Ссылки для упрощенного доступа

Обычные грязные выборы. Итоги голосования 10 октября анализируют Дмитрий Орешкин и Александр Кынев


Так боролись со "Справедливой Россией" в Новосибирске
Так боролись со "Справедливой Россией" в Новосибирске

Михаил Соколов: Сегодня в нашей московской студии в прямом эфире Дмитрий Орешкин, Александр Кынев – известные российские политологи. Мы сегодня будем говорить о том, что произошло в воскресенье, когда прошли очередные выборы в российских регионах. Есть о чем, безусловно, поговорить, поскольку результаты в некоторых районах, регионах России довольно яркие.
Я начну с событий воскресенья. Собственно, результаты приходили ночью и утром. Александр Кынев даже успел опубликовать свой комментарий на "Газете.ру". Я думаю, что можно с какой-нибудь начать яркой детали.
Александр, что вас поразило больше всего на этих выборах, самое такое интересное впечатление, новое?

Александр Кынев
Александр Кынев:
Вы знаете, мне кажется, за столько лет наблюдений за нашими выборами найти какие-то новые впечатления сложно. Все время думаешь: что лучше - ужасный конец или ужас без конца?

Михаил Соколов: Слушайте, все-таки были какие-то совершенно невероятные вещи. Скажем, в дагестанском селе Хаджал-Махи выборы главы муниципального образования ознаменовались убийством в массовой драке действующего главы села. Пропало четыре с половиной тысячи бюллетеней.

Александр Кынев: В Дагестане уже убивали. Если что-то запомнилось, наверное, эта кампания выделилась, хотя это очень сложно было сделать, но она все-таки смогла выделиться по абсурдности мотиваций по снятию кандидатов с выборов. То есть такое ощущение, что креатив в избирательных комиссиях просто кипит.

Михаил Соколов: Это на старте было?

Александр Кынев: Вы знаете, это было до самого конца. Зачистки были в несколько этапов. Был этап предварительный, когда шла зачистка среди выдвинувшихся, а потом шло прореживание тех, кто все-таки прошел и прореживали до самого конца.
Самое замечательное – это уже под финиш кампании в городе Ростове-на-Дону сняли кандидата "Справедливой России" в городскую думу по обвинению в разжигании социальной розни между учителями и социальной группой родители учащихся. Страшное нарушение состояло в том, что он выпустил листовку против платного образования. И писал о том, что оно приведет к деградации населения и так далее. Потом есть решение суда, оно опубликовано, активно комментируется в интернете о том, что он в результате разжигает социальную рознь.

Михаил Соколов: Хорошо не экстремизм.

Александр Кынев: Если вы приходите в магазин и говорите, что вас обвесили, то вы разжигаете социальную рознь между продавцом и покупателем. Если вы на улице ругаетесь на дождь, то вы разжигаете социальную рознь между метеорологами и потребителями прогнозов погоды. То есть в этом смысле такое ощущение, что уже неважно, что написано в законе, если есть желание снять, то снимут. Неважно, за что, был бы человек, а статья найдется.

Михаил Соколов: Дмитрий Орешкин, ваше впечатление яркое?

Дмитрий Орешкин
Дмитрий Орешкин:
Ничего удивительного нет, Александр прав.

Михаил Соколов: То есть все повторяется, все видели.

Дмитрий Орешкин: Иногда с особой яркостью или с особым цинизмом. Например, вы говорили про Дагестан, село, четыре с половиной, кажется, тысячи бюллетеней исчезло. Драка, убийство.

Михаил Соколов: Это не просто драка – там стреляли.

Дмитрий Орешкин: Стреляли, убили руководителя муниципального образования. Владимир Чуров выступает и говорит: выборы здесь ни причем. Это так люди просто повздорили. Официальное опровержение поступило: что мы с вами обсуждаем, причем здесь выборы, товарищи? Просто у них так принято. По-видимому, пряники не поделили какие-то или может быть барашка вместе резали – такая логика.

Михаил Соколов: Клановая вражда.

Дмитрий Орешкин: Да, вдруг в день голосования утратили четыре тысячи бюллетеней, но выборы ни причем. А второе: то, что снимают с выборов – это нормально, эта технология отработана. И то, что повод найдут – это тоже правильно. Главный закон нашей жизни не то, что на бумаге написано, а то, что в голове у каждого, кто начальник, тот и прав.
Поразительно другое - поразительно то, что не дают сняться иной раз - вот это уже новинка. В Краснодаре коммунисты хотели сняться, им говорят: нет, ребята, коль начали, так играйте дальше. Они хотели сняться в знак протеста против безумных совершенно действий местной электоральной администрации. Нет, им объяснили, что не имеют права по закону. Вот это что-то новое. То есть принудительное заставление избираться, когда избирателей гонят на выборы – это я понимаю, но когда кандидатов гонят… Хотя тоже понимаю, как советский человек помню, было и такое.

Михаил Соколов: Да, ходили по квартирам и вытаскивали.

Дмитрий Орешкин: Родина велела.

Михаил Соколов: А вот интересно сюжет, я посмотрел, связан с Челябинской областью, где у "Единой России" получилось все, как и раньше, где-то процентов около 60, "Справедливая Россия", коммунисты, все получили все, что они должны были получить. У меня вообще было впечатление, что это регион, где все партии, участвовавшие в выборах, они договорились с администрацией о своих результатах, эсеры о 15%.

Дмитрий Орешкин: Не договаривались – администрация им объяснила.

Михаил Соколов: Да, сколько у них будет. Коммунисты о 10%, они сильно не агитировали. Тем не менее, смотрите, что происходило в Челябинске. На участки в Челябинске подвозили примерно по 400 человек с открепительными талонами, удостоверениями. Участок 2029, Ленинский район Челябинска, по открепительным удостоверениям проголосовало 405 человек. Всего в Челябинской области было 50 тысяч открепительных удостоверений выдано. А на прошлых выборах этих удостоверений было 5,5 тысяч.
В Нижнем Новгороде, кстати, тоже выдано было 9,5 тысяч открепительных удостоверений. То есть вроде как Дмитрий Анатольевич Медведев сказал, что надо это все безобразие прекратить, даже какой-то закон, я только не уверен, дошел он до подписи президента, но в думе он обсуждался, и тем не менее, все это продолжается. Как это расхождение слов президента с реальностью объяснить?

Дмитрий Орешкин: Очень просто. Есть президент, а есть премьер, премьер, он поставил задачу добиться более высоких результатов "Единой России". Без открепительных удостоверений эта задача не решается по одной простой причине.
В крупном городе таком, как Челябинск, без фальсификаций серьезных явку больше 40% не сделаешь и за "Единую Россию" больше 50% не натянешь. А надо было натянуть. Соответственно, для этого используются открепительные талоны. Там местами до 40% проголосовало по открепительным талоном. Куда это годится? Они как бы и прячут это все, но через все щели просачивается. Понятно, что имеем дело с фальсификатом.

Александр Кынев:
Массовое голосование людей, которых доставляют целыми автобусными караванами - это совершенно очевидный способ давления. Потому что когда руководитель предприятия или руководство учебных заведений заставляют людей получать открепительные удостоверения, а потом коллективно куда-то везет голосовать…

Михаил Соколов: Как солдат возят.

Александр Кынев: Это совершенно очевидный факт электорального принуждения. То есть чисто психологически человек, который согласился на подобную процедуру, находится в вполне определенном психологическом положении по отношению к ее организатору.

Дмитрий Орешкин: Причем не факт, что за него по месту прописки не проголосовали.

Александр Кынев: Кроме того, здесь момент следующий. У нас, как известно, в законе может быть написано все, что угодно, но важно, как они применяются. У нас те законы, которые были до последних медведевских изменений, не соблюдались. У нас по закону говорят, что если человек голосует по открепительному, он должен изыматься. Но как фиксировали наблюдатели на участках, неоднократно, достаточно часто, по данным ассоциации "Голос" на федеральных выборах в каждом третьем случае не изымались открепительные. Это означает одно, что человек, который открепительный не сдал, может пойти с ним на другой участок. А поскольку эти автобусы в том же Челябинске курсировали в большом количестве, мы не знаем, сколько на самом деле раз голосовали эти люди с открепительными. Если человек согласился голосовать под давлением - это означает, что барьеров нет.

Михаил Соколов: Как все-таки объяснить, есть же более простые способы, чем гонять людей с участка на участок, светиться там, попадать под свет видеокамер наблюдателей, еще что-то. Есть простой способ – переписать протоколы бюллетеней, и это тоже производилось.
Когда я вижу результаты выборов в Туве 78% за "Единую Россию" и вторую партию "Справедливая Россия", мне почему-то кажется, может быть я ошибаюсь, что там не работали с автобусами, там работали с протоколами.

Александр Кынев: Там есть несколько районов, по которым 90%. Вообще в этой кампании очень много сюрреалистического, потому что значительная часть технологий, зачисток, она была абсолютно с точки зрения смысла не нужна. Но это, видимо, какие-то рефлексы, когда каждому следующему звену нужно обеспечить фронт работ, и поэтому мы видим нагромождение технологий, которые прикрывают, дублируют друг друга, все равно на следующем этапе заменяются другими технологиями. Но у каждого свой фронт работы, возможно, у каждого свой бюджет, могу предположить.

Дмитрий Орешкин: Я бы здесь, то, что Александр говорит – это, безусловно, верно, но я бы добавил несколько красок в этот сюжет. Тут механика, как мне представляется, совершенно простая, то есть даже не представляется, а так оно и есть. Бюрократия понимает, что ей голову оторвут, если она покажет неправильные цифры. Это понимает и губернатор.

Михаил Соколов: Но зачем нужны цифры?

Дмитрий Орешкин: Как? По ним судят о твоей эффективности. Это понимает любой мэр, это понимает любой директор школы, это понимает любая тетя-учительница или завуч, которая сидит в избирательной комиссии.

Михаил Соколов: То есть надо создать мнимость стабильности?

Дмитрий Орешкин: Надо продемонстрировать свою эффективность, лояльность, все, что угодно, которая измеряется конкретными цифрами. Задача понятная, она примерно у всех одинаковая: мэр не хочет терять свое место, губернатор тоже не хочет терять свое место, директор школы не хочет терять место директора, директор фабрики или частный собственник, все понимают, что надо делать. Но они делают это по-разному.
Вот тут подходим к ответу на ваш вопрос. Это задается тем, что я для себя называю электоральной культурой. Дагестан: ничего не надо, никаких автобусов, просто люди берут с достоинством протоколы и пишут так, как надо, и никто ничего плохого не скажет, 90% явка, 90% за "Единую Россию".

Александр Кынев: Я хочу добавить. В Махачкале при выборах мэра было еще собрание депутатов городского округа, которое избиралось полностью по партийным спискам. Я держу в руках данные информационной базы ЦИК, посмотрите на процент. В жизни не поверю, что так бывает случайно: "Правое дело" 7%, "Патриоты России" 7,1%, "Единая Россия" 70,1%. То есть какая-то фантастическая магия круглых цифр. Видимо, были очень четкие установки и даже не сильно кривили душой.

Дмитрий Орешкин: Конечно, просто садятся и пишут. И часто избирательные участки, одна и та же партия по разным участкам получает до десятых долей процента одно и то же. Просто взяли, разделили.

Михаил Соколов: То есть у "Единой России" получилось то, что они хотели?

Дмитрий Орешкин: Это, скажем, Тува, это, скажем, Дагестан, Чечня и так далее – это зоны, где не надо напрягаться со всякого рода технологиями.

Михаил Соколов: А с Белгородской областью надо?

Дмитрий Орешкин: В Белгородской уже по-другому. Там очень сильный губернатор господин Савченко, но город он нагнуть не может. Мы не знаем, как конкретно шла процедура, мы видим результат, как черный ящик. По Белгородской области явка 64%, "Единая Россия" 66% получила. Смотрим на город Белгород: явка меньше 50, 45%, по-моему, "Единая Россия" 48.

Михаил Соколов: Не все подвластно?

Дмитрий Орешкин: Город, конечно, менее подвластен. А периферия, село, там как Савченко сказал, так они и сделают, там они и напишут, туда тоже не надо ездить на автобусе. На автобусе как раз ездят по городам. Вот там есть более требовательный уровень. Там наверняка в избирательной комиссии найдется один, который начнет выступать или какой-нибудь наблюдатель противный, или какой-нибудь партиец. Зачем? Там приходится делать "карусели", автобусы возить. А в достойной русской провинции Белгородской вам напишут явку 90% и никаких проблем, в Дагестане то же самое. Вот это интересно. То есть это разная электоральная культура, разная культура фальсификаций, где-то попроще, где-то посложнее.

Александр Кынев: Я хочу возразить, что касается культуры фальсификаций, если в "проклятые 90-е" фальсификаций стеснялись и пытались сделать так, чтобы все-таки их не заметили, сейчас этого никто не стесняется. Это делается настолько вопиюще цинично и нагло, на глазах у свидетелей, у журналистов, кандидатов, доверенных лиц, это снимается на камеры. И никто ничего не боится, все абсолютно уверены в своей безнаказанности. Это особенность выборов нашей нынешней эпохи.

Дмитрий Орешкин: А это не есть возражение, я полностью согласен с постановкой. Конечно. И люди, те же члены избирательных комиссий, раньше они стеснялись, председатели, те же самые учительницы, нормальные женщины как все мы, у всех дети, все мы одинаковые примерно. Но раньше противно было.

Михаил Соколов: А теперь в Новосибирске все члены избиркома, кроме "Справедливой России", подписывают пустые протоколы, которые случайно находят у председателей избиркомов, скандал и так далее.

Дмитрий Орешкин: Я помню, как в Советском Союзе было - то же самое. Ладно, по-быстрому подписали, что мы дурака валять друг перед другом будем, сделали, разошлись, отлично, молодцы ребята, отработали. Так же и сейчас. Они понимают, что ведут по-свински, но куда денешься?

Михаил Соколов: Вот я и задаю вопрос: получилось у "Единой России" выйти на контрольные цифры? Не везде получилось. Давайте разберемся, почему возникают такие исключения. Вот Новосибирская область, безусловно, там недовольство большое у комментаторов от "Единой России", а внутри наверное просто звереют. 45% примерно у "Единой России", компартия 25%, плюс шесть одномандатников, у эсеров больше 16%, у ЛДПР больше 10, то есть в сумме они даже вроде как выиграли выборы у "Единой России".
Вот вопрос такой: почему не получилось?

Александр Кынев: Сопротивление среды, потому что регионы все-таки разные и в каждом регионе есть свой потолок, выше которого не прыгнешь. И этот потолок, конечно, гораздо ниже по индустриальным регионам, по регионам образованным, урбанизированным, скажем так, по большинству регионов российского Севера, Сибири, Урала, Дальнего Востока, за исключением этнических окраин типа Тувы, но Тува - это отдельный случай. Есть отдельный Кузбасс, там тоже аномалия. Но в большинстве регионов этой зоны все-таки выборы проходят конкурентнее и гораздо более свободно, чем, скажем, на Северном Кавказе, чем в Москве.

Михаил Соколов: Можно мы по Новосибирской области вашего коллегу Алексея Мазура включим, его мнение, почему получился такой результат.

Александр Кынев: Мы с Алексеем виделись буквально два дня назад.

Алексей Мазур: Во-первых, понятно, что "Единая Россия" теряет голоса. По Новосибирску этот тренд заметен, он начался на выборах в горсовет в меньшей степени, сейчас он усилился. И не видно причин, почему это.
"Единая Россия", конечно, победила формально, она получила большинство в заксобрании, особенно с учетом одномандатников, но это большинство было достигнуто нелегко.
Для региональной политики это означает, что будет оживление политическое, то есть люди поняли, что можно выбирать не только "Единую Россию", появилась политическая борьба, чего мы не видели давно. А так же, чего тоже мы давно не видели, появилось влияние общественного мнения, гражданского общества на ход выборов. То есть люди стали обсуждать друг с другом, как голосовать, выбор людей стал более осмысленный. В этом, наверное, самый главный итог этих выборов.
"Единая Россия" победила везде по селу, в городе у нее процент за партию был ниже. Новосибирская область eустроена так: половина избирателей живет в Новосибирске, другая половина в сельских районах. В центре города единороссы проиграли и по партийным спискам, и по округам. В тех районах, где большое число интеллигенции и среднего класса, коммунистам удалось выиграть у "Единой России" и по одномандатным округам, и даже партия вышла на первое место, КПРФ, оттеснив "Единую Россию" на второе место.
С другой стороны "Единой России" удалось взять реванш в Академгородке у КПРФ. Тенденция, похоже, сменилась. То есть если до этого года, до прошлого "Единая Россия" только наращивала свои результаты, то теперь начался обратный процесс.

Михаил Соколов: Я как раз к Александру Кыневу обращусь. Этот вывод вашего коллеги из Новосибирска вы поддерживаете? Начался обратный процесс или нет?

Александр Кынев: Я думаю, что он начался. Что интересно, если мы посмотрим результаты и то, как шла кампания, то там, где была кампания максимально шумная, где был некий намек на дискуссию, там мы видим максимальное падение. О чем это говорит? На "Единую Россию" работает только инерция, она заинтересована в том, чтобы выборов никто не видел, не слышал, чтобы были благостные сюжеты обо всем хорошем, а по возможности не было ни рекламы политической, ни дебатов, ни диспутов, ничего. Как только человек начинает думать, как только человек начинает рассуждать о том, что происходит, с высокой долей вероятности он начинает голосовать за иные списки.

Михаил Соколов: Хотя выбор невелик.

Александр Кынев: Хотя выбор невелик, но недовольство есть недовольство. Иногда люди из воздуха создают некую альтернативу просто потому, что их достало то, что есть сегодня. Обратите внимание: Путин находится у власти уже дольше, чем находился Ельцин, в данном случае я суммирую президентство и премьерство Путина. Сегодня говорить о "проклятых 90 годах" не получится, потому что, когда люди уже 10 лет живут при Путине, они сравнивают себя 3-5 лет назад, свои ощущения, свои ожидания с тем, что они думают, ощущают сегодня.
Совершенно очевидно, уровень социального пессимизма растет. Совершенно очевидно, что проблема веры в собственное будущее, в свои перспективы, она существует у людей. Это настроение очень и очень тревожное.
Поэтому с одной стороны здесь региональная культура играет свою роль, с другой стороны влияет и то, до какой степени в том или ином регионе хватило смелости у оппозиции вести реальную конкурентную борьбу.
В Челябинске не хватило, может быть на этом несколько процентов потеряли. А в Новосибирске, поскольку был факт Миронова у эсеров, поскольку у коммунистов реальная сильная боевая очень мощная организация. Кстати, очень хорошую кампанию провели ЛДПР, господин Овсянников. Там очень была энергичная, хорошая кампания. Они, кстати, разогнали прежнюю организацию перед выборами, которая была прогубернаторская. В результате был реальный контроль на участках, действительно работали хорошие юристы, постоянно шли жалобы, заявления. То есть они оборонялись, контратаковали и получили достойный результат.
Пример Тувы. В Туве, хочу напомнить, четыре года назад оппозиция практически выиграла выборы с учетом одномандатных округов. Почему сейчас мы видим 78-80% за "Единую Россию"? Ситуация очень простая: тогда результат в Туве был обеспечен за счет мощнейшего юридического прикрытия, когда была большая команда внешних наблюдателей, которую привезли эсеры, были гигантские деньги вложенные в Туву, была Нарусова, член Совета федерации от Тувы и эсер, и которая тоже была определенным ресурсом защиты организации, давления в регионе. На сегодняшний день регион фактически бросили, в список не включили явно под давлением бывшего спикера парламента. Нарусова перевелась в Брянскую область. Организация стала никому неинтересна и не нужна, была предоставлена сама себе, оказалась наедине с региональной администрацией, и на выборах нарисовали все, что хотели.

Михаил Соколов: Есть Ангарск, например, где, я считаю, коммунисты достойно выступили за счет того, что они использовали такую тактику "народного фронта", когда в свой список включили кандидатов, не принадлежащих к компартии, к разным общественным организациям, экологическим организациям и смогли фактически вытеснить "Единую Россию" из горсовета, который будет избирать сити-менеджера. Это какой-то уникальный пример резкой оппозиционности.

Дмитрий Орешкин: Не уникальный. Возьмите тот же Белгород, в целом по области 18%, причем Белгород давным-давно был красный пояс, много было за коммунистов, а в самом Белгороде 28, то есть на 10% больше.

Михаил Соколов: Тогда лучше брать какой-нибудь Глазов, где КПРФ набрала 40% голосов, "Единая Россия" 33 на выборах в городскую думу. Ижевск, кстати говоря, там тоже.

Александр Кынев: Но в Ижевске сняли список "Патриотов России", который был абсолютно проходной.

Михаил Соколов: Эсеры получили 21%, компартия 14, а ЛДПР 13.

Дмитрий Орешкин: Между прочим, я хотел бы договорить насчет городов. В городах свободнее, поэтому, как ни парадоксально, в городах больше за коммунистов получается. Потому что коммунисты единственная серьезная альтернатива в большинстве случаев. Иногда не так, но чаще всего коммунисты рассматриваются как альтернатива.

Михаил Соколов: Знаете, еще одна история – это выборы в Самаре. Как-то их нынешний мэр Тархов проиграл с большим треском. Мы дадим небольшой репортаж Сергея Хазова, потом обсудим и поговорим со слушателями.

Сергей Хазов: Новым мэром Самары стал теперь уже бывший министр природопользования Самарской области, член "Единой России" 40-летний Дмитрий Азаров, получивший на выборах 67% голосов избирателей. За его главного конкурента, члена "Справедливой России" Виктора Тархова проголосовало 18% самарцев. Представляющий партию "Патриоты России" Валерий Сенцов получил 5%, а жириновец Юрий Коган 4% голосов избирателей.
В выборах мэра, как и прогнозировали социологи, приняло участие 39% от общего числа избирателей. Выборы мэра Самары были отмечены множеством нарушений. На избирательные участки не допускали прессу и наблюдателей из ассоциации в защиту прав избирателей "Голос". Ссылаясь на указания ЦИКа, председатели избирательных комиссий также не допускали на участки наблюдателей от компартии и общественного движения "За справедливость".
Самым необычным инцидентом прошедших выборов стало использование на шести избирательных участках в Октябрьском районе Самары ручек с исчезающими чернилами.
Какими будут первые шаги нового мэра Самары? Дмитрий Азаров намерен инициировать судебные процессы, вернув в город проданное муниципальное имущество, а также привезти в Самару деньги федерального центра, поскольку при бывшем главе города Викторе Тархове Самара фактически не получала средств из федерального бюджета.

Дмитрий Азаров: В первую очередь придется заниматься отопительным сезоном. Сегодня очень много жалоб. И конечно же, бюджет города.

Сергей Хазов: "Единая Россия" победила и на выборах в самарскую городскую Думу: 27 из 35-ти депутатов являются членами партии власти. У представителей "Справедливой России" 6 депутатских мандатов. Независимыми депутатами стали самовыдвиженец Олег Комаров и кандидат от Блока Михаила Матвеева Максим Федоров. Политологи уверены, что новая городская дума будет полностью лояльна мэру-единороссу Дмитрию Азарову.

Михаил Соколов: Я обращусь к Александру Кыневу. Знаете, что меня смутило: что прогнозы единороссовских социологов в случае с Самарой фактически совпали с результатами. То есть это какое-то очень странное совпадение, вроде этих семерок из Махачкалы.

Александр Кынев: Вы знаете, я думаю, что касается Самары, здесь налицо типичная профанация выборов как таковых вообще, потому что было зачищено все пространство. Вчера я почти весь день находился в офисе ассоциации "Голос", принимал телефонные звонки, из которых львиная доля была из Самары, кстати. По количеству сигналов Самара абсолютный лидер по сообщениям на "горячую линию" о нарушениях. И сплошь, и рядом происходило изгнание даже там, где были допущены независимые наблюдатели или наблюдатели от оппозиции, в конце дня в большинстве случаев с участков удалялись.
Было названо движение "За справедливость". Но это фактически организация связана, есть такая незарегистрированная партия "Воля", которая постоянно проводит в регионе митинги против губернатора Артякова, вот их массовом порядке в конце дня голосования внезапно начали изгонять. То есть весь день все было хорошо, а в конце дня комиссия вдруг решила, что у них какие-то документы неправильные, что организация зарегистрирована в неположенные сроки, соответственно, не может наблюдателей направлять.
Потом, насколько я общался с коллегами, которые наблюдали подсчет в Самаре, было такое ощущение, что наблюдатели от самого Виктора Тархова при самом подсчете как-то вели себя очень вяло и в принципе никакого сопротивления не оказывали, возможно, ощущение поражения. Но в целом в Самаре, на мой взгляд, был полный букет всего на свете. Результат, по-моему, совершенно очевидно подгонялся под заданные цифры. При этом, хочу напомнить, уже на этапе регистрации по сути дела вопрос был решен, когда всех независимых кандидатов на пост мэра, подавляющее большинство кандидатов в городскую думу оппозиционных просто не зарегистрировали. "Патриоты России" в Самаре выступали фактически как спаринг-партнеры "Единой России", обеспечивая конкуренцию. КПРФ тоже вела себя очень странно.

Михаил Соколов: Они не выставили своего кандидата.

Александр Кынев: В последние месяцы у них был шанс выставить Михаила Матвеева, депутата губернской думы на пост мэра, у которого были, на мой взгляд, очень высокие шансы победить. Именно по принципу "чума на оба ваших дома", когда несколько лет идет война города и области, молодой энергичный третий кандидат имел хорошие шансы на успех. Именно поэтому, я думаю, его не зарегистрировали. Так же, как по этой причине не зарегистрировали господина Ильина, председателя городской думы. Так что в этом смысле в Самаре все было решено на этапе регистрации.

Михаил Соколов: Их забавно сняли за то, что паспорта недействительны.

Александр Кынев: Там несколько оснований. Они успели поменять паспорта, тот же Матвеев успел поменять паспорт, после чего его сняли за подстрочники о том, что у несудимых кандидатов в подписных листах не было строки о несудимости.

Михаил Соколов: Всегда можно что-то придумать.

Александр Кынев: Несудимых сняли за несудимость.

Михаил Соколов: Что интересно, еще из последних сообщений, я увидел сообщение, меня потрясшее. Член федерального политсовета партии "Правое дело" Борис Надеждин, которого, кстати, сняли с выборов в Костроме, в Костромской области список, он его возглавлял. По Костроме, кстати, до сих пор мы не имеем официальных данных выборов. Он вдруг сказал: "Если сравнивать со скандальными выборами прошлогодними, то ситуация стала получше. У меня не сложилось впечатления, что как-то усиливается давление, использование черных и грязных технологий, фальсификаций. Я считаю, что глобально все развивается в лучшую сторону". Как это объяснить?

Дмитрий Орешкин: Вы знаете, у меня такое же ощущение. Если сравнивать с годовалой давности выборами в Москве, то я бы не сказал, что больше фальсификаций.

Михаил Соколов: А по сравнению с весной?

Дмитрий Орешкин: По сравнению с весной стало хуже.

Михаил Соколов: То есть как точку отсчета взять.

Дмитрий Орешкин:
Президент после осенних выборов сказал, что выборы нестерильны и попросил там кое-что поменять.

Михаил Соколов: То есть если в думе, скажем, в среду закричат депутаты от КПРФ, "Справедливой России" и ЛДПР о фальсификациях, безобразиях и так далее.

Дмитрий Орешкин: Не закричат.

Михаил Соколов: Почему не закричат?

Дмитрий Орешкин: Потому что они довольны.

Михаил Соколов: Коммунисты недовольны.

Дмитрий Орешкин: Они недовольны в трех точках – Краснодар, Тува и город Чапаевск.

Александр Кынев: Это просто публично заявлено, на самом деле, конечно, больше.

Дмитрий Орешкин: Все равно получилось так, что если в сумме по этим шести регионам посчитать, то на прошлых выборах у них было, по-моему, 14,5%, так грубо, суммарный процент, формально считываемые проценты, а сейчас, по-моему, 15.

Михаил Соколов: У "Справедливой России" прибавка на пару процентов.

Дмитрий Орешкин: У "Справедливой" как раз нет. Если сравнивать с прошлым.

Михаил Соколов: Твердое третье место - 12,5%.

Дмитрий Орешкин: У них было 14.

Михаил Соколов: То есть вы хотите сказать, что если они не борются за власть, они и протестовать особо не будут?

Дмитрий Орешкин: Они боятся потерять тот маленький кусочек, который у них есть, я бы это так называл. Масштаб выборов очень сильно измельчал, да и политиков тоже.
Я бы добавил пару слов про Самару, если позволите. Тут выборы, понятно, что был фальсификат, но были люди, которые искренне голосовали за нового мэра, потому что он молодой, агрессивный, обещает что-то. А Тархов в общем-то выступил в качестве мэра не очень хорошо. Понятно – почему. У него был конфликт с губернатором, федеральных денег нет, АвтоВАЗ - главный экономический донор.

Михаил Соколов: Это в Тольятти.

Дмитрий Орешкин: Это понятно. Деньги идут мимо него, а Самара на голодном пайке. Естественно, граждане недовольны, и естественно, они претензии предъявляют к Тархову.

Александр Кынев: Информационная война постоянная.

Михаил Соколов: Если бы появился новый независимый, незапятнанный кандидат, он мог бы испортить игру.

Дмитрий Орешкин: Поэтому всех поубирали. И остался старый, уже непопулярный Тархов и молодой, пышущий энергией Азаров. Приписали вы 15%, но остальное он заработал. На самом деле, хотя мы говорим про приписки, надо понимать, что это не все сверху донизу.

Михаил Соколов: Чтобы не было второго тура, естественно.

Дмитрий Орешкин: Как сказал Александр, есть в каждом регионе некоторый потолок, выше которого нельзя. Если в Самаре припишете 80% голосов, наверное, будет слишком много шума. Сейчас шум есть, но не слишком.

Александр Кынев: В Москве в том году слишком много.

Дмитрий Орешкин: Слишком много приписали. 20% пририсовали "Единой России", естественно, был скандал.

Александр Кынев: Я хочу сказать в защиту Тархова, все-таки при том, что действительно было много проблем в Самаре, он проявил личную порядочность. Потому что единственный мэр крупного города, который избрался как представитель "Справедливой России" и весь свой созыв не метался между партиями, не вилял хвостом, не вступал в "Единую Россию", а вел себя последовательно. Это заслуживает, по крайней мере, большого человеческого уважения.

Дмитрий Орешкин: За что в конечном счете проиграл. Еще одну хотел идею сказать. Вы знаете, что печально. Печальна, конечно, деградация качества выборов. Но лучше они весенних, хуже они весенних, в любом случае все понимают, что это муляж в значительной степени. Но при этом, как ты ни справляйся с этими цифрами, все равно есть такая вещь, как электоральная статистика. И вот смотришь и понимаешь, что выборы стали глубоко провинциальными. Чем продвинутее в целом центр, чем урбанизированнее зона, тем ниже явка, потому что люди в гробу видали такие выборы, и во-вторых, ниже доля "Единой России". Бесспорный лидер на этих выборах все-таки Новосибирск, самый продвинутый, самый урбанизированный, индустриальный, научный центр. Явка 36%, "Единая Россия" 45. Челябинск и Челябинская область, не будь этого…

Михаил Соколов: Я бы добавил сговор губернатора с самими политиками местными. Это очень хорошо чувствовалось в разговорах с ними, они не хотели конфликта.

Дмитрий Орешкин: Конечно, "Единая Россия" набрала опять же меньше 50, так набрала 56. И явка 45, значит за счет автобусов, за счет открепительных талонов 5-7% натянула. А больше всех явка 67% в Туве, понятное дело, и "Единая Россия" там набрала 78.

Михаил Соколов: То есть "Единая Россия" - партия деревни?

Дмитрий Орешкин: Провинции. Чем глубже провинция, чем ближе к Дагестану, тем выше доля поддержки.

Александр Кынев: Я скажу так: это партия с одной стороны периферии, а с другой стороны социально зависимых категорий граждан.

Дмитрий Орешкин: То же самое в принципе. Диаметрально противоположная ситуация по сравнению с 90 годами, когда наоборот власть поддерживали крупные города. Поддержка Ельцина – Москва, Питер, Екатеринбург, Ростов, Новосибирск, несмотря на то, что там были в городских структурах коммунисты популярны. А село наоборот было за коммунистов, а сейчас получилось так, что село.

Михаил Соколов: Новый консерватизм.

Дмитрий Орешкин: Это власть местная.

Александр Кынев: Сами кандидаты меняется, происходит эволюция поколений и у тех же коммунистов. Вообще интересный феномен, поскольку электорат "Единой России" вот именно тот, о котором мы говорили, очень забавным на этом фоне выглядит разговор о модернизации. Потому что с точностью все наоборот.

Дмитрий Орешкин:
Принцип такой: не проголосуют за "Единую Россию" в этом сельском районе - дров не завезут. Вот вам модернизация.

Александр Кынев: Вся мыслящая часть населения, она как раз максимально недовольна, она хочет перемен, и она никогда не будет голосовать за "Единую Россию" в современных условиях.

Дмитрий Орешкин: И вообще на выборы не будет ходить, к сожалению. А это власть очень даже устраивает: ребята, ну не ходите, мы без вас справимся.

Михаил Соколов: Виктор из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Добрый вечер. У меня пара вопросов уточняющих. Те махинации, о которых говорили, с протоколами, я хочу уточнить: имеют ли по законодательству наблюдатели присутствовать при подсчете и независимые наблюдатели? Если их устраняют, то под каким соусом? Второй вопрос: дежурная отговорка господина Чурова, что да, нарушения были, но в целом статистически на выборы повлияли незначительно или не повлияли совсем нарушения. Как вы думаете, какие должны быть аргументы, чтобы было видно, что эти нарушения повлияли на выборы?

Михаил Соколов: Слово премьера, который всегда прав – это ответ на второй вопрос. Я думаю, Дмитрий Борисович дополнит.

Дмитрий Орешкин: Насчет второго вопроса. Да, Чуров воцарился, когда сел на свое кресло, он очень удачно сформулировал свое кредо: "Путин всегда прав", – сказал он.

Михаил Соколов: Выборы в Дербенте были отменены, если помните. Видимо, премьер сказал.

Дмитрий Орешкин: Возвращаясь к юридическим формальным вещам, практика, собственно говоря, не практика, в законе так прописано, что для того, чтобы признать выборы не состоявшимися, надо доказать юридически некачественность, грубо говоря, фальсификат результатов в 30% участков.

Александр Кынев:
25%.

Дмитрий Орешкин: Трети, по-моему. Соответственно, это технически сделать невозможно, не обладая таким ресурсом организационным, как, например, у "Единой России". Вы можете 10 участков проверить, 50 проверить, но не сто, тем более не три тысячи, которые в крупных регионах бывают.

Александр Кынев: Я хочу сказать, что касается выдачи копии протоколов, во-первых, наблюдатель имеет полное право их получать, для этого они там и существуют. А что касается оснований для удалений, они столь же разнообразны как основания для снятия кандидатов с выборов. Это тоже можно издавать отдельные сборники из серии "Нарочно не придумаешь". На выборах в Московскую областную думу в прошлом году были основания: передвигал мебель, смущал избирательную комиссию. На выборах, которые прошли в воскресенье, там были основания: проводил несанкционированную фотовидеосъемку, громко говорил по телефону.

Дмитрий Орешкин: Председатель избирательной комиссии обращается к милиционеру и говорит, что этот товарищ нам мешает. Он говорит по телефону, он ведет съемку. Милиционер не знает, что он имеет право вести съемку. Он не знает, что тот имеет право говорить по телефону, он слушается начальника. Ему начальник сказал слушаться начальника. Он берет этого наблюдателя, вытуривает на улицу, не особенно даже утруждаясь предлогом. И что вы сделаете?

Михаил Соколов: Александр из Москвы ваш вопрос, пожалуйста.

Слушатель: Здравствуйте. У меня, если позволите, сначала мнение, а потом вопрос. Я все чаще вспоминаю Индонезию времен Сукарно. Был великий национальный лидер, силовики крышевали большинство предприятий, и при этом великом национальном лидере терлись несколько партий, включая и коммунистов, которые как бы вроде и не при власти были и в то же время по-настоящему за эту власть не боролись.

Михаил Соколов: Вы не искажайте, коммунистов тогда по концлагерям расселяли.

Слушатель: И этими партии дергал за веревочки чиновник, который назывался министр по делам национального фронта. Что-то напоминает, и министр такой у нас есть, называется Сурков, правда, должно иначе называется. Вопрос у меня такой: вы сами признаете, что бюрократия обнаглела, делает, что хочет и ничего не стесняется. И при этом продолжаете повторять – гражданское общество, гражданское общество. Хотя, что может гражданское общество? В лучшем случае заработать дубинкой по сопатке. Не считаете ли вы, что нам нужна военная демократия, которая веками существовала на евразийских просторах. Был хан, который управлял народом-воином и был обязан делать то, что хочется этим воинам, иначе лишился не только бы власти, но и головы.

Александр Кынев: У нас есть военная демократия – посмотрите на Кавказ.

Дмитрий Орешкин: Это как раз хороший вариант с Индонезией, там примерно то же самое. Большое заблуждение, что хан делал то, что было нужно воинам. Потому что после того, как хан избирался на курултае, его поднимали на кошме и провозглашали трижды "хан, хан, хан", у него было абсолютно неограниченное право любого члена орды казнить и отбирать у него собственность, потому что он приравнивался к военачальнику, собственно и орда находилась на военном положении. Так что хан мог делать со своими подчиненными все, что ему угодно и удобно, а вовсе не они с ним. Это мифология. Только нам военной диктатуры и не хватало.

Михаил Соколов: Тут есть такое праведное возмущение.

Дмитрий Орешкин: Возмущение понятно, но выход какой?

Михаил Соколов: Я воспринимаю это как иронический комментарий.

Дмитрий Орешкин:
Мне кажется, это было серьезно.

Михаил Соколов: Давайте еще один звонок. Федор из Петербурга.

Слушатель: Здравствуйте, уважаемый Михаил и ваши гости. Вы знаете, это высказывание господина Надеждина, конечно, безобразие, потому что выборов действительно у нас нет, они уничтожены. Это все равно, как обсуждать, смаковать, как же убили покойника, то ли его прирезали, то ли его подушкой придушили. А что касается результатов выборов, конечно, очень печально, что опять КПРФ на втором месте, никакого движения нет вперед, даже остальные партии не могут подтянуться. Что касается "Единой России" - это голый административный ресурс и изнасилование.
Но я бы хотел вернуться, задать вопрос, который я сегодня задавал господину Юргенсу. У меня будет вопрос господину Орешкину: скажите, ситуация в Москве, не меняется, во-первых, губернаторский корпус, люди, которые сидят 20 лет. Посмотрите: Савченко, Богомолов, Меркушкин, Полежаев. Так вот, Москва и здесь с прицелом на 12 год, выборы. Фактически мы видим, что да, Медведев смог подписать указ, но продавить своего человека на пост мэра Москвы он не в состоянии.

Михаил Соколов: Давайте об этой четверке, раз нас просят – Швецова, Левитин, Собянин, Шанцев. Что вы думаете?

Дмитрий Орешкин: Знаете, я думаю, честно говоря, были шансы у Ресина, потому что вся эта электоральная машина, которую построил Юрий Михайлович Лужков, ее надо было правильно загрузить сырьем и на выходе, если не нарушать технологии, она дает те результаты, которые нужно.

Михаил Соколов: Более того, этой машиной руководил господин Ресин, всей технологической работой, а не Лужков, до таких мелочей он не опускался.

Дмитрий Орешкин: Я думаю, что у Ресина были серьезные надежды на то, поскольку он главный кочегар, он знает, куда кидать лопатой уголь и сколько, чтобы не взорвался котел, его должны были оставить. То есть он всерьез надеялся на то, что будет там. И кстати говоря, еще не исключено, что он там будет, может быть на вторых ролях, не на первых. Но это было слишком очевидным все-таки ущербом имиджу президента, потому что стоило убирать Лужкова, чтобы оставить Ресина.

Александр Кынев: Еще более пожилого, чем сам Лужков.

Дмитрий Орешкин: Тоже с часами за миллион долларов на руке. Соответственно, я думаю, что и сам президент воспротивился, разумные люди и там, и там, и в путинской группе, и в медведевской понимали, что это будет слишком демонстративно.
Поэтому, я думаю, рабочая гипотеза, я могу ошибаться, что неплохие шансы у Собянина. Потому что Собянин прославился тем, что отладил эту систему у себя в Тюменской области. Там никогда сибиряки в Тюменской области в прежние времена не голосовали с явкой под 90% или под 100, по чеченским лекалам. А вот как раз господин Собянин так выстроил свою работу, что они там начали демонстрировать небывалую явку и небывалую солидарность и голосование за "Единую Россию". После этого он ушел в администрацию президента. А Тюмень, единственный из сибирских регионов, с тех пор голосует по чеченским традициям.

Михаил Соколов: То есть система создана.

Дмитрий Орешкин: Да. Я думаю, что ценят его такие навыки. И мне кажется, такая у меня есть рабочая гипотеза, что на этом фоне, учитывая перспективы 12 года, наверное, у него неплохие шансы занять этот пост.

Михаил Соколов: Тогда надо сохранить и госпожу Швецову, и господина Ресина в замах.

Дмитрий Орешкин: На каких-то вспомогательных.

Александр Кынев: Дело в том, что со стилем Сергея Собянина можно руководить в Тюмени, в регионе корпоративной дисциплины, жесткой нефтегазовой. Но в Москве, в городе с множеством внутренних конфликтов и противоречий, такими прямолинейными схемами руководить не получится. Поэтому для Москвы, на мой взгляд, стиль господина Собянина очень потенциально опасен.

Дмитрий Орешкин: Может быть. Я еще думаю, мы не все знаем, потому что есть градоначальник, а есть городской глава.

Михаил Соколов: Хотя не очень понятно появление Игоря Левитина, министра транспорта. Это как символ?

Александр Кынев: Михаил, я думаю, что заниматься прогнозами - дело неблагодарное.

Михаил Соколов: Влезть в мозг президента, да еще и премьера.

Александр Кынев: Премьер любит принимать неожиданные решения. Мне кажется, с точки зрения экспертов и аналитиков было бы правильно заниматься не угадыванием, а что президент в последний момент решить, а анализом того, какой сценарий к каким последствиям приведет и какой более опасен, какой менее опасен.

Дмитрий Орешкин:
Если будет Собянин, то, наверное, в том числе по такого рода причинам. Будет ли Собянин, кто ж знает?

Александр Кынев: В принципе один товарищ сказал, что список мог бы быть и хуже – это единственное позитивное, что про этот список можно сказать - могло бы быть и хуже.

Дмитрий Орешкин: Это, кстати, про Бориса Надеждина, его здесь пнули. Но Борис, представляю его логику, он говорит, что действительно могло бы быть хуже, и в Москве год назад действительно было хуже. В этом смысле он говорит, что выборы немножко улучшились. По сравнению с 90 годами, простите, они стали хуже, хотя нас все время учат думать по-другому. Тогда была реальная конкуренция, и коммунисты получали 35%.

Михаил Соколов: Я к вам как члену совета по гражданскому обществу.

Дмитрий Орешкин: Обижаете – по развитию институтов гражданского общества.

Михаил Соколов: Вот я о развитии институтов, слушатель был до Федора, он как раз говорил, что нет в России никакого гражданского общества. Совет может есть, в котором вы состоите, а общества нет.

Александр Кынев:
Общество везде есть гражданское.

Михаил Соколов: Нет его. Если становится хуже, значит оно, по крайней мере, бессильно.

Дмитрий Орешкин: Его ругать легко. Власть по идее, если она существует для удовлетворения интересов людей, она этому обществу должна помогать, потому что она существует ради общества. Это общество платит ей налоги, а она соответственно должна оказывать услуги населению.

Михаил Соколов: Владимир Путин говорил когда-то, что он наемный чиновник. А потом перестал говорить.

Александр Кынев: В Иркутской области гражданское общество вслед за Братском, Иркутском, Усть-Илимском в городе Ангарске избрало городскую думу, в которой нет ни одного единоросса формально. Это что - не гражданское общество?

Михаил Соколов: Половина скоро вступит.

Александр Кынев: Но это уже из другой оперы – это попытка перевешать постер на стене.

Дмитрий Орешкин: Есть это общество просто, просто его старательно целеустремленно затаптывают, потому что власть убеждена, что народ для власти, а не власть для народа.

Михаил Соколов: Скажите об этом президенту Медведеву.

Дмитрий Орешкин: Он не согласится. Ему об этом говорят. Вы имеете право на свою точку зрения, а у него своя.

Михаил Соколов: Я видел в интернете неплохой комментарий о результатах этих выборов: "Теперь жди законопроекта по увеличению пенсионного возраста, сокращению работников, заморозки зарплат и прочее будет утверждаться без единого возражения. Мы сами за это проголосовали".

Дмитрий Орешкин: Зарплаты повысят перед 12 годом, а возраст тоже повысят, но после 12 года.

Александр Кынев:
Все равно до него население не доживает по статистике.

Михаил Соколов: По-моему, это не смешно. Мне кажется, социально-политические последствия такого голосования постоянного будут, ну хорошо, после 12 года.

Дмитрий Орешкин: Мы медленно идем в болото, но кого же это волнует за исключением, особенно тех, кто наверху. Мы захлебываемся, гражданское общество захлебывается.

Михаил Соколов: А как же модернизация, о которой рассказывает господин Медведев?

Дмитрий Орешкин: О чем вы говорите?

Михаил Соколов: Сколково, модернизация.

Александр Кынев: По этому поводу все уже сказал господин Гейм, нобелевский лауреат.

Михаил Соколов: А что он сказал, напомните нашим слушателям.

Александр Кынев: Я могу процитировать из последнего интервью "Нью Таймс": "Не существует условий, при которых я согласился бы вернуться в Россию, продолжить работать там. Зачем мне все это?".

Михаил Соколов: Но, получается, надо ехать. Дмитрий Борисович, вот в чем вопрос.

Дмитрий Орешкин: Это моя страна, я хотел бы здесь умереть, и дети мои, чтобы здесь жили.

Михаил Соколов: Лучше жить пока.

Дмитрий Орешкин: Жить – да, большую часть прожил. Я сейчас читаю двухтомник Твардовского о том, как разгоняли "Новый мир", дневники, и у него написано, что "как говорят белорусы (когда разгоняли "Новый мир" и его уводили из главных редакторов), пережили лето горячее, переживем и говно собачье".

Михаил Соколов: На этой оптимистической ноте Дмитрия Орешкина и Александра Кынева мы заканчиваем разговор.

Материалы по теме

XS
SM
MD
LG