26 июня - 60-я годовщина начала Корейской войны: конфликта между Северной и Южной Кореями, в котором Пхеньян поддерживали Китай и СССР, а Сеул - ООН во главе с США и другими странами Запада.
25 июня 1950 года войска КНДР перешли границу Южной Кореи. Боевые действия продолжались более трех лет. Жертвами конфликта стали, по современным оценкам, более двух миллионов человек. Официально война не закончена - мирного договора не подписано, между КНДР и Южной Кореей действует перемирие. Нынешняя годовщина отмечалась и в Южной Корее, и в КНДР. Выступая на церемонии в Сеуле, президент Южной Кореи Ли Мен Бак заявил, что главной целью его страны является мирное воссоединение полуострова.
О перспективах мирного урегулирования в этом регионе рассказывает специалист по проблемам Корейского полуострова, бывший российский дипломат Валентин Моисеев:
- Ни в Северной Корее, ни в Южной Корее еще не забыли ту войну, вспоминают ее, но каждый со своим оттенком, что называется. Потому что северокорейцы считают, что южане на них напали, южане более справедливо считают, что на них напали. Но вместе с тем национальные чувства, по-моему, гораздо сильнее, чем чувство идеологического противостояния. Национальные чувства гораздо сильнее у корейцев, чем идеологические. Можно привести такой пример. В 1983 году сбили корейский "Боинг", Советский Союз. И мы, естественно, обратились к северокорейцам поддержать нас с этой акцией. Они молчали. Долго молчали. Наконец, когда мы продолжали давить, министр иностранных дел заявил, что, товарищи, как же мы можем поддержать, там же погибли наши соотечественники. Вот такое национальное чувство у корейцев, я думаю, преобладает.
Перспективы урегулирования, если говорить об отдаленных перспективах, конечно, есть. Но вряд ли может быть достигнут какой-то консенсус, который примирит обе корейские стороны и заставит их жить единым государством в том виде, в котором они существуют сейчас. Слишком они противоположные. В одну телегу впрячь не можно Сеул и Пхеньян. Но в то же время какая-то конвергенция, постепенное слияние на основе сотрудничества возможны. И южане стремятся к этому сотрудничеству, в общем-то, их всегда подталкивали к этому, что чем больше будет сотрудничества, тем больше шансов на то, что страна будет иметь возможность объединиться на каких-то общечеловеческих ценностях. Северокорейцы прекрасно понимают это, прекрасно знают опыт Германии, когда развитие внутригерманских связей привело к чему? Что население стало больше тяготеть к Западной Германии, к человеческим ценностям, а не к идеологическим ценностям. Поэтому северокорейцы противятся этому сотрудничеству. А то, что происходят периодически всплески напряженности, это естественное состояние. В то же время стороны не хотят большого конфликта. Обе стороны понимают, что они не найдут поддержки ни у кого.
Та война произошла при, как минимум, молчаливом согласии Советского Союза, при непосредственной военной поддержке Китая. А сейчас вряд ли можно ожидать, что Северная Корея найдет поддержку у Китая, потому что это противостояние с той стороны будет с США. США это тоже не нужно. Потому эти мелкие стычки будут продолжаться, но мне кажется, не более того.
Конечно, если бы не было режима на Севере, то тогда бы вся проблема решилась. Но на мой взгляд, этот режим достаточно силен, чтобы просуществовать еще неопределенно долгое время. Трудно сказать - сколько. Если исторически говорить, то он обречен. Северная Корея - единственная оставшаяся страна, которая придерживается традиционной модели социализма. Она понимает, что всякая эволюция в сторону ослабления того режима, который сейчас существует, это опять мощная Южная Корея, которая тут же этим воспользуется. И она действительно воспользуется. Я не имею в виду военное, а проникновение идеолого-психологическое, чтобы привлечь на свою сторону население. Потому северокорейцы до сих пор не имеют ни радио, ни телефонов мобильных, ничего такого, что могло бы их связать с миром, узнать, как другие живут, как можно жить.
Я не думаю, что та форма правления, которая существует на Севере, - это прямой итог войны. То, что сложилось на Корейском полуострове - это прямой итог того идеологического противостояния, которое было в мире. Война просто закрепила вот это противостояние, которое существовало, ту идеологию, которая была на Севере. Потому что до войны там худо-бедно никакой демаркационной линии не было, никаких вообще границ не было. Они ходили друг к другу, они перемещались, люди посещали друг друга. А война резко разделила Север и Юг. Корейцы всегда говорят, что нельзя называть 38-ю параллель границей. Это демаркационная линия де-юре, но де-факто - это граница. И граница противостояния, которую, может быть, даже не они породили.
25 июня 1950 года войска КНДР перешли границу Южной Кореи. Боевые действия продолжались более трех лет. Жертвами конфликта стали, по современным оценкам, более двух миллионов человек. Официально война не закончена - мирного договора не подписано, между КНДР и Южной Кореей действует перемирие. Нынешняя годовщина отмечалась и в Южной Корее, и в КНДР. Выступая на церемонии в Сеуле, президент Южной Кореи Ли Мен Бак заявил, что главной целью его страны является мирное воссоединение полуострова.
О перспективах мирного урегулирования в этом регионе рассказывает специалист по проблемам Корейского полуострова, бывший российский дипломат Валентин Моисеев:
- Ни в Северной Корее, ни в Южной Корее еще не забыли ту войну, вспоминают ее, но каждый со своим оттенком, что называется. Потому что северокорейцы считают, что южане на них напали, южане более справедливо считают, что на них напали. Но вместе с тем национальные чувства, по-моему, гораздо сильнее, чем чувство идеологического противостояния. Национальные чувства гораздо сильнее у корейцев, чем идеологические. Можно привести такой пример. В 1983 году сбили корейский "Боинг", Советский Союз. И мы, естественно, обратились к северокорейцам поддержать нас с этой акцией. Они молчали. Долго молчали. Наконец, когда мы продолжали давить, министр иностранных дел заявил, что, товарищи, как же мы можем поддержать, там же погибли наши соотечественники. Вот такое национальное чувство у корейцев, я думаю, преобладает.
Перспективы урегулирования, если говорить об отдаленных перспективах, конечно, есть. Но вряд ли может быть достигнут какой-то консенсус, который примирит обе корейские стороны и заставит их жить единым государством в том виде, в котором они существуют сейчас. Слишком они противоположные. В одну телегу впрячь не можно Сеул и Пхеньян. Но в то же время какая-то конвергенция, постепенное слияние на основе сотрудничества возможны. И южане стремятся к этому сотрудничеству, в общем-то, их всегда подталкивали к этому, что чем больше будет сотрудничества, тем больше шансов на то, что страна будет иметь возможность объединиться на каких-то общечеловеческих ценностях. Северокорейцы прекрасно понимают это, прекрасно знают опыт Германии, когда развитие внутригерманских связей привело к чему? Что население стало больше тяготеть к Западной Германии, к человеческим ценностям, а не к идеологическим ценностям. Поэтому северокорейцы противятся этому сотрудничеству. А то, что происходят периодически всплески напряженности, это естественное состояние. В то же время стороны не хотят большого конфликта. Обе стороны понимают, что они не найдут поддержки ни у кого.
Та война произошла при, как минимум, молчаливом согласии Советского Союза, при непосредственной военной поддержке Китая. А сейчас вряд ли можно ожидать, что Северная Корея найдет поддержку у Китая, потому что это противостояние с той стороны будет с США. США это тоже не нужно. Потому эти мелкие стычки будут продолжаться, но мне кажется, не более того.
Конечно, если бы не было режима на Севере, то тогда бы вся проблема решилась. Но на мой взгляд, этот режим достаточно силен, чтобы просуществовать еще неопределенно долгое время. Трудно сказать - сколько. Если исторически говорить, то он обречен. Северная Корея - единственная оставшаяся страна, которая придерживается традиционной модели социализма. Она понимает, что всякая эволюция в сторону ослабления того режима, который сейчас существует, это опять мощная Южная Корея, которая тут же этим воспользуется. И она действительно воспользуется. Я не имею в виду военное, а проникновение идеолого-психологическое, чтобы привлечь на свою сторону население. Потому северокорейцы до сих пор не имеют ни радио, ни телефонов мобильных, ничего такого, что могло бы их связать с миром, узнать, как другие живут, как можно жить.
Я не думаю, что та форма правления, которая существует на Севере, - это прямой итог войны. То, что сложилось на Корейском полуострове - это прямой итог того идеологического противостояния, которое было в мире. Война просто закрепила вот это противостояние, которое существовало, ту идеологию, которая была на Севере. Потому что до войны там худо-бедно никакой демаркационной линии не было, никаких вообще границ не было. Они ходили друг к другу, они перемещались, люди посещали друг друга. А война резко разделила Север и Юг. Корейцы всегда говорят, что нельзя называть 38-ю параллель границей. Это демаркационная линия де-юре, но де-факто - это граница. И граница противостояния, которую, может быть, даже не они породили.
