Ирина Лагунина: 25 июля в Грузии отмечали день рождения Владимира Маяковского, родившегося 117 лет назад в Багдати, недалеко от грузинского города Зестафони. Торжества прошли на родине поэта, подготовлен литературный альманах.
А за день до этого в кахетинском селении Качрети состоялась презентация сборника "Русская поэзия. Переводы". Великолепное издание подготовлено несколькими известными грузинскими поэтами во главе с Александром Дарчиашвили и Коте Кубанеишвили.
А еще в Грузии был издан исключительно любопытный альбом - "Русские художники Грузии. 20 век". Именно об этом издании с профессором, доктором искусствознания Нино Заалишвили беседует Олег Панфилов.
Олег Панфилов: Когда я читал ваши книги, меня заинтересовал очень факт необычный, потому что о нем почти ничего не знают, как не знают о том, что происходило в Грузии с 18 по 21 год, в то время существование демократической республики Грузия. В этих словах говорилось о том, что часть русских художников помимо тех, что приезжали раньше в Грузию, приехали, появились в Грузии с 18 года. Это что, Грузия стала таким своеобразным местом, таким же притягательным для художников, как Западная Европа, как Париж, как немецкие города, они смогли спастись, они здесь работали, они продолжали свое творчество?
Нино Заалишвили: Да, конечно, они появились в Грузии может быть по собственному желанию, может быть по обстоятельствам. Жизнь гнала их по миру, потому что большевики не давали им возможность развернуться в своей собственной стране, и они стремились к югу, то в Крым, то на Кавказ. Это был может быть пункт, где они останавливались на время или насовсем. Жизнь их сложилась по-разному, но, главное, об этой эпохи стали писать в последние годы очень активно и грузинские, и русские авторы. Еще раньше в 1977 году, когда был первый международный симпозиум по грузинскому искусству, приезжал итальянский ученый, который рассказал о грузинских футуристах, тогда для нас это было как бы новость, которую мы должны были знать, но мы не знали, потому что мало было очень известно о культурной жизни Тбилиси. Постепенно раскрывается эта часть нашей истории, культурной жизни. Это очень интересно. Потому что фрагменты мы знали. Мне папа рассказывал о грузинских футуристах, как они на проспекте Руставели напротив оперы залезали на дерево, как они надевали брюки разноцветные, как они читали громко стихи и так далее. Как приезжал Маяковский, он дружил с Натой Вачнадзе. Помню, как я читала о Маяковском, я собираю информацию о всех художниках, оказалось, что он учился в кутаисской гимназии, ему преподавал некто Краснуха, о котором почти ничего не знаем, и Василий Баланчивадзе, из тех Баланчивадзе. Это было очень интересно.
Олег Панфилов: Скажите, почему не было вам известно? Эту часть истории Грузии уже в советское время скрывали? Что произошло в 21 году, когда пришли большевики?
Нино Заалишвили: Мой папа учился в гимназии, знаменитой первой гимназии, он был очевидцем, у меня был папа рожден в 1905 году, и он рассказывал о первой Грузинской республике, он пел гимн этой республики. Он говорил о гербе, флаге, в создании которых принимали русские художники. "Папа, что ты говоришь, о каком гимне ты говоришь?". Мы были так отравлены очевидными фактами, нам казалось, что так и было, как мы встретили. Поэтому не верили свидетелю этих событий. Он рассказывал, как их водили в парламент, как отмечали первую годовщину на стадионе, как выступали молодые спортсмены и так далее, а мы не верили.
Олег Панфилов: Скажите, что случилось с теми художниками, которые перебрались в Грузию?
Нино Заалишвили: Они очень тесно творчески сотрудничали с местными художниками и поэтами. Это было братство, все общества они очень дружили с художниками. Здесь было очень много русскоязычной прессы, журналов. Это уникальные журналы, газеты очень интересные и так далее. То есть авангардисты грузинские и авангардисты русские хорошо сотрудничали. Как пишет Никольская, Тбилиси стал фантастическим городом не только по названию "фантастического кабачка", но по сути, по духу, потому что здесь появились разные таланты людей. Жизнь заставляла думать по-другому, жизнь заставляла работать много и, конечно, проводить время с закавказским акцентом тоже. По Руставели пройдете, в подвале театра Руставели там было кафе, стены которого расписали несколько художников, в том числе Судейкин. Если вы пойдете по улице Грибоедова, моя академия художеств, где я работаю, через два дома от академии есть дом Тициана Тобидзе. Эта знаменитая история дружбы семьи Пастернак и Татьяны Тобидзе, как Пастернак в свое время поддерживал Нину Ошвили в ее трудной судьбе, а потом, когда Пастернаку было сложно, когда за его знаменитый роман "Доктор Живаго", преследовали, притесняли, чувствовал дискомфорт, то он приезжал в Грузию и залечивал раны.
Олег Панфилов: Вот вы назвали уже несколько имен, которые были репрессированы. Эти русские художники, которые перебрались в Грузию, с ними ничего не произошло, они работали?
Нино Заалишвили: Шарлемань остался, он стал одним из основателей Тбилисской академии художеств, как и Евгений Лансере. Эти имена не забывают у нас, очень благодарны, потому что они принесли петербургскую культуру в Грузию. Они смогли адаптироваться в том плане, что они не стали сторонними наблюдателями страны, где они живут, они изучали эту страну, они много сделали для этой страны. Лансере был кинохудожником, он путешествовал по Грузии, он много очень сделал для кино, оформлял произведения грузинских писателей. Шарлемань вообще был великолепным педагогом. Могу сказать и о Шухаеве, который приехал после того, как он провел много лет в лагерях, ему разрешили жить на окраине СССР, и он приехал в Грузию. Здесь его встретили представители грузинской интеллигенции и помогли ему найти свое место. Он работал в академии художеств, отдыхал в разных уголках Грузии, много работал. Кстати, мало кто знает, замечательная серия хранится в Музее театра, музыки и кино - это серия портретов всех известных деятелей культуры Грузии, которые создал Шухаев. И собираются сейчас издать, насколько я знаю, альбом Шухаева, куда войдут все работы, которые хранятся в Грузии. Они хранятся и в частных собраниях. Когда мы готовили эту книгу, мы нашли работы, которые с любовью хранятся в частных собраниях.
Олег Панфилов: Кроме этих живописцев, графиков, людей, которые участвовали в развитии изобразительного искусства Грузии, можно назвать много имен. Я, например, очень удивился, когда мне впервые сказали о том, что ресторан был оформлен Кокой Игнатовым. Я спросил: о, как интересно, это русский художник. Нет, это грузинский художник, только зовут его Кока Игнатов. Скажите, всегда было благополучно в отношениях между Грузией и русскими художниками, которые приезжали сюда?
Нино Заалишвили: Дело в том, что в Грузии существовал единый Союз художников и как раз, наверное, это было замечательно и хорошо, что там не было различий по национальностям. Это сейчас постфактум после этих историй многие зарубежные организации стали помогать национальным меньшинствам и делать отдельные выставки. Мы очень удивлялись, когда сделали, например, выставку курдских художников или азербайджанских, мы глубоко возмущались. Мы всю жизнь старались, что мы не различали, не видели национальностей художников, потому что это не имело значения, а сейчас вы по разным комнатам расселяете этих художников. Это было голодное время - 90 годы. И если давали возможность выставиться, я не считаю это большим грехом. Хотя не надо глубоко культивировать такое различие.
Олег Панфилов: Для меня было очень трагическим знакомством, когда я стал ездить по монастырям и видеть старые церкви. Трагичность была в том, что многие церкви в начале 19 века, просто в них насильно меняли росписи церковные, те, которые появлялись еще в средневековье. После того как Русская православная церковь стала главенствовать над Грузинской православной церковью, стали менять, закрашивать белой штукатуркой, покрывать и практически уничтожено почти все. Это каким-то образом влияло или может влиять сейчас на взаимоотношения культурные?
Нино Заалишвили: Я не считаю, что это как-то могло ухудшить взаимоотношения людей искусства. Но факты надо знать. Надо знать и другой факт, что существует замечательная роспись Нестерова.
А за день до этого в кахетинском селении Качрети состоялась презентация сборника "Русская поэзия. Переводы". Великолепное издание подготовлено несколькими известными грузинскими поэтами во главе с Александром Дарчиашвили и Коте Кубанеишвили.
А еще в Грузии был издан исключительно любопытный альбом - "Русские художники Грузии. 20 век". Именно об этом издании с профессором, доктором искусствознания Нино Заалишвили беседует Олег Панфилов.
Олег Панфилов: Когда я читал ваши книги, меня заинтересовал очень факт необычный, потому что о нем почти ничего не знают, как не знают о том, что происходило в Грузии с 18 по 21 год, в то время существование демократической республики Грузия. В этих словах говорилось о том, что часть русских художников помимо тех, что приезжали раньше в Грузию, приехали, появились в Грузии с 18 года. Это что, Грузия стала таким своеобразным местом, таким же притягательным для художников, как Западная Европа, как Париж, как немецкие города, они смогли спастись, они здесь работали, они продолжали свое творчество?
Нино Заалишвили: Да, конечно, они появились в Грузии может быть по собственному желанию, может быть по обстоятельствам. Жизнь гнала их по миру, потому что большевики не давали им возможность развернуться в своей собственной стране, и они стремились к югу, то в Крым, то на Кавказ. Это был может быть пункт, где они останавливались на время или насовсем. Жизнь их сложилась по-разному, но, главное, об этой эпохи стали писать в последние годы очень активно и грузинские, и русские авторы. Еще раньше в 1977 году, когда был первый международный симпозиум по грузинскому искусству, приезжал итальянский ученый, который рассказал о грузинских футуристах, тогда для нас это было как бы новость, которую мы должны были знать, но мы не знали, потому что мало было очень известно о культурной жизни Тбилиси. Постепенно раскрывается эта часть нашей истории, культурной жизни. Это очень интересно. Потому что фрагменты мы знали. Мне папа рассказывал о грузинских футуристах, как они на проспекте Руставели напротив оперы залезали на дерево, как они надевали брюки разноцветные, как они читали громко стихи и так далее. Как приезжал Маяковский, он дружил с Натой Вачнадзе. Помню, как я читала о Маяковском, я собираю информацию о всех художниках, оказалось, что он учился в кутаисской гимназии, ему преподавал некто Краснуха, о котором почти ничего не знаем, и Василий Баланчивадзе, из тех Баланчивадзе. Это было очень интересно.
Олег Панфилов: Скажите, почему не было вам известно? Эту часть истории Грузии уже в советское время скрывали? Что произошло в 21 году, когда пришли большевики?
Нино Заалишвили: Мой папа учился в гимназии, знаменитой первой гимназии, он был очевидцем, у меня был папа рожден в 1905 году, и он рассказывал о первой Грузинской республике, он пел гимн этой республики. Он говорил о гербе, флаге, в создании которых принимали русские художники. "Папа, что ты говоришь, о каком гимне ты говоришь?". Мы были так отравлены очевидными фактами, нам казалось, что так и было, как мы встретили. Поэтому не верили свидетелю этих событий. Он рассказывал, как их водили в парламент, как отмечали первую годовщину на стадионе, как выступали молодые спортсмены и так далее, а мы не верили.
Олег Панфилов: Скажите, что случилось с теми художниками, которые перебрались в Грузию?
Нино Заалишвили: Они очень тесно творчески сотрудничали с местными художниками и поэтами. Это было братство, все общества они очень дружили с художниками. Здесь было очень много русскоязычной прессы, журналов. Это уникальные журналы, газеты очень интересные и так далее. То есть авангардисты грузинские и авангардисты русские хорошо сотрудничали. Как пишет Никольская, Тбилиси стал фантастическим городом не только по названию "фантастического кабачка", но по сути, по духу, потому что здесь появились разные таланты людей. Жизнь заставляла думать по-другому, жизнь заставляла работать много и, конечно, проводить время с закавказским акцентом тоже. По Руставели пройдете, в подвале театра Руставели там было кафе, стены которого расписали несколько художников, в том числе Судейкин. Если вы пойдете по улице Грибоедова, моя академия художеств, где я работаю, через два дома от академии есть дом Тициана Тобидзе. Эта знаменитая история дружбы семьи Пастернак и Татьяны Тобидзе, как Пастернак в свое время поддерживал Нину Ошвили в ее трудной судьбе, а потом, когда Пастернаку было сложно, когда за его знаменитый роман "Доктор Живаго", преследовали, притесняли, чувствовал дискомфорт, то он приезжал в Грузию и залечивал раны.
Олег Панфилов: Вот вы назвали уже несколько имен, которые были репрессированы. Эти русские художники, которые перебрались в Грузию, с ними ничего не произошло, они работали?
Нино Заалишвили: Шарлемань остался, он стал одним из основателей Тбилисской академии художеств, как и Евгений Лансере. Эти имена не забывают у нас, очень благодарны, потому что они принесли петербургскую культуру в Грузию. Они смогли адаптироваться в том плане, что они не стали сторонними наблюдателями страны, где они живут, они изучали эту страну, они много сделали для этой страны. Лансере был кинохудожником, он путешествовал по Грузии, он много очень сделал для кино, оформлял произведения грузинских писателей. Шарлемань вообще был великолепным педагогом. Могу сказать и о Шухаеве, который приехал после того, как он провел много лет в лагерях, ему разрешили жить на окраине СССР, и он приехал в Грузию. Здесь его встретили представители грузинской интеллигенции и помогли ему найти свое место. Он работал в академии художеств, отдыхал в разных уголках Грузии, много работал. Кстати, мало кто знает, замечательная серия хранится в Музее театра, музыки и кино - это серия портретов всех известных деятелей культуры Грузии, которые создал Шухаев. И собираются сейчас издать, насколько я знаю, альбом Шухаева, куда войдут все работы, которые хранятся в Грузии. Они хранятся и в частных собраниях. Когда мы готовили эту книгу, мы нашли работы, которые с любовью хранятся в частных собраниях.
Олег Панфилов: Кроме этих живописцев, графиков, людей, которые участвовали в развитии изобразительного искусства Грузии, можно назвать много имен. Я, например, очень удивился, когда мне впервые сказали о том, что ресторан был оформлен Кокой Игнатовым. Я спросил: о, как интересно, это русский художник. Нет, это грузинский художник, только зовут его Кока Игнатов. Скажите, всегда было благополучно в отношениях между Грузией и русскими художниками, которые приезжали сюда?
Нино Заалишвили: Дело в том, что в Грузии существовал единый Союз художников и как раз, наверное, это было замечательно и хорошо, что там не было различий по национальностям. Это сейчас постфактум после этих историй многие зарубежные организации стали помогать национальным меньшинствам и делать отдельные выставки. Мы очень удивлялись, когда сделали, например, выставку курдских художников или азербайджанских, мы глубоко возмущались. Мы всю жизнь старались, что мы не различали, не видели национальностей художников, потому что это не имело значения, а сейчас вы по разным комнатам расселяете этих художников. Это было голодное время - 90 годы. И если давали возможность выставиться, я не считаю это большим грехом. Хотя не надо глубоко культивировать такое различие.
Олег Панфилов: Для меня было очень трагическим знакомством, когда я стал ездить по монастырям и видеть старые церкви. Трагичность была в том, что многие церкви в начале 19 века, просто в них насильно меняли росписи церковные, те, которые появлялись еще в средневековье. После того как Русская православная церковь стала главенствовать над Грузинской православной церковью, стали менять, закрашивать белой штукатуркой, покрывать и практически уничтожено почти все. Это каким-то образом влияло или может влиять сейчас на взаимоотношения культурные?
Нино Заалишвили: Я не считаю, что это как-то могло ухудшить взаимоотношения людей искусства. Но факты надо знать. Надо знать и другой факт, что существует замечательная роспись Нестерова.
