Кирилл Кобрин: Жизнь обычной маленькой семьи, состоящей из супружеской пары и ребенка, в некоторых случаях окрашивается в необычные тона - например, если профессия родителей связана с искусством,
например, с театром. У микрофона Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Актер Сергей Бызгу и театральный режиссер Галина Бызгу достаточно известны в петербургских театральных кругах, любимы зрителями. Закулисная жизнь интересует многих, но ведь она так близка к сцене, расцвечена ее огнями, что мне, например, всегда хочется спросить - а есть ли жизнь ЗА кулисами - в смысле - дальше кулис – как если бы мы спрашивали - есть ли жизнь на Марсе? И насколько она независима от главной (всегда, между прочим главной, с кем ни поговори) театральной жизни? А если независимости нет, то насколько прочны нити, канаты, узы, привязывающие маленькую семейную лодку к театральному причалу - или опасному скалистому берегу, это уж у кого как. В случае четы Бызгу у меня сложилось впечатление, что их театральный берег - уж точно скалистый, с опасными подводными течениями - но и с теплыми тоже, обеспечивающими некие пышные формы жизни. Но начать всегда лучше сначала - с того, откуда есть пошла семья. Говорит Галина Бызгу.
Галина Бызгу: Сначала я просто влюбилась. Сережа поступил в этот год на курс Горбачева, и поступила моя подруга. Вот во время поступления мы познакомились. У меня, кстати, был другой роман. Я заметила такого симпатичного обаятельного молодого человека, который все очень хорошо делал. А через год, когда я приехала в гости к Ольге, уже я влюбилась очень сильно. И потом на почве моей драматичной безответной семьи через пять лет образовалась семья.
Татьяна Вольтская: Версия мужа - Сергея Бызгу - естественно, выглядит несколько иначе.
Сергей Бызгу: Это она придумывает, все было не так. Но мы познакомились в театральном институте, мы поступали вместе. Я поступил, Галина не поступила. Вообще она уникальный в этом смысле человек, она семь лет поступала в театральный институт. Как обычно, в студенческом общежитии опять встретились, как-то возникли отношения, до сих пор каким-то образом продолжаются.
Галина Бызгу: Сначала я хотела быть актрисой, потом была никем. Серега говорит: ты меня обманула, я женился на любящей женщине, которая мне будет делать борщи, котлеты, оладушки, а ты в результате стала режиссером, целиком посвящаешь себя театру. Мы уже 20 лет вместе. Очень много периодов. Конечно, я всегда хотела быть только артисткой, именно театра, выходить на сцену. Я читала очень много книжек про всех артистов великих театральных. У меня по сей день святое отношение к актерскому творчеству. Артист для меня – это чудо из чудес.
Татьяна Вольтская: Если артист чудо из чудес, ваш муж артист, следовательно…
Галина Бызгу: Он чудо из чудес, конечно, только на этом строятся наши отношения. Более того, когда я чувствую что он меня дразнит какими-то замечаниями, мне нужно посмотреть спектакль, где он играет, я в очередной раз испытываю потрясение, влюбляюсь, и понимаю, что да, он замечательный. Такая профессия. Мне очень трудно быть счастливым человеком. Если у тебя не получается, если ты не ведешь за собой зал. Театр всегда на крови искусство, оно здесь и сейчас.
Татьяна Вольтская: Сергей, дома такое иметь каково, такую страсть и такое напряжение?
Галина Бызгу: Никакого дома нет.
Татьяна Вольтская: Есть дом или действительно только продолжение театра?
Сергей Бызгу: Люди, которые работают в этой профессии, вообще в искусстве, наверное, не только в искусстве, люди, которые занимаются одной профессией, муж и жена, понимают, насколько это сложно. То есть есть в этом плюсы и неправильно говорить, что это ужас сплошной. Это не ужас – это счастью, потому что мы понимаем друг друга. Я понимаю Галины проблемы, она понимает мои проблемы. Но в принципе, конечно, хочется иногда отдохнуть, хочется говорить о других вещах. Волей-неволей мы все равно в одном кругу, говорим об одном и это изо дня в день. Это сложно. Когда люди занимаются одной профессией.
Галина Бызгу: Наоборот, мне кажется, наша семья сильна и потому, что мы любим одно и то же, нам нравятся одни и те же люди. И я не думаю, что мы толдычим то, что мы делали на работу. Я могу сказать про Серегу, что он вообще не любит дома говорить про искусство, он дома любит говорить: где котлеты, где хлеб? И в этом смысле ему со мной не повезло, потому что я человек не того склада. Он, например, очень это любит, потому что у него родители такие, живут и любят друг друга. Мама домашний гений, она гений своих детей, своих внуков, своей семьи, своего мужа. Она всегда встает, делает завтрак. И когда ты в этом воспитывался, на компоте, который всегда есть, на котлетах, которые всегда есть, на дне рождения, когда за стол садится 30 человек, то очень трудно иметь такую жену, какой являюсь я. Во мне нет такого умения создавать праздники.
Сергей Бызгу: Она может делать, просто нам не хватает времени.
Галина Бызгу: Вот эта ностальгия по компоту, котлетам, запеканке, пюре – это все в Сереге есть. И по молодости я все старалась делать. Но действительно это отсутствие времени, хотя сейчас мы готовим, вчера я яблоки запекала, макароны по-флотски, был такой вечер семейный. Конечно, если меня ставить рядом с Сережиной мамой, я сравнения вообще не выдерживаю. И даже со своей мамой. Мама учительница была русского и литературы. Я помню, что в 6 часов она гладила папе рубашку, рубашка должна была быть свежая, потому что папа был на такой работе, уже был готов завтрак, вымыта квартира, которую тут же мы, просыпаясь, превращали в ничто, трое детей у мамы было, кипа тетрадок и уже в 8 часов она уже была в школе. Во мне такого подвига нет. В Сереге есть, но сейчас он уже тоже сдается. Потому что у нас все ломается, мы соседей залили. Что такое семья творческих работников? Это, конечно, сложно. Но именно потому, что нам есть про что говорить, именно это держит на плаву нашу семью.
Сергей Бызгу: На котлетах мы бы не продержались точно.
Галина Бызгу: Вот на том, что какие-то вещи нам обоим интересны, ценны.
Сергей Бызгу: За 20 лет, конечно, было многое. Есть вложенное родителями понимание семьи. Но, наверное, какое-то терпение с одной стороны и с другой, то есть есть какой-то момент обкатывания друг друга. Я могу уже перетерпеть вещи, которые лет 10-15 не мог бы перетерпеть, так же Галя. Можно какие-то вещи перетерпеть, переждать, не ставить во главу. Другое дело, что сложнее ребенку объяснить это, хотя он тоже в свои 14-15 лет начинает понимать, что мы заняты. Хотя любые творческие деятели понимают, но все равно обидно. Потому что у кого-то мама с папой в 6 часов вечера, а эти приходят в 12, еще до трех беседуют, еще и спорят.
Галина Бызгу: Иногда бывает такое, что сейчас 10 дней я все время с сыном.
Татьяна Вольтская: Вообще где он воспитывался, в театре, дома, помощью бабушек?
Галина Бызгу: Сергей сказал: я тебя пущу в режиссуру, если ты не превратишься в режиссерку в мужском пиджаке, которая будет стряхивать на себя пепел, и наш сын никогда не будет бегать за кулисами. Я скажу так – нам очень помогла Сережина мама. До двух лет я сидела с ним, а в два года, когда меня на курс взял Козлов, за что ему огромное спасибо, приехала Сережина мама, совершенно перепуганная. Если бы не она, ничего бы не было. Потому что мы отдали в садик, он стал болеть, естественно.
Сергей Бызгу: Помогала не только мама, помогали знакомые. У нас были няни. Выкрутиться тяжело было, потому что наши родители в других городах живут.
Галина Бызгу: Есть плюс – наши родители южане.
Сергей Бызгу: Это только на лето.
Татьяна Вольтская: У вас только один ребенок именно потому, что так сложно или потому, что так решили?
Галина Бызгу: У меня была мечта о девочке, еще есть даже.
Сергей Бызгу: Мне кажется, просто из-за того, что у нас занятость, мы занимаемся другими детьми. У Гали два курса, у меня курс, у меня детская студия. Получается, мы всеми детьми занимаемся, про всех детей все знаем, особенно я так умно рассуждаю, 70 детей и каждый родитель советуется, я каждому могу совет дать, про каждого ребенка рассказать, а свой ребенок сидит дома.
Татьяна Вольтская: А он не занимается театром?
Сергей Бызгу: Он ходит в театральную студию другую. Он ко мне не пошел. Он сказал, что не хочет ко мне в студию, потому что боится, что я буду на его зону наступать, душить.
Галина Бызгу: Правильно делает. Сергей старается быть справедливым, не прощает какие-то вещи, начинает срываться. Он же играл в Сережиных спектаклях и в Испании, когда возил детский театр на фестиваль.
Сергей Бызгу: Он ходит в театральную студию свою и увлечен этим. Сам пошел, сам выбрал, сам ходит, сам пропадает днями. Естественно, я бы не очень хотел, чтобы он занимался этим делом.
Татьяна Вольтская: Почему?
Сергей Бызгу: Потому что это зависимая профессия. Потому что не совсем мужская по своей зависимости. А потом повезет, не повезет, сложится, не сложится. Ты кормишь семью, отвечаешь за свою профессию. Либо лучше идти в другую профессию, где можно заработать больше денег и спокойнее. Денежная часть с одной стороны, с другой стороны зависимость от режиссера накладывает на мужчин все равно отпечаток профессия.
Галина Бызгу: Эта профессия любит молодых людей, поэтому если к 40 годам не стал кем-то, это очень ревнивая профессия, она не позволяет многих вещей. Надо уметь отделиться, чтобы у тебя случилась личная жизнь, какие-то вечные ценности и эта профессия, потому что она совершенно вампирским способом все вытесняет.
Татьяна Вольтская: Были какие-то у вас в семье, не хочу громкое слово кризисы, но может быть и кризисы, именно когда театр врывался вампирским, как вы говорите, способом?
Галина Бызгу: Когда репетируем общий спектакль, тогда у нас всегда кризис. Потому что Серега заканчивает репетицию, говорит: извините, у меня ребенок, мне нужно его кормить ужином.
Сергей Бызгу: Когда, например, Галя ставит где-то спектакли, дом перетекает плавно на меня и наоборот. При том, что я более не сдержанный. Когда мы вдвоем, то получается, кто-то должен. Режиссер вообще уйти не может, он отвечает за все, я артист, и тоже привык не уходить до конца. Потому что она со мной работает как с артистом, хочет от меня.
Галина Бызгу: Как всегда ребенок начинает заболевать в этот момент.
Сергей Бызгу: Кризисы происходят постоянно. У нас столько было работ совместных, столько кризисов и было. После каждой работы мы ругаемся и ощущение, что никогда я с тобой работать больше не буду. Я внутренне говорю: никогда. Потом проходит время, мы понимаем, что все-таки как-то да.
Галина Бызгу: Меня толкает, что мне Серега нравится как артист, вот и все. А Серега говорит: ну ладно, если ты меня пригласила, я должен тебе помогать. Иногда эта помощь опять же в таком ключе. Но я все время плачу, причем я плачу именно из-за Сереги. Когда он тоскует по какому-то комфорту, надо на кого-то налететь, то это всегда я. У них с сыном братство против меня.
Сергей Бызгу: Конечно, два сумасшедших в доме. Но кто-то должен.
Галина Бызгу: Я вам больше скажу, Фома, когда заболевает, он звонит Сереге: папа, я заболел. Учительница звонит Сереге. Конечно, какие-то вещи в Серегином обаянии.
Сергей Бызгу: Вообще семья и театр сложно совместимые вещи. Что такое театр? Это вечер. То есть ребенок приходит домой, а мы на работе. То есть мы утром высыпаемся, а вечером мы работаем.
Татьяна Вольтская: А утром как раз ребенок занят.
Сергей Бызгу: Он идет в школу, а вечером нет – вот в чем сложность. Я вспоминаю истории из театра, есть единицы, когда люди успевали, мне рассказывали про Елену Соловей, когда она приходила из театра, трое детей, шла домой, полные сумки продуктов и для нее было всегда главное дети. Поэтому она и уехала из страны, потому что у нее главное было не профессия, а дети. Я восторгаюсь и понимаю, что я бы так не смог. Потому что театр все равно жертва. У скольких людей вообще нет детей. В искусстве не может быть благополучности, сытости, спокойности. Как это совместить? Галя отдается полностью, целиком. Если она выпускает спектакль, для нее ничего не существует, может гореть плита. И у меня то же самое, может кран течь, я ничего не могу делать, если выпускаю спектакль. Как это совместить?
например, с театром. У микрофона Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Актер Сергей Бызгу и театральный режиссер Галина Бызгу достаточно известны в петербургских театральных кругах, любимы зрителями. Закулисная жизнь интересует многих, но ведь она так близка к сцене, расцвечена ее огнями, что мне, например, всегда хочется спросить - а есть ли жизнь ЗА кулисами - в смысле - дальше кулис – как если бы мы спрашивали - есть ли жизнь на Марсе? И насколько она независима от главной (всегда, между прочим главной, с кем ни поговори) театральной жизни? А если независимости нет, то насколько прочны нити, канаты, узы, привязывающие маленькую семейную лодку к театральному причалу - или опасному скалистому берегу, это уж у кого как. В случае четы Бызгу у меня сложилось впечатление, что их театральный берег - уж точно скалистый, с опасными подводными течениями - но и с теплыми тоже, обеспечивающими некие пышные формы жизни. Но начать всегда лучше сначала - с того, откуда есть пошла семья. Говорит Галина Бызгу.
Галина Бызгу: Сначала я просто влюбилась. Сережа поступил в этот год на курс Горбачева, и поступила моя подруга. Вот во время поступления мы познакомились. У меня, кстати, был другой роман. Я заметила такого симпатичного обаятельного молодого человека, который все очень хорошо делал. А через год, когда я приехала в гости к Ольге, уже я влюбилась очень сильно. И потом на почве моей драматичной безответной семьи через пять лет образовалась семья.
Татьяна Вольтская: Версия мужа - Сергея Бызгу - естественно, выглядит несколько иначе.
Сергей Бызгу: Это она придумывает, все было не так. Но мы познакомились в театральном институте, мы поступали вместе. Я поступил, Галина не поступила. Вообще она уникальный в этом смысле человек, она семь лет поступала в театральный институт. Как обычно, в студенческом общежитии опять встретились, как-то возникли отношения, до сих пор каким-то образом продолжаются.
Галина Бызгу: Сначала я хотела быть актрисой, потом была никем. Серега говорит: ты меня обманула, я женился на любящей женщине, которая мне будет делать борщи, котлеты, оладушки, а ты в результате стала режиссером, целиком посвящаешь себя театру. Мы уже 20 лет вместе. Очень много периодов. Конечно, я всегда хотела быть только артисткой, именно театра, выходить на сцену. Я читала очень много книжек про всех артистов великих театральных. У меня по сей день святое отношение к актерскому творчеству. Артист для меня – это чудо из чудес.
Татьяна Вольтская: Если артист чудо из чудес, ваш муж артист, следовательно…
Галина Бызгу: Он чудо из чудес, конечно, только на этом строятся наши отношения. Более того, когда я чувствую что он меня дразнит какими-то замечаниями, мне нужно посмотреть спектакль, где он играет, я в очередной раз испытываю потрясение, влюбляюсь, и понимаю, что да, он замечательный. Такая профессия. Мне очень трудно быть счастливым человеком. Если у тебя не получается, если ты не ведешь за собой зал. Театр всегда на крови искусство, оно здесь и сейчас.
Татьяна Вольтская: Сергей, дома такое иметь каково, такую страсть и такое напряжение?
Галина Бызгу: Никакого дома нет.
Татьяна Вольтская: Есть дом или действительно только продолжение театра?
Сергей Бызгу: Люди, которые работают в этой профессии, вообще в искусстве, наверное, не только в искусстве, люди, которые занимаются одной профессией, муж и жена, понимают, насколько это сложно. То есть есть в этом плюсы и неправильно говорить, что это ужас сплошной. Это не ужас – это счастью, потому что мы понимаем друг друга. Я понимаю Галины проблемы, она понимает мои проблемы. Но в принципе, конечно, хочется иногда отдохнуть, хочется говорить о других вещах. Волей-неволей мы все равно в одном кругу, говорим об одном и это изо дня в день. Это сложно. Когда люди занимаются одной профессией.
Галина Бызгу: Наоборот, мне кажется, наша семья сильна и потому, что мы любим одно и то же, нам нравятся одни и те же люди. И я не думаю, что мы толдычим то, что мы делали на работу. Я могу сказать про Серегу, что он вообще не любит дома говорить про искусство, он дома любит говорить: где котлеты, где хлеб? И в этом смысле ему со мной не повезло, потому что я человек не того склада. Он, например, очень это любит, потому что у него родители такие, живут и любят друг друга. Мама домашний гений, она гений своих детей, своих внуков, своей семьи, своего мужа. Она всегда встает, делает завтрак. И когда ты в этом воспитывался, на компоте, который всегда есть, на котлетах, которые всегда есть, на дне рождения, когда за стол садится 30 человек, то очень трудно иметь такую жену, какой являюсь я. Во мне нет такого умения создавать праздники.
Сергей Бызгу: Она может делать, просто нам не хватает времени.
Галина Бызгу: Вот эта ностальгия по компоту, котлетам, запеканке, пюре – это все в Сереге есть. И по молодости я все старалась делать. Но действительно это отсутствие времени, хотя сейчас мы готовим, вчера я яблоки запекала, макароны по-флотски, был такой вечер семейный. Конечно, если меня ставить рядом с Сережиной мамой, я сравнения вообще не выдерживаю. И даже со своей мамой. Мама учительница была русского и литературы. Я помню, что в 6 часов она гладила папе рубашку, рубашка должна была быть свежая, потому что папа был на такой работе, уже был готов завтрак, вымыта квартира, которую тут же мы, просыпаясь, превращали в ничто, трое детей у мамы было, кипа тетрадок и уже в 8 часов она уже была в школе. Во мне такого подвига нет. В Сереге есть, но сейчас он уже тоже сдается. Потому что у нас все ломается, мы соседей залили. Что такое семья творческих работников? Это, конечно, сложно. Но именно потому, что нам есть про что говорить, именно это держит на плаву нашу семью.
Сергей Бызгу: На котлетах мы бы не продержались точно.
Галина Бызгу: Вот на том, что какие-то вещи нам обоим интересны, ценны.
Сергей Бызгу: За 20 лет, конечно, было многое. Есть вложенное родителями понимание семьи. Но, наверное, какое-то терпение с одной стороны и с другой, то есть есть какой-то момент обкатывания друг друга. Я могу уже перетерпеть вещи, которые лет 10-15 не мог бы перетерпеть, так же Галя. Можно какие-то вещи перетерпеть, переждать, не ставить во главу. Другое дело, что сложнее ребенку объяснить это, хотя он тоже в свои 14-15 лет начинает понимать, что мы заняты. Хотя любые творческие деятели понимают, но все равно обидно. Потому что у кого-то мама с папой в 6 часов вечера, а эти приходят в 12, еще до трех беседуют, еще и спорят.
Галина Бызгу: Иногда бывает такое, что сейчас 10 дней я все время с сыном.
Татьяна Вольтская: Вообще где он воспитывался, в театре, дома, помощью бабушек?
Галина Бызгу: Сергей сказал: я тебя пущу в режиссуру, если ты не превратишься в режиссерку в мужском пиджаке, которая будет стряхивать на себя пепел, и наш сын никогда не будет бегать за кулисами. Я скажу так – нам очень помогла Сережина мама. До двух лет я сидела с ним, а в два года, когда меня на курс взял Козлов, за что ему огромное спасибо, приехала Сережина мама, совершенно перепуганная. Если бы не она, ничего бы не было. Потому что мы отдали в садик, он стал болеть, естественно.
Сергей Бызгу: Помогала не только мама, помогали знакомые. У нас были няни. Выкрутиться тяжело было, потому что наши родители в других городах живут.
Галина Бызгу: Есть плюс – наши родители южане.
Сергей Бызгу: Это только на лето.
Татьяна Вольтская: У вас только один ребенок именно потому, что так сложно или потому, что так решили?
Галина Бызгу: У меня была мечта о девочке, еще есть даже.
Сергей Бызгу: Мне кажется, просто из-за того, что у нас занятость, мы занимаемся другими детьми. У Гали два курса, у меня курс, у меня детская студия. Получается, мы всеми детьми занимаемся, про всех детей все знаем, особенно я так умно рассуждаю, 70 детей и каждый родитель советуется, я каждому могу совет дать, про каждого ребенка рассказать, а свой ребенок сидит дома.
Татьяна Вольтская: А он не занимается театром?
Сергей Бызгу: Он ходит в театральную студию другую. Он ко мне не пошел. Он сказал, что не хочет ко мне в студию, потому что боится, что я буду на его зону наступать, душить.
Галина Бызгу: Правильно делает. Сергей старается быть справедливым, не прощает какие-то вещи, начинает срываться. Он же играл в Сережиных спектаклях и в Испании, когда возил детский театр на фестиваль.
Сергей Бызгу: Он ходит в театральную студию свою и увлечен этим. Сам пошел, сам выбрал, сам ходит, сам пропадает днями. Естественно, я бы не очень хотел, чтобы он занимался этим делом.
Татьяна Вольтская: Почему?
Сергей Бызгу: Потому что это зависимая профессия. Потому что не совсем мужская по своей зависимости. А потом повезет, не повезет, сложится, не сложится. Ты кормишь семью, отвечаешь за свою профессию. Либо лучше идти в другую профессию, где можно заработать больше денег и спокойнее. Денежная часть с одной стороны, с другой стороны зависимость от режиссера накладывает на мужчин все равно отпечаток профессия.
Галина Бызгу: Эта профессия любит молодых людей, поэтому если к 40 годам не стал кем-то, это очень ревнивая профессия, она не позволяет многих вещей. Надо уметь отделиться, чтобы у тебя случилась личная жизнь, какие-то вечные ценности и эта профессия, потому что она совершенно вампирским способом все вытесняет.
Татьяна Вольтская: Были какие-то у вас в семье, не хочу громкое слово кризисы, но может быть и кризисы, именно когда театр врывался вампирским, как вы говорите, способом?
Галина Бызгу: Когда репетируем общий спектакль, тогда у нас всегда кризис. Потому что Серега заканчивает репетицию, говорит: извините, у меня ребенок, мне нужно его кормить ужином.
Сергей Бызгу: Когда, например, Галя ставит где-то спектакли, дом перетекает плавно на меня и наоборот. При том, что я более не сдержанный. Когда мы вдвоем, то получается, кто-то должен. Режиссер вообще уйти не может, он отвечает за все, я артист, и тоже привык не уходить до конца. Потому что она со мной работает как с артистом, хочет от меня.
Галина Бызгу: Как всегда ребенок начинает заболевать в этот момент.
Сергей Бызгу: Кризисы происходят постоянно. У нас столько было работ совместных, столько кризисов и было. После каждой работы мы ругаемся и ощущение, что никогда я с тобой работать больше не буду. Я внутренне говорю: никогда. Потом проходит время, мы понимаем, что все-таки как-то да.
Галина Бызгу: Меня толкает, что мне Серега нравится как артист, вот и все. А Серега говорит: ну ладно, если ты меня пригласила, я должен тебе помогать. Иногда эта помощь опять же в таком ключе. Но я все время плачу, причем я плачу именно из-за Сереги. Когда он тоскует по какому-то комфорту, надо на кого-то налететь, то это всегда я. У них с сыном братство против меня.
Сергей Бызгу: Конечно, два сумасшедших в доме. Но кто-то должен.
Галина Бызгу: Я вам больше скажу, Фома, когда заболевает, он звонит Сереге: папа, я заболел. Учительница звонит Сереге. Конечно, какие-то вещи в Серегином обаянии.
Сергей Бызгу: Вообще семья и театр сложно совместимые вещи. Что такое театр? Это вечер. То есть ребенок приходит домой, а мы на работе. То есть мы утром высыпаемся, а вечером мы работаем.
Татьяна Вольтская: А утром как раз ребенок занят.
Сергей Бызгу: Он идет в школу, а вечером нет – вот в чем сложность. Я вспоминаю истории из театра, есть единицы, когда люди успевали, мне рассказывали про Елену Соловей, когда она приходила из театра, трое детей, шла домой, полные сумки продуктов и для нее было всегда главное дети. Поэтому она и уехала из страны, потому что у нее главное было не профессия, а дети. Я восторгаюсь и понимаю, что я бы так не смог. Потому что театр все равно жертва. У скольких людей вообще нет детей. В искусстве не может быть благополучности, сытости, спокойности. Как это совместить? Галя отдается полностью, целиком. Если она выпускает спектакль, для нее ничего не существует, может гореть плита. И у меня то же самое, может кран течь, я ничего не могу делать, если выпускаю спектакль. Как это совместить?
