Ирина Лагунина: "В российской политической жизни проявляются признаки застоя, и это губительно как для правящей партии, которая "бронзовеет", так и для оппозиции, которая становится маргинальной", - сказал президент Медведев в видеоблоге. По мнению российского президента, это плохо для страны. Абсолютно прав президент и высказал, можно сказать, очевидное. Вот аналитический центр Юрия Левады исследовал отношение россиян к политической оппозиции. Существует ли она в современной России? Нужна ли она стране, по мнению большинства? Если нужна, то - для каких целей? Какие слои общества являются противниками существования оппозиции? О результатах исследования рассказывает Вероника Боде.
Вероника Боде: На вопрос, нужна ли России политическая оппозиция, подавляющее большинство, шестьдесят семь процентов граждан, отвечают "да". Возражают против ее существования только шестнадцать процентов. Прежде всего, это представители бюрократии и пожилые люди, сохранившие советские взгляды. Еще одна категория противников оппозиции – это молодежь, так называемое путинское поколение. Причем такое распределение мнений остается довольно устойчивым на протяжении последних лет. Вот комментарий Льва Гудкова, директора Левада-центра.
Лев Гудков: Проблематика оппозиции – это обычные наши вопросы, которые мы отслеживаем регулярно. Большинство россиян от 55 до 70% с лишним говорят, что оппозиция России нужна, она необходима, она чрезвычайно важно. Вопрос, есть ли она, тут мнения гораздо более расплывчатые. Прессинг властей на оппозиционные партии чрезвычайно силен. Лидеры оппозиционных партий не допускаются к средствам массовой информации. То есть в качестве нормального парламентского явления оппозиции сегодня в России не существует. Оппозиционные настроения или движения большинство считает, что есть. Но нельзя сказать, что эти настроения представлены в виде серьезных и влиятельных партий. Как раз большинство считает, что партий таких действенных, сплоченных партий нет. С одной стороны это действительно признание реального положения вещей, слабого потенциала консолидации, способности к организации лидеров оппозиции, с другой стороны все-таки проступает, и этим россияне отличаются от населения европейских стран, такое потребительско-пассивное отношение к оппозиции. Сделайте нам хорошо, а мы будем смотреть на это. Люди не понимают, что оппозиция не может существовать без поддержки населения.
Вероника Боде:Говорил Лев Гудков, директор Левада-центра. А теперь послушаем голоса россиян. На вопрос Радио Свобода: "Есть ли в государственной думе реальная оппозиция?" отвечают жители Оренбурга.
Это пустое дело. Кто захватил власть, так она у них и будет.
Какая разница, все равно будет так, как они задумали.
Я думаю, нет. Ну кто? ЛДПР вроде считается оппозицией, но всегда голосует как все. Коммунисты вроде для народа, а потом, чтобы на себя ответственность не брать.
Оппозиции я считаю, что нет. У меня такое впечатление, что у нас принимает решения только "Единая Россия". Жириновского иногда видно, а так реально они тоже ничего не делают.
Раз взгляды у них разные, значит существует она, оппозиция. Не все же депутаты придерживаются только "Единой России".
Потому что есть одна власть, которая является основной, а большего нет. Есть формально КПРФ.
Просто существует как факт, но без каких-то реальных выражений.
Я думаю, есть, конечно. Точки зрения в Госдуме есть.
Вероника Боде: Голоса жителей Оренбурга записала корреспондент Радио Свобода Елена Стрельникова. По данным Левада-центра, самый популярный ответ на вопрос "зачем нужна оппозиция?" - это "чтобы держать власть под контролем общества и не давать ей "зарываться"" - так думают пятьдесят три процента россиян. Другие доводы – их высказывают по двадцать семь процентов опрошенных - "чтобы общество могло выбирать между программами власти и оппозиции" и "чтобы поддерживать диалог власти и общества". Еще двадцать процентов граждан полагает, что при принятии государственных решений должна быть возможность учитывать интересы меньшинства. А вот мнение политолога Дмитрия Орешкина.
Дмитрий Орешкин: Во-первых, на то щука в море, чтобы карась не дремал. Потому что если нет оппозиции, то налицо, да и мы собственно это видим, процесс, мягко говоря, зажирания власти, которая уже бога за бороду схватила и начинает не просто приворовывать, а воровать в открытую. Кроме этого силовики совершенно распускаются и начинают все строить не под закон, а под свои вполне примитивные интересы. Кто это может проконтролировать, как можно от этого защититься? Только с помощью оппозиции. Оппозиция нужна еще и потому, что время меняется. 10 лет людям казалось, что замечательно, мы поднимаемся с колен, мы ставим на место Соединенные Штаты, в общем все то, что им рассказывали по телевизору, они благосклонно глотали. Потом ситуация вдруг начинает меняться то ли потому, что мы впервые имеем дело с торможением роста заработных плат реально, то ли потому, что цены растут, то ли потому, что пористо надоело, то ли потому, что достали все эти самые стрельбища в магазинах и неприятно слышать еженедельные новости с Северного Кавказа, где кого-то убивают. Вот наступает раньше или поздно желание сменить команду. И тут вдруг люди понимают, что они этого сделать не могут. И тогда они начинают думать, что может быть было бы лучше, если была бы оппозиция и была бы конкуренция. И поэтому начинается невнятное брожение в общественном мнении, которое говорит: да, пожалуй, в оппозиции большого вреда нет, если она вменяема. И тут как раз, если бы ее совсем не было, то мы бы вернулись просто в Северную Корею или в Советский Союз, и тогда и думать на этот счет было нечего, потому что это не была бы тема для общественного обсуждения, это была бы тема для кухонных разговоров 5% интеллигентов, как это было в советскую эпоху. А сейчас все-таки постоянно такие слова как "оппозиция", такие слова как "протесты" проскакивают и в телевизоре. То есть это постоянно присутствует. И сам по себе факт присутствия оппозиции очень важен для формирования общественного мнения.
Вероника Боде: Как вы думаете, что в большей степени препятствует развитию оппозиции – ситуация в стране, ситуация с властью или ситуация в головах людей?
Дмитрий Орешкин: Как всегда, всего понемногу. Ситуация в головах людей в значительной степени определяется действиями власти. Это никакой не секрет. Общественное мнение думает телевизором, поэтому голова у общественного мнения квадратная. Конечно, отношение к оппозиции очень сильно зависит от средств массовой информации. Когда вам рассказывают, что они получают деньги из госдепа, когда показывают, что они такие-рассякие, когда говорят, что ниша 2%, хотя никто, нигде, никогда эти 2% не видел, не документировал и в суде не доказывал, вот большая ложь от частого повторения становится чем-то вроде правды. И вторая сторона дела – это, конечно, деятельность самого правительства по чисто организационной изоляции оппозиции. Когда идут выборы, людей не регистрируют, как партию Владимира Рыжкова. Или когда они собирают подписи точно такие же, как у "Единой России" или "Справедливой России", их не регистрируют. Или, если регистрируют, то вдруг арестовывают наглядную агитацию, как было с СПС. Или если все эти муки вдруг пройдены и до выборов допустили, просто жульничают при подсчете голосов, как было и СПС, и с "Яблоком", и с коммунистами, и с ЛДПР, со "Справедливой Россией". Но потом это преподается, как: вот видите, они даже не смогли на выборах чего-то завоевать. Довольно трудно выиграть в подкидного дурака у шулера.
Вероника Боде: Так думает политолог Дмитрий Орешкин. А вот взгляд историка. О роли оппозиции в России размышляет доктор исторических наук Сергей Секиринский.
Сергей Секиринский: Вместе с появлением оппозиции далеко не сразу приходит благоденствие. Мы это знаем по нашим 90 годам и по нашей предшествующей истории. Бывает и так, что оппозиция может привести, на это опираются те, которые говорят, что оппозиция деструктивна, разрушительна. Но это тоже неправильно в общем-то. Оппозиция бывает разная. В России, например, из направленчества этого, которое было еще в 19 веке, когда не было политических партий, вырастало и гражданское общество. Но ведь в направленчестве находили выражение старые авторитарные сословные традиции. Отношения можно было характеризовать, да и сейчас, наверное, как диалог глухих. И тогда эта партийность начинала работать против многопартийности, вела, кстати, к зарождению монопартийной системы, что у нас в конце концов, к сожалению, и получилось. Но в целом без оппозиции никуда нельзя именно потому, что это хороший эффективный контроль за властью. И более того, мне кажется, что именно для оздоровления государства, для того, чтобы оно было сильным по-настоящему, оппозиция нужна.
Вероника Боде: А какую роль играла оппозиция в разные периоды российской истории?
Сергей Секиринский: Если говорить об оппозиции в современном смысле, то она возникает только в пореформенные годы. И оформляется в партийные формы в начале 20 века. В ней самой были разные направления. Многие из них, выступая под лозунгом ограничений или упразднения самодержавия, объединились в форме освободительного движения. То есть освобождение прежде всего от политического деспотизма. Но за этим общим лозунгом скрывались очень разные намерения. И к сожалению, вот этот синтез победил в русской истории – слияние крайностей, которое привело к торжеству антизападнических, антипарламентаристских фобий, антилиберальных, традиционалистских настроений. И все это произошло под лозунгом самых прогрессистских идей в виде победы в Великой Октябрьской социалистической революции. Но был другой шанс. Наверное, урок этой истории, которая происходила, разворачивалась в России в предреволюционные, революционные годы, состоит в том, что и власть должна своевременно идти на реформы, и оппозиция должна, конечно, стремиться к согласию с властью.
Мне кажется, что перспективы развития в нашей стране - нормальная здоровая политическая оппозиция, авторитетная в обществе – это процесс постепенный. И очень важным залогом этого развития является формирование низовых, локальных общественных сообществ, организаций по интересам профессиональным, территориальным. Я имею в виду многочисленные конфликты и соответственно возникающие в связи с этим организации, связанные с нарушением конкретных прав граждан, будь это пайщики кооперативов жилищных, вкладчики каких-то банковских структур или просто люди, защищающие свою территорию от неправомерной застройки. Вот эта низовая активность, она не является оппозиционной. Но все равно, мне кажется, то, что люди все-таки в рамках узких задач самостоятельно пытаются решать собственные проблемы – это залог того, что рано или поздно они так же самостоятельно начнут решать проблемы страны. Тогда мы можем говорить уже о политической оппозиции, независимой от власти и ответственной в то же время перед своим народом.
Вероника Боде: Это был историк Сергей Секиринский. По мнению сорока семи процентов россиян, значительных оппозиционных партий и движений в России сейчас не существует. Социолог Лев Гудков – о том, какие партии все-таки относят к таковым.
Лев Гудков: Это зависит от того, в каких группах идет утверждение о том, что в России есть оппозиция. Более пожилые люди, менее образованные, провинция под оппозицией понимают прежде всего компартию, коммунистов. Небольшая часть под оппозицией понимает прокремлевскую оппозицию, допущенные в парламент партии, то есть "Справедливая Россия" или ЛДПР. И совсем небольшая часть под оппозицией рассматривает либеральные, демократические партии, такие как "Солидарность", "Правое дело", партию Касьянова и так далее. Тут чрезвычайно сложная и двусмысленная роль этих кремлевских партий типа Жириновского или партии Миронова. Они имитируют оппозицию, они связывают и абсорбируют протестные настроения, социальные недовольства, но делают его управляемым и пригодным для манипуляции Кремля. То есть они подменяют свою роль оппозиции и позволяют Кремлю нейтрализовать это массовое недовольство.
Вероника Боде: О каком состоянии общественного сознания свидетельствуют данные этого исследования?
Лев Гудков: Все это свидетельствует о слабости гражданского общества и в общем незрелости российского обывателя. Можно сказать, что мы движемся, конечно, в сторону парламентской демократии, демократии европейского типа, но, скажем, мы находимся где-то на полпути или пройдена только треть пути. Все-таки чрезвычайно сильнее пассивность, равнодушие в обществе и неверие в том, что возможны какие-то изменения.
Вероника Боде: …Отмечает директор Левада-центра Лев Гудков. Пятьдесят восемь процентов граждан уверены, что России нужны две или три большие партии, восемнадцать процентов голосуют за существование одной сильной правящей партии (это, в основном, молодежь и люди с образованием ниже среднего) и каждый десятый выступает за то, чтобы в стране было много относительно небольших партий. А совсем маленькая группа – три процента россиян – заявляет о том, что никакие политические партии стране вообще не нужны.
Вероника Боде: На вопрос, нужна ли России политическая оппозиция, подавляющее большинство, шестьдесят семь процентов граждан, отвечают "да". Возражают против ее существования только шестнадцать процентов. Прежде всего, это представители бюрократии и пожилые люди, сохранившие советские взгляды. Еще одна категория противников оппозиции – это молодежь, так называемое путинское поколение. Причем такое распределение мнений остается довольно устойчивым на протяжении последних лет. Вот комментарий Льва Гудкова, директора Левада-центра.
Лев Гудков: Проблематика оппозиции – это обычные наши вопросы, которые мы отслеживаем регулярно. Большинство россиян от 55 до 70% с лишним говорят, что оппозиция России нужна, она необходима, она чрезвычайно важно. Вопрос, есть ли она, тут мнения гораздо более расплывчатые. Прессинг властей на оппозиционные партии чрезвычайно силен. Лидеры оппозиционных партий не допускаются к средствам массовой информации. То есть в качестве нормального парламентского явления оппозиции сегодня в России не существует. Оппозиционные настроения или движения большинство считает, что есть. Но нельзя сказать, что эти настроения представлены в виде серьезных и влиятельных партий. Как раз большинство считает, что партий таких действенных, сплоченных партий нет. С одной стороны это действительно признание реального положения вещей, слабого потенциала консолидации, способности к организации лидеров оппозиции, с другой стороны все-таки проступает, и этим россияне отличаются от населения европейских стран, такое потребительско-пассивное отношение к оппозиции. Сделайте нам хорошо, а мы будем смотреть на это. Люди не понимают, что оппозиция не может существовать без поддержки населения.
Вероника Боде:Говорил Лев Гудков, директор Левада-центра. А теперь послушаем голоса россиян. На вопрос Радио Свобода: "Есть ли в государственной думе реальная оппозиция?" отвечают жители Оренбурга.
Это пустое дело. Кто захватил власть, так она у них и будет.
Какая разница, все равно будет так, как они задумали.
Я думаю, нет. Ну кто? ЛДПР вроде считается оппозицией, но всегда голосует как все. Коммунисты вроде для народа, а потом, чтобы на себя ответственность не брать.
Оппозиции я считаю, что нет. У меня такое впечатление, что у нас принимает решения только "Единая Россия". Жириновского иногда видно, а так реально они тоже ничего не делают.
Раз взгляды у них разные, значит существует она, оппозиция. Не все же депутаты придерживаются только "Единой России".
Потому что есть одна власть, которая является основной, а большего нет. Есть формально КПРФ.
Просто существует как факт, но без каких-то реальных выражений.
Я думаю, есть, конечно. Точки зрения в Госдуме есть.
Вероника Боде: Голоса жителей Оренбурга записала корреспондент Радио Свобода Елена Стрельникова. По данным Левада-центра, самый популярный ответ на вопрос "зачем нужна оппозиция?" - это "чтобы держать власть под контролем общества и не давать ей "зарываться"" - так думают пятьдесят три процента россиян. Другие доводы – их высказывают по двадцать семь процентов опрошенных - "чтобы общество могло выбирать между программами власти и оппозиции" и "чтобы поддерживать диалог власти и общества". Еще двадцать процентов граждан полагает, что при принятии государственных решений должна быть возможность учитывать интересы меньшинства. А вот мнение политолога Дмитрия Орешкина.
Дмитрий Орешкин: Во-первых, на то щука в море, чтобы карась не дремал. Потому что если нет оппозиции, то налицо, да и мы собственно это видим, процесс, мягко говоря, зажирания власти, которая уже бога за бороду схватила и начинает не просто приворовывать, а воровать в открытую. Кроме этого силовики совершенно распускаются и начинают все строить не под закон, а под свои вполне примитивные интересы. Кто это может проконтролировать, как можно от этого защититься? Только с помощью оппозиции. Оппозиция нужна еще и потому, что время меняется. 10 лет людям казалось, что замечательно, мы поднимаемся с колен, мы ставим на место Соединенные Штаты, в общем все то, что им рассказывали по телевизору, они благосклонно глотали. Потом ситуация вдруг начинает меняться то ли потому, что мы впервые имеем дело с торможением роста заработных плат реально, то ли потому, что цены растут, то ли потому, что пористо надоело, то ли потому, что достали все эти самые стрельбища в магазинах и неприятно слышать еженедельные новости с Северного Кавказа, где кого-то убивают. Вот наступает раньше или поздно желание сменить команду. И тут вдруг люди понимают, что они этого сделать не могут. И тогда они начинают думать, что может быть было бы лучше, если была бы оппозиция и была бы конкуренция. И поэтому начинается невнятное брожение в общественном мнении, которое говорит: да, пожалуй, в оппозиции большого вреда нет, если она вменяема. И тут как раз, если бы ее совсем не было, то мы бы вернулись просто в Северную Корею или в Советский Союз, и тогда и думать на этот счет было нечего, потому что это не была бы тема для общественного обсуждения, это была бы тема для кухонных разговоров 5% интеллигентов, как это было в советскую эпоху. А сейчас все-таки постоянно такие слова как "оппозиция", такие слова как "протесты" проскакивают и в телевизоре. То есть это постоянно присутствует. И сам по себе факт присутствия оппозиции очень важен для формирования общественного мнения.
Вероника Боде: Как вы думаете, что в большей степени препятствует развитию оппозиции – ситуация в стране, ситуация с властью или ситуация в головах людей?
Дмитрий Орешкин: Как всегда, всего понемногу. Ситуация в головах людей в значительной степени определяется действиями власти. Это никакой не секрет. Общественное мнение думает телевизором, поэтому голова у общественного мнения квадратная. Конечно, отношение к оппозиции очень сильно зависит от средств массовой информации. Когда вам рассказывают, что они получают деньги из госдепа, когда показывают, что они такие-рассякие, когда говорят, что ниша 2%, хотя никто, нигде, никогда эти 2% не видел, не документировал и в суде не доказывал, вот большая ложь от частого повторения становится чем-то вроде правды. И вторая сторона дела – это, конечно, деятельность самого правительства по чисто организационной изоляции оппозиции. Когда идут выборы, людей не регистрируют, как партию Владимира Рыжкова. Или когда они собирают подписи точно такие же, как у "Единой России" или "Справедливой России", их не регистрируют. Или, если регистрируют, то вдруг арестовывают наглядную агитацию, как было с СПС. Или если все эти муки вдруг пройдены и до выборов допустили, просто жульничают при подсчете голосов, как было и СПС, и с "Яблоком", и с коммунистами, и с ЛДПР, со "Справедливой Россией". Но потом это преподается, как: вот видите, они даже не смогли на выборах чего-то завоевать. Довольно трудно выиграть в подкидного дурака у шулера.
Вероника Боде: Так думает политолог Дмитрий Орешкин. А вот взгляд историка. О роли оппозиции в России размышляет доктор исторических наук Сергей Секиринский.
Сергей Секиринский: Вместе с появлением оппозиции далеко не сразу приходит благоденствие. Мы это знаем по нашим 90 годам и по нашей предшествующей истории. Бывает и так, что оппозиция может привести, на это опираются те, которые говорят, что оппозиция деструктивна, разрушительна. Но это тоже неправильно в общем-то. Оппозиция бывает разная. В России, например, из направленчества этого, которое было еще в 19 веке, когда не было политических партий, вырастало и гражданское общество. Но ведь в направленчестве находили выражение старые авторитарные сословные традиции. Отношения можно было характеризовать, да и сейчас, наверное, как диалог глухих. И тогда эта партийность начинала работать против многопартийности, вела, кстати, к зарождению монопартийной системы, что у нас в конце концов, к сожалению, и получилось. Но в целом без оппозиции никуда нельзя именно потому, что это хороший эффективный контроль за властью. И более того, мне кажется, что именно для оздоровления государства, для того, чтобы оно было сильным по-настоящему, оппозиция нужна.
Вероника Боде: А какую роль играла оппозиция в разные периоды российской истории?
Сергей Секиринский: Если говорить об оппозиции в современном смысле, то она возникает только в пореформенные годы. И оформляется в партийные формы в начале 20 века. В ней самой были разные направления. Многие из них, выступая под лозунгом ограничений или упразднения самодержавия, объединились в форме освободительного движения. То есть освобождение прежде всего от политического деспотизма. Но за этим общим лозунгом скрывались очень разные намерения. И к сожалению, вот этот синтез победил в русской истории – слияние крайностей, которое привело к торжеству антизападнических, антипарламентаристских фобий, антилиберальных, традиционалистских настроений. И все это произошло под лозунгом самых прогрессистских идей в виде победы в Великой Октябрьской социалистической революции. Но был другой шанс. Наверное, урок этой истории, которая происходила, разворачивалась в России в предреволюционные, революционные годы, состоит в том, что и власть должна своевременно идти на реформы, и оппозиция должна, конечно, стремиться к согласию с властью.
Мне кажется, что перспективы развития в нашей стране - нормальная здоровая политическая оппозиция, авторитетная в обществе – это процесс постепенный. И очень важным залогом этого развития является формирование низовых, локальных общественных сообществ, организаций по интересам профессиональным, территориальным. Я имею в виду многочисленные конфликты и соответственно возникающие в связи с этим организации, связанные с нарушением конкретных прав граждан, будь это пайщики кооперативов жилищных, вкладчики каких-то банковских структур или просто люди, защищающие свою территорию от неправомерной застройки. Вот эта низовая активность, она не является оппозиционной. Но все равно, мне кажется, то, что люди все-таки в рамках узких задач самостоятельно пытаются решать собственные проблемы – это залог того, что рано или поздно они так же самостоятельно начнут решать проблемы страны. Тогда мы можем говорить уже о политической оппозиции, независимой от власти и ответственной в то же время перед своим народом.
Вероника Боде: Это был историк Сергей Секиринский. По мнению сорока семи процентов россиян, значительных оппозиционных партий и движений в России сейчас не существует. Социолог Лев Гудков – о том, какие партии все-таки относят к таковым.
Лев Гудков: Это зависит от того, в каких группах идет утверждение о том, что в России есть оппозиция. Более пожилые люди, менее образованные, провинция под оппозицией понимают прежде всего компартию, коммунистов. Небольшая часть под оппозицией понимает прокремлевскую оппозицию, допущенные в парламент партии, то есть "Справедливая Россия" или ЛДПР. И совсем небольшая часть под оппозицией рассматривает либеральные, демократические партии, такие как "Солидарность", "Правое дело", партию Касьянова и так далее. Тут чрезвычайно сложная и двусмысленная роль этих кремлевских партий типа Жириновского или партии Миронова. Они имитируют оппозицию, они связывают и абсорбируют протестные настроения, социальные недовольства, но делают его управляемым и пригодным для манипуляции Кремля. То есть они подменяют свою роль оппозиции и позволяют Кремлю нейтрализовать это массовое недовольство.
Вероника Боде: О каком состоянии общественного сознания свидетельствуют данные этого исследования?
Лев Гудков: Все это свидетельствует о слабости гражданского общества и в общем незрелости российского обывателя. Можно сказать, что мы движемся, конечно, в сторону парламентской демократии, демократии европейского типа, но, скажем, мы находимся где-то на полпути или пройдена только треть пути. Все-таки чрезвычайно сильнее пассивность, равнодушие в обществе и неверие в том, что возможны какие-то изменения.
Вероника Боде: …Отмечает директор Левада-центра Лев Гудков. Пятьдесят восемь процентов граждан уверены, что России нужны две или три большие партии, восемнадцать процентов голосуют за существование одной сильной правящей партии (это, в основном, молодежь и люди с образованием ниже среднего) и каждый десятый выступает за то, чтобы в стране было много относительно небольших партий. А совсем маленькая группа – три процента россиян – заявляет о том, что никакие политические партии стране вообще не нужны.
