Кирилл Кобрин: Итак, мы продолжаем рассказ о том, как в 2010 году объявленном Годом биоразнообразия, Россия может потерять уникальную коллекцию растений Павловской опытной станции, земли которой уже в этом месяце должны быть выставлены на аукцион - для продажи под коттеджную застройку. На защиту коллекции, часто которой была сохранена даже в годы блокады, поднялось мировой ученое сообщество. У микрофона – корреспондент РС в Санкт-Петербурге Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Прежде чем вернуться на участки Павловской опытной станции Всероссийского института растениеводства, я хотела бы еще раз уточнить - что же за коллекция растений там хранится, и почему ее уничтожение является не просто неприятностью для ученых, а угрозой для всего мира.
Ведь людей на Земле становится все больше, и есть хотят все. Между тем целые виды растений исчезают бесследно - из-за погодных условий, урбанизации, экологических катастроф. История уже знает потери жизненно важных растений. В 60-е годы в Эфиопии из-за страшной многолетней засухи погибла вся пшеница. Именно Всероссийский институт растениеводства помог стране восстановить семенной фонд - потому что в 20-е годы основатель коллекции Николай Вавилов был в экспедиции в Эфиопии и вывез оттуда образцы местных видов пшеницы. Этот ученый, по мрачной иронии судьбы погибший от голода в застенках НКВД, первым
осознал необходимость сохранения растительных ресурсов планеты и создания генетического банка растений. Только наличие таких банков разрешает надеяться, что человечество когда-нибудь не умрёт с голоду.
А коллекция ВИРа - одна из лучших в мире. Ученые предупреждают, что ликвидация национального генофонда семян лишает страну продовольственной безопасности и ставит ее в зависимость от трансгенных культур, не дающих потомства, зато приносящих гигантские барыши торговцам. Поэтому сотрудники Павловской опытной станции не могут понять, как можно в буквальном смысле рубить сук, на котором сидит все государство, только чтобы построить коттеджи на лакомых кусочках земли. Как можно распространять обман - что на этой земле растут одни сорняки. Показав участки с жимолостью, рябиной, садовыми цветами, черемухой, рябиной, вишнями, сотрудники станции привели меня к длинным бороздам, в начале каждой рос цветущий куст. Правда, куст оказался не хозяином борозды, а слугой, - как пояснила сотрудница отдела генетических ресурсов плодовых культур Ольга Тихонова.
Ольга Тихонова: Это окопник, он посажен как маячная фигура просто, чтобы при обработке не повредить растение, чтобы трактор шел прямо. Земляника мускусная с особенным ароматом, ягоды очень вкусные, они не крупные, но очень вкусные. А это новая коллекция земляники, она перезакладывается каждые три-четыре года.
Татьяна Вольтская: Вот эти земли хотят отнять?
Ольга Тихонова: Вот этот массив. Здесь место такое уникальное, здесь и почва хорошая, и микроклимат своеобразный как раз для выращивания плодовых и ягодных растений.
Татьяна Вольтская: А потом я попала в настоящую - красивейшую и вкуснейшую сливовую рощу. Говорит ее хозяйка, сотрудница отдела генетических ресурсов плодовых культур Ольга Радченко.
Ольга Радченко: Можно посмотреть дикорастущие формы, которые при участии в селекции дают такое чудо, сортотипы так называемые. Сливы домашние содержат очень много биологически активных веществ, очень полезные и они являются очень хорошими техническими сортами, то есть их можно перерабатывать, получать великолепные конфитюры и джемы.
Татьяна Вольтская: Уже старенькое дерево.
Ольга Радченко: Сад вообще старый, сад заложен в 62 году. Мы выращиваем сорт, пока не гибнет, смотрим его продолжительность жизни. Вообще косточковые культуры эксплуатируют не более 15 лет. Мы очень ограничены в средствах, что называется. Посадку я некоторое время проводила силами своей семьи, потом стали появляться деньги на посадку с помощью рабочих. На обрезку, например, не хватает средств, не хватает средств на обработку. То есть по полному аграрнотехническому циклу мы не имеем возможности обработать сад. Мало средств, не говоря уже о зарплате. У кандидата наук 7 тысяч, у не кандидата 5. Мы проработали много лет, поэтому не можем бросить свою коллекцию. Если уходит человек, занимающийся коллекцией, передать ее некому.
Татьяна Вольтская: Но это же вообще катастрофа, это же отсроченная гибель коллекции все равно.
Ольга Радченко: Вероятно. Поэтому надеемся на помощь общественности, чтобы обратили на это внимание. Потому что в конце концов, это здоровье нации. Никто за нас не вырастит эти плоды, которые дадут нам здоровье. Это в конце концов сказывается на иммунитете, на устойчивости.
Татьяна Вольтская: Ольга Радченко сетует, что эту простую вроде бы вещь прекрасно понимают садоводы-любители, хорошо представляющие, что такое вырастить сад, но совершенно не хотят осознавать чиновники. И признаться, чем дольше я говорила с Ольгой, тем страшнее мне становилось, причем даже угроза продажи земли как-то отошла на второй план. Тем более что через пару дней после разговора стало известно, что аукцион приостановлен, а на Павловской опытной станции появились аудиторы Счетной палаты и представители Общественной палаты Российской Федерации. Решено, что Счетная палата проведет на станции проверку, и только после этого можно будет вернуться к вопросу об аукционе. Но попытки продать землю, уничтожив уникальную коллекцию, - это следствие того, что дело жизни здешних ученых не находит практического выхода, - считает Ольга Радченко.
Ольга Радченко: Сейчас разрушается система госсортоиспытания. То есть в Ленинградской области было три участка, которые испытывали плодовые и ягодные культуры. То, что мы выделяли по результатам своих научных изучений, мы потом передавали для госсортиспытаний. У нас растет от 3 до 5 деревьев, там высаживается большее количество по методике, 30 деревьев, и уже изучают в смысле эффективности, насколько оно экономически эффективно в данных условиях. Сейчас у нас остался один госсортучасток и то держится усилиями одной семьи фактически, патриотов тоже. Тоже не хватает средств на обработку садов, тоже подступает коттеджная застройка со всех сторон. То есть пока эта семья функционирует, тот сад будет существовать. То есть у нас только на них надежда, что мы можем выделенный сорт передать и они тоже какие-то данные опубликуют со своей точки зрения. Сейчас ликвидируется система. Мы выделяем сорт или создаем сорт, мы его можем запатентовать, можем рекомендовать для реестра, а уже желание питомников, размножать или не размножать этот сорт. Но опять же авторское право у нас не отлажено, существует масса нарушений в этом плане. То есть, с одной стороны, институту или автору будет платить за существование этого сорта в реестре, но даже создавая авторские сорта, мы фактически доход от его эксплуатации ничего не будем иметь.
Татьяна Вольтская: Наверное, поэтому первый кандидат на ликвидацию - научно-производственный питомник. Говорит его руководитель Михаил Лебедев.
Михаил Лебедев: Питомник был создан 20 лет назад с целью оказания помощи отделу плодовых культур. Занимается размножением, внедрением в жизнь сортов, многие из которых выведены на Павловской опытной станции, в институте растениеводства ВИР. Лучшие сорта, которые собираются на коллекциях ВИР, размножаем, продаем нашим садоводам, передаем на госсортучастки на изучение, в Германию, Финляндию, Словению, особенно сорта жимолости, когда их распространяла по всей Европе Плеханова Мария Николаевна, селекционер этих сортов. Покупала Швеция, Финляндия, Германия, Словения и ряд других стран, даже в Китай передавали. Ассортимент, у нас один из лучших питомников Северо-запада, порядка 30-40 сортов черной смородины. Яблони прививаем порядка 60-70 сортов. Вишня, слива, груша то же самое. У нас участок отберут в первую очередь, потому что институт растениеводства еще как-то защищен, а научный питомник ВИРа защищен в гораздо меньшей степени, и если кого уберут первым, так именно питомник, потом уже коллекцию.
Татьяна Вольтская: Еще об одной проблеме говорит Ольга Радченко.
Ольга Радченко: Большинство сотрудников нашего института сходятся во мнении, что наш институт выполняет достаточно широкий спектр работ и научные, наша тематика больше подходит большое академии, нежели сельскохозяйственной, которая совсем нас не ценит. Оставили без всякой помощи даже в такой ситуации.
Татьяна Вольтская: То есть она не заступается за вас?
Ольга Радченко: Абсолютно нет. Никакой помощи мы не получаем. Вся инициатива ситуации, поднятой на Павловской станции, исходит фактически снизу.
Татьяна Вольтская: В конце концов, мы оказались под большим деревом с очень вкусными сливами. Это диссертация Ольги Радченко, выращенная из косточки.
Ольга Радченко: Это не привитое растение, его соседи тоже. Я его на протяжение 15 лет изучала и смотрела. Это называется материнское растение. Это сорт новый, ему 18 лет, этому дереву. Я все-таки решила его передать госсортиспытанию. Это самоплодный сорт. Буквально каждый цветочек, который был, опылился своей пыльцой, поскольку весна была не очень хорошая и насекомых практически не было. То есть плоды завязали исключительно самоплодные сорта. Кроме всего прочего мы смотрели прорастаемость пыльцы под микроскопом, была неважная, то есть это говорит о том, что пыльцевые зерна повредились в зимний период. На этом сорте такого явления не было. Хотелось бы, чтобы 18-летний труд не пропал даром.
Татьяна Вольтская: Вот недаром все-таки вспоминают сегодня 37 год: смерть Вавилова зловеще рифмуется с нынешней угрозой его коллекции. Говорит директор Павловской опытной станции Федор Михович.
Федор Михович: Какая-то особенность российского государства, время все расставляет на свои места. Страна спохватывается, люди начинают понимать – совершили не то, совершили ошибку. Очень не хотелось бы, чтобы так произошло с коллекцией мировых генетических ресурсов. Я не знаю, как они потом будут отчитываться перед мировым сообществом, что они сами, государство выступило могильщиком той коллекции, которая является не только их достоянием, но достоянием всего мирового сообщества. Да, Николая Ивановича сгноили в тюрьме, дело его жило до 2010 года. Скорее всего в 10 может наступить действительно конец того дела, которое десятки, сотни поколений ученых делали.
Татьяна Вольтская: Говорил директор Павловской опытной станции Федор Михович.
Судьба Павловской опытной станции пока остается неясной.
Татьяна Вольтская: Прежде чем вернуться на участки Павловской опытной станции Всероссийского института растениеводства, я хотела бы еще раз уточнить - что же за коллекция растений там хранится, и почему ее уничтожение является не просто неприятностью для ученых, а угрозой для всего мира.
Ведь людей на Земле становится все больше, и есть хотят все. Между тем целые виды растений исчезают бесследно - из-за погодных условий, урбанизации, экологических катастроф. История уже знает потери жизненно важных растений. В 60-е годы в Эфиопии из-за страшной многолетней засухи погибла вся пшеница. Именно Всероссийский институт растениеводства помог стране восстановить семенной фонд - потому что в 20-е годы основатель коллекции Николай Вавилов был в экспедиции в Эфиопии и вывез оттуда образцы местных видов пшеницы. Этот ученый, по мрачной иронии судьбы погибший от голода в застенках НКВД, первым
осознал необходимость сохранения растительных ресурсов планеты и создания генетического банка растений. Только наличие таких банков разрешает надеяться, что человечество когда-нибудь не умрёт с голоду.
А коллекция ВИРа - одна из лучших в мире. Ученые предупреждают, что ликвидация национального генофонда семян лишает страну продовольственной безопасности и ставит ее в зависимость от трансгенных культур, не дающих потомства, зато приносящих гигантские барыши торговцам. Поэтому сотрудники Павловской опытной станции не могут понять, как можно в буквальном смысле рубить сук, на котором сидит все государство, только чтобы построить коттеджи на лакомых кусочках земли. Как можно распространять обман - что на этой земле растут одни сорняки. Показав участки с жимолостью, рябиной, садовыми цветами, черемухой, рябиной, вишнями, сотрудники станции привели меня к длинным бороздам, в начале каждой рос цветущий куст. Правда, куст оказался не хозяином борозды, а слугой, - как пояснила сотрудница отдела генетических ресурсов плодовых культур Ольга Тихонова.
Ольга Тихонова: Это окопник, он посажен как маячная фигура просто, чтобы при обработке не повредить растение, чтобы трактор шел прямо. Земляника мускусная с особенным ароматом, ягоды очень вкусные, они не крупные, но очень вкусные. А это новая коллекция земляники, она перезакладывается каждые три-четыре года.
Татьяна Вольтская: Вот эти земли хотят отнять?
Ольга Тихонова: Вот этот массив. Здесь место такое уникальное, здесь и почва хорошая, и микроклимат своеобразный как раз для выращивания плодовых и ягодных растений.
Татьяна Вольтская: А потом я попала в настоящую - красивейшую и вкуснейшую сливовую рощу. Говорит ее хозяйка, сотрудница отдела генетических ресурсов плодовых культур Ольга Радченко.
Ольга Радченко: Можно посмотреть дикорастущие формы, которые при участии в селекции дают такое чудо, сортотипы так называемые. Сливы домашние содержат очень много биологически активных веществ, очень полезные и они являются очень хорошими техническими сортами, то есть их можно перерабатывать, получать великолепные конфитюры и джемы.
Татьяна Вольтская: Уже старенькое дерево.
Ольга Радченко: Сад вообще старый, сад заложен в 62 году. Мы выращиваем сорт, пока не гибнет, смотрим его продолжительность жизни. Вообще косточковые культуры эксплуатируют не более 15 лет. Мы очень ограничены в средствах, что называется. Посадку я некоторое время проводила силами своей семьи, потом стали появляться деньги на посадку с помощью рабочих. На обрезку, например, не хватает средств, не хватает средств на обработку. То есть по полному аграрнотехническому циклу мы не имеем возможности обработать сад. Мало средств, не говоря уже о зарплате. У кандидата наук 7 тысяч, у не кандидата 5. Мы проработали много лет, поэтому не можем бросить свою коллекцию. Если уходит человек, занимающийся коллекцией, передать ее некому.
Татьяна Вольтская: Но это же вообще катастрофа, это же отсроченная гибель коллекции все равно.
Ольга Радченко: Вероятно. Поэтому надеемся на помощь общественности, чтобы обратили на это внимание. Потому что в конце концов, это здоровье нации. Никто за нас не вырастит эти плоды, которые дадут нам здоровье. Это в конце концов сказывается на иммунитете, на устойчивости.
Татьяна Вольтская: Ольга Радченко сетует, что эту простую вроде бы вещь прекрасно понимают садоводы-любители, хорошо представляющие, что такое вырастить сад, но совершенно не хотят осознавать чиновники. И признаться, чем дольше я говорила с Ольгой, тем страшнее мне становилось, причем даже угроза продажи земли как-то отошла на второй план. Тем более что через пару дней после разговора стало известно, что аукцион приостановлен, а на Павловской опытной станции появились аудиторы Счетной палаты и представители Общественной палаты Российской Федерации. Решено, что Счетная палата проведет на станции проверку, и только после этого можно будет вернуться к вопросу об аукционе. Но попытки продать землю, уничтожив уникальную коллекцию, - это следствие того, что дело жизни здешних ученых не находит практического выхода, - считает Ольга Радченко.
Ольга Радченко: Сейчас разрушается система госсортоиспытания. То есть в Ленинградской области было три участка, которые испытывали плодовые и ягодные культуры. То, что мы выделяли по результатам своих научных изучений, мы потом передавали для госсортиспытаний. У нас растет от 3 до 5 деревьев, там высаживается большее количество по методике, 30 деревьев, и уже изучают в смысле эффективности, насколько оно экономически эффективно в данных условиях. Сейчас у нас остался один госсортучасток и то держится усилиями одной семьи фактически, патриотов тоже. Тоже не хватает средств на обработку садов, тоже подступает коттеджная застройка со всех сторон. То есть пока эта семья функционирует, тот сад будет существовать. То есть у нас только на них надежда, что мы можем выделенный сорт передать и они тоже какие-то данные опубликуют со своей точки зрения. Сейчас ликвидируется система. Мы выделяем сорт или создаем сорт, мы его можем запатентовать, можем рекомендовать для реестра, а уже желание питомников, размножать или не размножать этот сорт. Но опять же авторское право у нас не отлажено, существует масса нарушений в этом плане. То есть, с одной стороны, институту или автору будет платить за существование этого сорта в реестре, но даже создавая авторские сорта, мы фактически доход от его эксплуатации ничего не будем иметь.
Татьяна Вольтская: Наверное, поэтому первый кандидат на ликвидацию - научно-производственный питомник. Говорит его руководитель Михаил Лебедев.
Михаил Лебедев: Питомник был создан 20 лет назад с целью оказания помощи отделу плодовых культур. Занимается размножением, внедрением в жизнь сортов, многие из которых выведены на Павловской опытной станции, в институте растениеводства ВИР. Лучшие сорта, которые собираются на коллекциях ВИР, размножаем, продаем нашим садоводам, передаем на госсортучастки на изучение, в Германию, Финляндию, Словению, особенно сорта жимолости, когда их распространяла по всей Европе Плеханова Мария Николаевна, селекционер этих сортов. Покупала Швеция, Финляндия, Германия, Словения и ряд других стран, даже в Китай передавали. Ассортимент, у нас один из лучших питомников Северо-запада, порядка 30-40 сортов черной смородины. Яблони прививаем порядка 60-70 сортов. Вишня, слива, груша то же самое. У нас участок отберут в первую очередь, потому что институт растениеводства еще как-то защищен, а научный питомник ВИРа защищен в гораздо меньшей степени, и если кого уберут первым, так именно питомник, потом уже коллекцию.
Татьяна Вольтская: Еще об одной проблеме говорит Ольга Радченко.
Ольга Радченко: Большинство сотрудников нашего института сходятся во мнении, что наш институт выполняет достаточно широкий спектр работ и научные, наша тематика больше подходит большое академии, нежели сельскохозяйственной, которая совсем нас не ценит. Оставили без всякой помощи даже в такой ситуации.
Татьяна Вольтская: То есть она не заступается за вас?
Ольга Радченко: Абсолютно нет. Никакой помощи мы не получаем. Вся инициатива ситуации, поднятой на Павловской станции, исходит фактически снизу.
Татьяна Вольтская: В конце концов, мы оказались под большим деревом с очень вкусными сливами. Это диссертация Ольги Радченко, выращенная из косточки.
Ольга Радченко: Это не привитое растение, его соседи тоже. Я его на протяжение 15 лет изучала и смотрела. Это называется материнское растение. Это сорт новый, ему 18 лет, этому дереву. Я все-таки решила его передать госсортиспытанию. Это самоплодный сорт. Буквально каждый цветочек, который был, опылился своей пыльцой, поскольку весна была не очень хорошая и насекомых практически не было. То есть плоды завязали исключительно самоплодные сорта. Кроме всего прочего мы смотрели прорастаемость пыльцы под микроскопом, была неважная, то есть это говорит о том, что пыльцевые зерна повредились в зимний период. На этом сорте такого явления не было. Хотелось бы, чтобы 18-летний труд не пропал даром.
Татьяна Вольтская: Вот недаром все-таки вспоминают сегодня 37 год: смерть Вавилова зловеще рифмуется с нынешней угрозой его коллекции. Говорит директор Павловской опытной станции Федор Михович.
Федор Михович: Какая-то особенность российского государства, время все расставляет на свои места. Страна спохватывается, люди начинают понимать – совершили не то, совершили ошибку. Очень не хотелось бы, чтобы так произошло с коллекцией мировых генетических ресурсов. Я не знаю, как они потом будут отчитываться перед мировым сообществом, что они сами, государство выступило могильщиком той коллекции, которая является не только их достоянием, но достоянием всего мирового сообщества. Да, Николая Ивановича сгноили в тюрьме, дело его жило до 2010 года. Скорее всего в 10 может наступить действительно конец того дела, которое десятки, сотни поколений ученых делали.
Татьяна Вольтская: Говорил директор Павловской опытной станции Федор Михович.
Судьба Павловской опытной станции пока остается неясной.
