Михаил Соколов: В московской студии Радио Свобода профессор Высшей школы экономики Владимир Рыжков и политолог Александр Кынев. Мы будем говорить о политических событиях прошедшей недели.
Я бы начал с первого информационного повода: в Братске 23 мая "Единая Россия" проиграла выборы мэра, новым главой города станет беспартийный выдвиженец Коммунистической партии России Александр Серов. И об этом расскажет корреспондент Радио Свобода Виталий Камышев.
Виталий Камышев: На выборах мэра Братска победу одержал выдвинутый компартией предприниматель Александр Серов.
Он получил около сорока процентов голосов избирателей и намного опередил как официального кандидата "Единой России" депутат Законодательного Собрания Иркутской области Сергея Гришина, так и ставленника бывшего мэра Серебренникова, тоже члена "Единой России" Александра Доскальчука. Цифры свидетельствуют: даже сложение результатов кандидатов-единороссов не позволило бы им догнать кандидата КПРФ.
О своих первых шагах на новом поприще только что избранный мэр Братска рассказал Радио Свобода.
Александр Серов: Первое – не упустить момента, не выпасть из федеральных программ, в которых участвует город. Сейчас много есть таких проектов, где-то что-то уже кончается… Второе: есть дела, которые не терпят отлагательства. Например, большая задолженность по зарплатам учителей. В судах находится более 1200 исков: 200 исков работников дошкольного образования, 1000 исков учителей. Надо эту проблему как-то решать. Есть вопросы и по ЖКХ, дорогам, в ужасающем состоянии. В жилищно-коммунальном хозяйстве тарифы большие. Проблем много в городе, наследство досталось не очень хорошее, все запущено.
Виталий Камышев: Начали ли вы уже думать над формированием собственной команды?
Александр Серов: Проводим консультации как раз на эту тему, команду формируем. У меня она была давно, просто сейчас более детально рассматриваем. Начинаем с того, сколько должно быть замов. У предыдущего было восемь, до него было четыре, я думаю, что достаточно трех, а все остальные высвободившиеся средства можно пустить на социальные программы.
Виталий Камышев: При всей внешней похожести кампании по выборам мэров Иркутска и Братска сильно отличались: если в областном центре оппозиционный кандидат Антон Романов - хотя он и является членом фракции "Единая Россия" в региональном парламенте - никакого доступа к административному ресурсу не имел, и в конце концов был снят с выборов, то в Братске этот самый ресурс действительно "раздвоился". Общее только одно – и в Братске, и в Иркутске "единороссы" провалились, говорит политолог Сергей Беспалов.
Сергей Беспалов: Все те инструменты, которые ранее обеспечивали победу партии власти, были фактически поделены между двумя кандидатами и не сработали в полную силу. Начался, в частности, саботаж некоторых руководящих указаний и наставлений.
Я думаю, что сравнивать выборы Иркутска и Братска корректно только по одному показателю: и в том, и в другом случае КПРФ предоставила свое право без подписи выдвигать кандидата на выборах лидерам, которые не являлись членами КПРФ.
Надо сказать, что никакой содержательной кампании у кандидатов от партии власти не было. Оба этих человека не смогли сформулировать свое видение будущей жизни в нашем городе. Такая программа, хотя может быть кому-то покажется не очень сильной, была у кандидата от оппозиции. Был, конечно, мощный протестный настрой в ряде частей города.
Дело в том, что Братск – это город, сильно географически разбросанный, и наибольшее количество голосов, порядка 50% на всех участках, а я напомню, что в среднем по городу Александр Серов, выдвинутый КПРФ, набрал 40% голосов, до 50% он получил на участках, расположенных в так называемой правобережной части города, то есть там, где нет крупных градообразующих предприятий, где острее чувствуются социальные проблемы.
Виталий Камышев: Отмечает политолог из Братска Сергей Беспалов. Он предполагает, что "Единую Россию" ждут новые неприятные сюрпризы в октябре, когда пройдет следующая серия региональных и местных выборов. А вот у КПРФ неплохие перспективы, считает Сергей Беспалов.
Сергей Беспалов: Осенью в Иркутской области выборы будут проводиться в 15 муниципалитетах. Среди них такие крупные, как муниципальный округ города Ангарска, там живет порядка 300 тысяч человек, Шелихов и Шелиховский район, там живет порядка 60 тысяч человек. Совершенно очевидно, что дает хорошие плоды эта тактика, когда КПРФ выдвигает от себя сильного непартийного кандидата.
Что касается городов Ангарск и Шелихов, там сильны оппозиционные партии власти настроения. Приведу простой пример: в городе Ангарске на митинге, посвященном коммунальной тематике, местное отделение КПРФ выводит до 6 тысяч человек. Для сравнения: столько же ходило на митинги против нефтепровода в городе Иркутске, который по размерам в два раза больше.
Виталий Камышев: Как сообщил агентству "Федерал пресс" Сергей Неверов, в Москву уже вызваны секретарь регионального политсовета Людмила Берлина и руководитель фракции "Единая Россия" в областном Законодательном собрании Геннадий Нестерович.
По итогам встречи, возможно, будут приняты кадровые решения.
Михаил Соколов: Каково ваше объяснение очередной победы КПРФ на муниципальных выборах? Владимир, вы как сибиряк, как смотрите на ситуацию в Иркутской области?
Владимир Рыжков: Я думаю, что это отражение общей тенденции по стране. У меня практически нет никаких сомнений, что на следующей волне выборов, которые у нас пройдут в единый день в октябре, эта тенденция закрепится и продолжится - тенденция падения результатов "Единой России", проигрыша, а в крупных, средних города и районах и рост голосов за тех же коммунистов. Тем более, что выбор сейчас невелик, партий почти не осталось в стране, те протестные настроения, которые будут, они будут расти, и они будут отходить тем партиям, которые Кремль оставил на арене, прежде всего коммунистам, "Справедливой России" и ЛДПР.
Фундаментальная причина здесь в экономической ситуации в стране. Никакого улучшения нет, несмотря на всю эквилибристику Госкомстата, который поменял, очень кстати для власти, видимо, в начале этого года методики подсчетов, чтобы труднее было сравнивать. Но даже Госкомстат признает, что никакого экономического и промышленного роста со снятой сезонностью фактически нет. Остается очень высокой безработица, по официальным данным 8-9% трудоспособного населения, эксперты независимые говорят о 10-11% трудоспособного населения.
Самое худшее в том заключается, что, похоже, кризис в России принял такой затяжной, застойный характер, как туберкулез. То есть это не сердечный приступ, но постоянно слабость, испарина, высокая температура, и она не проходит. На этом фоне ухудшаются рамочные условия для предпринимателей, значительно ухудшаются. Мы видим, что власть проводит политику роста издержек для бизнеса. Издержки растут прежде всего с точки зрения арендной платы, коммунальных платежей, ЖКХ, газ, энергетика - все это резко продолжает дорожать в стране.
Одновременно Путин и правительство подняли налоги с фонда заработной платы. Больше всего бьет именно по малому и среднему бизнесу. И если сейчас посмотреть ситуацию по всей стране, то мы видим, что по Москве половина офисных помещений стоят пустые, мы на каждом углу видим объявления – аренда, аренда, продажа. То есть деловая активность очень низкая, безработица, тарифы растут.
В этом году власть впервые за многие годы не повысила зарплату бюджетникам, на этом фоне повышают тарифы ЖКХ, электричество, вода, тепло, все дорожает, вывоз мусора, все дорожает, причем очень сильно, на десятки порой процентов.
Социальная напряженность колоссальная в стране. И люди больше склонны напрямую связывать свое крайне тяжелое положение с правительством и партией "Единая Россия", которая олицетворяет власть, которая принимает эти законы в городских думах, в областных думах, в республиканских думах о повышениях тарифов. Забыл еще сказать, что в этом году произошло повышение транспортного налога, в этом году были введены заградительные пошли на иномарки, а это очень важно для Сибири и Дальнего Востока, в том числе для иркутского региона.
Михаил Соколов: И для малого бизнеса.
Владимир Рыжков: Для малого бизнеса. По-прежнему у нас один из самых дорогих в мире бензинов. Комплекс социально-экономических проблем, которые сейчас в стране, он даже усугубляется действиями власти и на поверхности это все делает "Единая Россия". Потому что кто повышает налоги в регионах – "Единая Россия". Кто повышает тарифы в городах тех же – это все санкционируется городскими думами – "Единая Россия". Кто выходит с инициативами повышения налогов и тарифов – губернаторы-единороссы. То есть, есть прямая ассоциация всех этих тягот, с которыми сталкиваются люди, с "Единой Россией".
Михаил Соколов: И за кого люди голосовали – за "Единую Россию".
Владимир Рыжков: Поэтому, мне кажется, что даже интересный был момент в репортаже Камышева, когда он сказал, что пошел саботаж в самих городах. То есть фактически та самая бюрократическая система, те самые чиновники, бюджетники, на которых традиционно опирается власть при фальсификации выборов, при законе людей на участки, она начала саботировать. Потому то те же самые учителя и директора школ на своей шкуре испытывают рост тарифов и удорожание жизни, отсутствие индексации заработной платы бюджетникам, которой в этом году нет, невыплату заработной платы.
Тоже был интересный эпизод в репортаже, что в том же Братске растет задолженность по заработной плате. Мало того, что ее не повысили в этом году, впервые за многие годы, так еще ее не платят, даже ту - старую. Если все обобщить, я считаю, что ключевая причина сползания результатов "Единой России" и проигрыш кандидатов "Единой России" - это не то, что не те кандидаты и не то, что у них нет программ, а то, что в целом растут протестные настроения и желание наказать "Единую Россию" за то, что происходит.
Михаил Соколов: Александр Кынев, я хотел бы, чтобы вы как регионалист разобрались. Здесь все-таки особый регион - Иркутская область, и три губернатора сменилось за последнее время.
Александр Кынев: Все варяги.
Михаил Соколов: Все варяги, да. Собственно, есть тут элемент локального регионального протеста или действительно, как говорит Владимир Рыжков, тут есть общее для всей страны?
Александр Кынев: Я думаю, это кумулятивный эффект ряда вещей. Конечно, есть фоновые вещи, связанные с кризисом. Но кризис, он по всей стране кризис, а ситуации все-таки сильно отличаются. Кстати, то, что влияет именно кризис, на мой взгляд, показателен не такой уж далекий с точки зрения по сибирским расстояниям от Иркутска Кузбасс, где, казалось бы, регион, где все закручено и перекручено, даже там начинается.
Михаил Соколов: В смысле гаек.
Александр Кынев: В смысле гаек, конечно. Даже там все начинает сыпаться. Что же говорить про Иркутск, который всегда был фрондерским регионом.
Владимир Рыжков: Кузбасс показателен, потому что, скажем, на моем родном Алтае все говорили: мы, конечно, плохо живем, но вот Кузбасс как живет. И вот сейчас там такой обвал произошел в Кузбассе, мы это видим по выступлениям в Новокузнецке, Междуреченске.
Александр Кынев: На самом деле Иркутск регион с такой богатой историей политического фрондерства, можно вспомнить декабристов, можно вспомнить и то, что происходило в годы гражданской войны и так далее. То есть регион очень самобытный, где всегда было ярко выраженное самосознание региональное, где люди строем не привыкли ходить. Кроме того здесь совершенно очевидно присутствует важный фактор, как структура экономической элиты, где много разных игроков, невозможно в рамках одной структуры объединить настолько разные интересы.
Поэтому в этом смысле все предпосылки для высокой конкуренции налицо и запретить просто невозможно, потому что она является данностью. И на мой взгляд, как раз Иркутск в этом смысле очень показателен с точки зрения адекватности политики федерального центра в отношении регионов как таковой. Две кампании - иркутская и братская, они как раз доказывают то, что никакой на самом деле единой стратегии нет и быть не может. Потому что это сопоставление очень показательно.
Сценарий первый, когда партия уходит в сторону максимально, и она на практике оказывается тем, чем она на самом деле является - нагромождение разных элитных групп, у которых между собой жесточайший внутренний конфликт. То есть по сути дела это означает, что формальная принадлежность к партии не играет никакой роли, как эти группы воевали друг с другом раньше, будучи беспартийными, кем-то еще, сейчас они все вступили в "Единую Россию", никуда конфликты не делись.
Михаил Соколов: Люди Дерипаски никуда не делись, которые правили.
Александр Кынев: Это ситуация Братска. Когда партия уходит в сторону, всем видно, что это винегрет, где нет никакого единства и ничего близко к этому нет. Сценарий второй, когда вдруг, периодически озираясь на то, что все это слоеный пирог, на который опираться невозможно, что это куча-мала, которая никакой конструкцией являться не может, начинают вдруг хаотично в конкретно взятом месте наводить порядок.
Михаил Соколов: Из Москвы.
Александр Кынев: Из Москвы, по указке, либо ретивый местный начальник считает, что надо вертикаль выстроить внутри партии. А что это означает? Означает, что из конгломерата групп, которые есть, делается ставка на одну, а остальные зачищаются и изгоняются. И вот так прошли выборы мэра Иркутска.
Получается, что одна стратегия совершенно тупиковая, потому что она наглядно демонстрирует, что нет никакой партии, а есть просто груда элитных групп. И вторая стратегия ничего не дает, потому что те успехи, которые были у "Единой России" на федеральных выборах, они были возможны только путем абсолютно амфотерной программы и фактически полного отсутствия идеологической внятности, когда набрали всех вместе взятых, у одного свой электоральный ресурс, у второго, третьего, четвертого, пятого, они все сложили, и получилось две трети и так далее.
А когда вы делаете ставку на кого-то одного, у вас есть иллюзия, что вы наводите порядок, но те, кого вы оттолкнули, уходит от вас вместе со своими избирателями, потому что региональная политика, в ней нет никакой идеологии. В ней есть конкретные харизматические политики, в ней есть региональные бизнес-группы и именно они являются реальными держателями электората.
И вот пример Иркутска и Братска, обе стратегии ведут примерно в одно и то же место на сегодняшний день. Это говорит о том, что реально, постоянно метаясь между разными регионами, а если мы возьмем все кампании, мы увидим, что идет метание между этими стратегиями, порой в одном и том же регионе одновременно, на сегодняшний день и одна проигрышная, и другая, и они мечутся, постоянно хватаясь то за одно, то за другое, за третье, за четвертое. Это говорит о том, что количество изменений, когда линия обратной связи оказывать какое-то влияние перешла в качество, власть абсолютно атрофировалась, она ориентируется на какие-то внутренние корпоративные элитные расклады, не в состоянии сформировать никакую четкую позицию.
Михаил Соколов: То есть не слышит народ.
Александр Кынев: Просто все институты, механизмы, которые позволяли бы посылать сигналы, импульсы, просто исчезли, они отменены как класс, как явление. То есть им кажется, что мы можем привезти кандидата из Братска в Иркутск, дать команду и все проголосуют, а это не получается. То есть в этом смысле, на мой взгляд, система в абсолютном тупике, и она сама не знает на самом деле, куда ей из этого тупика двигаться. Потому что все, что они умеют, организовать порку, кого-нибудь уволить, поменять одного на второго. Ну и что?
В том же Иркутске уже кадровые перемены происходили. Посмотрите на другие регионы. Посмотрите на Свердловскую область, где и до этого не блистали результатами, но поставили нового губернатора, поменяли всех пиарщиков и стало еще хуже. А в Иркутской области с каждым следующим губернатором-варягом этот маленький ресурс какого-то первоначального доверия все скукоживается, скукоживается и даже уже никакого эффекта завышенных ожиданий не остается.
Владимир Рыжков: Сейчас очень интересная вещь произойдет, когда только что избранный мэр Братска, кандидат от КПРФ, вступит в должность. Дальше выяснится, что он упрется в абсолютно системные вещи даже из того, что он перечислял. Федеральные программы, которые есть в городе, договорится он с Мезенцевым, с губернатором, они останутся в городе, если Москва решит наказать мятежных братчан и нового мэра за то, что не того выбрали, их обрежут. Потому что страна управляется в режиме ручного управления, никакого закона, который четко регламентирует распределение денег, не существует.
Михаил Соколов: Владимир, я подозреваю, вряд ли будут рисковать с таким городом, где такие активы господина Дерипаски.
Владимир Рыжков: Второе, с чем он столкнется. Он говорит: у нас задолженность по заработной плате бюджетникам, 1200 исков от бюджетников в судах, дороги в ужасном состоянии, разбиты. Он столкнется с тем, что у него бюджет города-банкрота, как и подавляющего большинства российских городов, город-банкрот при том, что Братск потенциально должен быть одним из богатейших городов страны, потому что там находится и Братская ГЭС, крупнейшее предприятие, и братский алюминиевый завод, крупнейшее предприятие. Но в стране создана система, когда эти крупнейшие предприятия являются просто цехами московских фирм и основная прибыль выводится из региона немедленно, остаются крохи, и этот мэр столкнется с тем, что ему придется идти в банк и брать кредит.
Михаил Соколов: Там уже кредитов, знаете, насколько, Владимир – 800 миллионов рублей. Обслуживание сто миллионов в год.
Владимир Рыжков: Я этого не знал, но просто знаю экономику наших городов и, даже не зная фактов, я предположил, что там чудовищная ситуация с бюджетом. Но Путин и правительство продолжают проводить всю ту же самую политику выкачивания ресурсов из регионов. Причем я сам был неоднократно в Иркутске, могу сказать, что это регион, я всегда говорю: ребята, вы должны быть как Калифорния. Потому что при вашем гигантском экономическом потенциале вы должны быть очень богатым регионом.
Михаил Соколов: Колониальная эксплуатация Сибири.
Владимир Рыжков: На самом деле абсолютно колониальная эксплуатация. Потому что при колоссальных богатствах – алюминий, лес, железная дорога, гидроэнергетика, химия, туризм, нефтехимия, тот же Ангарск - это абсолютно полуразрушенный регион.
Александр Кынев: Потому что все деньги напрямую идут в центр.
Владимир Рыжков: Ровно об этом я хочу сказать. Поэтому мэр первое, с чем он столкнется, что подавляющее число проблем, о которых он говорит, он не сможет решить на уровне города, потому что они будут упираться в федеральную политику, в политику той же самой "Единой России". И если людям это объяснить и люди будут это понимать, то результаты "Единой России" и будущего кандидата от тандема будут еще более плачевными.
Александр Кынев: На самом деле выборы мэра Братска – это расплата за Иркутск. Потому что попытка силой навязать неприемлемого кандидата, она, во-первых, привлекла внимание КПРФ. Потому что КПРФ поймала некоторую волну, она доказала свою электоральную успешность в регионе, и в этом смысле возник некий эталон поведения электората.
Михаил Соколов: А где в результате заслуга самой КПРФ?
Александр Кынев: Заслуги КПРФ как организации в этом результате не очень много, то есть, я думаю, что здесь скорее заслуга власти.
Владимир Рыжков: Это просто дверь, в которую люди могут выйти. Есть дверь "Единая Россия", а рядом дверь КПРФ. Люди не хотят идти в дверь с надписью "Единая Россия".
Александр Кынев: Регионы очень разные, просто поскольку, действительно я согласен с Владимиром Александровичем, у нас политическое поле до такой степени сократилось, выбирать не из кого. В каждом конкретном регионе люди смотрят, а кто из игроков представляет из себя хоть какую-то самостоятельную величину. Я не говорю, что там сильные лидеры, но кто уж не совсем лежит, что называется.
Владимир Рыжков: Все-таки левая риторика, левая идеология.
Михаил Соколов: Хотя эсеры получили на этих выборах, их кандидаты, по-моему, 11%, тоже для партии вялой неплохо.
Александр Кынев: Неплохо, но во всяком случае, я думаю, что символическая победа в Иркутске была бы важна просто как некий знак, на кого следует равняться, у кого есть определенные шансы победить. И кстати, еще вещь в Братске показательная. Последние выборы мэра Братска прошли всего в октябре 2009 года, чуть больше полугода. Тот самый господин Серебренников, которого спустя полтора месяца отправили баллотироваться в мэры Иркутска. То есть человек вышел на выборы, понаобещал все под эгидой партии "Единая Россия" и тут же свалил захватывать следующий город. Так что в этом смысле отдельно взятый город, где был тотальный триумф "Единой России" буквально 9 месяцев назад, почти полное отсутствие оппозиции и абсолютный разгром спустя несколько месяцев. Вот вам показатель того, с какой скоростью сегодня происходят изменения в регионах.
Михаил Соколов: Я бы все-таки не сбрасывал со счетов деятельность местной коммунистической организации, там есть лидер по фамилии Левченко, достаточно солидный человек, бывший председатель исполкома и достаточно хорошо рулящий своим партийным коллективом.
Я все-таки вернусь к КПРФ, которая победила в Братске со своим кандидатом. Между прочим, победили не только в Братске. 23 мая были выборы главы города Пущино, Серпуховский район Московской области, тоже победил кандидат, поддержанный КПРФ, Иван Савинцев, не член партии опять. Получается, что коммунисты начали действовать более умно, чем раньше, непартийные кандидаты.
Владимир Рыжков: Если выставляется просто достойный толковый кандидат при поддержке КПРФ, против "Единой России" - это уже большой протест.
Михаил Соколов: То есть люди не смотрят ни на Сталина, ни на красный флаг, ни на что.
Александр Кынев: Идеология на региональных выборах не играет никакой роли. Тем более, что от ортодоксальных бабушек мало что осталось. Сегодня идет активная смена поколений. Во многих регионах сегодня коммунисты – это бизнес малый, средний, адвокаты и так далее. Есть, конечно, территории, где процессы запаздывают. Это очень хорошо видно по результатам. Там, где обновляются быстрее, там результаты лучше.
А что касается города Пущино Московской области, вот один из примеров, когда разборки между муниципальными властями и региональными кончаются тем, что приходит к власти третья сила, потому что одного из прежних мэров города пытались привлечь, господина Афанаськина, по обвинениям в каких-то очередных нарушениях. Вот вам результат: боролись, боролись, вот вам коммунисты.
Михаил Соколов: А не будет такой "Единой России" ускорить тот процесс, который происходит и так по стране. Смотрите: идет борьба вокруг отмены выборов мэра Дзержинска в Нижегородской области, отменили выборы мэра в Челябинске. То есть эта схема Козака с главой города из числа депутатов с управленцем сити-менеджером. Не будет спущена команда везде, где можно, отменить выборы мэров?
Владимир Рыжков: Недовольство, протест все равно никуда не денутся с отменой выборов мэра, уйдут в два других канала. Уйдут в выборы депутатов в городские думы.
Михаил Соколов: Это сложнее.
Владимир Рыжков: Тем не менее.
Михаил Соколов: Командами надо действовать.
Владимир Рыжков: Командами, сорганизуются и начнут действовать.
Александр Кынев: Одновременно наши демиурги отменили мажоритарные круга. То есть автоматически консолидируют протестное голосование вокруг тех же коммунистов.
Владимир Рыжков: Совершенно верно. Это первый канал, куда уйдет протест и недовольство. И второй канал – это просто на митинги и улицы. Даже в маленьких городах две-три тысячи, как было в Калининграде, будут выходить и требовать отставки.
Михаил Соколов: В Калининграде побольше было.
Владимир Рыжков: Даже в небольших городах, в Черняховске и других выходили тысячи людей. То есть если "Единая Россия" продолжит уничтожать выборы как институт, то это уйдет просто в уличные акции.
Михаил Соколов: Владимир, вы были в Калининграде недавно, там все закончилось протесное движение?
Владимир Рыжков: Нет, там не закончилось протестное движение. Там сейчас инициирован диалог между администрацией Георгия Бооса и организаторами двух крупных митингов. Были созданы 14 рабочих групп по конкретным направлениям – налоги, малый бизнес, земля и так далее.
Михаил Соколов: То есть все в Москву упирается?
Владимир Рыжков: Частично в Москву, частично в местные органы. Но я думаю, что процентов на 90 Москва, процентов 10 – это то, что регион сам может сделать. До 1 июня поставлен срок, что должны быть найдены решения по этим 14 крупнейшим проблемам, которые они выделили. Я встречался там и с Константином Дорошком, и Гинзбургом, с Махловым, со всеми основными организаторам этих митингов. Они сказали, что если решения по этим ключевым вопросам найдены не будут, то с лета-осени протестная активность возобновится. Поэтому там есть определенное затишье на фоне диалога, который идет, но недовольство там чудовищное.
Михаил Соколов: Чем недовольство? На Западе живут, в Европу ездят.
Александр Кынев: Именно поэтому недовольство – слишком велика разница.
Владимир Рыжков: Во-первых, да, они сравнивают, они все ездят в Польшу, Литву и они могут буквально в течение часа сравнить жизнь в Калининграде и жизнь в сопредельных территориях. Во-вторых, у них очень сильно ухудшились условия жизни по сравнению даже с 90 годами, когда у них была определенная вольница, когда были льготы налоговые, когда там было очень выгодно размещать автосборочные производства, телевизоры, холодильники и так далее.
Вот эта путинская централизация и унификация нулевых годов привела к тому, что был взят курс на абсолютную унификацию, на них распространили все те драконовские нормы, что и на всю остальную страну, и даже еще хуже. Например, чтобы ввезти даже ботинки из России в Калининград, нужно дважды проходить таможню. Лишение всех этих льгот привело к тому, что там позакрывалась куча предприятий, которые успешно работали и в том числе поставляли продукцию на российский рынок.
То есть они оказались дважды проигравшими. У них маленький регион, меньше миллиона, емкость рынка очень маленькая, они со всех сторон окружены, условно говоря, колючей проволокой, вышкой с автоматчиками, таможней, границами, паспортным контролем и так далее. У них нет на самом деле свободного сообщения с Россией, все это сталкивается с чудовищными бюрократическими препонами. Плюс у них все намного дороже. Потому что пока газ дойдет "газпромовский" из России до Калининграда, он в разы получается дороже, чем в европейской части страны. Бюджет очень тяжело собирается, и поэтому власти там задрали налоги на все.
Александр Кынев: То же самое на Дальнем Востоке.
Владимир Рыжков: Я же описываю, что крайние оконечности России, они оказались в наихудшем положении. Плюс у них хоть какой-то бизнес был - это перепродажа подержанных машин. Путин ввел заградительные пошлины, это шарахнуло по Владивостоку, но точно так же это ударило по Калининграду. Поэтому безумная дороговизна, очень высокая безработица, гигантские трудности со всякими пограничниками, таможнями, визами и так далее. То есть они как будто в огороженном лагере, где все дороже, где все сложнее, вопросы невозможно не решать и плюс до определенного времени власть не шла ни на какой диалог. То есть до этого митинга в январе не было вообще никакого диалога.
Михаил Соколов: Боос удержится у власти? У него же срок кончается.
Александр Кынев: Калининград интересен тем, что один из тех городов, где введен сити-менеджер, в конкурсной комиссии треть мест назначается региональной властью, а формально избираемый населением мэр по сути дела декоративная фигура.
Владимир Рыжков: Там огромная на самом деле напряженность. ВЦИОМ и другие делали опрос, процентов 60 не доверяют Боосу, только 25% доверяют.
Михаил Соколов: Ну что, оставят?
Владимир Рыжков: Это зависит от многих очень факторов внутри Калининграда и в Москве. Внутри Калининграда он, я считаю, сделал правильные шаги навстречу общественности, он пошел на диалог, он уволил очень непопулярного вице-губернатора, он уволил очень непопулярную облздрав женщину, на которую сейчас возбуждено уголовное дело по мошенничеству, созданы переговорные площадки с оппозицией, он с ними встречается. Там даже может оппозиция по телевизору выступать. Единственное место в стране, где после января лидеры оппозиции Дорошок, Гинзбург и другие могут выступать по телевизору.
Александр Кынев: Вывод очень простой: захочешь переназначаться на новый срок, моментально вспомнишь про оппозицию.
Владимир Рыжков: Поэтому здесь, мне кажется, шансы у Бооса есть быть переназначенным, до сентября еще достаточно много времени, и посмотрим, как будут развиваться события.
Александр Кынев: Кстати, что касается выборности, поскольку мы об этом говорили. Я был на прошлой неделе в Перми, в Челябинске уже отменили выборы и сейчас пытаются сделать то же самое в Перми. Тоже город большой, около миллиона. На мой взгляд, те люди, которые за это выступают, они совершенно не отдают себе отчет, а что они в результате получат. То есть какое-то мнение, что отменяем выборы, больше управляемости.
На самом деле, если мы посмотрим даже тот анализ, который происходит, где это отменяют, меняется только одно - меняются технологии и меняются способы выражения протеста, но никуда не деваются. Потому что есть ситуация Твери, в которой отменили выборы мэра, и мы знаем, чем кончилось в Твери. Есть ситуация в городе Клинцы, где отменили выборы мэра, вначале получилась патовая ситуация, горсовет разогнали, проходит полгода, и оппозиция получает уже большинство.
Михаил Соколов: В горсовете.
Александр Кынев: В горсовете. Соответственно, мэр оппозиционный. Есть ситуация во Владикавказе, где была патовая ситуация и полтора года город был почти без власти. Сейчас такая же ситуация в Сахалинской области, где 9 коммунистов, 9 единороссов. То есть они в результате ведут консолидацию протестного электората.
Михаил Соколов: Может быть они так воспитывают политические партии?
Александр Кынев: Тот самый случай, когда примитивизация всех навыков, неспособность хоть не то, что на два шага, на полшага вперед просмотреть, и вы посчитайте, что будет потом. Они абсолютно не понимают то, что меняется не только их собственная стратегия, но что оппозиция тоже будет себя вести несколько иначе.
Михаил Соколов: Даже ручная.
Владимир Рыжков: Экономику не обманешь.
Михаил Соколов: Это марксизм.
Владимир Рыжков: Это не марксизм – это правда жизни. Если дорожает стоимость жизни, доходы падают, безработица растет, а работать негде, монополии выжимают все соки из людей, что тушкой, что чучелом, что всенародные выборы, что сити-менеджеры, все равно протест выйдет наружу так или иначе или массовые митинги, как мы это видели в Калининграде и не только, и в Архангельске.
Михаил Соколов: Шахтеры вышли на рельсы, их разогнали ОМОНом, и все успокоилось.
Владимир Рыжков: Не будем спешить с выводами насчет того, что все там успокоилось. Пока все заливают деньгами, родственников погибших, пострадавших, компенсациями. Дали очень щедрые обещания по повышению заработной платы, по повышению тарифных ставок.
Михаил Соколов: По изменению системы.
Владимир Рыжков: Изменению системы оплаты, введению систем безопасности и так далее. Но недовольство подспудно очень большое в Кузбассе, я это знаю. И опять-таки, еще раз повторю, экономика – это серьезно. Пока в стране кризис, а на ближайшие годы никакой серьезной перспективы не просматривается, протестные настроения будут расти, и никакие здесь пиаровские технологии не помогут.
Михаил Соколов: Давайте дадим вопрос слушателю. Петр из Петербурга, пожалуйста.
Слушатель: Уважаемый Михаил Соколов, уважаемые Владимир и Александр. Я не понимаю, может быть это некоторые восторги по поводу усиления позиции КПРФ. Мне кажется, что мы видим другое, тут не столько даже оппозиционные, проестные настроения огромные в регионах, но только мне кажется, что "Единая Россия" и Кремль очень точно используют своего сателлита КПРФ во главе с Зюгановым, чтобы не допустить усиления внесистемной оппозиции, к которой, как я понимаю, относится и Владимир Рыжков. Поэтому что это как-то странно. Вы представляете себе, если представитель "Солидарности" или представитель блока Касьянова выиграл выборы. Мне представляется, что с этим городом случилось бы что-то нехорошее, с этим кандидатом. А здесь совершенно спокойно люди идут на выборы от КПРФ, побеждают, никакого административного ресурса, не препятствуют. Это как-то странно выглядит.
У нас в Петербурге отличные отношения сложились между губернатором Матвиенко и коммунистами. На последних выборах в законодательное собрание Матвиенко просто административным путем вышвырнула "Яблоко", очень влиятельное в городе, и посадила туда КПРФ. Поэтому сказать, что КПРФ основная оппозиционная сила в России, мне кажется, очень странно.
И вопрос Владимиру Рыжкову: вы не считаете, не просчитываете, что Кремль может пойти на досрочные выборы президента до 12 года, или второй вариант- на серьезные изменения распределений полномочий в конституции, может быть отмена прямых выборах президента. Хотелось бы, чтобы этот вопрос вы обсудили.
Владимир Рыжков: Тактически вы правы. Действительно, мне кажется, Кремль готов сдавать КПРФ отдельные окопы на фронте для того, чтобы выпускать социальный пар.
Александр Кынев: Но при этом боится КПРФ.
Владимир Рыжков: Такую роль долгие годы ЛДПР играла, отчасти продолжает играть. Но стратегически, Федор, вы не правы. Стратегически система трескается. Стратегически система подвергается распаду и эрозии.
Михаил Соколов: То есть сама по себе?
Владимир Рыжков: Сама по себе. Это не означает, что они такие хитрые, что они коммунистам отдают пару десятков сибирских городов и все. Нет, на самом деле идут тектонические сдвиги. Ведь что означают панические обещания пересмотреть тарифную систему для 160 тысяч шахтеров? Это означает удар по Абрамовичу и Абрамову, это означает изменение общественного договора с олигархами. То есть гораздо большую часть прибыли они будут отнимать и отдавать людям. На самом деле это означает социальные серьезные, глубокие перемены.
И больше того, если КПРФ и независимые кандидаты начнут массово выигрывать по стране - это будет крах режима на самом деле. Я просто, Федор, напоминаю вам, вы отлично помните, как это в Питере происходило, 89, 90 год, когда любой кандидат, который говорил "я против КПСС", побеждал автоматически. Любой сумасшедший городской с рынка, если он кричал "долой КПСС", побеждал автоматически.
Александр Кынев: Я хочу напомнить, что они все были коммунистами.
Владимир Рыжков: Поэтому не такая безобидная вещь и такая тактическая игра может кончиться стратегическим поражением.
Михаил Соколов: Слушатель пишет, что "в стране нет настоящей оппозиционной партии, тогда во многих регионах повторился бы сценарий Иркутска и Братска". То есть не всех КПРФ устраивает.
Владимир Рыжков: Вот о чем говорит история с Иркутском и Братском – спрос возникает в стране на оппозиционную партию – вот это главная вещь. Что касается досрочных выборов, опять же, что тушкой, что чучелом. Вовремя состоятся в 12 году, не вовремя состоятся в 11 году, поменяют они конституцию, не поменяют они конституцию, главное, что уничтожает, как режим – это экономика. Они загнали экономику в такую задницу, они создали настолько невыносимые условия для бизнеса в нашей стране, настолько криминальную систему разрушения всего, что шевелится, работает, мыслит и создает - это их уничтожает. Все эти игры политологические, пиаровские, политологические - это все вторично. Первично то, что они создали неработоспособную государственную систему, которая уничтожает экономику в стране. Поэтому да, они изберутся, да, они нарисуют процент, да, наверное, Путин вернется в 12 году.
Михаил Соколов: Или не вернется.
Владимир Рыжков: Или не вернется – это они между собой решат, как говорится, флаг им в руки. Дело все в другом: они не в состоянии квалифицированно руководить страной, они не в состоянии создать условия для развития страны, они не в состоянии решать острейшие противоречия, которые сейчас возникают в обществе, в том числе социальные противоречия. Они просто не в состоянии это делать. Именно это главный приговор их системе.
Михаил Соколов: Вы можете мне объяснить такую частную вещь, но я так и не понял, почему это случилось. Губернатором Ростовской области назначили главу муниципального района Московской области. Это какие-то уже чудеса. Василий Голубев такой.
Владимир Рыжков: У меня самое простое предположение - купил товарищ.
Михаил Соколов: Неужели такой богатый?
Владимир Рыжков: Не бедный - глава Ленинского района Подмосковья.
Михаил Соколов: Александр, что вы скажете?
Александр Кынев: Что касается ситуации с Ростовской областью, мы говорили сегодня о том...
Михаил Соколов: Логика какая-то должна быть. Я понимаю, когда мэра города одно назначают главой Оренбургской области, но здесь какая логика?
Александр Кынев: Логику в ряде, почти во всех кадровых решениях федерального центра можно находить только одну - это все московские междусобои, где регионы воспринимаются как зоны освоения, и должен быть регион настолько специфический, которого так должны бояться в силу каких-то причин.
Михаил Соколов: Типа кавказский.
Александр Кынев: Да, типа кавказский, чтобы действительно под лупу все смотреть и бояться, что назначат не того.
Владимир Рыжков: Я могу дать прогноз. Я бывал в Ростове, я лично знаю Владимира Федоровича Чуба, который сейчас ушел, человек, который четыре раза избирался.
Александр Кынев: Он глава региона с 91 года. Но проблема в том, что Ростовская область регион абсолютно авторитарный. И здесь федеральный центр, поскольку внутренние страхи неправильных решений кадровых, на мой взгляд, атрофировались, поскольку уничтожили всю оппозицию, как им кажется. И в результате принцип отбора кадров ориентирован только на одно – на учет мнения многобашенного федерального центра. И что получается в результате, что происходит.
Владимир Рыжков: Можно я закончу мысль простую и короткую? Я хочу сказать, что в Ростове по-крупному с 91 года политических проблем не было. Потому что Чуб местный, очень авторитарный и при этом очень авторитетный, достаточно умный и гибкий лидер, который учитывал разнообразные интересы и действительно много делал для развития региона.
Михаил Соколов: Рулил, скажем.
Владимир Рыжков: Он не просто рулил - развивал. Ростов, кто там был, один из более-менее нормально развивавшихся городов России, в том числе юга. Сейчас с приходом варяга, хотя он там родился в какой-то станице, жил в юности, с приходом варяга произойдет очень быстрая, я прогнозирую в течение полугода, разбалансировка. Это тоже очень разнообразный регион с очень разнообразными бизнес-интересами, и федеральный центр еще вспомнит Чуба и вспомнит, как там было тихо и спокойно до этого назначения. Это мой прогноз. В том числе "Единая Россия" там провалится.
Александр Кынев: Дело в том, что Ростовская область регион не только экономически важный, но один из самых важных с точки зрения количества избирателей. И как раз такие региональные автократии, которые жестко контролировали ситуацию, обеспечивали сверхвысокий процент за партию власти, за кандидата в президенты, они были основой режима. И вот сейчас, считая, что можно назначить кого угодно и система выстроится под нового руководителя, центр начал уничтожать основы собственной политической монополии.
Владимир Рыжков: Скажем прямо – лучших из своих.
Александр Кынев: Что это означает? Назначение в такой регион со сложившейся региональной элитой, где все построено, как у нас везде, на неформальных связях, человека со стороны будет означать по сути дела демонтаж одной конкретно взятой региональной автократии. Лично я это приветствую, считаю, что это позитив. Потому что, я видел, на мой взгляд, в работе господина Чуба больше минусов, чем плюсов именно потому, что он пересидел и перекрутил гайки. А новый человек в значительной степени будет вынужден собирать собственную команду, а это означает, что в регионе, где никакой борьбы и оппозиции не было давным-давно, она все равно в том или ином виде появится. Таким образом, федеральный центр сам себе роет яму, разрушая электоральную опору.
Михаил Соколов: Василий, из Вологодской области, пожалуйста, ваш вопрос.
Слушатель: Добрый вечер. Мне бы хотелось вот что спросить. Утверждают, что экономика неэффективна. Мне думается, что вы все-таки выдаете желаемое за действительное. На самом деле по итогам 2010 года все равно будет рост ВВП, и народ такой экономикой в массе своей доволен. Отдельные выступления все равно не в счет. Поэтому, мне думается, что надо настраиваться на более длительную борьбу политическую, политическую позицию. Вы готовы к такой?
Владимир Рыжков: Я-то готов, я в оппозиции с 2000 года.
Михаил Соколов: Длительная оппозиция.
Владимир Рыжков: 11 год и причем последовательно, Михаил об этом знает и Саша об этом знает, что там не вилял вместе ни с чьей линией. Что касается экономики, категорически с вами не согласен. Даже если ВВП по данным Госкомстата подрастет на 3-5%, то после падения на 9% это не отыграет даже половины того краха, который был в 2009 году.
Михаил Соколов: Проблема в том, что кризис есть, а потребление и коррупции не снизились.
Владимир Рыжков: Во-вторых, потребление основной массы граждан падает. Стоимость жизни растет, а доходы падают, оборот торговый падает. Безработица, как я уже сказал, не сокращается, она приняла застойный характер. И сотни мест в стране, где тяжелейшая, даже не только моногорода, а целые регионы, тяжелейшая обстановка с безработицей, в том же Калининграде она выше, чем в среднем по стране при том, что это эсклав, зажатый иностранными государствами. Поэтому еще раз повторяю, не надо, вы, видимо, насмотрелись уважаемый телевизора про наши успехи, смотрите реально то, что происходит с предпринимателями, с работодателями, с ситуацией в вашем городе.
Михаил Соколов: Я не думаю, что в Вологодской области все хорошо, там ведь металлургия.
Александр Кынев: Там очень сильная дифференциация внутри региона.
Владимир Рыжков: Там не может быть хорошо по определению. Там есть тяжелые проблемы и в Череповце, там есть тяжелые проблемы в самой Вологде. Я уже не говорю про всю область. Там огромная потеря доходов, вот так сходу скажу, я думаю, что у них потеря в бюджете процентов 30-40.
Александр Кынев: Там сильнейший конфликт внутри региональной элиты. Можно вспомнить недавние выборы в Вологде, с которых сняли господина Лукичева и так далее. Вот вам доказательство.
Михаил Соколов: Давайте еще вопрос. Виктор из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. У меня вопрос по экономике и по политике. По экономике: чтобы более предметно тем же шахтерам выдвигать требования, вы можете сказать сопоставимые цифры, скажем, уровень безопасности на шахтах у нас и в Штатах или в Великобритании, уровень цен продаваемого угля у них и у нас, уровень средней зарплаты, на что могли бы равняться. Я знаю одну цифру, что у нас по статистике один смертный случай на миллион тонн приходится, а в Штатах, как я слышал, 0,02 шахтера на миллион. И второй вопрос политический: я думаю, при всей поддержке волнений шахтеров мы не заинтересованы ни в киргизском сценарии, ни типа греческого. Если будут массовые волнения, вы готовы к такому повороту событий, что бы вы предприняли в данном случае?
Владимир Рыжков: Очень коротко. То, что я знаю, может быть ошибусь, но, думаю, не принципиально, себестоимость тонны угля долларов 50 в том же Кузбассе, до кризиса он продавался по 200-300 долларов, плюс доставка, перевалка, растаможка и так далее. Это были реально сверхприбыли.
Михаил Соколов: То есть реформа угольной отрасли прошла успешно.
Владимир Рыжков: Это были гигантские сверхприбыли хозяев кемеровских шахт. По аварийности мы ближе гораздо к Китаю и мы очень далеки от, скажем, немецких, польских или тем более американских шахтеров. Там совершенно другие стандарты безопасности, аварии бывают, но крайне редко и с гораздо меньшим количеством жертв. Поэтому экономика позволяет и давно позволяла сделать две вещи: повысить безопасность на наших шахтах и значительно, в разы повысить заработную плату шахтерам. Но система олигархическая откачки сверхприбыли на зарубежные офшоры, а я хочу сказать, что кемеровскими шахтами владеют зарубежные офшоры, вот эта система откачки прибыли туда была создана еще в 90 годы, укрепилась в нулевые годы и даже сейчас, два года кризиса, она остается прежней.
Михаил Соколов: А что касается хаотических сценариев?
Владимир Рыжков: Опять-таки, это не я толкаю Россию к киргизскому варианту, это товарищ Путин толкает Россию к киргизскому варианту. Клановость, коррупция, отсутствие обратной связи, неподотчетность обществу, нарушения прав социальных, экономических и политических граждан и полная невозможность избрать других людей куда бы то ни было. Вот они толкают нас. Я против этого, я против волнений. Моя программа как демократа простая – выполняйте конституцию.
Михаил Соколов: Иван из Москвы интересуется ситуацией с процессом Ходорковского. Есть ли принципиальные изменения? Как ваше впечатление, Александр?
Александр Кынев: Я пока, честно говоря, не вижу никаких существенных перемен. По-моему, как-то идет, как идет. Я думаю, что если бы было желание поменять, мы бы это чувствовали.
Владимир Рыжков: Идет по написанному сценарию к второму приговору. И пока, к сожаленью, никаких перемен нет.
Александр Кынев: Я думаю, что постепенно реально запрос на перемены копится, согласен с Владимиром Александровичем. А что касается зарегулированности всего остального, вы знаете, когда запрос есть, "я его слепила из того, что было". Оппозиция вдруг возникает ниоткуда. Кажется, что все закручено, все заасфальтировано, все равно вдруг возникают новые фигуры. Это объективный процесс, так развивается вся история. Мутации ли в сателлитах, раскол ли в элитах и так далее, но авторитарные режимы в конце концов все так или иначе эволюционируют.
Михаил Соколов: Когда они начнут выпускать пар?
Александр Кынев: Я не уверен, что они начнут, возможно он выйдет сам. Я думаю, что рубеж 2011-2012 годов, когда надо будет принимать решение по поводу будущего этого политического режима, он будет выпущен.
Владимир Рыжков: Я думаю, что нас ожидает активизация уже этой осенью.
