В Петербурге набирает популярность новый вид разбойничества: нанесение разной тяжести повреждений вагонам скоростных поездов "Сапсан", курсирующих между столицами с середины декабря прошлого года. За этот короткий срок "Сапсаны" успели 14 раз пострадать от летящих в них камней и других тяжелых предметов. Несколько дней назад с одним из поездов расправились даже более продвинутым способом: двое мужчин, 46 и 47 лет, обстреляли его из пневматической винтовки. Представители железной дороги, естественно, говорят, что решать проблему вандализма должны семья и школа. То есть, принимая во внимание возраст последних задержанных, считают ее неразрешимой.

Но прежде чем пытаться решать проблему, хорошо бы ее объяснить. Почему нападениям подвергаются именно "Сапсаны"? Почему никто не пристреливает винтовки по поезду "Санкт-Петербург – Калининград"? Думаю, дело здесь не в поездах, а в непростых отношениях регионов и столицы.

Жители регионов все время вынуждены ездить в Москву. Делать это приходится по разным поводам, но причина одна: почти все, с чем необходимо контактировать при осуществлении какой-либо деятельности, находится или проходит в Москве. Род занятий не играет здесь никакой роли. Строишь здание по новой технологии – изволь пройти согласование в федеральных органах. Издаешь журнал – отправляйся в Москву за рекламодателями. Делаешь ракеты – езжай договариваться к чиновникам. Пишешь статьи – являйся за гонорарами в Москву. Иных средств коммуникации, кроме личной явки, между федеральным центром и регионами просто не предусмотрено.

Наиболее приемлемым средством осуществления такой явки всегда являлся для петербуржцев поезд. А любая поездка на московском поезде всегда проходила под сенью мифа о неминуемом строительстве скоростной магистрали. Мало кто верил, что ее действительно построят: проект был того же рода, что и метро на остров Кронштадт. Но миф давал возможность компенсировать неприятное чувство, возникающее из-за вынужденности явок в столицу. Вот неприятно ехать за какой-нибудь подписью (которую, в общем-то, можно было бы получить и по почте), и ты заменяешь переживание неприятности рассуждением – будь то о грядущем избавлении от ночных страданий или об изначальной обреченности всяких российских затей. Важным было именно постоянное ощущение несовершенства железных дорог. С его помощью можно было приемлемым образом отыграть роль жертвы.

Но вот "Сапсан" запустили, и миф утратил свою целительную силу. Реальный поезд оказался не таким скорым, а главное – не таким доступным. Пользоваться им для целого ряда поездок стало попросту нерентабельно. Кроме того, "Сапсан" уничтожил другие возможности передвижения: с введением этого поезда Октябрьская железная дорога отменила дешевую "Юность" и любимую многими "Аврору". Разница между старой "Авророй" и новым "Сапсаном" может казаться несущественной – но это только если не знать, что в новом поезде (время в пути около 4 часов) нет места для курения.

И тут сразу пошли разговоры о небезопасности "Сапсана". На общем фоне информационного голода и недоверия к официальным источникам любые сообщения о неполадках превращаются в убедительные аргументы против нового поезда как такового. Другими словами, уничтоженный миф о скоростной дороге возрождается в виде мифа о скоростном поезде как воплощении всех мировых зол. Можно реагировать на это трезво: просто признать, что "Сапсан" нам не по карману и не ездить на нем. Но мифы в нашей травматической реальности – вещь необходимая, поэтому всегда найдутся люди, готовые делом подтвердить слухи о небезопасности "Сапсана" и метнуть в него камень.

Вывод тут только один: в обществе имеется потребность в изменении отношений между регионами и столицами. Когда паломничества в Москву перестанут быть вынужденными, перестанут страдать и стекла скоростных экспрессов. Нельзя без последствий отягчать и так тягостную связь с Москвой.