Александр Генис: Сегодняшний “Американский час” завершит июльский выпуск “Музыкального альманаха”, в котором мы с Соломоном Волковым рассказываем о новостях музыкальной жизни, какой она видится из Нью-Йорка. Соломон, лето в Нью-Йорке это пора всевозможных музыкальных фестивалей и праздников. Хотя раньше считалось, что лето - мертвый сезон, но теперь это, наоборот, стал сезон, по-моему, самый интересный, за исключением разве что Рождественского, не так ли?
Соломон Волков: Летом очень интересно в Нью-Йорке любителю музыки, и летом теперь расплодилось огромное количество разного рода фестивалей, посвященных современной авангардной культуре. Причем, когда я говорю “авангардной”, то при слове “авангард” обыкновенно люди пугаются.
Александр Генис: И правильно делают.
Соломон Волков: Но авангард, тем не менее, бывает разный.
Александр Генис: Я бы сказал, что это относится вообще к нашей с вами эстетике. Поскольку мы много лет ведем эти диалоги у микрофона, у нас выработался какой-то общий вкус, и смысл заключается в том, что не любой ценой. Я бы сказал, что это средняя, демократическая, золотая середина, и именно с человеческим лицом.
Соломон Волков: Это не мейн-стрим, скажу я вам, то, что мы с вами особенно любим, но это именно искусство, которое, как нам представляется, все-таки движется впереди, не теряя при этом, как вы правильно сказали, человеческого лица, а, наоборот, способствуя его всяческому проявлению. Так вот один из таких фестивалей называется “Keys to the Future” (“Ключи к будущему”). Тут одновременно вот эта самая непереводимая игра слов: “keys” это также по-английски клавиши фортепьяно
Александр Генис: Если перевести как “Музыкальный ключ к будущему”, имея в виду это значение слова, то получится что-то похожее на перевод.
Соломон Волков: Уже пятый год проходит этот фестиваль и то, что там играют, с одной стороны, можно назвать авангардом, а, с другой стороны, поскольку это минимализм, который мы с вами регулярно представляем и показываем нашим слушателям, то это музыка, которую всегда можно с удовольствием слушать, это настроенческая музыка, которая погружает слушателей обыкновенно в состояние некоторой задумчивости и самосозерцания - одно из более приятных мне направлений. И, в частности, в одном из концертов, а их было три в этом году, проходили они на сей раз уже в знаменитом теперь заведении под названием “Le Poisson Rouge”, то есть “Красная рыба”, где собирается молодежь, это вообще всегда приятно…
Александр Генис: Именно там была премьера Арво Пярта, да?
Соломон Волков: Да. И там особая атмосфера: с одной стороны, каждый раз новые лица, а, с другой стороны, ты ощущаешь всегда, что ты среди своих. Это очень важно.
Александр Генис: Особенно для аудитории классической, серьезной музыки, которая, как говорят, стареет и седеет.
Соломон Волков: Нет, этого в данном случае совершенно не видно. Но ведь музыка эта минималистическая, она совершенно интимная, она предполагает единомышленников в зале и это очень важно. И играли там, в частности, замечательный опус Валентина Сильвестрова под названием “Гимн 2001” - гимн 2001 года. Валентин Сильвестров, который родился в 1937 году, украинский композитор, который был когда-то таким крайним авангардистом, а затем ушел от него, и, чем дальше, тем больше погружался в себя и производил музыку, которую можно охарактеризовать словом “пост” - это музыка, которая является как бы уже комментарием ко всему предыдущему развитию музыки, это такое тихое, задушевное, если хотите, надгробное слово над телом европейской музыки. От такого комментария можно получить огромное удовольствие, и в нем есть огромный смысл. Причем, что интересно: эта музыка очень простая внешне, но она требует невероятного напряжения сил, как внешних (как в таких случаях говорил Бродский), так и внутренних, от исполнителя. Потому что исполнителю нужно с особой одухотворенностью вникать и доносить этот текст именно в силу его простоты, потому что какие-то особые токи должны исходить от исполнителя при погружении в эти клавиши - тогда эта напряженная психическая энергия переносится к слушателю. Исполнитель Джозеф Робинстайн (одновременно и организатор фестиваля) очень хорошо исполнил этот опус. И все-таки для меня несравненным остается авторское исполнение, которое обладает особой аурой. Вот как сам Валентин Сильвестров исполняет свой “Гимн 2001”.
В эти месяцы в Нью-Йорке проходит, как всегда, много концертов джазовой музыки. И в джазе мы с вами тоже предпочитаем джаз не авангардный, а именно с человеческим лицом.
Александр Генис: Именно потому, что современный джаз может быть чрезвычайно амелодичным и очень сложным. Вообще довольно трудно в нем ориентироваться.
Соломон Волков: Мне иногда кажется, что в уменьшившейся (по сравнению, во всяком случае, с годами нашей молодости) популярности джаза во многом виноваты сами музыканты джазовые, потому что они, в стремлении своем доказать, что джаз это серьезное искусство, настолько увели его в сторону от мейн-стрима и каких-то человеческих эмоций – простых, тихих и скромных….
Александр Генис: Простые - не простые, но началось это все-таки с эмоций - джаз это, в первую очередь, эмоциональная музыка.
Соломон Волков: Они чрезвычайно интеллектуализировали эту музыку и, кроме того, невероятно усложнили. И даже профессионалам, я считаю, иногда трудно услышать за всеми этими изгибами ультрасовременного джаза. Но вот джазовый гитарист Ральф Таунер, один из ведущих современных джаз-гитаристов, как раз к этому направлению не принадлежит, а когда он играет, то ты вспоминаешь об истоках, и это не столько уже чисто джазовая музыка, а это некий синтез и джаза, и классики, и гитарной музыки классической. Причем, интересно, что техника его столь совершенна, что ее практически не замечаешь - это настолько все легко, естественно, это дышит! И ты получаешь огромное удовольствие.
Александр Генис: Это то, что называется грацией. Шопенгауэр сказал, что такое грация: “Это когда мы не видим усилий”.
Соломон Волков: Именно так. И особенно мне эта грация была видна и слышна в его интерпретации гершвиновской арии из оперы Гершвина “Порги и Бесс”, ее поет Бесс - по-моему, это один из шедевров. И музыка Гершвина тоже приближается к современному, медитативному такому жанру. В этом смысле Ральф Таунер эту музыку осовременивает, одновременно сохраняя ее традиционные корни.
Александр Генис: “Шопениана” - цикл блиц-концертов, которые все в этом году посвящены юбилею Шопена.
Соломон Волков: Мы сейчас будем говорить о Шопене Горовица. С Горовицем мне в последние годы его жизни довелось не раз встречаться и разговаривать, и я мог оценить его интеллектуальность. Горовиц, я должен вам сказать, при всем почтении, даже восхищении, которое американские музыкальные критики и публика….
Александр Генис: Это - мягко говоря. Горовиц это вообще кумир.
Соломон Волков: Но одновременно они его воспринимали все сверху вниз, с некоторым чувством превосходства, потому что Горовиц в последние годы своей жизни в своих интервью выработал такую маску, я бы не сказал клоуна, но вот какого-то такого человека с некоторым шутовским оттенком. Ему казалось, что это хорошо работает вот в таких интервью. И действительно это работало, его интервьюеры любили, он всегда как-то умел развлечь и интервьюера, и публику, но он при этом немножко подыгрывал под такого простачка. А когда я с ним познакомился, то убедился, к величайшему для меня изумлению, что отнюдь он не был простачком. Великий пианист такой не может быть простачком. Но тут я выяснил чудные вещи. Например, он был замечательным знатоком поэзии начала 20-го века, он мне показывал свои русские стихи на уже пожелтевших листочках, написанные в молодости, под тогда вполне еще современную, можно даже сказать авангардную, Ахматову. И он любил декламировать и цитировать запомнившихся ему символистов. Он был в этом смысле… Вот его воспитала культура начала века.
Александр Генис: Серебряного века.
Соломон Волков: До 1914 года. Вкусы были его на самом деле несколько декадентские, и в молодости он сам себя и проецировал. На ранних фотографиях у него прическа такая - ниспадающие волосы, а ля Шопен. Но это специфический Шопен, это Шопен таких вот декадентских салонов 1913 года.
Александр Генис: Это тот Шопен, который вспоминается в поэзии Пастернака, скажем так.
Соломон Волков: Именно так. Но у него даже еще более был специфический уклон в этом отношении. Как-то мы с ним говорили о Шопене, и он сказал: “А вы знаете замечательное описание музыки Шопена (хотя он говорил в данном случае не о Шопене, но мне кажется, что это о Шопене), дал Константин Бальмонт”. Он мне привел слова по памяти, и я их навсегда запомнил: “Слова любви всегда бессвязны/ Они дрожат, они алмазны”. Это - типичный Бальмонт.
Александр Генис: Я все равно люблю всех их.
Соломон Волков: И можно их действительно отнести к Шопену, и именно так, мне представляется, и играл Шопена Горовиц. Вот его “Мазурка”.
