Исландский вулкан, название которого я не берусь произнести без запинки, наводит на банальные мысли о хрупкости цивилизации, о том, что природа все еще неизмеримо сильнее человека, ну и о бренности существования в целом. С такой меланхолией в голове европейцам, должно быть, особенно приятно любоваться небесными отблесками извержения - небывалыми алыми и лиловыми закатами, подобными тому, какой увидел Блок в своем Шахматове 4 июня 1901 года:
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо...
Грекам чудилась в раскаленном жерле Этны кузня Гефеста, которому помогают выкованные из золота женщины-роботы, Данте – врата Ада. Крупнейшие извержения оставили неизгладимый след в культуре.
Есть версия, согласно которой описанная в Книге Исхода тьма египетская и расступившиеся перед евреями воды Красного моря – не что иное, как результат извержения вулкана Санторин в 1470 году до н. э. Его великолепный плюмаж раскинулся над всем Средиземноморьем и достиг Северной Африки. Облако пепла было настолько густым, что Египет на трое суток и впрямь объяла непроницаемая тьма. Моисею оставалось лишь взмахнуть рукой, как научил его Господь.
В июле 1816 года на берегу Женевского озера Байрону приснился конец света, напоминающий экологическую катастрофу глобальных масштабов:
Я видел сон... Не все в нем было сном.
Погасло солнце светлое, и звезды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
(Перевод Ивана Тургенева)
Байрон жил тогда на знаменитой ныне вилле Диодати вместе со своим другом, медиком Джоном Уильямом Полидори, а поблизости поселились поэт Перси Биши Шелли, его возлюбленная Мэри Годвин и ее сводная сестра Клер Клермон. Для каждого из них (кроме Клер, которая была просто любовницей Байрона и ждала от него ребенка) это лето стало – литературно – весьма продуктивным.
Впрочем, лета – не в календарном, а в метеорологическом смысле – в Европе как раз не было. 1816 год вошел в анналы как "год без лета", а в Новой Англии его прозвали frozen to death - "насмерть замерзший". По современной теории, это была вулканическая зима – следствие грандиозного извержения вулкана Тамбора в Индонезии в апреле 1815 года.
В Швейцарии шли проливные дожди. Общество коротало время у камина на вилле Байрона, развлекая себя чтением вслух страшных немецких готических рассказов из сборника "Фантасмагориана" и дискуссиями на потусторонние темы. Байрон предложил каждому из присутствующих написать "сверхъестественный" рассказ. И было Мэри видение в спальне:
"Мне привиделся бледный ученый, последователь оккультных наук, склонившийся над существом, которое он собирал воедино. Я увидела омерзительный фантом в человеческом обличии, а потом, после включения некоего мощного двигателя, в нем проявились признаки жизни, его движения были скованы и лишены силы..."
Так Мэри впервые пригрезились Франкенштейн и его гомункул. Полидори написал прославивший его рассказ "Вампир", а Байрон, среди прочего, - "Тьму". Спустя восемь лет в живых не было уже ни Полидори, ни Шелли, ни дочери Байрона и Клер Аллегры, ни самого Байрона, пережившего свою дочь ровно на два года.
Вулканическое происхождение, как уверяют исследователи, имеет и одно из самых загадочных живописных полотен, ставшее символом смятения и ужаса XX века – "Крик" Эдварда Мунка. Его неразрешимая загадка заключается в том, что нельзя понять: кричит ли сам изображенный на картине или закрывает ладонями уши от чужого крика?
Этого мы не узнаем никогда. Символ XX века написан в конце XIX – в 1893 году – темперой по картону. Небо над головой героя "Крика" покрыто красно-желтым заревом, как от пожара. По словам самого Мунка, во время прогулки с друзьями по берегу фьорда на закате он увидел небо, вдруг ставшее кроваво-алым: "Я стоял, содрогаясь от тревоги, и ощущал неизбывный крик, исходящий от природы".
Считается, что Мунк действительно мог видеть объятое пламенем небо, когда за 10 лет до создания "Крика" в Индийском океане извергался вулкан Кракатау, и закаты были кровавыми даже на бедном красками севере Европы. Сегодня картина воспринимается как грозное предвестие мировой катастрофы, знак одиночества и беспомощности человека перед силами истории и природы. Видение Мунка оказалось сродни откровению Святого Иоанна.
Как знать – быть может, и вулкану Эйяфьятлайокудль суждено оставить шлейф не только в истории авиации и метеорологии.
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо...
Грекам чудилась в раскаленном жерле Этны кузня Гефеста, которому помогают выкованные из золота женщины-роботы, Данте – врата Ада. Крупнейшие извержения оставили неизгладимый след в культуре.
Есть версия, согласно которой описанная в Книге Исхода тьма египетская и расступившиеся перед евреями воды Красного моря – не что иное, как результат извержения вулкана Санторин в 1470 году до н. э. Его великолепный плюмаж раскинулся над всем Средиземноморьем и достиг Северной Африки. Облако пепла было настолько густым, что Египет на трое суток и впрямь объяла непроницаемая тьма. Моисею оставалось лишь взмахнуть рукой, как научил его Господь.
В июле 1816 года на берегу Женевского озера Байрону приснился конец света, напоминающий экологическую катастрофу глобальных масштабов:
Я видел сон... Не все в нем было сном.
Погасло солнце светлое, и звезды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
(Перевод Ивана Тургенева)
Байрон жил тогда на знаменитой ныне вилле Диодати вместе со своим другом, медиком Джоном Уильямом Полидори, а поблизости поселились поэт Перси Биши Шелли, его возлюбленная Мэри Годвин и ее сводная сестра Клер Клермон. Для каждого из них (кроме Клер, которая была просто любовницей Байрона и ждала от него ребенка) это лето стало – литературно – весьма продуктивным.
Впрочем, лета – не в календарном, а в метеорологическом смысле – в Европе как раз не было. 1816 год вошел в анналы как "год без лета", а в Новой Англии его прозвали frozen to death - "насмерть замерзший". По современной теории, это была вулканическая зима – следствие грандиозного извержения вулкана Тамбора в Индонезии в апреле 1815 года.
В Швейцарии шли проливные дожди. Общество коротало время у камина на вилле Байрона, развлекая себя чтением вслух страшных немецких готических рассказов из сборника "Фантасмагориана" и дискуссиями на потусторонние темы. Байрон предложил каждому из присутствующих написать "сверхъестественный" рассказ. И было Мэри видение в спальне:
"Мне привиделся бледный ученый, последователь оккультных наук, склонившийся над существом, которое он собирал воедино. Я увидела омерзительный фантом в человеческом обличии, а потом, после включения некоего мощного двигателя, в нем проявились признаки жизни, его движения были скованы и лишены силы..."
Так Мэри впервые пригрезились Франкенштейн и его гомункул. Полидори написал прославивший его рассказ "Вампир", а Байрон, среди прочего, - "Тьму". Спустя восемь лет в живых не было уже ни Полидори, ни Шелли, ни дочери Байрона и Клер Аллегры, ни самого Байрона, пережившего свою дочь ровно на два года.
Вулканическое происхождение, как уверяют исследователи, имеет и одно из самых загадочных живописных полотен, ставшее символом смятения и ужаса XX века – "Крик" Эдварда Мунка. Его неразрешимая загадка заключается в том, что нельзя понять: кричит ли сам изображенный на картине или закрывает ладонями уши от чужого крика?
Этого мы не узнаем никогда. Символ XX века написан в конце XIX – в 1893 году – темперой по картону. Небо над головой героя "Крика" покрыто красно-желтым заревом, как от пожара. По словам самого Мунка, во время прогулки с друзьями по берегу фьорда на закате он увидел небо, вдруг ставшее кроваво-алым: "Я стоял, содрогаясь от тревоги, и ощущал неизбывный крик, исходящий от природы".
Считается, что Мунк действительно мог видеть объятое пламенем небо, когда за 10 лет до создания "Крика" в Индийском океане извергался вулкан Кракатау, и закаты были кровавыми даже на бедном красками севере Европы. Сегодня картина воспринимается как грозное предвестие мировой катастрофы, знак одиночества и беспомощности человека перед силами истории и природы. Видение Мунка оказалось сродни откровению Святого Иоанна.
Как знать – быть может, и вулкану Эйяфьятлайокудль суждено оставить шлейф не только в истории авиации и метеорологии.
