Тамара Ляленкова: На этой неделе глава Федеральной службы по надзору в сфере образования Любовь Глебова подвела итоги первой основной волны сдачи Единого государственного экзамена. В целом, по ее словам, уровень сместился в сторону высоких баллов. По сравнению с прошлогодним уменьшилось количество двоечников. Перестал быть актуальным вопрос – хорош или плох ЕГЭ. Не возникало нареканий к контрольно-измерительным материалам. А увеличение выявленных нарушений в два раза свидетельствует о том, что процедура стала более ясной и понятной. Таковы общие тенденции, о которых рассказала глава Рособрнадзора. О частности, мы в «Классном часе» обсудим с директором института развития образования ВШЭ Ириной Абанкиной, заместителем председателя комиссии Общественной палаты Российской Федерации по развитию образования Любовью Духаниной, председателем Федеральной предметной комиссии ЕГЭ по информатике Павлом Якушкиным, директором Московского центра непрерывного математического образования Иваном Ященко, проректором по организационно-методической работе Тульского педагогического университета Светланой Краюшкиной, московскими учителями Софьей Розенблюм и Евгенией Абелюк, а также выпускниками этого года сразу после региональных новостей образования.
Диктор: Губернатор Ульяновской области Сергей Морозов заявил, что решение мэра Ульяновска о ликвидации школ будет отменено. Напомним, власти города объявили о закрытии пяти общеобразовательных заведений. Педагоги школы номер 7 начали бессрочную голодовку, требуя отменить данное постановление. Позже к ним присоединились родители учеников и педагоги соседней школы номер 8.
В Кемеровской области студенты училищ и техникумов, учащиеся на отлично, с 2011 года будут получать губернаторскую стипендию в размере 500 рублей. По словам главы области Амана Тулеева, сейчас размер дополнительной стипендии составляет 300 рублей. В 2010 году училища и техникумы окончили более 8 тысяч человек, из них 519 с отличием.
За обучение дочери в бесплатном лицее-интернате Кораллово с матери-пенсионерки Татьяны Кальсиной власти Томской области хотят взыскать 200 тысяч рублей. Девочка была принята на обучение как дочь погибшего нефтяника. Однако сейчас власти требуют от семьи выплаты 200 тысяч рублей в качестве налогов. Напомним, подобный скандал разгорелся в прошлом году, когда Налоговая служба Северной Осетии потребовала от родителей детей, пострадавших во время теракта в Беслане, выплатить налоги за их обучение в лицее Кораллово.
Научным руководителем центра госстроительства и подготовки управленческих кадров МГУ станет секретарь Президиума генсовета «Единой России» Вячеслав Володин. Центр будет заниматься изучением взаимоотношений Москвы и регионов, полномочий органов власти, вопросами законотворчества. Финансирование центра будет проводиться за счет грантов и спонсорской поддержки от структур, направляющих специалистов на переподготовку.
Тамара Ляленкова: Это были региональные новости образования, которые для «Классного часа» Свободы подготовили мои коллеги из интернет-портала «Пять баллов.Ру». У микрофона Тамара Ляленкова, и сегодня мы обсуждаем итоги Единого государственного экзамена. Поскольку вторая волна к этим результатам вряд ли что-нибудь существенное добавит, глава Федеральной службы по надзору в сфере образования Любовь Глебова опубликовала цифры. Количество участников первой волны ЕГЭ уменьшилось по сравнению с предыдущим годом на 100 тысяч - всего 878 тысяч 664, на 500 человек, главным образом за счет русского языка, увеличилось число стобалльников – 2822. 16 тысяч школьников в этом году не получат аттестат.
Любовь Глебова: Это те выпускники, которые либо дважды не сдали математику, дважды не сдали русский язык или не сдали одновременно русский язык и математику. То есть это цифры уже после проведенных проверок в рамках пересдачи русского и математики. Что касается двоечников прошлых лет, в каждом регионе у нас все те, кто не получили аттестат в прошлом году, находятся на абсолютно точном учете – кто куда пошел, что происходит с ними. Например, у меня есть два субъекта, я просто выборочно взяла, которые полностью расписали нам, что за этот год с ними происходило. Рассказать, что на самом деле многие из этих ребят пошли в систему начального профессионального образования и среднего профессионального образования на базе 9 классов. И когда они там обучались в течение года, у них была возможность уже там, учась в этом НПО или СПО, пересдать свой результат. И многие этим воспользовались уже там. Из тех ребят, которые не пошли в систему начального профессионального и среднего профессионального образования, есть ожидания, что не пересдавать будут только те, кто не имеет возможности. 3 человека в декретном отпуске находятся, два человека в колонии по делам несовершеннолетних. Соответственно, все находятся на учете. Те, кто сначала родят, потом, наверное, сдавать придут. А те два человека отсидят, потом придут, наверное, пересдавать. Все остальные, кто не пошел в НПО, но кто прошел подготовку за год, они необязательно во вторую волну. Они и в первой волне у нас возможностью этой воспользовались. Поэтому в этом смысле у них просто возможностей больше. Они могли как в первую, так и во вторую этим воспользоваться. Они все на учете. То есть люди у нас за бортом не оказались. Тенденция этого года показывает, что в целом у нас ребята качественнее подготовились к экзамену, чем в прошлом году. Не только потому, что у нас двоечников было меньше. А мы полностью результаты, кстати, 100 баллов – это вправо, полностью результаты ровно-ровно сдвинулись вправо. На самом деле, это из разных источников подтверждает, что в 2010 году стало понимание, хоть чего-то, но учить надо, потому что ЕГЭ надо сдать, потому что хоть как-то надо что-то знать.
Тамара Ляленкова: О том, какие проблемы возникали у школьников во время сдачи экзамена, рассказала заместитель председателя Комиссии Общественной палаты Российской Федерации по развитию образования Любовь Духанина. Горячей линией Общественной палаты воспользовались примерно 7,5 тысяч человек. Из них 30% - школьники.
Любовь Духанина: И дети, и родители задают очень конкретные, точные вопросы, знания ответов на которые нужны им для совершения дальнейших действий. Например, они вышли с экзамена и интересуются, когда и где они могут узнать результаты. Вопросы установки минимального балла, пересчета из первичного в тестовый балл, порядок пересдачи экзамена по ЕГЭ, потому что дети немного путают порядок пересдачи экзаменов и родители тоже по основным предметам и по предметам по выбору. Они считают, что если есть пересдача по основным предметам, допустим, то, наверное, существует пересдача предметов по выбору. А она фактически отсутствует. И это приходится им разъяснять. На наш взгляд, не очень точно еще и дети, и родители освоили порядок апелляции, особенно сложно им следить за сроками, потому что сроки подачи заявлений очень короткие. И не всегда семье удается в тот же день узнать результат, когда он опубликован по тому или иному экзамену. И как правило, сутки семья теряет, и у нее остаются фактически сутки для подачи апелляции. Из реальных проблем, с которыми сталкивались дети, - это сбои в списках, это нехватка бланков, это удаленность пункта приема экзаменов, удаленность пунктов проведения апелляции. То есть это все те вопросы, которые находятся в компетенции местных департаментов образования. Я думаю, что департаменты образования учтут эти нюансы в этом году, потому что они планировали эту работу. Но в некоторых местах она оказалась спланирована не очень удачно, и это приводит к тому, что родители и дети задают вопросы. А сегодня они задают эти вопросы уже не просто в ключе, расскажите как. Они задают в ключе, что мы считаем, что это нарушение процедуры, или это, скажите, пожалуйста, кто отвечает за то, что мне не хватило бланка, и что я могу в этой ситуации предпринять – написать заявление по процедуре или я могу просто подождать, и мне будет продлен экзамен. Это вопросы, не связанные с нормативно-правовой базой на федеральном уровне. Это вопросы, связанные непосредственно с организацией работы на местах. Мы сегодня вычленяем это как проблему – фиксация нарушения. Ведь иногда звонили родители и говорили: «Вот то то происходит, пожалуйста, зафиксируйте, пожалуйста, подойдите к руководителю пункта приема экзаменов. Они этого еще не знают». Поэтому что мы можем сделать на этом пути – Общественная палата – развивать систему общественного наблюдения. Все нюансы, которые носят правовой характер в части фиксации нарушений, как, с помощью каких средств, могут ли общественные наблюдатели иметь фотоаппараты, еще что-то, я думаю, мы будем обсуждать вместе с Рособрнадзором в специальной профессиональной группе, где будут находиться юристы, которые будут говорить, что нарушает права ребенка, что не нарушает права ребенка, что возможно. И я думаю, что к следующему году вот эта система, связанная с фиксацией, правовой фиксацией нарушения, она уже будет более отработана.
Тамара Ляленкова: Такие проблемы по процедуре ЕГЭ выделила Любовь Духанина. И они свидетельствуют о том, что родители и школьники действительно смирились с ЕГЭ. Поменялось ли отношение к экзамену у учителей, мы поговорим после главных новостей образования.
Диктор: Лидер партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов выступил с инициативой создания независимых центров сдачи ЕГЭ на платной основе. По мнению спикера Совета Федерации, такие центры должны работать круглый год, чтобы люди не ставили крест на своей карьере. «Противники ЕГЭ выступают за сохранение коррупционной системы», - заявила депутат от партии «Единая Россия» Ирина Яровая. По ее словам, ЕГЭ помог вскрыть те злоупотребления и нарушения, которые существовали в системе российского образования. В числе основных преимуществ ЕГЭ Яровая назвала введение системы общественного и публичного наблюдения и контроля, а также исключение субъективного фактора при оценке знаний ученика.
С 1 сентября в рамках школьной программы по литературе станет обязательным изучение сокращенной версии романа Александра Солженицына «Архипелаг «ГУЛАГ». Книга была подготовлена вдовой писателя Натальей Солженицыной и будет выпущена, по ее словам, к началу учебного года. «Заставлять школьников читать все произведение в рамках школьной программы нецелесообразно, однако представление о нем у ребят должно быть», - заявила Наталья Солженицына. Сколько именно уроков в итоге будет отведено под «Архипелаг», пока не определено.
России необходимо полтора миллиона специалистов по IT-технологиям. Такое мнение высказал министр образования и науки Андрей Фурсенко. На данный момент в России насчитывается 370 тысяч специалистов в данной области, тогда как в США эта цифра равна 3 миллионам человек.
Тамара Ляленкова: Это были главные новости образования. Изменилось ли отношение учителей к ЕГЭ, мы выясняем с московскими педагогами – Софьей Розенблюм и Евгенией Абелюк. Слово Софье Розенблюм.
Софья Розенблюм: Мне кажется, что в последнее время основная паника по поводу ЕГЭ идет от учителей, и дальше уже этой панике подвергаются дети, родители. Но начинается, мне кажется, с учителей. Это просто такие чисто панические ощущения от неизвестного.
Тамара Ляленкова: Да, потому что речь идет теперь о качестве преподавания, это такой вроде бы тест на то…
Софья Розенблюм: Вот я бы считала, что ЕГЭ – это неплохая вещь, если бы не было связки с учителями, потому что сейчас много детей, которые не очень мотивированы на учебу, и учителя не должны нести ответственность за этих детей. Вот если бы не было связки между качеством работы учителя и тем, как дети сдали ЕГЭ, это было бы гораздо правильнее. Причем каждый человек, который работает в школе, знает, что год на год не приходится. То, что касается ЕГЭ, я вижу просто, что стало меньше всякого творчества, потому что у детей ресурс и времени, и сил не бесконечен. И если до ЕГЭ можно было не основные предметы, не русский и математику, а остальные по выбору в режиме защиты каких-то рефератов, какие-то творческие работы, мы делали с ребятами очень интересные творческие работы, глубокие, целый год делали и защищали их как экзамен по выбору. Это была и литература, и история, мировая художественная культура, информатика – в любой области. А можно было на стыке сделать. А сейчас, поскольку ЕГЭ, то вот эта часть работы отмирает, и у них не хватает просто времени на творчество. А это очень жаль, потому что это детей очень развивало.
Тамара Ляленкова: Это было мнение учителя информатики Софьи Розенблюм. Однако главные критики ЕГЭ всегда были из числа гуманитариев. Евгения Абелюк преподает литературу.
Евгения Абелюк: Мне рассказывал Лев Соломонович Азерман, такой замечательный московский учитель-словесник, что он, обращаясь к своим детям, говорит: «ЕГЭ по литературе даже не выбирайте, я вас к нему не подготовлю». Я удивляюсь в ответ: «Если вы не подготовите, кто же тогда подготовит?» Детям все-таки приходится выбирать этот экзамен, потому что все творческие вузы требуют ЕГЭ по литературе. Будущий художник, например, будущий актер должен сдать ЕГЭ по литературе. Я уж не говорю о филологических специальностях. Поэтому сдавать придется. Подготовиться к этому экзамену тем не менее можно, я думаю. Я тоже считаю его чрезвычайно сложным, а задания его далеко не всегда оправданными. Много вопросов, которые не работают на понимание. Часто много неоднозначных вопросов. А те вопросы, которые как раз могут свидетельствовать о понимании или непонимании, они действительно сложные. За 4 часа человек фактически должен написать одно сочинение достаточно развернутое – от 200 слов до 300 – и несколько мини-сочинений из 50 предложений. Причем внимание постоянно в ходе этого экзамена переключается с одного вопроса на другой, с одного произведения, с одного века на другой, и оказываешься перед исключительно сложной задачей. А кроме того, он еще не очень точно думает, не очень адекватно выражает свои мысли. В общем, экзамен очень сложный. В сочинении вы должны как можно больше употребить литературоведческих терминов. Я не знаю, в какой мере это учитывается, но мне говорили, что учитывается. Я не представляю себе человека, который проверяет число терминов.
Все-таки действительно главные цели литературного образования школьного – это заинтересовать чтением и научить читать глубоко. А для этого не нужны формальные вопросы. Есть способы, есть методы. В международной школе существует такая практика, когда на экзамен, который тоже проверяет независимая комиссия, присылается маленький незнакомый текст, и ребенок пишет сочинение по этому маленькому незнакомому тексту. Учитель, который будет готовить к такому экзамену, должен сам быть прекрасным профессионалом, и он должен будет учить ребенка читать, увлекать этим чтением, а значит, как раз в этом случае те главные, центральные задачи образовательные и будут в поле зрения учителя. Но, по-видимому, такая форма экзамена пугает. Представляете, корпус каких учителей нам нужен, кто будет проверять эти работы и так далее.
Тамара Ляленкова: Трудность экзаменов по профильным предметам нередко сужает будущие возможности выпускников. Моя следующая собеседница Настя Филина именно по этой причине не стала сдавать литературу, хотя она собирается поступать на журналистику.
Настя Филина: Обязательный – это русский, математику, а сама я выбрала английский. Но английский было очень тяжело, как мне показалось. Еще что мне не понравилось, что бланки, где вписываешь ответы, мне кажется, что у меня будут там минусы, потому что я буквы вписывала не заглавные, а где-то прописные. Там же машина проверяет эти бланки. Если машина не зачтет, то плохо.
Тамара Ляленкова: Расскажите про английский, что было неожиданного, трудного? Потому что вы готовились, вы занимались.
Настя Филина: Да, по английскому я готовилась, и трудно было аудирование. И что самое интересное, что те задания, которые на пробных экзаменах я делала хорошо, то на настоящем ЕГЭ было все наоборот. Те задания, с которыми у меня было плохо, - сочинение, письмо, я, наоборот, написала хорошо. А те задания, которые на пробных были легкие, они на ЕГЭ были в два раза сложнее. И это я очень не ожидала, особенно аудирование.
Тамара Ляленкова: А что это такое аудирование?
Настя Филина: Аудирование – это когда включают кассету, там идет какая-то запись, и на бланках даны задания, допустим, отметить, кто что говорит, чьи это слова, о чем он говорит. То есть это самое трудное.
Тамара Ляленкова: И это был обычный экзамен по английскому языку, а не специальный для учащихся спецшкол английских.
Настя Филина: Да, мне как ученице спецшколы было тяжело сдавать. А тем детям, которые с 5-го по 11-й класс учили английский, которые его знали плохо, я просто не представляю, как они его сдавали.
Коченков Илья: Насколько мне нужно, я справился. Мне с русским языком часть А, Б, как правило, проходит довольно легко, и все тормоза в части С. Для меня даже всегда проблемой было, может, не найти аргументы, а красиво написать. Бывало, я находил и аргументы, чтобы на 3 балла – литературный, не литературный. Но при этом вечные речевые ошибки забивали свой гвоздь в крышку гроба. В части А, Б сложностей нет серьезных. В части С – да, на то она и С. Поиск проблемы, но плюрализм все-таки какой-то в критериях всегда дается.
Тамара Ляленкова: Илья, а что вы еще сдавали?
Коченков Илья: Сдавал еще математику, английский и обществознание.
Тамара Ляленкова: И обществознание.
Коченков Илья: Да, братская могила 6 предметов, как у нас говорили. А что, социология, экономика, философия, право, психология еще входит и политология. Но политологии мало где как предмет есть. Все это в смеси. И вот как я сам помню, человек, который не изучал экономику или не изучал отдельно подраздел экономики в обществознании, он может немножко не справиться с этими заданиями. Но, как правило, даже у тех классов у нас в лицее, у которых нет профиля экономика, у которых нет такого предмета, им отдельно вызывали учителя экономики от другого класса, и он им как спецкурс небольшой вел, кратко, быстро, бегло, но рассказывал. Ко мне просто подходили, спрашивали помочь, особенно там, где задания с графиками. Графики примитивнейшие, конечно, но человек может не догадаться. И потом решали мы отдельно задания экономические. Бывало, когда конкретная ересь была. Пример, который больше всего меня разозлил: дано определение, скажите, что это за вещь – сумма стоимости всех конечных товаров и услуг, произведенных в этом году на территории данной страны резидентами данной страны. Правильный ответ был – ВВП, но это не ВВП, заметьте. Если бы это было резидентами данной страны – это ВНП, на территории данной страны, не важно какими резидентами – это ВВП, Но если и резидентами этой страны, и на территории данной страны – это не ВВП, это ВНП.
Тамара Ляленкова: В общем, не очень сложный ЕГЭ по обществознанию для людей, которые его готовились сдавать.
Коченков Илья: Кто готовились – не так сложно.
Тамара Ляленкова: Так отвечает большинство школьников, во всяком случае тех, с которыми мне пришлось разговаривать. Все они были, что называется, мотивированными ребятами. Впрочем, в России для получения знаний в среде юношей самый мощный стимул – это возможность избежать армии. С этой точки зрения, количество полученных баллов – вопрос едва ли не жизни и смерти. Обсуждать результаты ЕГЭ мы продолжим после небольшого перерыва.
Мы продолжаем обсуждать итоги Единого государственного экзамена этого учебного года. Обсуждать их достаточно сложно, поскольку сравнивать можно только с прошлогодними, которые несколько отличались от нынешних и по процедуре, и по содержанию. Кое-что, правда, осталось неизменным, например, предпочтения школьников в выборе профильных предметов, сдавать которые необходимо, чтобы поступить в институт. В их числе, по данным Федеральной службы по надзору за образованием, физика, химия, информатика. Я попросила председателя Федеральной предметной комиссии ЕГЭ по информатике Павла Якушкина рассказать, требуется ли специальная внешкольная подготовка, чтобы хорошо сдать государственный экзамен по информатике, и в частности, справиться с самой сложной частью – частью С.
Павел Якушкин: Есть два экзамена базовых – математика и русский. Все остальные экзамены – профильные, то есть для тех, кто собирается по этому профилю продолжать образование. И зачастую опираются они на те вещи, которые в школе должны изучаться на профильном уровне. Другое дело, что человек, который выбрал в 9-м классе профиль гуманитарный, информатику на профильном уровне не получится в школе, просто не заложено это в системе образования. И тогда ему, если он в 10-11 классе переориентировался, очевидно, придется это добирать либо самоучением, либо работой с каким-то профессионалом.
Тамара Ляленкова: Павел, вот одно из обвинений, которое выдвигалось против ЕГЭ, - это то, что это тестовая система.
Павел Якушкин: Плох или хорош ЕГЭ – это отдельный вопрос. Но по сравнению с тем, что было, очевидно, хорош, потому что он обеспечивает именно эту, общую, внешнюю оценку.
Тамара Ляленкова: Да, и все-таки исключает некий субъективизм со стороны учителей, который традиционно был в российских школах.
Павел Якушкин: Тех, которые непосредственно были причастны. Где вы найдете производство, где на выходе контроль делает тот же самый человек. Только кустарь какой-нибудь. Ну, вот наша школа была кустарным производством до последнего момента. В этом смысле все правильно. Что касается вопроса про тесты или не тесты, на самом деле несложно взять в руки один раз, и видно сразу, что А и Б – это часть тестовая, а часть С – конечно, в каждом предмете своя. У нас она предполагает достаточно творческое отношение к решению задач, начиная с поиска ошибки в имеющемся алгоритме и кончая написанием довольно серьезной программы из 40-50 строк, где ребенок должен продемонстрировать умение реально программировать, алгоритмизировать. То, что часть С существует и в отличие от систем других некоторых стран, стабильно во всех предметах используется, и все это проверяется экспертами, это большое достоинство, придуманное технологией ЕГЭ.
Но, с другой стороны, уровень экспертов очень разный. Насколько я знаю, разумной массовой системы их подготовки так еще и не существует. Каждый регион что может, то и делает. Мы сейчас по просьбе Рособрнадзора, перепроверяли стобалльников и людей с большим количеством набранных баллов. Это были не все регионы, хотя, думаю, было бы правильно проверить все. Я не помню сейчас точно, 12 или 13 регионов рассмотрели, и картинка следующая. Во-первых, мы увидели, что злого умысла в регионах тех, которые мы проверяли, по завышению оценок не было. Была картинка, связанная с тем, что по существующей практике, если два эксперта ставят разные баллы, то при наличии в разности оценивания в 1 балл ставится большая оценка в сторону ученика. Такая демократическая, казалось бы, вещь. Но в большом количестве регионов это приводит к тому, что из двух экспертов один оказывается более компетентным и ставит честную оценку, а второй проверяет более халтурно или, может, чего-то недопонимает, ставит на балл больше. В результате на четырех задачах при, казалось бы, довольно честном оценивании человек может набрать на 4 балла больше, четыре задачи С.
Тамара Ляленкова: Это был председатель Федеральной предметной комиссии ЕГЭ по информатике Павел Якушкин. Что касается выпускников и их родителей, то для них последняя возможность исправить результаты ЕГЭ – подать апелляцию. В этом году их было подано 60 тысяч, треть удовлетворена. О механизме этой процедуры рассказывает член конфликтной комиссии, проректор по организационно-методической работе Тульского педагогического университета Светлана Краюшкина.
Светлана Краюшкина: Апелляция состоит из двух частей. Во-первых, проверяется корректность, правильность считывания компьютером частей А и Б, то есть компьютер иногда, очень редко, но такие случаи есть, когда компьютер неправильно читает то, что написал ребенок. Например, на моей памяти, букву Д девочка написала как печатную, очень старалась, а компьютер увидел ее как букву А, и отсюда, следовательно, либо ошибка, либо не ошибка, но компьютер увидел не то, что написал ребенок. Это было выявлено в период апелляции, и это ушло в Москву, и там будут скорректированы результаты. Но это техническая вещь. Помимо этого, еще происходит апеллирование части С. Часть С у нас, например, обществознание состояло из 8 знаний плюс эссе. И вот часть С – здесь мы уже начинаем думать, потому что иногда у ребенка бывает нестандартное мышление, и он может немножко не так ответить, как хочет разработчик тестовых заданий. Дети обычно просят еще раз подтвердить объективность оценки, такая вот процедура.
Тамара Ляленкова: Дело в том, что для того чтобы подать апелляцию, было отпущено не так много времени, как мне кажется. И надо быть, собственно, уверенным в своей правоте, а ребенку сложно в этой ситуации.
Светлана Краюшкина: Нет, нет, многие дети приходили, знаете, почему? Они даже не уверены в своей правоте. Многие дети пытались понять, в чем ошибка, это очень важно для них. То есть они не понимали, им, как кажется, они написали правильно, они не понимают, почему им поставили не ту оценку, на которую они рассчитывали. Ну, это нормальная человеческая реакция, почему не так: Объясните, пожалуйста, почему. И вот мы объясняли почему и какие критерии. Я считаю, что это вполне нормально. Проверяют часть С, как правило, два эксперта. Если два эксперта, у них расхождения, приглашают третьего, четвертого эксперта. А мы еще, у нас комиссия, нас в области было четверо, тоже четыре эксперта, мы еще дополнительно… То есть, на мой взгляд, остаточна система с этой точки зрения, можно по всякому к ней относиться, но система возможности апеллировать – это очень важный этап. Обычно дети уже знают свои права, и обычно они готовы к тому, чтобы подавать апелляции. Есть ребята, которые принципиально подают апелляции на все ЕГЭ. Там просто мне было смешно, но вот организаторы этой системы некоторых ребят уже знали в лицо, потому что они приходили после каждого экзамена и везде выясняли, что же у них в части С не так.
Тамара Ляленкова: Светлана Владимировна, а как вы считаете, это не слишком громоздкий механизм проверки правильности оценки?
Светлана Краюшкина: Я думаю, что когда принималось решение о том, чтобы ЕГЭ вводить, наверное, отдавали себе отчет о трудозатратности этого мероприятия. Оно очень затратно, на мой взгляд, и по человеческим силам, и по всему механизму. Он интересный механизм, он плох – я не могу сказать. Мы обсуждали потом с экспертами по окончании всего, у нас нет ощущения чего-то такого не то что неудобного. Устали, конечно, все, потому что сама апелляция занимала, до 9 часов вечера мы сидели. Это же не механическая работа, надо же объяснить ребенку. Это очень сложно на самом деле, потому что для многих судьба решается, особенно там, где двойки, где не хватает одного-двух баллов, когда слезы и все остальное. Потом завышенные ожидания родителей. И вообще, складывается такое впечатление, что ЕГЭ – это все, дальше жизнь заканчивается. Вот пытаешься объяснить, что поступить в вуз – это только полдела, там еще учиться надо. Конечно, ЕГЭ – нельзя сказать, что это абсолютно объективный механизм, но относительно объективный – да. У нас нет ничего абсолютного.
Тамара Ляленкова: Так считает проректор по организационно-методической работе Тульского педагогического университета Светлана Краюшкина. Действительно, создается впечатление, что по результатам ЕГЭ можно представить общую картину среднего образования в России. В этом году из тех 16 тысяч ребят, что не получили аттестаты о среднем образовании, половина не справились с обоими базовыми экзаменами. А из другой половины одна треть не сдала русский, три четверти не осилили минимального порога по математике. Эту особенность я попросила прокомментировать директора Московского центра непрерывного математического образования Ивана Ященко.
Иван Ященко: Экзамен, действительно, вскрыл в этом году, кстати, в этом году он прошел существенно честнее, это видно статистически, вскрыл большие проблемы в нашем математическом образовании именно на базовом уровне в той категории ребят, которые учатся плохо. Действительно, в этом году нельзя спрятаться за то, что тебя спрашивают что-то такое заумное, какие-нибудь логарифмы. Конечно, экзамен покрывает всю программу, там есть и логарифмы, и все. Но для того, чтобы в этом году пройти порог, который в этом году был установлен на том же уровне, что и в прошлом, 21 балл по 100-балльной шкале, что в этом году эквивалентно 3 верно выполненным заданиям, в прошлом году было 4, но в прошлом году были задачи с выбором ответа, где крестик, ты должен был четыре варианта выбрать. В этом году это задачи, в которых нет выбора ответа, а ты как бы пишешь ответ, но задачи очень простые. Задачи про жизнь, задачи про реальный график, например, стоимости нефти или задачи про стоимость покупки билета или про количество бумаги, которую нужно купить на неделю. Очень много таких простых конкретных житейских задач.
Тамара Ляленкова: Чья вина?
Иван Ященко: Тут проблема состоит из многих разных аспектов, и если анализировать итоги ЕГЭ, если мы говорим о двоечниках, то на первое место, несомненно, выходит мотивация. По нашим исследованиям, которые мы сейчас ведем, они еще не закончены, абсолютное большинство ребят, получивших двойки по математике, это ситуация, когда никому это было не надо – ни ребенку, ни родителям, ни учителю. И это самая главная проблема. Вторая вещь, которая связана с первой – это проблема программ и уровнями дифференциации, что в ситуации, когда школьная программа по математике, при всех словах о профильном обучении, об уровнях, на самом деле, безумно перегружена для основной массы ребят. И это не означает, что им надо меньше математики. На самом деле, им даже, может быть, надо больше математики в часах, но на более простых и понятных им задачах, а какие-то вещи давать более обзорно. И тогда у ребенка не формируется по отношению к математике за все 11 лет обучения некоторого комплекса, что это нечто, чего я никогда не постигну, что бы я ни делал. И в ситуации, когда буквально до последних лет экзамен реально был необязательным, в советские времена за счет того, что просто натягивали оценки, подсказывали, давали списывать на экзамене просто абсолютно открыто, в годы эксперимента ЕГЭ за счет того, что официально был плюс балл на математике и русском языке. И только буквально пару лет началось осознание, что действительно аттестат не дадут. В прошлом году это был огромный сюрприз, что не одному, двум, трем. Я прекрасно помню, как буквально еще 5-6 лет назад не выданный аттестат в Москве – это был скандал на уровне Департамента образования, такие дети измерялись единицами.
Тамара Ляленкова: К теме ЕГЭ по математике мы вернемся после зарубежных новостей образования.
Диктор: В Астане состоялось торжественное открытие технического университета имени Нурсултана Назарбаева. Университет был создан по инициативе казахстанского президента. В новом вузе подготовка будет вестись по следующим специальностям: информационно-коммуникационные технологии, космические технологии, нанотехнологии и компьютерный инжиниринг. Средняя стоимость обучения составит 18 тысяч долларов в год. В 2010 году из республиканского бюджета лучшим абитуриентам выделено 500 образовательных грантов, покрывающих все расходы на их обучение, питание и проживание в течение года.
В Латвии стартовал отбор школ для участия в эксперименте по обучению детей с 6 лет. Школы будут обеспечены учебными материалами, также им помогут в обучении педагогов, но на материальную поддержку рассчитывать не стоит. Для участия в эксперименте школам необходимо получить согласие от родителей. Окончательное решение по программе будет принято летом 2011 года.
Итальянские власти обратились в Европейский суд по правам человека с просьбой отменить запрет на размещение распятий в школах. Напомним, в 2009 году Европейский суд постановил что подобная практика нарушает принципы религиозной свободы граждан и может задевать религиозные чувства последователей иных религий или атеистов. В случае если Италия проиграет в суде, запрет может быть распространен на другие страны Евросоюза. Закон о том, что распятия должны присутствовать в школьных помещениях, был принят в Италии в 20-х годах прошлого века. Христианство утратило статус государственной религии в 1985 году.
Тамара Ляленкова: Это были зарубежные новости образования. Гость «Классного часа» Свободы – директор Московского центра непрерывного математического образования Иван Ященко. И мы продолжаем обсуждать ЕГЭ по математике. Иван, скажите, а что с отличниками? Стало ли их больше? Известно ли это по первой волне?
Иван Ященко: Понятие «отличник» сейчас условное, за ЕГЭ не ставится школьная оценка. Но очень хорошо видно, что существенно вырос процент ребят, которые получили баллы по самой сложной части – по части С Единого государственного экзамена, в которой нужно привести полное подробное решение задачи, не просто указать ответ или чего-то выбрать. Если в прошлом году таких ребят было порядка 19%, то в этом – порядка 34. Существенно возросло количество ребят, которые набрали больше 60 баллов. Это баллы, которые интересны техническим вузам по математике. Определенным образом вырос процесс ребят, набравших больше 90 баллов. То есть это ребята, которых интересуют топовые вузы. Вдвое сократилось число стобалльников. И это, скорее не фактор того, что чего-то ухудшилось, а фактор более честного отношения к экзамену. Потому что стобалльник – это все-таки ситуация достаточно уникальная. И то, что их вдвое сократилось, зато выросло число ребят, которые набрали от 90 до 100, это как раз показатель, что экзамен прошел честнее. И, кстати, честность экзамена хороша видна и по первым задачам. Несмотря на то, что в прессе правильно и много писали о мобильниках, о подсказках учителей, о всем на свете, но если посмотрим на статистику, то на пересдачу в повторный день для двоечников, которые писали десятки тысяч ребят по стране, процент выполнения задания по графику, где надо было просто считать значение, порядка 68%. Ясно, что в этой задаче не нужен ни мобильник, ничего, достаточно пройти мимо, и тыкнуть пальцем в число на графике, и ребенок тут же написал бы правильный ответ. Это означает, что статистически ситуация стала меняться.
Тамара Ляленкова: Иван, может быть, вы сможете объяснить мне и слушателям, есть формула, по которой рассчитываются результаты и переводятся в баллы, есть еще какой-то механизм, который потом это все переводит для поступления в институты. Вы что-нибудь про это знаете? Мне кажется, что математику проще с этим разобраться.
Иван Ященко: Я бы хотел вас предостеречь от такой публичной дискуссии на эту тему не в смысле, что тут есть какие-то секреты от общества, а в смысле следующем, что задание по русскому языку или по истории правильно и полезно на базовом уровне обсуждать в средствах массовой информации, потому что это дело каждого.
Тамара Ляленкова: Но я с вами не совсем соглашусь, потому что это, может быть, не имело важного значения, если бы это касалось одного года. Но теперь выпускники разных лет, которые приходят с баллом ЕГЭ. И они должны быть конкурентоспособны одинаково, если они поступают в один год, то есть выпускники этого года и прошлого, их же накопится дальше.
Иван Ященко: Это делается по специальным математическим моделям, которые активно обсуждают математики. И это вопрос научный, как это сделать математически корректно. И тут нужно либо взять мел и доску, выписать действительно формулы и объяснить тем, кто будет слушать полуторачасовую лекцию, либо остальным поверить, что да, действительно, есть математики, к шкалированию сейчас привлечены довольно серьезные силы, делаются модели под именно наш экзамен. Потому что мировые модели многие делались под экзамены с выбором ответа, те, которые были довольно давно. У нас экзамен один из наиболее прогрессивных в мире. И под него сейчас научными группами разрабатываются соответствующие модели. Я знаю, что одним из принципов модели этого и прошлых лет, когда в этом году делалось шкалирование, результаты сопоставлялись с результатами прошлого года. И вещь, которую можно объяснить одну из немногих, на пальцах, она заключается в том, что процент ребят, которые вас опередят в этом году и следующем – примерно одинаков. Если вы прошлом году вы занимали полуторатысячное место, то с этим баллом и в этом году вы попадали примерно в этом, что честно.
Тамара Ляленкова: Так считает Иван Ященко. Можно ли доверять полученным в ходе нынешнего ЕГЭ результатам и на их основе судить о тенденциях в области образования, я попросила рассказать директора Института развития образования Высшей школы экономики Ирину Абанкину.
Ирина Абанкина: Каждый раз требуются все-таки довольно серьезная аналитика для того, чтобы понять, насколько действительно отражают полученные результаты достижения наших выпускников. В частности, приведу пример по математике. Он оказался в этом году, мне кажется, что довольно сильно смещенным в сторону более низких оценок. То есть оценки выше 60 баллов получили, это предварительная аналитика и информация, тем не менее, около 15% всего. То есть эти 15% растянуты на вот эти фактически 40 баллов, тогда как 25 баллов занимают 85% выборки, остальные ниже самых низких оценок, их немного. И получается, что основной как раз контингент выпускников зажат между 40 и 60 баллами, и только хвостик в 15% дальше растянут. Очень многие, я знаю что и директора школ, я с ними беседовала, к ним родители приходили и жаловались, что очень непривычными оказались задачи по математике. Действительно, всегда предполагается, что на экзамене есть та часть, которая решается по шаблонам, где тебя научили решать, где ты демонстрируешь действительно приобретенные знания и навыки. Есть часть более творческая, связанная с тем, что надо применить свою способность решать к данной ситуации. Есть совсем творческая часть С. Но то, что даже часть шаблонная оказалась не такой уж и шаблонной, занизила результаты. И те, которые могли бы в ситуации прошлого года получить 70-75, иногда даже 80 баллов, в этом году получили многие из них меньше 60. И сошлюсь здесь на Григория Канторовича, нашего проректора, который очень много этим занимался, который был противником как раз признания ЕГЭ не один, а несколько лет. Потому что он всегда подчеркивал несопоставимость, особенно для математики, там где речь идет о решениях задач, для физики, для химии общих типов, а тем более, когда просто меняются контрольно-измерительные материалы, типы задач, сами подходы к тому, как проводить экзамен из года в год, то сопоставлять их довольно сложно. То есть ребята прошлого года по отношению к математике, по крайней мере, оказались несомненно на 10, а то и 15 баллов более в выигрышной ситуации. А это очень серьезное различие. Да, по каждому году видно, что требуется изменение контрольно-измерительных материалов, даже понятно, в какую сторону. Но когда они производятся, каждый раз есть вероятность того, что сделано неточно, и сопоставлять довольно трудно. Я считаю, что и для аналитики даже будут трудные моменты сопоставлять, придется приходить к каким-то относительным шкалам для того, чтобы можно было этот и прошлый год сравнить, сопоставить между собой. Менять, безусловно, надо, но в каких целях это менять? Кого мы хотим различить? Действительно, выявить только талантливых? Но это одна задача. Но нельзя, когда это единый государственный экзамен, итоговая ситуация для всех, ставить задачу. Олимпиада в большей степени заточена на поиск талантливых ребят, на их именно какие-то уникальные способности, умения нестандартно мыслить. Тогда как Единый государственный экзамен все-таки замысливался как проверка системных фундаментальных знаний полученных, умения их применять для того, чтобы оценить всех.
Тамара Ляленкова: ЕГЭ – это тестирование или это какой-то другой вид измерений, потому что там есть часть С? И насколько это оригинальная модель российская?
Ирина Абанкина: Оригинальностей очень много. Да, действительно, там есть часть, в которой надо выбрать правильный или неправильный вариант ответа, вписать те или другие цифры. Но если мы возьмем с вами иностранные языки, ну, это очень далеко от тестирования. Это очень серьезный, сложный, современный, включающий все способы, потому что это и аудирование текста, это и письменный текст, причем ограниченного объема, в котором надо сформулировать мысль некоторую определенную, то есть продемонстрировать умение писать, даже не просто говорить, а писать на языке, умение слышать и различать. Вообще, по структуре иностранных языков, я считаю, это одни из самых сложных экзаменов, которые есть. И несмотря на то, что мы, наверное, еще не преуспели в преподавании иностранных языков, а вот в сложности экзаменов – это действительно очень серьезный уровень экзаменов, очень высокие требования, и он организован в том числе по всем языкам, наверное, довольно хорошо.
Тамара Ляленкова: Изначально не было так придумано, что ЕГЭ станет таким критерием оценки, оценки работы преподавателей, оценки работы вузов, и можно как-то по регионам тоже разобраться, что там и как. Может, это в отсутствие других критериев оценки.
Ирина Абанкина: Вы совершенно правы. Мы с огромным трудом в течение уже 10 лет создаем хотя бы одну систему независимой напрямую от школы, от тех учителей, которые непосредственно учили, систему оценки. Систем других у нас очень мало, и народные сравнительные исследования, в которых мы участвуем, они проводятся довольно редко, во-вторых, их результаты через полтора-два года становятся известными. То есть дефицит разных, множественных, но независимых оценок, которым можно было бы доверять, привел к тому, что действительно на ЕГЭ нагрузили слишком много. Совершенно правильно говорил Владимир Михайлович Филиппов, когда они это затевали, что нам нужна независимая система, потому что когда Мария Ивановна ставит ту или другую оценку, она ее ставит в большей степени себе, чем ученику. И поэтому получилось, что с помощью ЕГЭ сегодня решаются вопросы и аттестации педагогов, и оценивания педагогов, и сравнения между собой регионов. Более того, что еще более жестко и наименее правильно, скажем прямо, некоторая эффективность даже и бюджетных расходов. Потому что при одних и тех же расходах кто-то достигает больших результатов, кто-то меньших. Какой соблазн сделать слишком прямые и простые выводы.
Тамара Ляленкова: Возможно, по причине, о которой рассказала Ирина Абанкина, в этом году результаты ЕГЭ не выносятся на обсуждение широкой общественности, как это было в прошлом, что понятно. Итоги государственного экзамена стали не только критерием оценки индивидуальных знаний, но также качества работы учителей, вузов и даже целых регионов. Об этом в «Классном часе» Свободы рассказывали руководитель Рособрнадзора Любовь Глебова, директор Института развития образования ВШЭ Ирина Абанкина, заместитель председателя комиссии Общественной палаты Российской Федерации по развитию образования Любовь Духанина, председатель Федеральной предметной комиссии ЕГЭ по информатике Павел Якушкин, директор Московского центра непрерывного математического образования Иван Ященко, проректор Тульского педагогического университета Светлана Краюшкина, московские учителя Софья Розенблюм и Евгения Абелюк, выпускники этого года.
