В Москве старинная усадьба Алексеевых стала новым центром противостояния властей и защитников архитектурного наследия российской столицы. Общественное движение "Архнадзор", успешно добившееся приостановки сноса здания в Кадашах, утверждает, что история повторяется.
По мнению представителей "Архандзора", строительные работы в Замоскворечье незаконны. Власти же утверждают, что это не снос, а "регенерация", почти что реставрация. Утром 24 июля активистов, которые уже несколько дней дежурят возле усадьбы, потеснила милиция, двух человек задержали, а строители приступили к работе. Вот что рассказал Радио Свобода координатор движения "Архнадзор" Рустам Рахматуллин:
– Были задержаны два молодых человека. В восемь часов завелась техника: уже тяжелая – не отбойные молотки, а экскаваторы водометы, которые смывают пыль. Молодые люди, которые дежурили здесь с утра, в первой смене, пытались помешать началу работ. Двоих из них отправили в отделение. Остальные по-прежнему находятся здесь. Здесь довольно много милиционеров, которые ведут себя корректно. Но началось с того, что они оттеснили пикетирующих от ворот стройки. Сейчас мы пытаемся использовать все легальные средства для того, чтобы убедить застройщика остановить работы. Работы ведутся в выходные дни. Мы ожидаем заключения прокуратуры по нашему заявлению – трое суток должны были истечь в пятницу вечером или в понедельник утром. Но застройщик не ждет.
– Вы защищаете усадьбу Алексеевых. В чем уникальность этого здания и на чем основана ваша уверенность, что снос этого здания незаконен?
– Это купеческая усадьба 1817 года, каменный ампир. Усадьба, с одной стороны – типичный образец замоскворецкой застройки, с другой – это очень интересная архитектура. Фабричная школа архитектора Жукова 1900 года постройки входит в этот ансамбль. Корпус со сводами очень выразителен. В главном здании есть элементы интерьера – лестница, двери и так далее. Это послужило основанием для заявки комплекса на охрану. А заявка комплекса на охрану предполагает остановку всех работ. Москомнаследия не реагирует. Поскольку заявка подается в Москомнаследие, они обязаны эти работы останавливать, но они просто не отвечают на звонки и все эти дни не предпринимают ничего.
Кроме того, фасадная часть усадьбы входит в одну из замоскворецких объединенных охранных зон, охватывающих многие охранные зоны разных памятников. То есть, даже не будучи памятниками, но попадая в охранную зону, такие здания подлежат сохранению, потому что закон дозволяет в охранных зонах только регенерацию. Слово "снос" в этом случае в статье закона не фигурирует. Регенерация – это воссоздание утраченных ранее элементов архитектурной среды. Согласитесь, что уничтожать эти элементы своими руками и называть "регенерацией" – это цинизм. А между тем все делается в рамках "специальных мер по регенерации исторической среды" – именно так выглядит шапка в распорядительных документах.
– Что по версии властей Москвы после регенерации должно появиться на этом месте?
– Это гостиничный проект. Он включает в себя новодел фасада главного дома – такую аппликацию-надстройку, входная-въездная зона на месте остальных передних фасадных строений и многоэтажный гостиничный комплекс в глубине владений.
– Вам удалось приостановить снос зданий в районе Кадашей. Вы рассчитываете, что и здесь у вас получится противостоять строителям и московским властям?
– Стараемся это сделать. Тем более что ситуация очень похожа на кадашевскую, практически зеркальная. Там мы пытались объяснить властям города, что в охранной зоне невозможен снос, там мы пытались объяснить, что нет готового проекта и поэтому невозможно ведение работ до утверждения проекта. Нам говорят, что здесь проект есть, но это слова, показать его нам отказываются. Таким образом ситуация совершенно зеркальная. Если не изменится общее отношение властей города к работе в охранных зонах и к работе с заявленными памятниками, то это будет происходить в Москве регулярно.
– Опыт Кадашей показал вам, что противостоять властям можно только такими активными протестными действиями, в кабинетах договориться не получается?
– Всей совокупностью действий. Мы готовы на любые формы контакта, на любые переговоры, в том числе с застройщиком и с французской гостиничной сетью, которая стоит за российском соинвестором. Нам кажется, что они теряют свое лицо, работая в Москве так, как они не стали бы работать в Париже. Мы готовы разговаривать с любыми представителями власти.
По мнению представителей "Архандзора", строительные работы в Замоскворечье незаконны. Власти же утверждают, что это не снос, а "регенерация", почти что реставрация. Утром 24 июля активистов, которые уже несколько дней дежурят возле усадьбы, потеснила милиция, двух человек задержали, а строители приступили к работе. Вот что рассказал Радио Свобода координатор движения "Архнадзор" Рустам Рахматуллин:
– Были задержаны два молодых человека. В восемь часов завелась техника: уже тяжелая – не отбойные молотки, а экскаваторы водометы, которые смывают пыль. Молодые люди, которые дежурили здесь с утра, в первой смене, пытались помешать началу работ. Двоих из них отправили в отделение. Остальные по-прежнему находятся здесь. Здесь довольно много милиционеров, которые ведут себя корректно. Но началось с того, что они оттеснили пикетирующих от ворот стройки. Сейчас мы пытаемся использовать все легальные средства для того, чтобы убедить застройщика остановить работы. Работы ведутся в выходные дни. Мы ожидаем заключения прокуратуры по нашему заявлению – трое суток должны были истечь в пятницу вечером или в понедельник утром. Но застройщик не ждет.
– Вы защищаете усадьбу Алексеевых. В чем уникальность этого здания и на чем основана ваша уверенность, что снос этого здания незаконен?
– Это купеческая усадьба 1817 года, каменный ампир. Усадьба, с одной стороны – типичный образец замоскворецкой застройки, с другой – это очень интересная архитектура. Фабричная школа архитектора Жукова 1900 года постройки входит в этот ансамбль. Корпус со сводами очень выразителен. В главном здании есть элементы интерьера – лестница, двери и так далее. Это послужило основанием для заявки комплекса на охрану. А заявка комплекса на охрану предполагает остановку всех работ. Москомнаследия не реагирует. Поскольку заявка подается в Москомнаследие, они обязаны эти работы останавливать, но они просто не отвечают на звонки и все эти дни не предпринимают ничего.
Кроме того, фасадная часть усадьбы входит в одну из замоскворецких объединенных охранных зон, охватывающих многие охранные зоны разных памятников. То есть, даже не будучи памятниками, но попадая в охранную зону, такие здания подлежат сохранению, потому что закон дозволяет в охранных зонах только регенерацию. Слово "снос" в этом случае в статье закона не фигурирует. Регенерация – это воссоздание утраченных ранее элементов архитектурной среды. Согласитесь, что уничтожать эти элементы своими руками и называть "регенерацией" – это цинизм. А между тем все делается в рамках "специальных мер по регенерации исторической среды" – именно так выглядит шапка в распорядительных документах.
– Что по версии властей Москвы после регенерации должно появиться на этом месте?
– Это гостиничный проект. Он включает в себя новодел фасада главного дома – такую аппликацию-надстройку, входная-въездная зона на месте остальных передних фасадных строений и многоэтажный гостиничный комплекс в глубине владений.
– Вам удалось приостановить снос зданий в районе Кадашей. Вы рассчитываете, что и здесь у вас получится противостоять строителям и московским властям?
– Стараемся это сделать. Тем более что ситуация очень похожа на кадашевскую, практически зеркальная. Там мы пытались объяснить властям города, что в охранной зоне невозможен снос, там мы пытались объяснить, что нет готового проекта и поэтому невозможно ведение работ до утверждения проекта. Нам говорят, что здесь проект есть, но это слова, показать его нам отказываются. Таким образом ситуация совершенно зеркальная. Если не изменится общее отношение властей города к работе в охранных зонах и к работе с заявленными памятниками, то это будет происходить в Москве регулярно.
– Опыт Кадашей показал вам, что противостоять властям можно только такими активными протестными действиями, в кабинетах договориться не получается?
– Всей совокупностью действий. Мы готовы на любые формы контакта, на любые переговоры, в том числе с застройщиком и с французской гостиничной сетью, которая стоит за российском соинвестором. Нам кажется, что они теряют свое лицо, работая в Москве так, как они не стали бы работать в Париже. Мы готовы разговаривать с любыми представителями власти.
