Александр Генис: В эфире – “Музыкальный альманах”, в котором мы с Соломоном Волковым рассказываем о новостях музыкального мира, какими они видятся из Нью-Йорка.
Соломон, что самого интересного в весеннем Нью-Йорке, с точки зрения любителя музыки?
Соломон Волков: Как всегда интересного безумно много, на то это и Нью-Йорк. Многие считают Нью-Йорк музыкальной столицей мира. Но для меня особенно привлекательным был фестиваль квартета “Кронос”. Мы следим за этим коллективом, мне очень нравятся его участники и, особенно, его первый скрипач Дэвид Харингтон, с которым меня связывают приятельские отношения на протяжении многих лет.
Александр Генис: Соломон, можно сказать, что “Кронос” это и есть лицо или, лучше сказать, ухо современной музыки?
Соломон Волков: Да, вы знаете, так многие к нему и подходят, потому что, сами посудите, “Кронос” существует с 1973 года, уже достаточно много времени, и за это время они заказали, и композиторы им принесли, более 650 новых сочинений. Вы можете себе представить эту цифру?
Александр Генис: Нет, я не могу, особенно если учесть, как трудно новому сочинению прозвучать в аудитории. Как я понимаю, человек ходит на концерт, чтобы услышать Шопена, Моцарта, Баха, но каждое новое сочинение очень трудно продать публике – все боятся новой музыки.
Соломон Волков: Но вы знаете, “Кронос” ведь пользуется совсем неслабым коммерческим успехом. Они выпустили за эти годы около 50 дисков, которые разошлись общим числом в 2,5 миллиона экземпляров. Для квартета, который исполняет сугубо и почти только современную музыку, это, по-моему, неслыханная цифра.
Александр Генис: Как вы объясняете успех этой стратегии?
Соломон Волков: Они себя очень правильно позиционировали. Они себя позиционировали как классическая современная музыка для мыслящей молодежи. Ведь их главная аудитория это молодежь, они очень много разъезжают и играют на кампусах, и вот такая насыщенная концертная деятельность тоже способствует успешной продаже дисков. Так вот, в Нью-Йорке, в течение этого фестиваля, они показали разные лица своей деятельности, и одно из этих лиц, если угодно, это композитор Терри Райли, американский оригинал, родившийся в 1935 году, которого “Кронос” вытащил из небытия, потому что Райли был одним из основателей, а, может быть, даже и главным протоминималистом.
Александр Генис: Он был раньше, чем Филип Гласс.
Соломон Волков: Он в 1964 году сочинил главное классическое произведение минимализма, под названием “In C” - это обозначение до мажора, то есть пьеса в до мажоре. Она разошлась по всему свету - это, может быть, самое популярное произведение в минималистском стиле. Но после этого Райли канул в небытие буквально лет на 20, и вот оттуда его как раз и вытащил Дэвид Харингтон, и в течение 30 лет, которые Райли сотрудничает с “Кроносом”, он написал для них почти 30 произведений. Должен сказать, что это огромные опусы, и вот одним из таких существенных опусов Райли является произведение под названием “Salome Dances for Peace” - “Саломея танцует во имя мира”. Этот квартет в три раза длиннее самого длинного квартета Бетховена. Конечно, с Бетховеном мы здесь Райли сравнивать не будем, но это очень внушительный опус, и идея его заключается в том, что дух Саломеи, той самой Саломеи, которая является героиней оперы Рихарда Штрауса и которая танцует, чтобы заставить царя Ирода отрезать голову Иоанна Крестителя (она эту голову, как мы помним, целует в опере Рихарда Штрауса). Так вот эту самую Саломею вызывает некий Великий Дух, чтобы она танцевала для восстановления мира на земле. В этом сочинении Райли использует самые разные экзотические стили, экзотические музыки. Сам он все это время, когда сидел в таком добровольном изгнании, занимался изучением восточных импровизаций. Он отказался от нотации, как таковой, он вернулся к традиционному композиторскому ремеслу, как я уже сказал, именно с подачи “Кроноса”, но сохранил приверженность нетрадиционным и внеевропейским музыкальным стилям. И с таким ритуальным, шаманским стилем, связанном с музыкой североамериканских индейцев, связан один из танцев на этом диске Терри Райли, который прозвучал в концерте “Кроноса”, посвященного 30-летию их сотрудничества с этим американским композитором.
Александр Генис: Соломон, “Кронос” еще интересен и тем, что этот квартет увлекается всякой экзотической музыкой и делает ее не экзотической, а общепринятой. Например, на меня произвела огромное впечатление их работа с горловым пением - они же привили его Америке, они познакомили и заставили ее полюбить эту экзотическую отрасль музыки.
Соломон Волков: В этом смысле каждый новый диск “Кроноса” это сюрприз, потому что сначала они разъезжают и играют эту музыку, потом выпускают диск, или наоборот. Они, например представили музыку Болливуда в обработках для струнного квартета, они представили мексиканскую техномузыку, тоже в обработках для квартета, в концертах в Нью-Йорке сейчас они играли музыку арктического Севера. В частности, один из концертов этого фестиваля “Кроноса” в Нью-Йорке был посвящен музыке из Средней Азии, и там они выступили вместе с легендарной парой из Азербайджана - Алим Касимов и его дочь Фаргана. Специально сделанная для квартета “Кронос” обработка опуса азербайджанского композитора Саида Рустамова, который родился в 1907, а умер в 1983 году, под названием “Гетьма, гетьма”, что означает “Не уходи” или “Не покидай меня”.
Александр Генис: А теперь - блиц-концерт, который, как все блиц-концерты в этом году, входит в юбилейный цикл “Шопениана”.
Соломон Волков: Помните, Саша, мы говорили с вами, в связи с нашим шопеновским циклом, о той роли, которую сыграл в создании русской и советской шопенистики Генрих Нейгауз? И мы говорили о его двух самых великих учениках - Святославе Рихтере и Эмиле Гилельсе. О Рихтере мы уже говорили подробнее и показывали, каков был его вклад в отечественную шопенистику, а в случае с Гилельсом мы имеем весьма драматическую ситуацию. Это как в семье - один ребенок любимый, а другой, почему-то, неизбежно нелюбимый или, как часто бывает у учеников, учитель одного из своих студентов любит, а другого, не менее одаренного, не полюбил, и все.
Александр Генис: История замечала, что в мире гении рождаются парами, ходят парами, всегда у нас есть выбор и всегда мы этот выбор делаем. Например: Диккенс и Теккерей, Толстой, и Достоевский, даже в шахматах - Таль и Ботвинник.
Соломон Волков: В музыке - Прокофьев и Шостакович.
Александр Генис: А пианисты Гилельс и Рихтер - такая же пара.
Соломон Волков: Так вот, Нейгауз совершенно очевидным образом предпочитал в этой паре Рихтера, это было для Гилельса предметом чрезвычайных мучений и создало, как я уже сказал, чрезвычайно драматическую ситуацию, которая разрешилась тем, что, в конце концов, как мы узнали из недавно появившейся книги о Гилельсе (ее написал Григорий Гордон), Гилельс даже написал письмо Нейгаузу, где он отказывается от звания ученика Нейгауза, настолько он по этому поводу мучительно переживал. И я должен сказать, что Гилельсу как-то не повезло. Я помню, как к нему относились мы, в Советском Союзе, именно в сравнении с Рихтером. Рихтер нам всем представлялся олицетворением такого вольного духа, противостоящего советской системе, в то время как Гилельс вступил в партию, когда ему было 23 года, который получил все возможные и невозможные советские награды, от Сталинской премии до Ленинской премии, Народного артиста и Героя Советского Союза. Кстати, некоторые из этих наград и Рихтер получал, но как-то это не отражалось на его репутации, а вот Гилельса все воспринимали как некоего официального пианиста. И совершенно зря. Потому что когда здесь, в Америке, я стал внимательно и непредвзято вслушиваться в исполнительство Гилельса, который родился в 1916, а умер с 1985 году, то увидел, что абсолютно можно сказать, что Рихтер и Гилельс это два, как минимум, равнозначных пианиста.
Александр Генис: А как они играли Шопена, в чем разница?
Соломон Волков: Вы знаете, они даже Шопена играли довольно схожим образом. И тут тоже есть парадокс. Ведь они оба из Одессы, а Одесса у нас с вами и, думаю, не только у нас с вами, ассоциируется с чем-то чрезвычайно южным, шумным, жовиальным.
Александр Генис: Короче говоря - Бабель.
Соломон Волков: Да. Сюда я добавил бы еще Натана Мильштейна, скрипача - он тоже одессит. И вот они все трое гораздо ближе к западной традиции.
Александр Генис: К более сухой.
Соломон Волков: Да, чем к российской. И когда вдумаешься, то это не случайно, потому что Одесса на самом деле была очень космополитическим городом с колоссальными европейскими влияниями. И вот они все трое играют очень сдержанно. И в данном случае и у Рихтера, и у Гилельса Шопен это нордический Шопен – суровый, сдержанный, величавый. Вот таким в исполнении Гилельса предстает “Героический полонез” Шопена
