Тамара Ляленкова: Результатами исследований в области высшего образования обменялись участники первой международной конференции, организованной в Москве Высшей школой экономики при поддержке Центра исследования высшего образования Бостонского колледжа и Всемирного банка Национального фонда подготовки кадров. Главные темы обсуждения – академическая профессия, исследования высшего образования, экономика и управление - мы сегодня также рассмотрим в «Классном часе» Свободы вместе с экспертами - директором Института развития образования Высшей школы экономики Ириной Абанкиной, директором Института управления и предпринимательства Уральского государственного университета Алексеем Клюевым, профессором кафедры социологии Мордовского государственного университета Ириной Фадеевой. В программе также прозвучат фрагменты докладов директора Центра исследований высшего образования Бостонского Колледжа Филиппа Альтбаха, декана Школы социальных наук Института социальных наук Тата (Индия) Нарайан Джайярама, профессора Департамента исследований образования, менеджмента и политики Университета Претории (Южная Африка) Чико Сехула сразу после выпуска региональных новостей.
Диктор: Министерство образования Чечни объявило о запуске социальной сети для студентов. По замыслу создателей новый сервис объединит студентов, обучающихся в вузах Германии и Великобритании с представителями чеченской молодежи, которые планируют отправиться учиться за рубеж. Положительный эффект от проекта Министерство образования республики надеется получить уже через 2-3 года его существования. Точная дата начала реализации проекта пока неизвестна.
В Курганском университете третьего возраста открывается новый факультет – информационно-правовых технологий. Особенность университета в том, что все программы адаптированы для людей преклонного возраста. Шаг за шагом пенсионеры освоят навыки работы с персональным компьютером, узнают, как зарегистрировать электронный почтовый ящик, написать е-мейл, найти в интернете интересующуюся их информацию и сохранить ее для дальнейшего использования.
В Ульяновской области запущен пилотный проект по обучению школьников сельских районов основам предпринимательства. Факультативные занятия, проводимые дистанционным образом, посещают 25 восьмиклассников. В будущем году по поручению главы Ульяновской области Сергея Морозова, эта программа должна появиться в каждом из 20 сельских районов области.
«Получение высшего образования, которое потом нигде не используется, ломает жизнь молодым людям», - заявил губернатор Ленобласти Валерий Сердюков. «Слушать лекции – это одно, но связывать судьбу с аэрокосмическим приборостроением, которого нет в Ленобласти, несерьезно». – заявил губернатор. По мнению Сердюкова, для решения проблемы необходимо повысить престиж рабочих профессий и провести разъяснительную работу среди выпускников школ и их родителей.
Тамара Ляленкова: Это были региональные новости образования. Сегодня мы изучаем мировой и российский опыт исследования высшего образования. Один из лидеров в этой сфере – Центр Бостонского колледжа. Как строится его работа, рассказал его директор Филипп Альтбах.
Филипп Альтбах: Академические учреждения, особенно университеты, стали очень сложными организациями, играющими самые разные роли. И для этого тоже требуются исследования. У нас большая инфраструктура для проведения такой работы. Около 40- журналов публикуется в этой области. Существует более 100 академических программ, которые готовят администраторов и менеджеров в области управления университетами. И эти исследования проводятся не только аналитиками, что работают в правительстве, но и в исследовательских центрах. Так что существует определенная связь между научной работой и выработкой политики. А кроме того, прикладной практики на уровне университетов. Конечно, и у нас в США многие администраторы не изучают научные работы, но некоторые все-таки читают их, и у нас есть также огромная инфраструктура так называемых институциональных исследований. Это данные, которые собираются отдельными университетами в целях выработки политики. И такого рода исследователи, конечно, хотят расширять свои познания. Мы нашли и используем 160 журналов, которые касаются исследований в области образования по всему миру. В России подобные журналы издаются только на русском языке. Может быть, здесь происходит что-то, что интересно всем, но никто об этом не знает. Сейчас об этом трудно судить. Знаете, когда вы находитесь в стране три дня, вы уже – эксперт, а если задержаться на неделю, то понимаете, что вы невежда. Мне кажется, Россия должна в этом смысле проявить инициативу, потому что получается, что мы как бы находимся в двух разных вселенных, почти как во времена «холодной войны».
Тамара Ляленкова: Действительно, исследования российской высшей школы издаются исключительно на русском языке. Это четыре журнала, один из них – «Вопросы образования» - выпускает Высшая школа экономики – университет, в структуре которого есть Институт развития образования. Я беседую с его директором Ириной Абанкиной.
Насколько я понимаю, англосаксонская система, то есть то образование, которое работает по англосаксонской системе, оно давно уже как-то анализируется, там есть вот эти механизмы исследовательские и какие-то, наверное, способы реагирования на происходящее. И очень много возникает сейчас каких-то новых, не знаю, можно ли их назвать новыми, образовательных систем, это те, которые в Африке, в Индии, в России, которые тем не менее влияют на образование и в других странах.
Ирина Абанкина: Да, эта тенденция довольно интересная. И действительно, если раньше мы могли говорить, что англосаксонская модель, в частности, в первую очередь, конечно, английская модель образования – одна из ведущих в мире, и все должны стать на нее постепенно похожими, тогда все в мире будет замечательно с образованием, вдруг оказывается, что развиваются гораздо более интересными, в том числе и новыми, трендами. И очень многие предыдущие этапы системы тоже трансформируются. Например, российская система, вполне индустриальная система высшего образования, которая была заточена под отрасли, под специфические вузы, которые решали отраслевые проблемы, подготовку кадров для отраслей в этой новой становящейся индустриальной модели советской социалистической экономики, все понимают, что она отходит на второй план. И очень многие страны копировали же нашу модель. Аналогичная модель, несмотря на традиции, вопреки традициям, складывалась в Китае под нашим очень сильным влиянием, складывалась во всех странах соцлагеря. Хотя эти страны обладали старейшими университетами. Точно также наша коллега выступала по поводу Чехии сейчас, а в нее вошли старейшие 12-14 веков университеты со всеми европейскими традициями. Однако мы, конечно, очень жестко навязывали свою индустриальную модель развития высшего образования. И сейчас происходит трансформация. Очень интересные были выступления представителей Китая о том, каким образом от этой индустриальной модели, отраслевой модели, заточенной на подготовку кадров для развития и становления отрасли, они переходят к модели университетов как центров интеграции науки, образования, аналитического сопровождения политики в области образования. Потому что они тоже все время задействованы в подготовку этих аналитических справок, записок – такое экспертно-аналитическое сопровождение политики именно органов власти, причем самого верхнего уровня. Потому что Китай активно позиционируется на глобальном рынке образования. Он вырывается и вытягивает, по крайней мере несколько своих университетов буквально в сотню, а сейчас уже претендует на то, что они и в двадцатке, Пекинский в частности. Они разрешили очень активно вузам развиваться за счет стягивания кредитных ресурсов для того, чтобы именно обеспечить вот этот прорыв, но в такой именно не отраслевой, не индустриальной, а постиндустриальной образовательном пространстве, где университет – это именно комплекс интеграции науки, образования, развития инноваций и так далее, независимо от индустриальной модели.
Надо сказать, что примерно про это же говорила и Чехия. Но здесь есть особенности для тех стран, которые присоединяются к Европе объединенной, для них рамки Болонского процесса, вот этих совместных требований являются очень интересными и важными. Они действительно именно под это, под взаимное признание дипломов, под сохранение своих, с одной стороны, глубоких университетских традиций, с другой стороны, современных требований и вызовов подстраивают систему образования. Там был довольно интересный аспект, Чехия – страна не очень большая, действительно. Они оставили два государственных университета. Большинство у них, около 50-60 университетов, - public, как они их назвали, то есть это общественные, общественных фондов. Разница там в правах собственности, не в программах между public и state. Но есть еще довольно большое количество, около 70, частных университетов. Как они существуют? Неужели для них достаточно рынка и всего прочего? Потому что на самом деле, количество университетов соответствует таким крупнейшим странам, как Италия, Великобритания, Голландия (Голландия по численности, может быть, меньше, но все равно довольно развита и продвинута), в этих странах около 70-78 университетов, и частных намного меньше. Но они говорят, что у них есть потенциал, у них есть рынок. Частные университеты стараются быть очень гибкими, стягивать, выигрывая в конкурентной ценовой политике у европейских стран, где довольно дорогое образование, предоставляют кредиты на образование. И Восточная Европа, страны нынешние СНГ, даже российские, как ни странно, студенты очень часто предпочитают обучение в таких университетах. И чем отличаются частные, допустим, университеты в Чехии? В Чехии обучение в state и public университетах обучение, как правило, на чешском языке, очень мало программ на английском языке. И довольно трудно выучить чешский язык, чтобы на нем учиться. Частные университеты гораздо больше программ на английском языке открывают. А дипломы, так как они в рамках Болонского процесса, так или иначе вполне признаваемы. Они сопоставимы, они в рамках единого общеевропейского образовательного пространства.
И как раз Марк Агранович в своем докладе «Специфика на основе международных сопоставлений российского высшего образования» отмечал существенные любопытные, интересные особенности образования. Он говорил, что мы стали страной, это плюс, конечно, и экспортирующей образование, к нам стали приезжать получать образование, но мы остаемся страной, импортирующей, то есть наши студенты уезжают учиться. Но если раньше у нас был в основном поток в такие европейские университеты, в Великобританию, в первую очередь, так как у нас знание языка английского было более сильное, даже не в американские университеты и так далее, то сейчас в страны, я бы сказала, новые, и в восточноевропейские страны, и в азиатские страны, и в Китай у нас довольно большой поток стало.
Тамара Ляленкова: Да, но мне кажется, что эта ситуация временная, потому что многие развивающиеся в образовании страны предлагают условия очень выгодные для людей, которые приезжают. Венгрия приглашает и дает какие-то стипендии студентам из Молдавии, Китай тоже, если ты хочешь учиться, тебе тоже какие-то льготные условия могут предоставить, много обмена. И в этом смысле, может быть, это такая временная ситуация, может быть, все поменяется.
Ирина Абанкина: Я думаю, что необязательно поменяется, ведь и рынок труда становится относительно глобальным. Более того, необязательно выбирать работу один раз на всю жизнь. Люди меняют, люди участвуют в каких-то проектах, работают 3-5 лет, и границы становятся гораздо более открытыми. Сейчас немало наших специалистов работает в Китае. Для них интересно получить образование именно в Китае и остаться там на 3-5 лет работать. Точно так же в отношении Индии и арабских стран. Европейские, даже более иногда свободные, многие как раз связывают это с тем, что открыть свое дело, свой бизнес в Европе, в том числе в Восточной Европе, намного проще, благоприятнее и реалистичнее, чем даже в России. Несопоставимо дешевле кредиты для открытия своего дела, аренды практически бесплатные. Только начинай, работай и имей результаты. Тем более если люди получают там образование. Есть целые сектора, которые требуют европейских дипломов, подтвержденных в той же Чехословакии. Это и в медицине, и в ветеринарии, в той же самой сфере образования, когда люди приезжают, конечно, тот диплом нужен. Поэтому если они намечают открытие своего бизнеса там, даже если они остаются жить на две страны, на два города, и семья по-другому позиционируется, но даже среди молодежи таких настроений сегодня немало, поэтому я думаю, в условиях более прозрачного рынка труда, с большей интенсивностью обменов и возможностей хотя бы на время работать в других странах, я думаю, что поэтому и получение там дипломов и образования тоже имеет под собой основание.
Тамара Ляленкова: Это была Ирина Абанкина. Сегодня мы говорим о том, что образовательная среда если и не стала более однородной, то во всяком случае более прозрачной. Очевидно, что направление преобразований, которые ведут развивающиеся в этой сфере страны, довольно похоже. Из выступления декана Школы социальных наук Института социальных наук Тата (Индия) Нарайяна Джайярама.
Нарайян Джайярам: После того как англичане из Индии ушли, многие образовательные учреждения продолжали поддерживать связь с метрополией. Однако сейчас надо хорошо понимать, каковы последствия прошедших изменений и новые требования к образованию. И второе, очень важно знать, откуда поступает финансирование, где лежат эти ресурсы, и каким образом государство управляет инвестициями, и что вообще происходит с самой идеей платы за обучение, которую вносят студенты, какие даются льготы и так далее. Это огромный комплекс вопросов, связанный с финансированием высшего образования. Однако не меньше успех программы расширения зависит, конечно, от профессорско-преподавательского состава. Сейчас мы сталкиваемся с упадком академической профессии и испытываем нехватку преподавателей. Четвертая область вопросов – доступность образования. В Индии существует определенная демографическая ситуация. И по самым консервативным оценкам, студенческая аудитория составляет 8-12%. Проблема доступности поднимает сразу несколько вопросов, в частности, равенство возможностей, конечно, равенство условий. Мы говорим, что обеспечение простого равенства возможностей недостаточно. Нужно добиваться того, чтобы была возможность выбирать тот университет, который студенту больше подходит. Разумеется, большой комплекс вопросов возникает в связи с реформированием системы экзаменов. Многие университеты уже перешли со старой колониальной системы годовых экзаменов к системе семестров. В некоторых университетах вводятся даже триместры. Идут эксперименты и по оценке, когда оценивается процесс обучения, а не результат. На массовом уровне используются информационные технологии для оценки качества образования. Все это тоже определенные направления в наших исследованиях. И, конечно, мы серьезно озабочены качеством университетов. Стоит ли здесь ориентироваться на один единственный класс университетов? И должны ли существовать научно-исследовательские университеты? В Индии решения всегда запаздывают. Мы считаем, что можем добиться мирового уровня, но необязательно это делать для всех. Нужно выбрать один или два центра и попытаться сделать их сосредоточием мирового опыта. Конечно, оценка качества крайне важна, поэтому стоит попытаться перестроить традиционную систему и переориентировать ее фокус на качество. Все это связано с автономией, административной, академической, финансовой. Наконец, существует частный сектор, который раньше фактически не участвовал в высшем образовании, а теперь очень активен. И эти частные заведения также влияют на общее состояние системы, на качество образования. И существует тенденция интернационализации. Мы сталкивались одно время с проблемой утечки мозгов. Сейчас мы предпочитаем говорить об обмене мозгами или о циркуляции мозгов. Я думаю, что в США требуется в 14 раз больше средств обучить выпускника университета, чем в Индии. Поэтому проще, может быть, дешевле, в США использовать нашу систему. Почему мы должны воспитывать кадры для других стран? Надо не забывать и об определенной конверсии ресурсов. Здесь следует учитывать все факторы.
Тамара Ляленкова: Действительно, теперь уже не принято говорить об утечке мозгов, говорят о циркуляции. Для того, чтобы поднять науку, освежить академическую кровь, центрами научных исследований в России теперь должны стать университеты, высшая школа. Поможет ли это вернуть России былую славу, я спросила у директора Института управления и предпринимательства Уральского государственного университета Алексея Клюева.
Алексей Клюев: Сложный вопрос. Надо разобраться и сразу понять, какие результаты мы ожидаем, на какие результаты можем надеяться. Надеяться на то, что мы станем лидерами научными по всему фронту, уже бесполезно, не стоит этого делать, не стоит к этому стремиться, не стоит эту задачу ставить. Хотя мне кажется, что нам в нашем сознании как бы некий такой пережиток присутствует. Потому что все-таки традиция нашей большой страны, когда была такая самодостаточная страна, и она поддерживала действительно весь спектр фундаментальных и прикладных исследований и фактически жила на самообеспечивании научными результатами. Это время прошло, его уже не вернешь. Мне кажется, что сейчас актуально – это выделить вот эти точки роста, выделить те направления науки, по которым мы а) не сохранили приоритеты, они есть, б) второй класс точек – те, по которым мы отстали не настолько, чтобы при каких-то инвестициях мы не можем сделать рывок и в) это точки роста. Конечно, динамичное пространство, и там появляются новые направления. Вот те новые направления, которые не заняты, не застолблены, и инвестировать в эти новые направления и их сделать для нас приоритетными. Вот эти три задачи, если у нас будут четко, понятно решены, если наше научное сообщество лишится иллюзий, уйдет от риторики о том, что мы итак самые могучие, самые великие, тогда что-то может произойти.
Есть вторая часть проблемы, это разрыв академии наук и высшей школы, это больная тема. И для высшей школы она больна, и для академии, потому что академия реально понимает, что без живой связи с высшей школой она стареет, она дряхлеет, она не получает притока свежих сил, и в общем-то, это для нее губительно и убийственно. Хотя по интеграции уже сто лет высшей школы и академии. Но от слова «халва» во рту сладко не становится. Поэтому нужны совершенно четкие, конкретные решения. Да, можно создавать базовые кафедры в академии наук, но там по-прежнему есть всяческие нормативные юридические закавыки. Там не просто решаются вопросы с совместным использованием собственности. Там по-прежнему это все не отработано, не так все просто. Нужно выделить, избрать совершенно конкретные модели этой самой интеграции, начиная от модели Новосибирского университета. Ведь это трагический сегодня университет по большому счету, он в трагической ситуации. Потому что по требованиям нормативам высшей школы, нашим отраслевым требованиям, он не годится ни в какие ворота. Почему? Потому что там профессоров штатных мало, своей собственной лабораторной базы мало. Вот если его аттестовать по нашим требованиям и критериям, это проблемный университет. А по жизни это правильный университет, это хороший университет, это настоящий исследовательский университет. Но ведь там все делается до сих пор не благодаря, а вопреки.
Тамара Ляленкова: Есть ли такие исследования, насколько представлена научная элита в институтах, в университетах?
Алексей Клюев: Если мы смотрим динамику научной квалификации работников высшей школы, то она растет постоянно. То есть достаточно парадоксальная картина. Масштабы научных исследований снижаются, а уровень остепененности растет. Масса сложных проблем на этом поле.
Тамара Ляленкова: Это был директор Института управления и предпринимательства Уральского государственного университета Алексей Клюев. Разговор об университетской науке и академической профессии мы продолжим после небольшого перерыва.
Сегодня мы обсуждаем опыт российских и международных исследований в области высшего образования, а точнее мировые тренды. Университет как центр научной работы, преподаватель как ученый и педагог. Но сначала послушаем главные новости образования, которые специально для «Классного часа» подготовили мои коллеги из интернет-портала «Пять баллов.Ру».
Диктор: Глава Кабинета министров подписал указ о присуждении премии правительства в области образования за 2010 год. В числе 20 лауреатов, среди которых студент Санкт-Петербургского государственного университета информационных технологий, механики и оптики. Размер одной премии составляет 1 миллион рублей.
Генеральная прокуратура выявила нарушения в деятельности Министерства образования и науки и Федеральной службы по надзору в сфере образования. Главный государственный экспертный центр оценки образования, подчиненный Рособрнадзору, нарушает сроки рассмотрения вопросов о подтверждении документов об образовании, а также неправомерно взимает плату за оказываемую услугу в размере 2966 рублей за документ. Трудозатраты глав экспертцентров включены в услуги, которые относятся к функциям Рособрнадзора, облагаются госпошлиной и не могут быть включены в стоимость экспертизы дипломов об образовании.
Национальный проект «Образование» будет продолжен. В Министерстве образования и науки озвучили приоритеты на ближайшую десятилетку – 2011-2015 годы. Основное внимание будет уделяться развитию дошкольного образования как в традиционной, так и в нетрадиционной форме, а также внедрению обязательной для всех шестилеток предшкольной подготовке. Об этом рассказала директор Департамента общего образования Елена Низиенко.
Вдова Александра Солженицына представила сокращенный вариант знаменитого романа «Архипелаг ГУЛАГ», изданный специально для школьников. Напомним, указ о включении произведения в школьную программу был подписан в сентябре 2009 года министром образования Андреем Фурсенко. Учащимся предстоит освоить или полную трехтомную версию романа, или сокращенную почти в четыре раза 500-страничную книгу.
Госдума и Совет Федерации одобрили поправки в законодательство, согласно которым, вводится бессрочная лицензия на образовательную деятельность и ужесточается наказание за нарушение требований лицензирования. Согласно поправкам, теперь на каждый филиал вуза будет оформляться отдельное приложение, подтверждающее наличие у него лицензии. Изменения вступят в силу 1 января 2011 года.
Тамара Ляленкова: Это были главные новости образования. Последнюю новость, которая, несомненно, имеет большое значение для высшего образования в России, я попросила прокомментировать директора Института развития образования Высшей школы экономики Ирину Абанкину.
Ирина Абанкина: Это довольно серьезная вещь, до этого у нас лицензия тоже выдавалась на пять лет, и их надо было каждый раз подтверждать. Лицензии, кстати, тоже перечисляются, те программы, на которые она выдается. И лицензия фактически выдается на право ведения образовательной деятельности по тем направлениям подготовки или программам, которые, собственно, и подлежат лицензированию. И ее уже заново получать образовательному учреждению не надо будет. А вот если образовательное учреждение открывает новые программы и новые специальности и так далее, оно должно будет уже не лицензию получать, а аккредитовывать эти программы. Для аккредитации программ нужно предъявить, с одной стороны, как саму программу, так и тот кадровый потенциал, который ее реализует. Программы аккредитуются, если это не в целом учебное заведение, а программа, всех уровней. Это относится и к дошкольному, и к школьному, и к профессиональному образованию и послевузовскому образованию, аспирантуре. Специально для каждого устанавливается твердая буквально в рублях пошлина государственная, которую они платят за это и получают, или им отказывают в аккредитации программы. Это действительно существенное изменение, потому что до этого все подавалось на тот или другой срок. Потом за какое-то время начиналась чудовищная суматоха, чтобы все это обновить и заново подать. Никаких твердых пошлин не было, и были все время вопросы. Так как требование соблюсти довольно сложно, в общем такое коррупционно емкое было место.
Тамара Ляленкова: Да, я думаю, что сейчас многие вздохнут с облегчением. Но с другой стороны, а как качество контролировать?
Ирина Абанкина: Дело все в том, что при аккредитации программы это все описывается и предъявляется действительно. При этом уровень контроля и надзора Рособрнадзора, у него как были возможности и полномочия по проверке, так и остаются. Поэтому отказать в аккредитации той или другой программы действительно возможно. Это не значит, что учреждение образовательное лишится лицензии. Значит, просто какие-то программы, которые они имеют возможность на качественном уровне реализовывать, они будут реализовывать. Другие программы им не будут открываться.
Тамара Ляленкова: Да, но я имела в виду дальнейшую деятельность. Так или иначе, каждые пять лет все-таки надо придти не к худшему результату по программам, который был на старте.
Ирина Абанкина: Конечно. Более того, было несколько особенностей. Люди, конечно, заранее готовились к тому, чтобы через пять лет ее подать. Не дремали, надо сказать, тут наши и военкоматы, потому что они отслеживали, особенно частные вузы, у которых была угроза в связи с очень низкокачественной программой, что они не получат лицензию или они не успевают получить срок, и там появляется разрыв. Они тут же понимали, что это тот контингент, который они могут… Более того, сейчас ведь в военкоматы отправляются все списки тех, кто продолжил образование, тех, кто отчислен. Поэтому здесь отчитываются не только перед Рособрнадзором, но и, честно говоря, перед призывными комиссиями. И сейчас, конечно, образовательные учреждения все-таки это экстраординарные случаи лишения лицензии как таковой. Поэтому не нужно беспокоиться, раз уже получив эту лицензию, это уже такая понятная процедура. И при условии назначенных пошлин мне кажется, что действительно она может быть не абсолютной, но хотя бы какой-то заслон вот этой коррупции выставляет.
Тамара Ляленкова: Об изменениях в области российского высшего образования рассказала Ирина Абанкина. Ну, а теперь мы вернемся к зарубежному опыту, южноафриканскому, которым поделился профессор Департамента исследований образования, менеджмента и политики университета Претории Чико Сехуле.
Чико Сехуле: Как и в России, в Южной Африке мы переживаем период изменений, переход из одной эпохи в другую. После установления демократии, начиная с 1994 года, в Южной Африке были предприняты усилия, направленные на то, чтобы изменить позиционирование страны и сделать ее одним из ведущих игроков в исследовательской работе, не только в африканском регионе, но и во всем мире. Что было при апартеиде и какие институциональные механизмы были внедрены за последние десять лет, чтобы принципиально изменить ситуацию в образовании? При апартеиде правительство стремилось к тому, чтобы использовать научно-исследовательские институты и университеты для обеспечения доминирующего положения Южной Африки в регионе в военном отношении прежде всего. В эту эпоху происходило фрагментирование. В каждом сегменте образования принималась своя программа. И все делалось для того, чтобы использовать учебные институты в целях апартеида. Соответственно, была плохая связь внутри системы, и было много разрывов между научной составляющей и потребностями национального развития страны. Все это следовало изменить. И именно исследовательским центрам в университетах было поручено определить исследовательские цели страны и разработать стратегии для их реализации. Одна из сфер, которая стала главной, - создание программ аспирантуры, набор студентов для последующего дополнительного образования и исследовательской работы. Таким образом высшее образование было определено как один из компонентов национальной системы инноваций. Кроме того, исследования в университетах основывались на трех позициях: инновация, восстановление человеческих ресурсов и их трансформация. Потому что наука и исследования в основном были белые. И третье, это эффективное управление системой исследования.
Национальный фонд свел воедино все ведомства по финансированию технических и гуманитарных наук. Это ведомство разработало 4 стратегии создания так называемой инициативы кафедр южноафриканского развития. Во-первых, эта инициатива помогала создать устойчивую категорию ученых мирового класса, которые могут обеспечить дальнейшее развитие научных кадров в Южной Африке и создание экономики, основанной на информации, на знаниях. Эта инициатива ориентирована также на внутреннюю ситуацию, потому что была и внутренняя утечка мозгов с 1994 года. Большинство исследователей ушли из высшего образования в правительственные органы, в частный сектор. Потому что там предлагались более высокие зарплаты. Теперь речь идет о том, как их вернуть обратно в систему государственного образования. Вторая инициатива заключалась в изменении условий финансирования. Сами ученые оценивают работы коллег, и таким образом складывается классификация, в соответствии с которой те, кто считается более высококлассными, будут получать преференции при финансировании. Третья инициатива была нацелена на создание так называемых центров совершенствования. Там речь идет об использовании конкурентных преимуществ, более ценных исследований, они получают деньги не только от Министерства образования, но и от Департамента науки и техники с тем, чтобы проводить исследования без каких-либо ограничений.
Параллельная стратегия, которая нами использовалась, это создание новой формулы финансирования университетов, когда целенаправленно вознаграждаются результаты исследований вузов. Кстати, стали более высоко оцениваться публикации в серьезных научных журналах. А исследования в рамках диссертации рассматриваются как наращивание критической массы. Если магистр защищал диссертацию, то он тоже получал более высокое вознаграждение. И все это в рамках высшего образования.
Тамара Ляленкова: Результатом изменений, о которых рассказал профессор университета Претории Чико Сехуле, стал тот факт, что более 65% важных научных исследований в стране выполняют пять университетов, которые и получают специальное финансирование. К слову сказать, доля вложений в научные разработки, по мнению экспертов Южной Африки, там такая же, как в Бразилии, Польше и России. Мировой опыт исследований в области образования мы продолжаем обсуждать с Ириной Абанкиной.
Насколько я поняла, очень многие меняющие систему образования страны действительно ориентируются на слияние науки и образования. Это такой, с одной стороны, важный момент, но с другой стороны,, как показывает нынешняя панорама, очень часто специалисты именно из этих стран пользуются достаточно большой популярностью, в странах, где наука и университетская среда были уже соединены. Это была тоталитарная фактически система образования, которая дала такой хороший результат.
Ирина Абанкина: На самом деле, фундаментальность подготовки по таким тем более точным и естественным наукам довольно высокая была. Кстати ,у Индии просто очень хорошие школы математические. И плюс опять-таки система образования Великобритании, которая там насадила свои представления, стандарты качества в первую очередь в образовании, она тоже дает вот этот конгломерат своих очень высоких математических традиций и английской системы образования дает очень хороший результат. И плюс английский язык, кстати. Может быть, он и с акцентом, но это английский язык, он позволяет работать. И поэтому, конечно, в приложении к современным технологиям дает очень высокие результаты. И потом там просто в Индии и Китае реально очень много людей, поэтому у них тоже остается немало, но уезжает тоже.
Тамара Ляленкова: Это то, что имело отношение к Советскому Союзу, потому что тут собиралось лучшее с огромной территории.
Ирина Абанкина: Да, в Москве, Томске, в Новосибирске – вот их несколько центров, и за ними тоже действительно охотятся, их приглашают.
Тамара Ляленкова: То есть это не заслуга того образования, которое получали. Это заслуга той системы, которая подпитывала это образование.
Ирина Абанкина: Да, конечно.
Тамара Ляленкова: Так считает Ирина Абанкина. Разговор с ней мы продолжим после зарубежных новостей образования.
Диктор: В высших учебных заведениях Казахстана получит образование тысяча молодых афганцев, - заявил председатель меджлиса (парламента республики) Урал Мухамеджанов. Казахстан оказывает помощь исламской республике, занимаясь строительством школ и больниц. В этом году в вузах Казахстана учится 150 студентов-афганцев. В будущем их число возрастет до тысячи человек.
В школах Латвии нет единых критериев оценки знаний школьников. За одно и то же сочинение разные учителя поставили разные отметки. Таковы данные исследования, проведенного газетой «Диена». Разброс составил 4 балла, от минимальных 4 до максимальных 8 баллов. Однако специалисты считают эту ситуацию нормальной, так как при оценке знаний по гуманитарным предметам доля субъективизма выше, чем при оценке работ по математике или физике.
В школах Таджикистана упразднены осенние и весенние каникулы, - заявил министр образования республики Абдудшабур Рахмонов. Одновременно с этим увеличены зимние каникулы. Теперь учащиеся будут отдыхать весь январь. А окончание учебного года переносится с 25 мая на 10 июня. Несмотря на отказ от осенних и весенних каникул, система четвертных оценок, которые ставят в октябре и марте, останется неизменной. Предположительно перенос каникул на январь объясняется дефицитом электроэнергии в зимний период.
Тамара Ляленкова: Это были зарубежные новости образования. Трудности современной академической профессии мы продолжаем обсуждать с директором Института развития образования Высшей школы экономики Ириной Абанкиной.
Ирина Абанкина: Все-таки еще раз хочется сказать, потому что один из вопросов, вообще-то тема дня конференции, которая первый раз была, - это академическая профессия. И Ярослав Кузьминов сделал по этому поводу довольно фондированный, интересный доклад, абсолютно точно показав, что та модель академического профессора, которая была раньше, она сегодня подвергнута очень серьезной коррозии, изменениям. И, наверное, тут надо быть открытыми. С одной стороны, надо удержать высокие требования, удержать существо этой профессии, с другой стороны, надо понимать сегодня, что современные профессура – это очень большой объем времени и усилий, которые тратятся на науку. Поэтому это минимизация аудиторной нагрузки, лекций, семинаров и так далее, и тут же вовлечение студентов в это. Плюс к этому сегодня очень многие из них все-таки консультируют и бизнес, и органы власти, и занимаются той самой экспертно-аналитической работой. От этого тоже невозможно отказаться. И вообще, идея, что, как потом говорили очень многие из разных стран представители, что профессор замкнут рамками своего университета и в этом смысле отрезан от мира. Как ему раньше предоставляли буквально кафедру, и он с кафедры вещал, и есть профессор, у него есть кафедра, он через нее общается со студентами. Вот эта модель, наверное, уходит в прошлое. Сегодня современный профессор – это исследователь, тот, который моментально транслирует результаты своих исследований, методики и так далее студентам, но который тоже работает в современном и бизнесе, и политику консультирует. И здесь надо уже понимать, что его активность, его вовлеченность в реальные процессы – это тоже его конкурентные преимущества.
Тамара Ляленкова: Действительно, для того, чтобы наука окончательно переместилась в университеты, федеральные и научно-исследовательские, надо, чтобы там оказались люди, которые способны производить научные знания. Готовы ли вузовские педагоги заниматься научной работой, я попросила рассказать профессора кафедры социологии, ученого секретаря представительства Отделения общественных наук Российской академии наук при Мордовском университете Ирину Фадееву.
Ирина Фадеева: Действительно, у нас высшая школа сегодня переживает непростые времена. С одной стороны, мы хотели бы стать современной высшей школой, интегрированной в международное европейское пространство. Мы хотели бы стать эффективной школой, которая дает очень много для экономики и для продвижения своих выпускников, повышая их конкурентоспособность как на внутреннем рынке, так и на внешних рынках. И с другой стороны, в самой высшей школе не так уж много перемен, с точки зрения преподавателей. Преподаватель говорит: «Мы занимались преподаванием и продолжаем заниматься». Ничего нового мы не ощущаем. Поскольку требования усиливаются, увеличиваются, а статус наш продолжает оставаться невысоким.
Тамара Ляленкова: То есть я правильно понимаю, за те же деньги надо больше и лучше работать, получается?
Ирина Фадеева: Ну, соответственно, да. Вот это накладывает дополнительную на них нагрузку и вызывает некое даже отторжение каких-либо инноваций. Это действительно очень серьезная проблема в связи с таким вопросом, как вопрос мотивирования, вопрос оттока кадров, потому что если мы не видим явного оттока, то в мотивах у молодых людей, которые составляют сегодня корпус молодых преподавателей. Действительно, в структуре мотивов присутствует выжидательная позиция, то есть что будет дальше. Если ситуация кардинально не изменится, то до 60%, по нашим оценкам, молодых преподавателей готовы уйти из высшей школы. Вот этот факт достаточно тревожный. Поскольку в настоящее время итак высока доля преподавателей старших возрастных групп, отсутствие преемственности в высшей школе из-за узкого достаточно слоя преподавателей средних возрастных групп и приток молодежи осложнен, в условиях такой кризисной, можно сказать, ситуации относительно кадров структура мотивов молодежи очень важна сегодня. Ее необходимо не только всячески поддерживать, но и создавать возможности и нематериальные стимулы. Если невысок уровень оплаты труда, то значимость нематериальные факторов усиливается. И в связи с этим, конечно, хотелось бы в ближайшее время все реформы, которые проводятся в высшей школе, должны в центр внимания ставить преподавателя вуза. Это моя принципиальная позиция.
Тамара Ляленкова: Смотрите, кто приходит конкретно к вам в университет в качестве новых преподавателей? Приходят ли молодые преподаватели, готовите ли вы сами кадры? Получается ли это у вас? Если получается, то нет ли опять-таки такого клонирования тех же педагогов, которые уже были, то есть того старого опыта работы, который существовал еще, может быть, даже в советские времена?
Ирина Фадеева: Ну, я должна сказать, что у нас некая воспроизводственная замкнутость. Я в свое время аспирантуру заканчивала в Москве, в Российской академии образования защищала свою кандидатскую диссертацию. Это послужило очень таким серьезным толчком моему карьерному росту. Через год после защиты кандидатской диссертации я стала заведовать кафедрой. То есть возможность роста была налицо.
Тамара Ляленкова: Но это связано с тем, что вы московский вуз заканчивали?
Ирина Фадеева: Прежде всего, что я приехала с определенным не только багажом знаний, но и связями, которые приобретались. И эти связи и продолжают работать. И желание общаться, выезжать, оно постоянно присутствует. Если выпускники наших аспирантур заканчивают тот же вуз, где обучались, заканчивают ту же аспирантуру, то порой за все три года аспирантуры они за пределы своего вуза не выезжают, и получается такое замкнутое пространство.
Тамара Ляленкова: Что, на ваш взгляд, дает статус научно-исследовательского университета? Дает ли реально какие-то возможности, кроме тех обещанных денег, которые, может быть, через какое-то время переведут?
Ирина Фадеева: Ну, я надеюсь, что статус научно-исследовательского действительно откроет некое другое понимание развития вуза.
Тамара Ляленкова: Но готовы ли те самые педагоги именно к научно-исследовательской, а не только к преподавательской деятельности?
Ирина Фадеева: Практика показывает, что сейчас, пока идет переформатирование профессорско-преподавательского состава, они начинают задумываться, поскольку в рейтингах внутривузовских, поскольку в отчетах должны присутствовать рейтинговые журналы, должны присутствовать монографии, должна присутствовать нировская деятельность, гранты и так далее. И в связи с этим они начинают себя примерять к новой ситуации. То есть должна меняться внутренняя культура вуза. То есть вуз по духу должен быть исследовательским, тогда он и будет подтверждать этот статус. Ведь раньше такого не было в высшей школе. Человек выполнял кандидатскую, докторскую, потом мог устраниться от исследовательской деятельности, заниматься исключительно преподаванием. Сейчас наша жизнь такова преподавательская, что нам приходится совмещать и преподавание, и научные исследования. Хорошо, когда у преподавателя небольшая нагрузка, тогда он может выезжать на конференции, он может работать с исследовательской группой. А если у него нагрузка достаточно высокая, то совмещать учебную деятельность и научную бывает крайне сложно.
Тамара Ляленкова: Какая часть зарплаты зависит конкретно от преподавания?
Ирина Фадеева: В университете тоже часы, кроме того, научно-исследовательская работа как бы включена в общую нагрузку. Мы говорим, это вторая часть нашей научно-педагогической деятельности. Но она жестко не нормирована. Если часы мы должна строго выполнить и за них отчитаться, то научная деятельность и научные продукты некоторые бывают в долгосрочной перспективе. Дело все в том, что научная и педагогическая деятельность могут совпадать, а могут и не совпадать. И в западной высшей школе не всегда научные исследования совпадают с преподаваемыми курсами. Это была бы идеальная ситуация, когда бы у нас все это совпадало. Я долгое время была исследователем управления в высшей школе, но при этом не читала социологию управления. Сейчас, когда я наработала исследовательский опыт, я смело берусь читать качественно новые курсы. И поэтому в этом и заключается смысл науки – опираться на те исследования, которые есть в твоем опыте. Идея как раз исследовательского вуза – это не разделение науки и преподавания. Хочу сказать, что у нас очень мало социологических исследований в высшей школе. Они могли бы стать основой для принятия управленческих решений. Для меня, например, очень интересен пример Венгрии, где человек, уходящий на пенсию, получая государственную пенсию, работает в вузе добровольно. Он не получает заработной платы. Если у него сохраняется его желание дальше работать, он преподает, встречается с аспирантами. Еще мне очень нравится опыт Германии, когда карьера администратора не является такой многолетней, как в нашей высшей школе. Поскольку администратор совершенно не получает надбавку за административную работу, он больше заинтересован остаться в профессиональном сообществе. Иначе через 5 лет он свою научную квалификацию теряет. А профессор даже может получить больше, чем администратор. И вот такая ситуация как раз за скорейшее возвращение администраторов в сообщество ученых-исследователей для того, чтобы они не сильно от них отрывались.
Тамара Ляленкова: Рассказывала ученый секретарь представительства Российской академии наук при Мордовском университете Ирина Фадеева. Так получается, что главные мировые тренды в области высшего образования – университет как центр научной работы и преподаватель как ученый и педагог – в российских вузах приживаются с трудом. Международный и российский опыт исследований в сфере образования сегодня в «Классном часе» Свободы обсуждали: директор Института развития образования Высшей школы экономики Ирина Абанкина, директор Института управления и предпринимательства Уральского государственного университета Алексей Клюев, профессор кафедры социологии Мордовского государственного университета Ирина Фадеева и международные эксперты - директор Центра исследований высшего образования Бостонского Колледжа Филипп Альтбах, декан Школы социальных наук Института социальных наук Тата (Индия) Нарайан Джайярам, профессор Департамента исследований образования, менеджмента и политики Университета Претории (Южная Африка) Чико Сехуле.
