Забить на непросвещенный абсолютизм. Абсолютист нового времени (в отличие от былинных, которые сами в атаку ходили, и от рук террористов гибли, и от подданных не прятались) не станет прогибаться под изменчивый мир, он уже не в нем, а над ним: "Получи по башке дубиной. Ну вот и всё". Почему сверху народ кажется скотом? По звуку: "стучит копытами". Некоторые звенят бубенчиками. Абсолютист давно так густо не ботал по фене, это оттого, что замоченные в сортире по уши (от мертвого осла уши вам, а не конституция) хоть и замучались пыль глотать, но копыта подковали, и громкость теперь никак не убавить. "Неужели они там не понимают, - недоумевает интеллигенция - мир смотрит, как избивают людей на площадях, население озлоблено, потому что его спалили как в самой что ни на есть затхлой стране третьего мира…". Не понимают. Даже того, что история повторяется как фарс: "– Черный цвет-слишком траурно, – говорил Остап. – Зеленый тоже не подходит: это цвет рухнувшей надежды. Лиловый - нет. Пусть в лиловой машине разъезжает начальник угрозыска. Розовый – пошло, голубой – банально, красный – слишком верноподданно. Придется выкрасить "Антилопу" в желтый цвет. Будет ярковато, но красиво" ("Золотой теленок").

Сейчас чаще обычного говорят друг другу: "народ это заслужил". Про народ расскажу вот что: была я как-то с друзьями в Ландах, самом большом лесном массиве Франции. Деревце к деревцу – посаженные леса. Весь этот регион, юго-запад страны, жил некогда во власти двух стихий: наступающего песка, намываемого океаном и ветрами, и болот в глубине материка. Победил человек, своим единственным инструментом – культурой, она же цивилизация. Я спросила друзей, не разводят ли они тут костры, не срубают ли елочку к Рождеству, они замахали руками и стали мне объяснять, почему ничего этого нельзя. "Какие же вы сознательные!", - вздохнула я. "Вовсе не сознательные, - удивились они. - Просто закон такой: срубишь – придется огромный штраф заплатить, еще и новое дерево посадить". Так я прокалывалась множество раз: "Какие вы, французы, сердобольные!" - Да нет, просто за неоказание помощи попавшему в беду… Закон. Только и всего: законодательство, прописанное до мелочей, одинаковое для всех. С этим еще надо внутренне согласиться: никаких преференций ни мне, ни тебе, ни начальству. Закон – это то, о чем мы все договорились, а о выплывающих откуда-то приписках про "получите разрешение" мы не договаривались. Потому власть всех ступеней и не хочет быть избираемой, что тогда она становится подзаконной. Свою неподзаконность она нам компенсирует попустительством, "пряником". И кнутом: типа "здесь могут и убить, деточка".

Так что выборность всех уровней власти – главное. Избранным не укрыться на вип-территориях (которые государство так старалось спасти от огня) от тех, кто их избрал. Избранный не выбросит гуманитарную помощь, присланную новосибирцами в Рязанскую область, в чисто поле: избранный не андроидами программируется, а людьми. Право выбирать – это и право вообще поднимать голос. Отобрано право выбора – помалкивай. После трагедии Беслана, обнажившей нечеловеческую сущность андроидов-абсолютистов, это право и было отобрано, без малейшего сопротивления. Потому зациклились оппозиционные политики на 31-й статье, что видимый способ чего-то добиться - митинги и демонстрации. Но есть и другой: призывать чиновников к ответу, обращаясь в суды. Нет, я понимаю, что правосудие карманное и басманное, и заявление от одного и даже десяти человек не примут. А от тысяч, десятков тысяч? Если не "проглотить" преступное бездействие властей этим летом и разворованные миллиарды, выделявшиеся МЧС? 17 августа Шойгу еще и попросил два миллиарда рублей наградных . Адвокат пишет ему письмо, а мог бы составлять иски к несметным корейкам и шурам балабановым. Хорошая в Америке судебная формулировка есть: "Народ против…".

Если не всё божья роса, надо получить ответы: должен был Лужков защищать население Москвы (раздавать респираторы, кислородные баллоны, эвакуировать) или кто другой. А если никто – какой прок во власти, не способной защитить граждан? Неправда, когда говорят: "У нас феодализм", французские феодалы защищали тех, кто к ним "относился". В наследной советской системе, когда никто ни за что не отвечает, боясь лишь не угодить абсолютисту, сам он собой доволен: "Мне моя работа нравится. Я чувствую, что у меня получается, и получается хорошо". Разве хорошо? Хотя бы: трети россиян хватает денег только на еду, половине – на еду и одежду. Не говоря о хронических катастрофах последнего десятилетия.

Власть – это сосуд, форму которого принимает общество. Если сосуд разбить, общество долго еще будет держать эту форму и хотеть возврата стенок и крышки. В России выборов почти что и не было за всю историю, так что "дарованное" избирательное право так же легко оказалось и отнято. Я тут предложила на гипотетические выборы главного огнетушителя-добровольца. Один поэт ответил: "Честного человека – во власть? В это говнище?". Принимая как аксиому, что власть и должна быть "говнищем", мы соглашаемся с абсолютизмом, довольствуясь просто ненавистью к нему.

Говорят: "начни перестройку с себя" - так она идет полным ходом, хоть и делают ее не те, кого следовало бы "перестроить", а разные добрые люди. Фермер Михаил из Колионово создает вот питомник, чтоб вырастить новые леса: "Хотелось бы это дело поставить выше политических разногласий. Сажать деревья и просто жить" - зовет к себе всех . Когда один что-то делает – другие подтягиваются.