Президент Киргизии Курманбек Бакиев заявил, что западные образцы демократии Киргизии не подходят. Выступая на мероприятии, названном курултаем представителей общественности, Бакиев изложил свой "курс на обновление страны" и отметил, что Киргизии нужна "совещательная демократия".
"Именно в нашем курултае, обогащенном мнениями и суждениями народных мудрецов, я вижу образец совещательной демократии", - заявил Бакиев. Выборы президент Киргизии назвал "марафоном толстосумов", а идея прав человека порождает, по его словам, "индивидуализм и эгоизм, что приводит к падению общественной морали и нравственности, разорению природы".
Вместе с тем, говоря о внешнеполитической ориентации Киргизии и отвечая тем, кто обвиняет его в "проамериканизме", Бакиев предостерег от опасности превращения в "сателлита какой-нибудь одной страны" и призвал к превращению Киргизии в "один из центров диалога разных международных сил".
Особую выразительность этим высказываниям придает тот факт, что таким образом Бакиев подвел итог пятилетию, прошедшему после "тюльпановой революции", в честь которой и был созван "курултай согласия".
Об особенностях киргизской демократии в интервью Радио Свобода рассказал политолог, член научного совета Центра Карнеги Алексей Малашенко:
- Та демократия, которую провозгласил Бакиев, очень напоминает "суверенную демократию". Которая от обычной демократии, как сказал один мой коллега, отличается так же, как электрический стул от простого. Поэтому, я думаю, речь идет о методах, с помощью которых Бакиев пытается сохранить свое влияние и влияние той группировки, которую в Киргизии называют "большой семьей". Называть этот режим можно как угодно. Если мы вернемся к политологической терминологии, то это, конечно, авторитарный режим - пусть не такой жесткий, как, допустим, в Туркменистане или в Узбекистане. Тем не менее тенденция очевидна, если сравнивать нынешнюю ситуацию с периодом Акаева. Тогда Киргизия при всех своих минусах все-таки оставалась тем, что было принято называть островком демократии, пусть даже постсоветской. Сейчас этот островок постепенно опускается на дно авторитаризма.
- Бакиев действительно готов отказаться даже от декоративных демократических атрибутов, которые сохраняются и в Узбекистане, и в Туркмении, и в России?
- Думаю, что нет. Сейчас не то время, чтобы отказываться от формальных институтов. Тем более, что они никому не мешают. И оппозиция прекрасно понимает, что использовать эти конституционные институты в реальном противостоянии с властью невозможно. А власть всегда может сослаться на них и сказать - по формальным признакам у нас действительно демократическое государство.
- Но, судя по заявленной программе, речь идет о некоем откате к той туркменской модели, которая сама хоть как-то, но эволюционирует.
- Я бы сказал, что туркменская модель в каком-то плане была честнее. Уж если там была центральная газета, то она была одна. Уж если там был отец нации, которого прозвали Туркменбаши, то он был. Уж если там был памятник, который вращался, то он вращался. Я бы все-таки так не сравнивал - хотя бы из-за того, что в Киргизии до сих пор идет борьба с остатками независимой прессы, а в Туркменистане ее вообще никогда не было. Все-таки Туркменистан – это заповедник, и то, что сейчас там происходит - это качели. Все думали, что после Туркменбаши будет какое-то послабление, которое и дальше будет развиваться. Но Гурбангулы Бердымухаммедов, по-моему, пошел по кругу. Что-то он, конечно, упростил, от чего-то отказался, но, судя по тому, что там уже возник его культ личности, мало что изменилось. В Туркмении ходят по кругу. В Киргизии идут вниз.
- Но сходу уже и не припомнить, чтобы какой-нибудь постсоветский лидер с такой непосредственностью выдавал потаенное про западную демократию. Даже Каримов этого предпочитает не говорить, да и Бердымухамедов как-то с такой прямотой не изъясняется.
- Ну, я вам здесь замечу, что так говорит Грызлов, и вообще в России об этом говорят все - от премьера до патриарха. Конечно, тут есть повод для академической дискуссии. Так или иначе, других нормальных образцов, кроме западных, нет. Но за одну минуту превратить, допустим, Таджикистан в Швейцарию невозможно. Поэтому всегда есть проблема совмещения общедемократических ценностей с какой-то своей традицией. Но проблема в том, что на этой теме все спекулируют, и Бакиев тут совсем не оригинален.
- Но весь этот скепсис насчет западных норм высказывается одновременно с явной комплиментарностью к Западу - в первую очередь, к американцам.
- Да, отношения между Киргизией и США развиваются хорошо. Я думаю, что эта вся фразеология имеет двойное дно. Когда говорится, что их демократия неприменима к нашей, то упоминается все-таки слово "демократия". Это кивок туда: вот, мол, ребята, мы же все-таки демократы. А вот когда произносится "наша демократия" - суверенная, совещательная, какая хотите, - это уже то, что реально, что делается. Это тот случай, когда прилагательное отрицает существительное. И эта хитрая игра позволяет иметь неплохие отношения со всеми, в том числе с США. Да, кстати говоря, и сами американцы в последнее время, по-моему, меняют свое отношение по вопросам демократии в этих регионах - по целому ряду причин.
- "Тюльпановую" революцию, конечно, трудно сравнивать с "розовой" грузинской или "оранжевой" украинской. Все они в той или иной степени себя дискредитировали - но больше Бакиева в этом деле, кажется, не преуспел никто. Насколько закономерна такая эволюция именно для него?
- Думаю, она была неизбежна. В свое время он был известен как красный директор, как человек постсоветского прагматического склада ума. И, кстати говоря, достаточно демократичный. Это человек, который действительно думал каким-то образом преобразовать Киргизию. А потом все пошло по накатанной колее - большая семья, ближний круг, дальний круг и так далее. Все то, что мы наблюдаем в большей части государств на постсоветском пространстве.
- Акаев тоже в конце концов нашел себя в подобной колее. Однако в его время такой курултай себе и представить было нельзя.
- Все-таки разные времена. И после революции всегда наступает откат. Что ни говори, но Киргизия Акаева, повторяю, была демократическим оазисом. Я могу час говорить, какой Акаев нехороший человек, но его вклад в создание той Киргизии, которая была накануне революции, очень велик. Там можно было выступать. Там можно было критиковать. Там можно было устраивать революцию. В то время политики не гибли в машинах, не вываливались журналисты из окон. Я считаю, что сам Акаев был либеральным революционером.
- Но в итоге мы получили при Акаеве страну, революция в которой могла показаться демократической. А потом демократичный, как вы говорите, Бакиев, пошел по тому же кругу, причем намного более размашисто.
- Дело в том, что постсоветские общества - особенно в Центральной Азии (сейчас я буду лить воду на мельницу Бакиева) - действительно недостаточно подготовлены для демократического развития. Это не их вина, это их беда. Откуда взяться демократическим традициям? Откуда взяться опыту?
- Но при Акаеве шанс был?
- Был.
- Что случилось?
- Гиря традиционности, клановости все-таки перевесила.
- Нет ли здесь некоего противоречия? С одной стороны, вы говорите, что у Акаева был шанс, а с другой настаиваете на том, что к демократии Киргизия была не готова.
- Я не вижу здесь противоречия. В таких полутрадиционных, квазитрадиционных обществах огромную роль играет личность. А раз так, то огромную роль играет и та свита, которая формируется вокруг этой личности. Акаева в конечном счете это и подвело. Ведь Акаев - действительно очень демократичный человек, это действительно очень умный человек. Но когда человек даже его склада попадает в ситуацию президентской власти, в рамках той политической культуры, которая там была, той экономики, которую он вытащить не мог, хотя пытался, - очень трудно вести себя правильно.
- И тогда следует невеселый вывод: то, что провозгласил на курултае Бакиев, – неумолимое следствие того, что делал и чего не смог сделать Акаев?
- Тут ситуация парадоксальная. Когда вы пытаетесь меня - и заодно Бакиева - поймать на противоречиях, вы абсолютно правы. Нет идеальной модели. Она формируется в муках. Она состоит (я говорю о демократической модели, о модели государственного устройства) из двух компонентов - это демократия, которая где-то есть, которую тот же Акаев пытался внедрить, и это та политическая культура, та традиция, тот исторический опыт, который висит тяжелейшим рюкзаком. Говорить, что мы все равно проиграем, нельзя. Тогда действительно проиграем, и все накроется. Но и говорить о том, что вот еще немножко этой демократии и все за нами пойдут - это тоже утопия. Я очень уважаю людей, которые в этих условиях, понимая ситуацию, все-таки борются. И то, что сейчас делает опозиция, очень важно, несмотря на поражения. Да, оппозиция совершает ошибки. У них нет харизматика, а там ведь нужен харизматический лидер. В свое время им был Феликс Кулов, который потом отошел от политики по некоторым причинам. Но оппозиционеры будут оценены историей и поняты историей.
"Именно в нашем курултае, обогащенном мнениями и суждениями народных мудрецов, я вижу образец совещательной демократии", - заявил Бакиев. Выборы президент Киргизии назвал "марафоном толстосумов", а идея прав человека порождает, по его словам, "индивидуализм и эгоизм, что приводит к падению общественной морали и нравственности, разорению природы".
Вместе с тем, говоря о внешнеполитической ориентации Киргизии и отвечая тем, кто обвиняет его в "проамериканизме", Бакиев предостерег от опасности превращения в "сателлита какой-нибудь одной страны" и призвал к превращению Киргизии в "один из центров диалога разных международных сил".
Особую выразительность этим высказываниям придает тот факт, что таким образом Бакиев подвел итог пятилетию, прошедшему после "тюльпановой революции", в честь которой и был созван "курултай согласия".
Об особенностях киргизской демократии в интервью Радио Свобода рассказал политолог, член научного совета Центра Карнеги Алексей Малашенко:
- Та демократия, которую провозгласил Бакиев, очень напоминает "суверенную демократию". Которая от обычной демократии, как сказал один мой коллега, отличается так же, как электрический стул от простого. Поэтому, я думаю, речь идет о методах, с помощью которых Бакиев пытается сохранить свое влияние и влияние той группировки, которую в Киргизии называют "большой семьей". Называть этот режим можно как угодно. Если мы вернемся к политологической терминологии, то это, конечно, авторитарный режим - пусть не такой жесткий, как, допустим, в Туркменистане или в Узбекистане. Тем не менее тенденция очевидна, если сравнивать нынешнюю ситуацию с периодом Акаева. Тогда Киргизия при всех своих минусах все-таки оставалась тем, что было принято называть островком демократии, пусть даже постсоветской. Сейчас этот островок постепенно опускается на дно авторитаризма.
- Бакиев действительно готов отказаться даже от декоративных демократических атрибутов, которые сохраняются и в Узбекистане, и в Туркмении, и в России?
- Думаю, что нет. Сейчас не то время, чтобы отказываться от формальных институтов. Тем более, что они никому не мешают. И оппозиция прекрасно понимает, что использовать эти конституционные институты в реальном противостоянии с властью невозможно. А власть всегда может сослаться на них и сказать - по формальным признакам у нас действительно демократическое государство.
- Но, судя по заявленной программе, речь идет о некоем откате к той туркменской модели, которая сама хоть как-то, но эволюционирует.
- Я бы сказал, что туркменская модель в каком-то плане была честнее. Уж если там была центральная газета, то она была одна. Уж если там был отец нации, которого прозвали Туркменбаши, то он был. Уж если там был памятник, который вращался, то он вращался. Я бы все-таки так не сравнивал - хотя бы из-за того, что в Киргизии до сих пор идет борьба с остатками независимой прессы, а в Туркменистане ее вообще никогда не было. Все-таки Туркменистан – это заповедник, и то, что сейчас там происходит - это качели. Все думали, что после Туркменбаши будет какое-то послабление, которое и дальше будет развиваться. Но Гурбангулы Бердымухаммедов, по-моему, пошел по кругу. Что-то он, конечно, упростил, от чего-то отказался, но, судя по тому, что там уже возник его культ личности, мало что изменилось. В Туркмении ходят по кругу. В Киргизии идут вниз.
- Но сходу уже и не припомнить, чтобы какой-нибудь постсоветский лидер с такой непосредственностью выдавал потаенное про западную демократию. Даже Каримов этого предпочитает не говорить, да и Бердымухамедов как-то с такой прямотой не изъясняется.
- Ну, я вам здесь замечу, что так говорит Грызлов, и вообще в России об этом говорят все - от премьера до патриарха. Конечно, тут есть повод для академической дискуссии. Так или иначе, других нормальных образцов, кроме западных, нет. Но за одну минуту превратить, допустим, Таджикистан в Швейцарию невозможно. Поэтому всегда есть проблема совмещения общедемократических ценностей с какой-то своей традицией. Но проблема в том, что на этой теме все спекулируют, и Бакиев тут совсем не оригинален.
- Но весь этот скепсис насчет западных норм высказывается одновременно с явной комплиментарностью к Западу - в первую очередь, к американцам.
- Да, отношения между Киргизией и США развиваются хорошо. Я думаю, что эта вся фразеология имеет двойное дно. Когда говорится, что их демократия неприменима к нашей, то упоминается все-таки слово "демократия". Это кивок туда: вот, мол, ребята, мы же все-таки демократы. А вот когда произносится "наша демократия" - суверенная, совещательная, какая хотите, - это уже то, что реально, что делается. Это тот случай, когда прилагательное отрицает существительное. И эта хитрая игра позволяет иметь неплохие отношения со всеми, в том числе с США. Да, кстати говоря, и сами американцы в последнее время, по-моему, меняют свое отношение по вопросам демократии в этих регионах - по целому ряду причин.
- "Тюльпановую" революцию, конечно, трудно сравнивать с "розовой" грузинской или "оранжевой" украинской. Все они в той или иной степени себя дискредитировали - но больше Бакиева в этом деле, кажется, не преуспел никто. Насколько закономерна такая эволюция именно для него?
- Думаю, она была неизбежна. В свое время он был известен как красный директор, как человек постсоветского прагматического склада ума. И, кстати говоря, достаточно демократичный. Это человек, который действительно думал каким-то образом преобразовать Киргизию. А потом все пошло по накатанной колее - большая семья, ближний круг, дальний круг и так далее. Все то, что мы наблюдаем в большей части государств на постсоветском пространстве.
- Акаев тоже в конце концов нашел себя в подобной колее. Однако в его время такой курултай себе и представить было нельзя.
- Все-таки разные времена. И после революции всегда наступает откат. Что ни говори, но Киргизия Акаева, повторяю, была демократическим оазисом. Я могу час говорить, какой Акаев нехороший человек, но его вклад в создание той Киргизии, которая была накануне революции, очень велик. Там можно было выступать. Там можно было критиковать. Там можно было устраивать революцию. В то время политики не гибли в машинах, не вываливались журналисты из окон. Я считаю, что сам Акаев был либеральным революционером.
- Но в итоге мы получили при Акаеве страну, революция в которой могла показаться демократической. А потом демократичный, как вы говорите, Бакиев, пошел по тому же кругу, причем намного более размашисто.
- Дело в том, что постсоветские общества - особенно в Центральной Азии (сейчас я буду лить воду на мельницу Бакиева) - действительно недостаточно подготовлены для демократического развития. Это не их вина, это их беда. Откуда взяться демократическим традициям? Откуда взяться опыту?
- Но при Акаеве шанс был?
- Был.
- Что случилось?
- Гиря традиционности, клановости все-таки перевесила.
- Нет ли здесь некоего противоречия? С одной стороны, вы говорите, что у Акаева был шанс, а с другой настаиваете на том, что к демократии Киргизия была не готова.
- Я не вижу здесь противоречия. В таких полутрадиционных, квазитрадиционных обществах огромную роль играет личность. А раз так, то огромную роль играет и та свита, которая формируется вокруг этой личности. Акаева в конечном счете это и подвело. Ведь Акаев - действительно очень демократичный человек, это действительно очень умный человек. Но когда человек даже его склада попадает в ситуацию президентской власти, в рамках той политической культуры, которая там была, той экономики, которую он вытащить не мог, хотя пытался, - очень трудно вести себя правильно.
- И тогда следует невеселый вывод: то, что провозгласил на курултае Бакиев, – неумолимое следствие того, что делал и чего не смог сделать Акаев?
- Тут ситуация парадоксальная. Когда вы пытаетесь меня - и заодно Бакиева - поймать на противоречиях, вы абсолютно правы. Нет идеальной модели. Она формируется в муках. Она состоит (я говорю о демократической модели, о модели государственного устройства) из двух компонентов - это демократия, которая где-то есть, которую тот же Акаев пытался внедрить, и это та политическая культура, та традиция, тот исторический опыт, который висит тяжелейшим рюкзаком. Говорить, что мы все равно проиграем, нельзя. Тогда действительно проиграем, и все накроется. Но и говорить о том, что вот еще немножко этой демократии и все за нами пойдут - это тоже утопия. Я очень уважаю людей, которые в этих условиях, понимая ситуацию, все-таки борются. И то, что сейчас делает опозиция, очень важно, несмотря на поражения. Да, оппозиция совершает ошибки. У них нет харизматика, а там ведь нужен харизматический лидер. В свое время им был Феликс Кулов, который потом отошел от политики по некоторым причинам. Но оппозиционеры будут оценены историей и поняты историей.
