, когда пугаем наших ребят тем, что они не сдадут это ЕГЭ. Мы так стараемся, так тревожимся, так бегаем с репетиторами. А когда они сталкиваются с самим ЕГЭ, все достаточно просто оказывается. А вот это неприятие, вот эта тревога какая-то, которая поселилась уже, в том числе она же влияет на самооценку: а может, я действительно ни на что и не гожусь… Самое страшное для меня, когда взрослые умудряются заронить вот это зерно неуверенности.
Тамара Ляленкова: Но это так трудно! Вот он сейчас хочет одно, вроде его поддержали, а завтра он уже хочет другое, и тоже вроде бы надо поддержать. Я знаю родителей, которые откликаются на каждое пожелание ребенка, боясь пропустить то, что ему свойственно. Ему покупают дорогой фотоаппарат, ему покупают гитару, покупают еще что-то. Но дело в том, что человеком в этом возрасте иногда движет еще и мода. И как быть?
Елена Пряжникова: Здесь не только мода. Здесь еще престиж, выпендривание: я вам докажу, я вам покажу. Вот почему я и говорила, что этот выбор не должен быть в последнюю минуту сделан. Это должна быть естественная, серьезная работа по составлению профессионального портфолио.
Тамара Ляленкова: Разумеется, никто не знает ребенка лучше, чем его мама и папа. Во всяком случае, так думает большинство родителей. И все равно они пасуют перед необходимостью столь раннего выбора. Рассказывает Екатерина, мама девятиклассника, которому в этом году предстоит определить профильный класс.
Екатерина: В детстве он очень любил играть в конструктор «Лего», собирать разные модели автомобилей. Вот у него была болезнь такая. И однажды он мне сказал, что «мама, я хочу иметь большой дом обязательно с подвалом. И в этом подвале я себе устрою лабораторию и буду там придумывать разные модели автомобилей».
Тамара Ляленкова: Прошло 10-12 лет, что изменилось? Сейчас пришло время, наверное, уже выбора профессионального.
Екатерина: Да, подошло время выбора профессии. Но сейчас он в сомнении, потому что ему юриспруденция, с одной стороны, очень нравится обществознание предмет. С другой стороны, ему нравятся компьютерные технологии, нравится работать с компьютером. Подумывает о том, чтобы уйти в эту область, заняться информатикой.
Тамара Ляленкова: Да, но надо выбирать профильный класс.
Екатерина: Сейчас из трех классов остается два, делают гуманитарный и технический. Информатика, не знаю даже, к чему ее… Сами учителя не знают пока, в какой класс попадут информационные технологии. С одной стороны, это техническая, с другой стороны, гуманитарная. То есть пока еще не знают.
Тамара Ляленкова: И надо выбирать уже ЕГЭ, потому что готовиться надо заранее, вообще, лучше знать заранее, чтобы участвовать в Олимпиадах, буквально через год предстоит это.
Екатерина: Да, нам сейчас уже предстоит сдать ГЕА, то есть русский и алгебру, это обязательные предметы, и два предмета еще обязательно сдавать на выбор. Но уже с родителей взяли заявления подписанные, что мы не возражаем, что ребенок будет сдавать еще дополнительные предметы по ГЕА.
Тамара Ляленкова: А предметы эти вы сами определяете, или вам предлагают?
Екатерина: Сам ребенок выбирает, что ему больше нравится. Кто-то физкультуру сдает.
Тамара Ляленкова: Но тут тоже такой сложный момент. С одной стороны, ребенок может выбрать то, что ему легче дается, в этом есть некая логика, это его способности, которые он может реализовать, а с другой стороны, очень часто бывает, что ребенок хорошо знает то, что хорошо преподают.
Екатерина: Да, абсолютно верно.
Тамара Ляленкова: Там, где сильный учитель, он это знает, соответственно, он в этом уверен, в своей оценке.
Екатерина: Да, да.
Тамара Ляленкова: И тогда это немножко другая уже история.
Екатерина: Конечно. Многие с репетиторами занимаются. Те предметы, которые знают лучше, те и выбирают, как правило.
Тамара Ляленкова: На ваш взгляд, вообще, человек в этом возрасте способен понять свое будущее предназначение?
Екатерина: Многие дети способны. Для многих примером являются родители, тем легче. А те, кто ищет свои какие-то пути в жизни, тем, естественно, тяжелее, кто ищет свое что-то. Просто раньше было проще в том плане, что ты мог закончить любой вуз и пойти по этой специальности. Если она тебя не устраивает, ты мог получить второе, допустим, образование высшее, за три года отучиться и получить второе высшее образование и пойти уже по своей дороге. Сейчас с введением ЕГЭ это становится проблемой, потому что если ты выбрал не те предметы, не ту направленность, тебе спустя 6 или 10 лет придется вернуться в школу и сдать именно те предметы, которые тебе будут нужны в дальнейшем.
Тамара Ляленкова: То есть практически в девятом классе ребенок должен определиться со своей будущей жизнью.
Екатерина: Абсолютно верно, фактически он должен определиться. Мало того, выбрать вуз.
Тамара Ляленкова: Это какая-то колоссальная ответственность. Что могут родители в этой ситуации сделать, чем помочь?
Екатерина: Родители могут сориентировать, я бы так сказала, просто сесть и поговорить по душам.
Тамара Ляленкова: Существует какая-то мода на профессии у современных школьников, у тех, кто учится сейчас в девятом классе?
Екатерина: Здесь не то чтобы мода, а может быть, я бы сказала, реклама определенных профессий. Потому что они все, естественно, смотрят телевизор. А что у нас по телевизору? Сплошные боевики, милиция, менты. Многие даже идут в колледж МВД, как ни странно, после девятого именно класса. Но, как правило, туда идут ребята, которые слабые троечники, я бы так сказала.
Тамара Ляленкова: ЕГЭ по физкультуре тоже они сдают?
Екатерина: Да, вот как раз ЕГЭ по физкультуре. Как правило, они сдают ОБЖ – основы безопасности жизнедеятельности, есть такой предмет. Как правило, туда идут двоечники и троечники. Хотя многие в медицинский идут, так же идут в педагогический. Но почему-то в последнее время именно хотят пойти в какие-то органы, связанные с МВД, ФСБ. Вот это почему-то сейчас становится престижным.
Тамара Ляленкова: Так получается, что хорошая реклама, в том числе не прямая, довольно активно ориентирует учащихся на ту или иную профессию. Другое дело, что учеба может оказаться непосильной, а среда сокурсников невыносимой. Об этом во второй части «Классного часа».
И следующая история, которую расскажут Андрей Сучилин и Лидия Тиханович, подтвердит серьезность этой темы. Дело в том, что у дочери Лидии после того, как она сменила один колледж на другой, случился нервный срыв, и она попала в психиатрическую больницу. Забрать ее оттуда стоило огромных усилий. Рассказывает Лидия Тиханович.
Лидия Тиханович: Она училась в колледже другом, где очень большая была нагрузка, огромное количество было технических предметов: начертательная геометрия, черчение. Кроме художества, кроме рисования, живописи, композиции, было очень много технических предметов, техническая механика и так далее. И это ей было тяжело. И мы подумали, что, наверное, это не ее путь. Причем она в шесть утра вынуждена была вставать, ехать с огромными холстами через всю Москву с двумя пересадками. И в общем, в конце концов, первый курс у нее был совершенно прекрасный, а на втором она просто очень сильно устала, начала болеть, и мы решили либо уйти в академ отдохнуть, спросили ее. Она говорит: «Нет, я не хочу сидеть дома. Если есть возможность перевода, где меньше технического, то я с удовольствием этим воспользуюсь».
Тамара Ляленкова: То есть речь не шла о том, что внутри этого коллектива возник некий психологический конфликт?
Лидия Тиханович: Нет, нет. Преподаватели ее говорили, что она очень способная, и все ее очень там любили. Они как раз уговаривали, что может быть вы пойдете в академ отдохнете, потом к нам вернетесь? Но вот поскольку выбор был за ней, она сказала, что лучше пойдет в новое место. И когда она туда пришла, сначала ей все нравилось, было очень интересно. А потом начались у нее какие-то…
Тамара Ляленкова: А она пришла на первый, на второй?
Лидия Тиханович: На второй, уже в сложившуюся группу. И она говорила, что у них разные интересы, что нет людей, таких же, как она, в том смысле, чтобы читали те же книжки, слушали ту же музыку. Она вообще такая очень начитанная и музыкально образованная, и сама музицирует, кроме рисования, и стихи пишет. Такая девочка литературная, скажем так. И ей в этом смысле там было тяжеловато. И точка такая, которую я фиксирую, была где-то в конце осени, зимы начала, в декабре, когда она сказала, что как-то там совсем ей стало тяжело. И потом было событие, уже после Нового года, когда украли мобильный телефон у учительницы сами студенты. И Соня очень сильно переживала и тогда говорила, что как же это может быть? Они так с нами возятся, носятся, такая творческая программа. А там энтузиасты работают, они сделали в обычном колледже советском экспериментальную площадку, где очень много новаторских, экспериментальных вещей, очень много разного современного искусства, инсталляции, хепенинги, театр. И все так варится творчески. И Соня тогда говорит: «Как же это может быть? Такие замечательные преподаватели, и вот украли телефон». И собственно, это было одной из тем, которая проявилась в этом ее состоянии, что она говорила, что все обвиняют меня, все думают, что это я.
Андрей Сучилин: Разумеется, она не крала телефон. Мы бы об этом знали.
Тамара Ляленкова: Она была там чужой.
Лидия Тиханович: Да, совершенно верно.
Андрей Сучилин: Да, она себя там ощущала чужой, она считала, что ее хотят подставить. Я абсолютно убежден, что никто не хотел ее подставить, по крайней мере, в том смысле, в котором она говорит. Но вот это была ее тема. Собственно, с этим она в итоге и попала в больницу.
Лидия Тиханович: И для меня еще очень важно, я потом разговаривала с куратором ее группы. У нас очень хорошие отношения. Она сказала следующее, что действительно Соня, в отличие от многих своих одногруппников, очень серьезно настроена на какую-то творческую работу. И в этом смысле она сильно отличается от многих. И может быть, поэтому ей тяжело.
Тамара Ляленкова: То есть это была не ее среда.
Лидия Тиханович: Да, там было эссе, которое она по моему совету, о чем я сейчас страшно жалею, она долго думала, что писать… Вопрос был такой «Что я жду от колледжа, что он мне может дать?» Я ей посоветовала, напиши просто откровенно, все что хочешь. И она написала очень честно, и там были как раз ее переживания, что у нее там друзей нет, что у нее не очень складываются отношения, что она как раз здесь надеется, что она сможет чему-то научиться, найти каких-то единомышленников. И какие-то вещи у нее там были, как коллаж, поскольку они – художники, и шрифтами разными звучало «соль на раны», «головная боль», какой-то игровой был момент. И она сказала, что когда вслух зачитывали, то вся группа смеялась. И она это тоже переживала так, как она открылась, а в ответ получила очень болезненные для себя вещи.
Тамара Ляленкова: Полгода она как-то просуществовала в этой среде, и постепенно накапливалось это напряжение.
Лидия Тиханович: Да, мы именно так склонны думать.
Тамара Ляленкова: И в конце концов, вот этот последний момент, который вас так напугал, это что было?
Лидия Тиханович: Это было в колледже. Она начала бегать на уроке физкультуры, опять же как нам рассказали, с чужих слов. В какой-то момент она стала просто бегать и кричать, что все – фашисты, что ее хотят подставить, и настолько всех перепугала, что зам. директора приняла решение вызвать «Скорую».
Тамара Ляленкова: Ну, может быть, она у вас жила в такой очень комфортной своей среде. Ведь часто так бывает. Мы все так живем, как правило, и мы стараемся своим детям предоставить ту же комфортную среду, в которой сами существуем, которую для себя создали, и как-то стараемся из нее много не выходить, если только сантехника позвать или на улице тебя кто-то пихнет. Это тот максимум, которым мы себя стараемся ограничивать.
Андрей Сучилин: Совершенно верно. Вы знаете, некоторая тепличность была, разумеется. Во-первых, она сначала училась в частной школе.
Лидия Тиханович: При этом в этой частной школе я работала психологом, то есть она была вообще, что называется прикрыта со всех сторон, под крылышком, я знала все, что там происходит, и мы общались и с учителями, и с детьми. И ей там было максимально комфортно, максимально легко, свободно. Она там была звездой, она была постоянно в главных ролях на всяких спектаклях, и пела, и плясала, и чего только ни делала, и дважды выигрывала первое место на научных конференциях. В общем, все было очень успешно, спокойно, комфортно. Потом был первый колледж, в который тоже она ходила на Олимпиады по английскому языку, бегала длинные дистанции за колледж на каком-то чемпионате колледжей Москвы, и как-то была совершенно на подъеме, потому что для нее было очень важно, что есть люди, которые слушают ту же музыку, что и она.
Андрей Сучилин: «Ой, я нашла девушку, которая слушает Дженис Джоплин!»
Лидия Тиханович: «Да, какое великое счастье! Мои ровесники тоже слушают Дженис Джоплин!» А здесь она столкнулась совсем с другим. И действительно, это первый раз в жизни, когда такая наша суровая действительность… Потому что колледж, есть экспериментальное отделение, а есть там рядом штукатуры, маляры и люди, не побоимся этого слова, из социальных низов.
Тамара Ляленкова: А как вы считаете, она сможет опять пойти в этот колледж? Или вы просто туда ее не пустите?
Лидия Тиханович: Мы думаем, что в первую очередь мы будем вместе все это решать, что мы будем обсуждать с ней, что для нее здесь будет более важным. Пока она говорит, что она хочет вернуться, что она должна научиться справляться с сложными ситуациями, и таким образом их преодолевать.
Тамара Ляленкова: Похоже, это единственно правильное решение, которое поможет справиться с ситуацией, при условии, что девочка, учитывая разносторонние ее дарования, правильно выбрала будущую специальность. Ситуацию в целом я попросила прокомментировать директора Центра психологического сопровождения образования «Точка Пси» Марину Битянову.
Марина Битянова: Оттолкнувшись от этой истории, девочка из частной школы. Это на самом деле важный момент, потому что вот эти маленькие классы, эти тепличные условия, вот эти автобусные доставки туда-сюда, они, с одной стороны, действительно защищают ребенка от негативного опыта, с другой стороны, они настолько сужают его круг контактов, его представление о мире, что когда этот мир раскрывается, в нем оказывается очень неуютно. Вот это очень серьезная проблема. Вот опыт преодоления у современных детей очень маленький. Более того, есть еще одна проблема, близкая к этому. Я последний раз видела бунтующих детей в 1998 году. У меня был последний бунтующий класс, где было несколько мальчиков, которые проживали вот это «несправедливо», «учителя говорят неправду», «так жить нельзя» и несли такой хороший юношеский бунт, с которым можно было работать, на котором они росли, педагоги росли. Вот с тех пор я все больше и больше вижу вот этих детей, которые не хотят с нами связываться, которым проще личностно законсервироваться, я понимаю, что они так не размышляют, но которые пошли по пути вот такой примитивной социальной адаптации. Но они же личностно не растут. И когда они сталкиваются с чьей-то силой, с чьим-то противостоянием , а им нечего противопоставить, у них нет опыта борьбы за себя, за свои ценности. И мне кажется, что пример, который мы обсуждаем, он в том числе про это. Он и про физиологическую сопротивляемость, просто нет опыта справления с трудностями, с усталостью, опыта саморегуляции. И вот эта такая личностная незрелость: я не понимаю, что со мной, и мне проще сбежать в истерику, мне проще сбежать в такое нервное расстройство, чем с этим справиться.
Тамара Ляленкова: Вторая социализация, которая происходит уже в более-менее осознанном возрасте, когда ребенок идет или в колледж, или он переходит в какой-то профильный класс, какая-то презентация, навыка которой еще, может быть, и нет. Пубертатный возраст накладывается или нет, это, наверное, немножко раньше.
Марина Битянова: Немножко раньше, к счастью. А вообще, конечно, в профильном подходе очень много психологических выгод, очень много. Потому что для того, чтобы выбрать профиль, если меня не родители, конечно, туда запихнули, или он единственный на школу, а я не хочу уходить, у меня тут друзья, это тупиковая ситуация. В этом моменте выбора профиля очень много рефлексии, самосознания, там есть момент выбора, я от чего-то отказываюсь в пользу чего-то другого. То есть это отличный момент для личностного роста. Более того, я выбрал профиль, а я приняла на себя определенную ответственность, обязательства, теперь я должна пройти какой-то путь и увидеть результат. Это все хорошо, но другое дело, что здесь достаточно много лукавства. С одной стороны, ребенок выбирает профиль, и ему говорят: «Ты теперь знаешь, на чем ты должен сосредоточиться», Потом проходит немножко времени, и ему говорят: «Но все остальные предметы тоже важны». И когда в школу придет проверка, несмотря на то, что у тебя исторический профиль, а проверка будет по биологии, и будь добр по ней тоже готовься. И возникает такое непонимание у ребенка: есть у меня право выбора, есть у меня возможность расти в определенном направлении или нет? Взрослые никак не разберутся в своем отношении к профилю, то его подчеркивают, то его практически нивелируют. И это, конечно, мешает. И кроме того, на мой взгляд, очень много лукавства в том, как ребенок выбирает этот профиль, когда приходит в класс и говорит: «Значит, так, у вас могут быть самые разные способности, но вообще у нас в школе два – экономический и юридический, например, биологический и еще какой-нибудь. Вот будьте добреньки, упихайте все свои потребности и образовательные желания в эти два профиля, или уходите». Для ребенка смена школы, для нашего российского ребенка, это стресс. И я даже не знаю, можно ли говорить о каких-то преимуществах в этом случае выбора. Чаще всего это очень многими детьми рассматривается как поражение, как потеря, так устроено у нас.
Тамара Ляленкова: Разговоры с Мариной Битяновой об особенностях самосознания российских школьников и студентов мы продолжим после выпуска зарубежных новостей образования.
Диктор: Каждый четвертый выпускник шведского вуза в течение 12 месяцев после окончания учебы не может устроиться на работу. По данным Шведского радио, 43% выпускников либо не нашли работу по специальности, либо зарегистрированы в качестве безработных или пошли учиться дальше в ожидании работы. Проще всего устроиться студентам инженерных специальностей. Наибольшие трудности испытывают социологи и гуманитарии.
В нескольких школах Шотландии начался эксперимент по обучению учащихся правильному сну. Эксперты считают, что многие психологические проблемы, с которым сталкиваются подростки, например, раздражительность и апатия, объясняются недостатком сна. Кроме того, дефицит сна приводит к таким проблемам, как ожирение и повышенный риск депрессии. Детей учат, что они должны спать не менее 9 часов, так как продолжительный сон улучшает успеваемость в школе и способствует успехам в спорте.
Вузы Киргизии готовятся к ревизии, о которой сообщило Министерство образования. В ходе прошлогодней проверки из-за проблем с посещаемостью было отчислено 20 тысяч студентов. По результатам нынешней проверки будут закрыть факультеты, дублирующие друг друга. Напомним, в Киргизии насчитывается 233 тысячи студентов, что составляет 5% от населения.
Тамара Ляленкова: Это были зарубежные новости образования, подготовленные нашими коллегами из интернет-портала «Пять баллов.Ру».
С психологом Мариной Битяновой мы обсуждаем особенности переходного – из школы в колледж или вуз – периода. Сейчас такой стресс, связанный с поступлением в вуз, немножко отодвинулся на пору ЕГЭ, то есть он как-то в школу ушел, но тем не менее, трудный момент, во всяком случае, для тех, кто поступает в колледжи и вузы, это опять-таки новая социализация и умение работать.
Марина Битянова: В отсутствии контроля. Чем принципиально вуз отличается от школы? Там уходит тактический контроль и остается только контроль по результату. В большинстве вузов. Конечно, 90% наших детей, выпускников к стратегическому такому планированию не готовы совершенно. Более того, мы с вами тоже были студентками и знаем, что основной материал все равно учится в последние пять дней. Но что это была за подготовка? Я, например, себя очень хорошо помню в эти пять дней. Это же действительно была пахота, причем по определенной системе, которую я себе разрабатывала, да это был нот такого студенческого труда. В этом было на самом деле очень много осмысленности. У меня дочь недавно закончила университет. И я вижу, как они готовятся к экзамену, меня тоска берет. Потому что они не умеют, они не умеют выработать стратегию, они не умеют планировать время. То есть в ситуации аврала познавательного они тоже работать не умеют.
Тамара Ляленкова: Почему? Но нас же с вами тоже этому никто не учил? Не учили нас в средней школе.
Марина Битянова: Нет, однозначно.
Тамара Ляленкова: Но как-то мы аккумулировались и понимали, что надо делать.
Марина Битянова: Я, честно говоря, основную беду вижу, и это подтверждается результатами ПИЗа, который мы из года в год проходим, очень низкая культура понимания смысла текста. Ведь что такое запись лекции? Это же не дословно, это же извлечение самого главного – то, на чем построено конспектирование. А понимания нет. А есть 20 с чем-то стратегий осознанного чтения. Я этим занималась, я забыла сколько. Вы спросите хоть одного учителя, сколько стратегий осознанного чтения он знает? Он термина такого не знает.
Тамара Ляленкова: И это при том, что сегодня как никогда требуется умение составить и представить текст, точно и ясно изложить содержание, которое докажет состоятельность вашей работы или, напротив, опровергнет ее. Разумеется, даже компиляция может быть талантливой. Но она покажет только то, что вы – талантливый компилятор. О том, кто и зачем приходит на филфак Российского гуманитарного университета, я попросила рассказать преподавателя кафедры истории русской литературы новейшего времени Жанну Галиеву.
Жанна Галиева: Вот понимание того, что такое филология, оно формируется у студента не до того, как он поступил, а уже в процессе. Я часто общаюсь со студентами младших и старших курсов других специальностей, у всех одни и те же проблемы – проблемы выбора дальнейшего пути развития. Очень не хватает позиции консультирования, консультанта, который мог бы показывать студенту возможные траектории его дальнейшей деятельности и подобрать какие-то сфокусированные точки, чтобы для того, чтобы с этой точки тебе идти туда, надо развивать такие-то данные. То есть не хватает фигуры коммуникации для того, чтобы студент и его дальнейшее профессиональное будущее были связаны еще через какую-то инстанцию, интерпретация чтобы была, чтобы студент получал информацию о том, что бывает дальше. Во-вторых, сейчас ситуация такая, что для того чтобы быть хорошим студентом, нужны одни вещи. Для того чтобы быть хорошим научным человеком, студентом, который напишет хороший диплом, нужны совершенно другие вещи. Для того чтобы стать хорошим профессионалом даже по специальности, нужны совершенно третьи вещи. И студент, получается, как ракета, которую запустили в космос, у нее ступени отлетают, и до того, как первая ступень не отлетела, он не может понять, что надо дальше. Пока студент не станет хорошим студентом, он не поймет, что такое быть научным человеком, и так далее. Но преподаватели, которые имеют дело со студентами, у них все эти вопросы в голове часто не задаются. Потому что у нас есть такой институт Килдера в РГГУ, это человек, который на первом курсе, преподаватель или сотрудник РГГУ, который должен со студентами общаться и объяснять, что такое по крайней мере быть хорошим студентом в недрах РГГУ.
Тамара Ляленкова: Это, наверное, может быть, такая особенность российская тоже. Потому что российский студент считает, часть, конечно, что он приходит, садится в аудиторию, ему должны все рассказать, он записал или не записал и ушел. И учебный процесс сам собой происходит.
Жанна Галиева: Знаете, очень забавная вещь. Студенты, которые сейчас приходят, они часто не знают, что надо книжки почитать. У меня такое странное ощущение, что нам кажется, что в развитой рыночной экономике, в развитом обществе, с развитой инфраструктурой должны студенты относиться к образованию потребительски. Опыт показывает, что студенты начинают относиться к этому не потребительски. Например, я отмечаю немножко отсутствие инстинкта самосохранения у студента. От того, что старые рычаги давления на студента вроде авторитета, напугать зачетом, стипендии лишением и так далее уже не действуют, потому что у многих изначально нет стипендии, они уже платники. Совершенно меняется вот эта структура запретов и табу в университете. Все старые табу уже не действуют. Студент ничего не боится. Даже платник студент не боится отчислиться, не боится того, что за него платят родители, и что он перед ними в неоплатном долгу. Он не боится ничего. При этом что он хочет – тоже не очень понятно. И часто бывают ситуации, когда просто студент год оплачивал обучение, ни разу не появившись. То есть он не просто в первом семестре не появлялся, он еще и второй семестр вперед оплачивал и все равно не появлялся. То есть у нас получается ситуация, когда к нам в университет попадают бывшие школьники, которых в школе, естественно, не научили хотеть изъявлять волю и поступать самостоятельно. То есть получается, человек исключительно на своем каком-то личностном темпераментном качестве должен выработать в себе силу воли и механизм желания и полагания, и хотения, и дальше добиваться поставленных перед собой целей.
Тамара Ляленкова: Рассказ о том, как школьники становятся студентами, продолжает проректор РГГУ Дмитрий Бак.
Дмитрий Бак: Я думаю, даже не уровень знаний здесь важен, а именно шок, который наступает у них при встрече с университетом. Потому что у выпускников хороших школ есть тоже шок, и очень страшный. Я это вижу на протяжении многих лет. Поскольку выпускники продвинутых школ и обычных на выходе дают равное количество успешных людей и неуспешных. Поскольку среди выпускников успешных школ примерно половина испытывает страшную фрустрацию. В школе им давали прекрасное образование, у них было столько-то персональных лекций по такой-то теме. А университет – совсем другая среда, здесь никто с тобой персонально не может возиться. Университет – это возможность для человека, прослушав лекцию, пойти в библиотеку, к компьютеру. Эти люди ломаются. Поэтому психологическая адаптация важнее, на мой взгляд, чем уровень образования как таковой. Ну, и, конечно, существенная проблема последнего времени – это проблема, простите за советское слово, профориентации, когда человека знакомили с будущей профессией. Вот сейчас мы знаем, что некий абитуриент Сахалина подал заявление в 200 вузов. Никуда не поехал, по разным причинам он поступил в свой Рыбный институт, но поступил из этих 200 в 100. Как это могло быть? Человек выбирал между профессией пожарного, философа, менеджера, инженера по космическим ракетам? Получается, так. Вот это новая ситуация поступления по баллам ЕГЭ ставит нас, я имею в виду вузовское, университетское сообщество и научное сообщество перед задачей, которую мы позабыли, перед задачей объяснить, чем ты будешь заниматься. Совершенно неадекватно себе люди представляют. На филфак идут те, кто любит литературу? Так? Но это страшное дело. Ботаник не должен любить цветы, а биолог – инфузорию. Литературу любят и физики, и шоферы. Но это совершенно не то. Надо отдавать себе отчет, чем ты будешь заниматься, какова будет твоя ежедневная работа. Об этом поступающие на гуманитарные специальности понятия не имеют, никакого представления не имеют, во многом по вине родителей, которые мерят все мерками своего времени.
Тамара Ляленкова: Педагогическим опытом поделился проректор РГГУ Дмитрий Бак. Подвести черту сегодняшнего разговора я попросила заведующего кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ Александра Асмолова.
Александр Асмолов: В 14, 16, 18 лет люди ищут себя, люди ищут себя всю жизнь, и сегодня в век больших скоростей, век, который я называю веком сока от настоящего, совершенно меняется ситуация в образовании и в профессиональной жизни. Я приведу следующие факты. 10 самых востребованных в 2010 году профессий в 2004 году еще вообще не существовало. Второй факт. Министерство труда США прогнозирует, что те, кто учится сегодня, сменит от 10 до 14 профессий уже к 38 годам их жизни. Отсюда вытекает, что в наш мобильный век, в наше мобильное время мы не имеем права привязывать личность к профессии, как в свое время английского каторжника привязывали к ядру. Именно поэтому сегодня школа в 9-м, 10-м, 11-м классе должна ориентироваться не на специальные способности, не на специальную одаренность, а на общую одаренность, которая даст возможность человеку искать себя и компетентно решать самые широкие классы задач, в том числе задачи с неопределенностью. Я хочу сказать, что категорически ни один думающий профессионал, ни один думающий психолог не скажет, что ребенок в 14-16 лет получает точное профессиональное самоопределение. Иногда ситуация доходит до абсурда. Мне попалась в свое время диссертация, на которой было написано «Профориентация к шахтерским профессиям в старших группах детского сада». Это реальная работа, выполненная определенное время назад в городе Донецке. Что мы с вами делаем? Мы делаем огромную ошибку, когда сужаем возможности личностного, а потом и профессионального выбора человека. Мы должны соблюсти баланс между универсальным и специальным образованием, между универсализацией и специализацией при образовании. А чтобы соблюсти этот баланс, не дай Бог, загонять в профессию, в узкую профессию, в узкоколейку жизни в 9-м классе.
Тамара Ляленкова: Это было мнение Александра Асмолова, которое в сегодняшнем «Классном часе», посвященном профессиональному самоопределению, в той или иной степени разделяли специалист по профориентации Московского психолого-педагогического университета Елена Пряжникова, директор Центра психологического сопровождения образования Марина Битянова, проректор по научной работе РГГУ Дмитрий Бак, преподаватель РГГУ Жанна Галиева, московские школьники и родители.